Здесь лилии цветут

Там лилии цветут…

Узкая бледно-золотистая полоса лунного света, гладью скользящая от рук и до края горизонта. Тонкие белые пальцы отдергиваются от воды – и по ней идет рябь. Нехорошая, неправильная рябь, мелкой волной уносящая остатки тепла… Света… Радости… Черная глубь, черное око, с леденящим душу криком распахнувшееся навстречу тебе. Кто ты? Тень, отзвук прошлого? Призрак или дьявол?.. Ответ, быть может, знает желтая лилия, поднявшаяся со дна. А на нежных, атласных лепестках – капли крови. Твоей? Или твоей будущей жертвы? Или… Ты очнулся. Ты думаешь, не дурной сон ли все это – странные, тошнотворные образы, только что промелькнувшие перед глазами. Ты поднимаешь пальцы к лицу, невольно ища нити, сковывающие марионетку-тебя, и стремительно бледнеешь, теряя остатки разума. Тяжелый, ржавый запах крови, который сложно не узнать и не отделить от реальности, так явно открывающейся перед глазами. Кровь, кровь, алая кровь, багровые сгустки, стремительно стекающие по просвечивающей коже… Уносящие жизнь. Чью? Твою? Твоей будущей жертвы? Или… Желтая лилия улыбается тебе. Взгляд шарит по полу, покрытому пылью, по примятому, неприглядного вида ковру, шарит в поисках надежды и объяснения. Натыкается на… что-то. Алиса?.. Тэн?.. Тонкие, изломанные фигурки, застывшие уродливыми огромными пятнами, жуткими тюками тряпья. Они не успели закричать, не успели предпринять хоть что-то. Огонек камеры не горит, нити обрезаны. Ты всегда хорошо бил в мишень. А уж со столь небольших расстояний… Один клинок вошел в горло. Это бунтарка-Алиса. Из ее глаз так и не ушло бешенство. Самовольно выбранное рабство, фанатизм… Но все меркнет перед смертью. Другой – вонзился прямо в сердце. Какая сила должна была толкнуть его, толкнуть гибельную серебристую молнию?.. Загадка не покинула не искаженного страданием смерти тонкого, восточного лица. Тэн. Пустые глаза. Теперь ничто не имеет значения. Они лежат на полу, обе, и волосы, темные волосы тяжелым шелком разметались и мокнут в липкой крови, а лица… Почти как живые. Но крапленые алым. Тебе хочется кричать, но ты молча, злорадно усмехаешься. Ты – не тварь дрожащая, ты – Наполеон. Ты нашел путь к Свободе, нашел единственную, как ты думаешь, дорогу. А разве бывает иначе? Переступать через всех – и остаться верным себе. Ломать тупую мораль, рушить, уничтожать, быть путеводной звездой имени самого себя. Осудит? Кто осудит? Некому будет судить. Смерть. Смерть всем. Зачем же кромсать истерзанное тело, покрывая себя убийством с ног и до головы? Нет, конечно, нет, ты не сумасшедший. Ты избранный. Ты лучший. Омыться кровью – и стать палачом. Расчистить свой путь. Никто не посмеет сдержать. И не важно, сколько еще жертв на пути. Некому будет судить и ценить. Она смеется, смеется. Желтые атласные лепестки трепещут. Сегодня они напитаются багряным золотом, засияют во всей красе. А в конце - ты сам бросишься в омут. Смеешься?.. Проверим? За десятый ключ нужно заплатить. И никто не говорил, что ты подержишь его в руках. Ты вновь выныриваешь из глубины черного пруда. Теперь – в липкую паутину. Миллиард отражений смотрит со всех сторон, злобно ухмыляясь. Разве может ухмыляться отражение, если твое лицо бело от ужаса и не несет даже тени улыбки? Наверное – может. Выйти из этого зеркального лабиринта, продраться сквозь толстые липкие нити, труд паука-кукловода, закрывающие тебе путь. Железный крюк, которым ты можешь орудовать. Гладкий пистолет холодеет в кармане. Им