Свет выжигающий

Он вынырнул из черноты беспамятства и заорал, еще не успев осознать даже то, что пришел в себя. Ужас, боль и отвращение наполняли его, как водопад наполняет забытый под ним треснувший стакан. Он рванулся туда, где всегда была Сила и наткнулся на вязкие разводы фиолетовой дымки, скользящие по грязной туманной серости. Сама сущность его Дара, привыкшего к Тьме, пятилась, не желая иметь ничего общего с ЭТИМ. - Ты такой урод, что непонятно как я на тебя мог польститься, – пренебрежительно сообщил ему уставший и злой мужской голос. А потом сверху на него обрушились потоки ледяной воды, заставляя захлебываться и наконец-то открыть глаза… *** - Кай, тебе нужно отдохнуть, – Телиопа встревоженно смотрела на него. В ее руках была вязанка хвороста, который она собирала пока он трахал это мокрое убожество, что сейчас сжалось в комочек, с ужасом глядя на него. Право слово, пока оно было мертво, выглядело куда более возбуждающе. Кайютаса передернуло при мысли, что он совал в это свой член. Оно же некрасиво! Слизнув кровь из потревоженной раны на плече, он посмотрел непонимающим взглядом на Телиопу, пытаясь сообразить, что она ему сказала. - Кай, тебе нужно отдохнуть, – она вздохнула, привычно понимая, что он “поплыл” и нужно повторить, чтобы до него дошло сказанное. - Отдохнуть? – тупо переспросил Кайютас. Мысли текли, не сопрягаясь с реальностью, кроме отвращения к этому уродству. - Ты ранен. Тебя изнасиловали, пытали, почти не давали есть, пить и спать четыре дня. Тебе нужно отдохнуть, – терпеливо проговорила женщина. - Да? – он поднял левую руку и посмотрел на ожоги, покрывающие ее от локтя до запястья. И пожаловался: – У них даже толком не стояло. Неужели я не заслуживаю хотя бы вожделения? - Я рада, что это единственное, что тебя сейчас волнует, – Телиопа покачала головой. – Но сейчас я обработаю твои раны, ты выпьешь бульон с травами и ляжешь спать. Мы покараулим этот полутруп, что ты тащишь с собой. Сможешь заняться им, когда отдохнешь. Кайютас посмотрел на явно пытающегося успокоиться и осмыслить происходящее урода. Его хотелось придушить, чтобы он стал божественно-неподвижен, придать этим хоть небольшой проблеск эстетики. О все проклятые боги мира, мертвым он реально выглядел лучше, чем живым. Вторая Душа напомнил, что им приходилось видеть и иметь куда больших уродов. Например, ту покрытую пролежнями толстую старуху из Куарсеша, когда потребовалось Исцеляющее Зачатие для капитана Серве. Но то нужно было для дела, а здесь просто ради удовольствия. И это вымораживало. Но само ощущение омерзения заставляло жаждать это повторить… желание сходное с жаждой разодрать едва поджившую рану. - Кай! – Капитан взяла его за руку и отвела к импровизированному ложу, своей спокойной настойчивостью мешая возразить ей. И через полчаса он уже спал. *** Капитан Серве решительно встряхнула сжавшегося пленника и вместе с Телиопой сорвала с него жалкие клочья какого-то балахона, которые еще каким-то чудом уцелели. - И чего в нем нашел Кайю? – недоуменно пожала плечами Серве. – Видать его сильно переклинило. – После чего обратилась к пленнику: – Ты понимаешь наш язык? - Да, – прошелестел он в ответ, вздрагивая, когда воздух касался сломанных зубов. - Чудно. Не знаю зачем Кайю тащил тебя с собой, но Нерсей сейчас подлечит тебя, чтобы ты не подох, пока он спит. Как звать-то тебя, убогое? В глазах пленника вскипела Тьма, но ее перечеркнули фиолетовые полосы, и он, против своей воли, ответил: - Шив… Шив Палпатин. - Мне похуй, – уведомила его капитан и ушла, уступив место Нерсею – гладко выбритому звероподобному мужику под два метра ростом. Тот, не мешкая, запел что-то непонятное. Вокруг пленника возникла красная дымка, пульсирующая в такт пению, а потом из нее высунулось несколько змеиных голов и начали в прямом смысле слова зализывать раны. *** Телиопа наблюдала за пленником, которого держало анагогическое колдовство Нерсея. По ее мнению, такое исцеление само по себе подозрительно походило на пытку. И уж совершенно точно было разновидностью сексуального насилия. Она не знала, что этот Палпатин пережил, до встречи с Кайютасом, но явно что-то