Чужая

Она была яркой. Яркой и очень громкой, раздражающей, каким может быть только ребенок. Оттого контрастнее смотрелись голубые детские глаза на взрослом молодом лице. Один взгляд на нее выбивал Чжун Ли из равновесия. Странная шумная девочка, которая не принадлежит этому миру. Она совершенно не походила на Путешественницу. Не умела держать язык за зубами, не соблюдала правила приличия чужого ей мира, плевала на местных богов. И словно бы пыталась рассказать всему миру, что она здесь чужая. Она не носила местную одежду – неудобная! Чешется! Не соблюдала местный этикет – ну что за бред с этими вашими поклонами? Не замирала, глядя на статую Гео Архонта, уходя прочь от Каменных врат (Чжун Ли никогда не признается, что Моракс в нем в такие моменты недовольно ворчал – драконы не любят, когда их игнорируют. Тем более, старые и жадные драконы). Он не знал, почему она осталась в Ли Юэ. Мондштадт подходил ей гораздо больше. Город свободы и песен радостно принимал ее в свои объятия, стоило ей только ступить на земли Анемо Архонта. Да и с Венти они легко спелись, что несколько раздражало бывшего Рекса Ляпис. Глупый бард вечно таскался за ней, втягивая в приключения (Или она его втягивала?), заставляя Чжун Ли нервничать, ведь у нее не было Глаза Бога. Не было потому, что у троих из семи Архонтов уже не было их Гносисов, а другие боги не считали ее достойной? Или этот мир не принимал ее в ответ? Моракс не знал этого и знать не хотел. В противном случае глупая девчонка влипала бы в неприятности гораздо чаще. Для смертной она была слишком легкомысленной. Но как легко Мондштадт бы не принимал иномирянку, столь же легко он ее отпускал, стоило ей заскучать по гавани камня и контрактов. Чжун Ли лишь молча продолжал следовать за девушкой недвижимой тенью, готовый в любой момент укрыть ее за яшмовым щитом. Он сам не понял, как стал ходить за ней всюду, словно привязанный. Просто однажды Путешественница, приглядывавшая за девчонкой с самого момента ее появления в Тейвате ( Я знаю, как ей на самом деле тяжело – говорила она, с родительской заботой глядя на иномирянку, игравшую с тремя детьми на корабле), внезапно оставила ту в Похоронном бюро Ваншен и убежала на срочное и оченьоченьочень опасное задание. Что там было за задание такое, Чжун Ли так и не узнал. Да и толку? Просто результатом стало то, что он остался в одном помещении с шебутным громким подростком, едва достигшим совершеннолетия, которую уже весь Ли Юэ звал не иначе как Проказой или Хлопушкой. А через некоторое время они вместе сидели на портовом кране и ели приготовленные ею бургеры, и дракон (бывший дракон) молча выслушивал ее увлеченную болтовню про ее родной мир. Про огромные зеркальные дома, самодвижущиеся повозки, семь континентов и про людей, которые дотронулись до луны. Ее слова звучали фантастично, как бред сумасшедшего. Но Моракс был богом, пусть и бывшим. Не в его ли памяти навсегда останется так и не достигшая, но стремившаяся к таким же высотам Каэн’риэх? Лишь на мгновение – краткий миг – в ее словах, в которые он не особо вслушивался, промелькнуло слово, ставшее слишком чужеродным среди всех чудес, о которых она рассказывала. Одиночество. Оглушающая тишина легла на его плечи на пару мгновений, придавливая к дереву под ним. Она одинока в Тейвате. Ей нет места в этом мире, как не было места в родном (Ты ведь на самом деле слушал ее очень внимательно, да, Моракс?). Она была яркой и очень громкой, и даже Синь Янь могла ей позавидовать. Она была ярким пламенем ( и где же твое благословение, Мурата?), освещавшим дороги Ли Юэ, по которым они шли. Они поднимались вместе на высокие скалы, спускались вдоль пенистых водопадов, слушали шелест травы, сидели у ночного костра. Он помнил историю каждого камушка (почти каждого, эрозия не обходит никого) и щедро делился с ней, а она затихала, вслушиваясь в голоса скал. Пожалуй, только в такие моменты она была по-настоящему тихой. Позже он узнает – она знает. Знает, кто он. Знает, что он сделал. Знала с самого начала, как знала истинную суть своего друга-барда или настоящее имя сегуна Райден. Ему остается только смириться с этим. Только она теперь иногда, как бы невзначай, называет его истинным именем. - Моракс… И все напевает на незнакомом ему языке Снежной: Моракс, ты чертовски красивый! Став моим ты будешь счастливым, я души не чаю в Чжун Ли… Среди вакханалии звуков удается различить только его искаженные имена. Консультант похоронного бюро решает не уточнять значение этой песенки, отчего-то ему кажется, что он еще не готов этого знать. А однажды она едва не гибнет по его вине. Он сражается с группой из трех митачурлов с каменными щитами, она прячется за деревьями. Краткий миг, и все идет не так. Краткий миг, и он слышит испуганный девичий вскрик, краем глаза замечая, как один из монстров, отделившийся от группы, оттесняет испуганную иномирянку к краю обрыва, под которым двадцать метров до поверхности холодного горного озера, падение на которую может стать фатальным. Как оказался возле нее, схватив в охапку и укрыв яшмовым щитом, он не помнит. Помнит удар по щиту и краткий миг падения в бездну, погружение в ледяную глубину и дрожащие хрупкие руки, обхватившие его в доверчивом жесте в поисках защиты. Чжун Ли никогда никому не расскажет, но дракон внутри радостно фырчал, пока они в обнимку грелись у костра, разведенного на песчаном пляже. Он никогда и никому (тем более Путешественнице) не расскажет, как частично вернул себе родной облик, используя способности Адептов, по ее просьбе. Рога и хвост привели ее в неописуемый восторг. И уж точно никто и никогда не узнает что он урчал во весь опор, пока она гладила его между рогов. Потому что драконы жадные и сокровищами не делятся.