when it hurts so bad

Чондэ поет свой любимый соул и джаз в тихом арт-кафе и слушает Синатру, когда возвращается домой по вечерам. Под давно выученные мотивы и слова он улавливает уставшими глазами то, как меняется город за толстым прозрачным окном автобуса. Ночной Сеул врывается в темное небо яркими неоновыми огнями, слепя глаза. Чондэ к этому не привыкать. Не привыкать к неоплаченным счетам за квартиру, которые постоянно достает из почтового ящика, к полупустому темному салону автобуса и разношерстной публике в кафе, которое так называется только для замыливания глаз. У Чондэ много вопросов к самому себе, но он откладывает все ответы, пытаясь играть в молчанку. Душевные раны разъедают эти огни города и случайные вспышки автомобильных фар. Чондэ даже не успел проводить Минсока. От этого особенно гадко и противно. Когда Чондэ поднимается на нужный этаж, то снова достает счета из дверей и одно письмо. Киму Чондэ. От Ким Минсока. Чондэ медленно сползает по стене, оседает обессилено на пыльный бетонный пол: внутри открытка с лондонским Биг Бэном от Минсока и фото возле фотостудии, в которой он теперь работает. Он пишет о том, что новая работа ему очень нравится, и в городе уже нашел друга. Лухана, который тоже работает в этой же фотостудии. И Чондэ хочется прокусить свою руку, потому что сдерживаться больше нет сил – у Мина всё налаживается, а у него – выкуплены билеты на все сеансы их оконченного кино. Чондэ где-то на заднем ряду. Минсок двигается вперед, а он всё ещё держится за то, чего уже давно нет. И Мин это понял: они перегорели – внутри, их чувства заискрили, как негодная лампочка, потухла так некстати, с треском. То, что начиналось так ярко, очень быстро потухло. На руке остается красный след от сильно сжатых зубов, а фотокарточка летит в мусорное ведро вместе с ровным почерком Мина. Чондэ решает, что нужно отпустить. Пепел не горит. Чондэ не должен принимать приглашений от посетителей и ни за что не соглашаться выпивать с ними. Но когда в очередной раз он поет синатровскую «Autumn Leaves», смотрит в зал и замечает одни единственные глаза, затянутые сизой дымкой сигарет, и понимает, что готов нарушить правило. Чондэ поет известные всему миру строчки о летних поцелуях и загорелых руках, которые герой держал когда-то, и больше не вспоминает Минсока. Чондэ томно и немножечко устало прикрывает глаза, проводит пальцами по лицу, специально, замечая только одно лицо, ухмылку на губах парня, спрятанного в тени самого дальнего дивана. Одинокая лампа на отполированном столике не дает возможности разглядеть больше. Атмосфера интимности в зале сохраняется благодаря синатровским осенним листьям и проигрышу пианино. Чондэ заканчивает петь и спускается со сцены. На последней строчке он устает скучать, в противовес герою песни. Ухмылка на губах незнакомца не сходит до конца вечера. Чондэ поет последнюю и идет к бармену за стаканом воды. Тот протягивает теплую жидкость и сложенную записку. Чондэ оборачивается и видит, как парень выходит на улицу. Я буду ждать тебя. Чондэ готов нарушать правила. - У тебя очень красивый голос, - слегка охрипшим голосом сзади. Чондэ знает, кому он принадлежит, потому что где-то таким и представлял его себе. - Спасибо. Ты же не для этого меня позвал сюда. Вообще-то, мне нельзя общаться с посетителями. - Ты же не внутри уже, - парень подходит поближе и кладет руку на поясницу Чондэ, будто удерживая, и тот ощущает приятное тепло сквозь тонкую ткань черной рубашки. - Чонин. И можешь не представляться, я знаю о тебе всё, - от Чонина пахнет виски и сигаретами. - Приятно, что моя персона так популярна. Угостишь выпивкой? - Ко мне? - Да. Мягкий кожаный салон Чониновской машины расслабляет ещё больше, а теплая ладонь на колене не смущает уже. Чондэ забывает об осторожности. Лед слишком медленно тает в стакане с виски, и так же обжигает горло, как и тягучие поцелуи с Чонином, губы и шею. И Чондэ остается на ночь. Он пробует что-то другое: немного грубого Чонина, ощущая толику боли, когда тот сдавливает запястья Чондэ, начиная двигаться в нём. В процентом соотношении Чонин намного крепче, от него сносит крышу и пьянит как от хорошего шотландского виски. И Чондэ тонет в его радужках. Когда он в очередной раз поет строчки Хилл when it hurts so bad, when it hurts so bad. Why's it feel so good, то может уверенно дать на них ответ. В зале есть всегда Чонин и его единственные глаза, которые смотрят только на Чондэ.