Красный костюм

Самое главное в убийстве — ровное дыхание. Если ты контролируешь своё дыхание, ты контролируешь своё тело. Плечи немного поднимаются на вдохе и опускаются на выдохе, живот плавно расширяется, наполняя воздухом весь организм. На минуту руки перестают трястись несмотря на две выпитые банки энергетика. Пульс в порядке, сердце бьётся размеренно. Можно стрелять. Навожу прицел винтовки на нужного человека. Он стоит в компании хорошо одетых мужчин и рассказывает что-то, отчего собеседники вдруг заливаются хохотом. Янтарная жидкость в их стаканах плещется и выливается за края от резких движений мужчин, но они достаточно пьяны, чтобы не обращать внимание на то, что их дорогие костюмы запачканы виски. Сигаретный дым густым облаком собирается над их головами и мешает моему обзору, но оптический прицел решит эту проблему. Люди притаптывают в такт музыке, играющей настолько громко, что слышно даже мне, находящейся в десятках метров от здания. Вот мою цель отвлекла официантка, скользнувшая в поле его зрения, и он повернулся боком к окну. Чёрт, придётся снова ждать. Я немного ослабила хватку и почесала нос о плечо. Видимо, по дереву, в ветвях которого я расположилась, недавно прогуливалась мерзкая кошачья морда. Иначе не объяснить, почему мне так хочется безостановочно чихать. Хуже аллергии на шерсть могла быть только аллергия на пыльцу, от которой высшие силы меня уберегли. Я раздражённо выдохнула, сдерживая чих, и прильнула к оружию, вновь высматривая жертву. Сегодня у меня юбилейное убийство — двухсотое. Я веду список, куда записываю имена жертв с того дня, как впервые лишила человека жизни. И если первое убийство было полно крови, страха, разбитой посуды и рваных простыней, то двухсотое будет одним из самых чистых и безболезненных: пуля в сердце с дальнего расстояния. Ни драк, ни ушибов с переломами, ни криков, ни капли бесполезно пролитой крови. Чище действуют только яды. После первого убийства меня стошнило на месте прямо на того гада, что пытался меня изнасиловать. После второго и третьего убийства я билась в истерике несколько часов и проклинала себя за невозможность исправить прошлое и предотвратить пожар, начавшийся по моей вине. Уже пятое не вызвало бурных эмоций, зато принесло мне немного денег. Начиная с семнадцатого это стало моей монотонной работой, которую я могу выполнить с закрытыми глазами. Я снова прицеливаюсь. Мужчина стоит полубоком к окну, через которое я наблюдаю за ним. Визуально нахожу его сердце, медленно выдыхаю через рот, избавляясь от лишних мыслей в голове. Есть только я и цель, в которую нужно попасть. Палец ложится на курок и плавно ведёт его назад. Сейчас будет бум. В поле зрения вдруг попадает яркое пятно, сбивающее меня. Я отвлекаюсь и выстрел не звучит. Какой-то парень в убийственно-красном костюме обхватывает мою цель за плечи, словно знаком с ней много лет. Цель непонимающе смотрит на молодое, но неизвестное ей лицо, и поддаётся давлению — разворачивается и отходит в сторону. Этот гад в клоунском костюме только что обломал мне работу! В бешенстве я навожу прицел на короткий ёжик волос, надеясь прострелить голову этому недоумку, и наблюдаю за тем, как этот самый недоумок поворачивает голову в мою сторону и самодовольно улыбается прямо мне в лицо. Пока я пытаюсь сообразить, как он мог увидеть меня с такого расстояния, и гад, и цель отходят от окна, оживленно общаясь. — Вот чёрт! — вслух ругаюсь я и разочарованно пинаю ветку дерева. Придётся подойти ближе. Оказавшись у стены здания, я аккуратно заглядываю в окно, стараясь не издавать ни звука. По периметру маячат охранники в одинаковых чёрных костюмах со специальными наушниками в ушах. Они переговариваются