плохое. Такие следы магического поражения не похожи на то, что обычно делает Кай со своими жертвами. Разбитое лицо, прихотливо разбросанный по всему телу рисунок порезов, укусов, ожогов, переломов и разрывов, образующий незнакомый магический глиф, – явно его рук дело, как минимум, частично. А ураганное старческое перерождение плоти – нет. Каю случается иногда насиловать стариков, но специально старить своих жертв он не любит. Она уже не удивлялась спокойствию, с которым думала об этом. Хотя когда-то ей хотелось вырвать свои глаза, чтобы не видеть то, во что он превратил себя. Но люди, оказывается, способны привыкнуть ко всему. Как бы ужасно это не звучало. *** Капитан Серве привыкла к тому, что непривычно тактично называла “особенностями” Кайютаса. Она с самого начала знала, что он ненормальный в любом смысле этого многозначного слова. Но, когда он предложил ей возглавить его отряд, не колебалась ни мгновения. Если у безумца хватает здравого смысла, чтобы понять, что в его состоянии он неспособен командовать хоть чем-то, значит с ним можно иметь дело. А, если учесть, что этот чокнутый еще могущественный маг, у которого уже несколько лет получается не убивать своих спутников и даже не особо их калечить, значит риск не настолько велик, чтобы отказываться от золотого билета к богатству и славе. В конце концов, в битвах она также рискует попасть под проклятие, быть раненой, изнасилованной и так далее. А битва – ее стихия, ее жизнь. Но новая игрушка Кайю ей не нравилась. Безумец, сбежавший из плена, в который его сумела взять Серебряная Княгиня, приволок с собой, как минимум, магистра какого-то магического ордена – в этом Серве могла поклясться собственными кишками. И пусть пока магия Кайю держит его на привязи, магистры явно не те люди, которых можно безнаказанно насиловать и истязать на глазах всего отряда. Рано или поздно они срываются с поводка, каким бы тот крепким не был. Или за них приходят мстить их собратья. Однако Серве не стала выдавать своих мыслей пленнику. Наоборот нарочито пренебрежительно отнеслась к нему и отдала поиграться Нерсею. Все равно сделанного уже не исправить, магистр, к какому бы он Ордену не принадлежал, никогда не простит уже случившегося унижения. А значит его нужно доломать и надеяться на то, что Кайютас добьет его раньше, чем тот сможет от него сбежать. *** Нерсей языками своих колдовских змей пил с тела жертвы своего исцеления страх, боль, ярость. Его член напрягся, а дыхание сбилось от наслаждения, когда змеи добрались до следов Кайютаса на этом теле. Пот, кровь, сукровица, семя – окутанные дымкой Скверны, они были для Нерсея сладчайшим нектаром, амброзией, сводящей с ума вкушающего ее смертного. Какая радость, что Кай был ранен и обожжен, когда насиловал тушку этого старика. Его тело оставило столько сладких следов, которые страстно вылизывали колдовские змеи в процессе исцеления. Нерсей не всегда был таким. Когда-то скромный до робости послушник Багряных Шпилей, анагогического магического ордена, два года назад он оказался в крепости, которую от взятия спас Кайютас. И это нечестивое спасение осквернило почти всех выживших, перековало их души и тела. И магию – ничтожная частица Скверны Кайютаса изменила Дар Нерсея, превратив его в целителя, чье исцеление стало актом сладострастного насилия. Хаотичного и завораживающего. Тщедушное тело юноши перестроилось, превратившись в бугрящегося мышцами двухметрового гиганта звероватого вида, преследуемого жаждой плоти и крови осквернившего его. Главной целью его жизни стало вкусить хоть небольшую частичку тела Кая. И сейчас у него был подлинный пир, который хотелось продолжать вечно. *** Кайютас спал, забывшись в тревожном кошмаре, когда Мерлин открыл глаза. Тело ломило и саднило, но это не было удивительно – Серебряная Княгиня постаралась, чтобы у него были незабываемые по ее меркам четыре дня. И пусть ее палачи не особо изобретательны и считали, что у них есть много месяцев, на которые они могут растянуть его мучения, но пытки и изнасилование есть пытки и изнасилование, они портят кожу и немного плоть. Телиопа спала рядом завернувшись в плед. Мерлин