ты тоже можешь воспользоваться, всего один раз. Как человек, оставшийся один на необитаемом острове, выброшенный милосердными пиратами. Ты кромсаешь упрямую паутину. Пот и кровь текут по щекам, от натуги нехорошо выцветают тени в глазах. Ты как муха, застрявшая в банке варенья. Бесконечный путь, бесконечная дорога к зеркальному горизонту. Ты уже был здесь? Или не был? А может, она кольцевая, и ты идешь по своим следам, захлебываясь в слезах и ярости? Жмуришь слезящиеся глаза. Из глотки вырывается нечеловеческий крик. Ты добираешься до зеркал. Бьешь, бьешь их ногами, разрывая горло от каждой ухмылки, что отпускают двойники в твой адрес. Зеркала не поддаются. Ноги пролетают сквозь блестящую поверхность, но пройти ее насквозь – нельзя. Последний выход. Дрожащими, неверными пальцами вытаскиваешь пистолет. Подносишь к виску. Выстрел. Но жизнь не уходит из тела. Проломленный чем-то тяжелым висок нещадно болит, красные всполохи отдаются где-то далеко, на краю сознания. Ты понимаешь, что увяз в серебряных нитях, в тягучем, непреодолимо липком клее. Видишь восьмилапую тень, выбегающую с тихим скрежетом из-за угла, голубых призраков, вьющихся и что-то шепчущих тебе в самое ухо. Равнодушное лицо Кукловода… Когда огромный паук приблизился, тьма смилостивилась и поглотила тебя. А желтая лилия вновь улыбнулась. Ты мой… Мой… Корми меня, милый, напои, утоли вечную жажду. Ты не сошел с ума, нет, нет… Новое пробуждение. Тебя колотит, ты стремишься проснуться. Сон во сне, с неизменной улыбкой лилии. Не выходит. Ничего не выходит. Неужели это все-таки явь? Одинокое пятно света, заключившее в своей середине туманный контур. Это ты сам. Или не совсем ты. Твой двойник? Нужно снова драться, отбивать себя и твою свободу, ты это знаешь. Ты смотришь в глаза двойнику и понимаешь, что не проснешься. Это глаза мертвеца. Холодные и пустые, бессмысленные. Он поднимает руки… Зеленоватые ногти, забитые землей, запекшаяся кровь на них и по всему телу. Ты не хочешь рассматривать больше. Ты бросаешься и пытаешься голыми руками уничтожить Его. Душишь, бьешь, рвешь пальцами трупную гниль. А он улыбается, в его глазах отражаются желтые лилии, и он не сопротивляется. Только шепчет: «Свобода – в смерти. Убей, уничтожь меня. Потом – Дом. Потом себя. А все остальные призраки умрут вместе с Домом, и эти глупые смертные. И ключи с ним умрут. Все десять ключей, которые будут принадлежать только тебе». Ты кривишься от ужаса и отвращения. Убиваешь его. То есть себя. И тонешь, тонешь в холодной воде, в безумном крике, в собственной крови, в далекой, сухой и серой дороге, в улыбке лилии… Пруд не сразу выталкивает тебя. Но теперь дает проснуться по-настоящему. В этом, живом мире все не так, как во снах. Ты сразу понимаешь это. Все проще, естественней. Нет зеркал, не бьющихся под ногой, ты никого не убивал. Красное – красное, белое - белое. Страшный сон… Ты с облегчением вздыхаешь, поправляя шторы в собственной комнате. Вдыхаешь аромат ткани, пробуешь ее языком. Потягиваешься, думаешь, рассказать ли о кошмаре Дженни, и есть ли на кухне вкусные булочки. И что сегодня попросит сделать Джон Фолл? Веселым, пружинистым шагом идешь куда-то вглубь дома. Не видишь желтую, прекрасную маленькую лилию, застывшую на плече. Она совсем неподвижна. Почему же хочется сказать, что она хохочет? За поясом – пара острых серебристых ножей, закрепленных мягким ремнем. А на лице – глаза мертвеца из сна. Смеешься? Смейся. Через несколько минут. Весело?..