Звезды светят всегда

Однажды Орест все-таки украл поцелуй у Гипатии. Еще в те времена, когда он был зеленым юнцом и ухаживал за ней, надеясь на взаимность, он дерзнул и прижался своими губами к ее. Поцелуй длился несколько мгновений, пока Гипатия, больше возмущенная, чем смущенная, не отпрянула от него. Госпожа отчитала его за неподобающее поведение, но Орест посчитал, что ее неодобрение стоило этих нескольких секунд счастья. После истории с платком Орест больше не пытался ее поцеловать: столь демонстративный отказ в предложении стать его женой дал понять, что Гипатия - не скромная барышня, которая боится своих чувств, а уверенная в своих намерениях женщина. Он любил ее и уважал ее выбор, пусть даже он и причинял ему невероятную боль. Но Орест все еще помнил вкус ее губ и сравнивал его с губами других женщин, которых он целовал за все эти годы. И ни одна из них не рождала в нем то ощущение почти божественной радости, которую вызывала Гипатия, просто находясь с ним в одной комнате. Когда Гипатия, расстроенная после выступления в префектуре, лежала на софе и рассуждала о том, что никого в жизни не любила и занималась только наукой, а не собственной жизнью, Орест ненавидел себя за то, что его глупое сердце застучало в надежде. Он не мог сдержать себя и прикоснулся к ней, оставил легкий поцелуй на ее руке. Мужчина сказал себе, что если она продолжит свой разговор о любви, он снова предложит ей свое сердце и свою жизнь. Но все закончилось так же, как и всегда: Гипатия заговорила о звездах и в лихорадочных размышлениях о тайнах вселенной даже не заметила, как он ушел. Смерть Гипатии не просто разбило его сердце - оно умерло вместе с ней. Спустя несколько лет отец заставил Ореста жениться на хорошей девушке из знатной александрийской семьи. Орест не возражал: он уже давно ничего не чувствовал, и даже молодая, красивая жена, жаждущая ему угодить, не смогла пробудить его от спячки. Губы жены были сухими и как будто безвкусными, но податливыми: несмотря на это, Орест забывал о них и об их хозяйке как только выходил из спальни. Только когда родилась их дочь, Орест снова почувствовал радость и вместе с ней боль потому, что новорожденная была парадоксальным образом похожа на Гипатию: те же темные умные глаза, смотрящие с интересом на окружающий мир, те же вьющиеся каштановые волосы и врожденная привычка морщить нос, когда его обладательница чем-то недовольна. Орест долго всматривался в лицо своей дочери и думал, что это какая-то жестокая насмешка старых или нового богов. А потом девочка внезапно схватила Ореста одной рукой за палец, а другую руку подняла наверх, словно показывая на что-то. Орест поднял глаза туда, куда указывала девочка, и увидел звезды, сияющие с ночного небосклона. Когда он снова посмотрел на дочь, она счастливо улыбалась знакомой ему улыбкой. И тогда впервые за много лет Орест заплакал.