подавил всплеск желания, которым отозвалось его тело при виде ее шеи. Не так давно там багровел его укус, когда он потерял контроль и все-таки взял ее. Она с ним не разговаривала потом десять часов после того, как Кай воскресил ее. Впрочем, Первой Душе понравилось ее тело не меньше, чем самому Мерлину, который ради его удовольствия сломал тогда Телиопе шею. И Кай смог насладиться давно желаемой и наконец-то достаточно мертвой для его возбуждения плотью. Но повторять это сейчас было бы неправильно, как бы сильно не хотелось. Она же его друг, а друзей часто насиловать нельзя, иначе они могут испортиться. Сейчас у него есть другой интерес, ради которого он и проснулся. *** Император лежал на брошенном ему пледе, пытаясь осмыслить произошедшее. Дарт Вейдер предал его. Сбросил в шахту, обрекая на смерть. В принципе, Палпатин допускал такой исход, клон был уже подготовлен для вселения его духа. Вариант несовершенный, ибо клон будет неспособен долго прожить, все-таки он не достиг сейчас даже уровня учителя Дарта Плэгаса в управлении живой материей. Но старое тело все равно подводило и нужно было менять его в ближайшее время, иначе был риск тупо умереть от отказа какого-нибудь из изношенных внутренних органов. Но, в тот момент, когда он уже был готов покинуть погибающее тело, чья-то воля выдернула его из той шахты. Вбила обратно в старческую плоть и приковало к ней шипастыми раскаленными цепями, отлитыми из чистейшего Света. Изнемогая от муки, причиняемой Светом, Дарт Сидиус видел, как над его недвижным, почти мертвым телом надругается какой-то светловолосый дикарь, покрытый свежими ранами и ожогами. Тот овладевал старческим трупом с таким экстатическим восторгом, какой Палпатин никогда не испытывал с самыми прелестными женщинами Галактики. Даже в молодости. От этого брезгливого императора передергивало, но он ничего не мог поделать – Темная Сторона плескалась рядом, но по ее поверхности скользили фиолетовые дымчатые разводы и серая хмарь, одна мысль о прикосновении к которым заставляла мысленно шарахаться. А потом насытившийся извращенец воскресил его. Долго тащил на себе, периодически останавливаясь, чтобы укусить слабо сопротивляющееся тело. Вечером изнасиловал еще раз, уже живого. Потом долго бил, а каждый его удар отзывался вспышкой Света в цепях, удерживающих душу Палпатина в его же теле. И это стократ усиливало муку. И не было никаких сил, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление. Он – всемогущий Император Галактики и Владыка ситх в руках садиста оказался беспомощнее новорожденного щенка. Мучитель не пытался заговорить, его интересовал исключительно он сам и его желания, Палпатин был лишь объектом – и это унижало даже больше самого насилия. Кажется за ними гнались. А потом его мучителя встретил отряд и тот будто с цепи сорвался. Каждое его прикосновение несло в себе яд Светлой Стороны, хотя его поведение было, даже по мерками ситхов, несусветной дичью. И, когда наконец, семя насильника вновь пролилось в ситха, Свет проник в самую суть Дара темного владыки и начал его перековывать. И это было так кошмарно, что превзошло все предыдущие мучения. Он потерял сознание, а когда пришел в себя, вопил от ужаса. На этом фоне даже похожее на изнасилование исцеление удалось пережить без особых потрясений. Да, “ласки” колдовских змей и особенно неприкрытый нечестивый голод целителя заставляли передергиваться от отвращения, но все же по сравнению с тем, что он уже пережил, сие просто мелочи. И Палпатин смог наконец-то начать обдумывать где он и что вообще случилось. Способности его мучителя и целителя не были похожи на ситхские и джедайские практики. Ни один джедай не может создать отсекшую его от Тьмы Скверну. И ни один адепт Светлой Стороны не может вести себя, как потерявший рассудок маньяк и одновременно так искусно манипулировать Светом, на уровне, что, пожалуй, не уступает, если не превосходит искусство самого Дарта Сидиуса в управлении Темной Стороной. Магия целителя вообще не вызывала в Силе никакого возмущения. Ни светлого, ни темного. Сам целитель сиял во Тьме, как охваченный удивительными по интенсивности темными