между собой, не сводя глаз с толпы. А я нахожу свою жертву и думаю, как бы к ней подобраться. Красный костюм всё ещё стоит рядом и с ослепительной улыбкой заливает что-то моей цели в уши. Я успеваю лишь удивлённо ахнуть, когда вижу блестящее лезвие в его руке, направляющееся к сердцу моей цели. Через несколько мгновений цель с выражением абсолютного недоумения на лице оседает на пол. Его рубашка быстро окрашивается бурым цветом, а парень в красном костюме исчезает в толпе. Охранники оперативно делятся на две группы: одна окружает упавшего, друга блокирует все выходы. У красного костюма только один способ выйти из здания — выбраться через окно. Через то единственное открытое окно, около которого стою я! Даю дёру раньше, чем он выскакивает в окно. Вот ублюдок! Испоганил мне всю работу! Лишил юбилейного убийства! Заставил сбегать с задания как подростка из кафе, в котором он не расплатился! Он оставил меня без денег, ещё и идеальную репутацию подмочил! Встречу его ещё раз — убью на месте самым жестоким способом, на который способна. Сначала отрежу ему каждый пальчик, потом хорошенько изобью чем-нибудь тяжёлым, потоплю так, чтобы пару раз отключился, и только после этого оставлю на съедение крысам в каком-нибудь подвале. И двухсотое моё убийство будет не самым простым, а самым свирепым. Грея душу подобными мыслями, я добираюсь до отеля, в котором остановилась. Прохожу через чёрный ход (с винтовкой за спиной меня бы не поняли), бросаю вещи в номере, переодеваюсь в вечернее платье и спускаюсь на первый этаж, намереваясь заесть свою злость самым сладким на свете десертом. Я ненавижу появляться в общественных местах, общаться с людьми на повседневные темы, но потребность в сладком побеждает. Официант точно не в восторге от такой клиентки как я — грубые краткие ответы, никаких взаимных улыбок, минимум вежливости. Чаевые наверняка покроют его нервные расходы, но сейчас он излучает тот же негатив, что и я. Плевать, я просто хочу съесть свой медовик и забыть ту цифру с шестью нулями, что должна была оказаться на моём счёте в конце дня. Медовик немного успокаивает. Я всё так же проклинаю гада в красном костюме, но уже не так жажду убивать его. Я почти готова отказаться от мести, когда за мой столик кто-то подсаживается. Кто-то в красном костюме с коротким ёжиком тёмных волос. — Надеюсь, я вам не помешал, — многозначительно произносит гад с победным блеском в глазах. — Что вы, свободных мест почти не осталось, можете присесть, — строю из себя дурочку я и раздумываю, как бы не упустить такую возможность. Напоить его? Обольстить? — Кажется, мы с вами остановились в одном отеле, — подмечает он, надеясь, что я продолжу диалог. Я цепляюсь за эту возможность. — И работаем мы в одной сфере… У нас определённо есть что-то общее. Я подхватываю вилкой последний кусочек медовика, после чего незаметно прячу её в клатче, отвлекая собеседника обсуждением местных интерьеров. Он увлечён разговором со мною достаточно, чтобы пропустить такую деталь, как пропавшую вилку. Его приводит в восторг мысль, что он встретил другого наёмную убийцу. Ещё больше его восхищает то, что нам заказали одного и того же человека. Он радуется тому, что нашёл человека, который сможет его понять. Человека, с которым можно поделиться своими мыслями и чувствами. И я пользуюсь этим. Предлагаю продолжить беседу у меня в номере, ведь родственные души так и поступают — вместе проводят время, болтают ночи напролёт. Он заходит в лифт, радостно щебеча об одном из своих недавних убийств, слухи о котором ходят по всему городу, а я нажимаю на кнопку последнего этажа и тихо достаю вилку из сумки, предвкушая сладкую месть. Не стоило переходить мне дорогу.