желаниями, но его чары не тревожили пространство Великой Силы. Имя Императора, знакомое всем в Галактике, которое он был вынужден назвать против собственной воли, не вызвало никакого интереса, будто его здесь просто никто не знал. Палпатин не собирался начинать гадать куда его занесло – слишком мало информации. Но понимал, что путь назад, даже если ему удастся сбежать, будет долгим. А это ставило под угрозу все его планы. Чтобы хотя бы начать этот путь, ему придется как-то после освобождения убить Кайютаса – так здесь звали его мучителя. Весь остальной отряд тоже надо будет убить – хотя бы за то, что они видели его слабость и позор. Конечно, он сделает это с великой радостью – так Дарта Сидиуса не унижал даже его учитель, но тревожит то, что Кайютас может держать в рукаве козыри, кроме тех, что он уже продемонстрировал. Пока же радовали только два момента. Во-первых, подлеченное тело начало хоть немного слушаться хозяина. Во-вторых, его накормили и оставили в покое, не продолжая пытки. И Владыка ситх был полон решимости использовать передышку для достижения своей цели – побега и убийства. Дарт Сидиус тщательно гнал мысль о том, что было бы хорошо сначала изучить незнакомую ему магию. Исследовательский интерес мог стоить ему не только жизни, но и власти. Планы на случай предательства Вейдера и поражения при Эндоре не допускали слишком большого выпадения Императора из управления. Новыми знаниями он займется после того, как укрепит пошатнувшийся трон. *** Мерлин нежно провел пальцами по вздрогнувшей старческой щеке. – Я не понимал почему мне так хорошо с тобой, хоть ты и выглядишь ужасно. Но чувствовать тебя, даже такого – изуродованного до неузнаваемости, чуждого… это сводит с ума. Сон помог мне узнать тебя. Рука парня стерла холодный пот со лба его собеседника, которого эта нежность пугала даже больше, чем предыдущее насилие. – Когда-то я думал, что твоя смерть – самое страшное, что могло со мной случиться. Но теперь… когда я вижу тебя такого… я понимаю, что же я наделал. Как больно было тебе, когда ты осознал во что я превратился ради любви к тебе… – Так все это проявление любви? – Палпатин не удержался от сарказма, не смотря на ужас, который в нем вызывал собеседник. – Да, – простой и ничего не объясняющий ответ. – Я помогу тебе… нам в твоем воплощении. Хоть ты и проклянешь меня за это, Артур. Ведь моя помощь сломает тебе саму жизнь навсегда. В руках Мерлина возник прозрачный светящийся изогнутый кинжал, а в глазах возник недобрый и одновременно веселый блеск. – Но сегодня я буду любить тебя, как умею. Нож вошел в плечо Императора, как в ножны. И Свет, заливший золотом глаза насильника, вновь обрушился на душу Дарта Сидиуса, выжигая все на своем пути. Обветренные губы прижались к его губам, а в ответ на слабую попытку укусить, в лицо врезался кулак, убеждающий, что лучше не сопротивляться. – Я люблю тебя, – прошептал мучитель, вновь целуя окровавленные губы своей жертвы. – Если бы ты только знал как я люблю тебя! И нож широким ласкающе-скользящим движением рассек кожу на плечах ситха, обжигая и раня. Мерлин плавился от наслаждения, слизывая кровь обожаемого Артура. Да, тот сейчас старик, маг и вообще из другой реальности, не похожей ни на родную для них, ни на ту, в которой они сейчас находятся. И его душа извращена и не похожа на ту, к которой он привык. Плевать. Он чувствовал, что это просто другое воплощение Духа его любимого короля. А это значит, что он рано поверил, что навсегда потерял свою любовь. – Покажи мне меня! – потребовал он, сжимая горло Палпатина. Золотое пламя в его глазах сменялось серебряным льдом, чей выжигающий блеск проникал в память ситха, с неумолимостью Рока. – А вот оно что, – со странной интонацией произнес мучитель, рассмотрев Вейдера. – Вот почему я тебя вытащил. – Нож в его руках выписал сложную фигуру, немыслимым образом срезая огромный кусок кожи с живота жертвы. – Ты сукин сын, но я не смог тебя убить, даже ненавидя всей душой и желая твоей смерти, – Мерлину хотелось плакать и смеяться одновременно. Они были вместе в той реальности. И снова сотворили друг с другом то, что убило их обоих. Убило бы, не вмешайся Кайютас и не вытащи из его кошмара это старое чучело, что является по иронии судьбы воплощением Артура. Но он исправит хотя бы то, что еще возможно. *** Император не мог даже кричать. Его насильник окончательно сошел с ума и, говоря о своей любви к нему, называя его чужим именем, в буквальном смысле слова свежевал его, как на телесном, так и на душевном уровнях. Его выжигающий все Свет не давал никак воспротивиться насилию. А потом мучитель начал резать себя. Краем гаснущего от боли и ужаса сознания Дарт Сидиус отметил, что в этих порезах есть свой порядок, геометрия, которую он не мог понять. Их кровь смешалась и это почему-то переплавило боль в наслаждение. Ситх понимал, что у него болят все раны, но фокус ощущений сместился на неуместным образом вставший член. И рот его насильника накрыл этот стояк, заставляя освежованное тело, толкаться в него в противоестественном в этой ситуации наслаждении. Взрыв оргазма, самого яркого в жизни ситха наступил очень быстро. И шквале ощущений, он даже не почувствовал как кинжал пробил его сердце, обрывая жизнь. *** Кайютас терпеливо выдержал исцеление Нерсея, от которого обычно отказывался. Потом с аппетитом позавтракал. – Куда ты дел своего убогого? – мимоходом поинтересовалась капитан Серве, отдающая последние приказы перед тем как отряд свернет лагерь и отправится дальше. – Высосал, – это прозвучало двусмысленно, загадочно и немного пошло, но Серве не собиралась продолжать расспросы. Ей было все равно, что Кай сделал со своей жертвой, но вежливость подразумевала необходимость хотя бы формально интересоваться делами других, что она и делала. Единственное, что ей было важно - магистра, опасного для ее отряда, больше не было. И скорее всего он убит. Значит можно немного расслабиться. Телиопа смотрела на Кая с сочувствием, но не лезла с расспросами. Она видела ночью почти все, но не собиралась приставать. Женщина понимала гораздо больше, чем собиралась говорить. Ибо не была уверена, что он позволит остаться ей рядом, если узнает кто она. А он, как никогда раньше, нуждался в ее защите и сейчас у нее была возможность его защищать. *** Император стоял перед зеркалом и смотрел на свое молодое и неузнаваемое тело. В памяти всплывали события и факты, которые не имели отношения к его прошлой жизни. Темная Сторона, опасная и послушная плескалась вокруг, не отгороженная Скверной от его Дара. Криво усмехнувшись он посмотрел на дату на голочасах, а потом на диплом о получении золотой медали за фигурное катание. На котором красовалось изображение его нового тела и имя “Сид Пендрагон”. Очевидно так звали его теперь. Сегодня день битвы при Явине, четыре года до смерти его старого тела. Кем бы ни был проклятый Кайютас, он реально дал ему еще один шанс, отправив в прошлое в новом теле и с новой жизнью. Не совсем то, что планировалось, но… похоже это тело, в отличие от клонов на испытаниях, не собирается разваливаться и ураганно стареть. А это очень большое преимущество, которое он обязательно использует. У него четыре года до тех пор пока погибнет его старое тело и он не станет этому мешать. Зная себя… он не позволит своей более молодой версии вмешиваться в его планы, а изловит и запрет куда-нибудь для исследований. Из чего вывод – старое тело для него сейчас противник, который не должен узнать о его появлении. Мысли Владыки ситха быстро оформлялись в новые планы. Война за власть над Галактикой для него вступила в новую фазу. А что до Кайютаса – придет время и ученые всей Империи будут искать разгадку. Пока же на это нет сил и времени – на кону стоят власть и жизнь. В первую очередь – власть. *** Кайютас погрузился в ледяную речную воду. Здесь, на символической грани, было легче ощущать другую грань – лезвие ножа из выжигающего все на своем пути Света, пронзившее грудь Артура. И пусть теперь клинок увидеть сложно кому бы то ни было, он никуда не делся. И держит связь с выковавшим его. Все хорошо, конечно, не будет. Их история – это безусловно про “долго”, но не очень-то про “счастливо”. Но сейчас, чувствуя биение его сердца, он был счастлив. Такая малость, а как расцвечивает мир.