***
Вендела Хоксмур по всем меркам этого мира была самым обычным подростком, отличаясь, пожалуй, только огромной ленью. Как говорила её мать, дочь была ужасно безынициативна, делая что-то только тогда, когда действительно прижмёт. Но было в этом ленивом бездействие, вызванном излишней любовью и бережливостью к себе что-то чарующее, что, впрочем, позволяло всегда выходить ей сухой из воды. И не только сухой, как утверждала сама Венд, а ещё и победительницей. Но у нее, как и у всех девчонок её возраста был маленький, а от того ещё более странный секрет: она была до беспамятства влюблена. В книжного героя, в Питер Пэна. Это началось с первого прочтения книжки, и, молила Бога её мать, чтобы закончилось как можно быстрее. Венд часто рисовала его, хоть и не обладала особым талантом к живописи. Вендела, тратя на каждый портрет, на каждую зарисовку с мальчишкой поразительное количество времени, всегда радостно улыбалась, видя его с нового ракурса. И, правда, что отмечала не только мать, которая была посвящена в эту зависимость от книжного персонажа, но и лучшая подруга девушки, только Питер Пэн выходил у неё, как у настоящей художницы. Остальные её работы были посредственны, точнее — просто каракулями, на которые даже смотреть страшно. А портреты были чем-то сокровенным, чем-то, что было идеалом, определенным максимумом в глазах общества. И только Далия, мать семейства Хоксмур, не восхищалась этими работами. — Венд... может, пора забыть его и жить собственной жизнью? — В смысле? — непонимающе произнесла Хоксмур, уставившись на подругу. Она только проснулась, и оттого, видимо, её мозговая активность, как она сама утверждала не раз ранее, была равна нулю. — Ну, я о… Ну, о Питер Пэна, — не решаясь долго этого произнести, Ребекка осторожно задала вопрос. Она, нервничая, сжимала до покраснения платье, сминая складки на нем, хотя матушка только вчера утром купила ей его и оно было совсем новое: яркое, красивое, а что главное — нравилось ей самой! — Он часть моей жизни, — повернувшись на бок, лицом к подруге, грустно бросила Венд. — Как я могу забыть то, что помогает мне жить и… — Ну, правда, Венд… Это, это странно! — громко, но дрожащем голосом прокричала подруга. — Тебе уже шестнадцать, пора подумать о замужестве, о детях, о жизни, а ты думаешь об этом дурацком книжном мальчишке! Даже Бэзил, а ты знаешь насколько он тебя обожает, считает это ненормальным! Не выдерживая, Ребекка раздается в длинную тираду, которую Вендела стойко выдерживает. Да она и сама понимает, что любить того, кого не существует невозможно, он недосягаем, но почему она должна забыть Питер Пэна, который помогает ей во всем? Почему должна выкинуть из воспоминаний годы, когда Питер во снах забирал её в Неверленд? Почему, когда никто, кроме него её не понимает, именно он звено, по мнению большинства, делающее её не такой, как всё? Делая её… сумасшедшей. Это неправильно, в корне неправильно. — Прости, Бекки Линд, я не могу отказаться от Питера, — помотал головой Вендела. А после, с тяжёлым вздохом, пронзительно посмотрев подруге в глаза, произнесла: — Но, знаешь, я предлагаю… компромисс. Сегодня оставайся со мной, мы откроем окно и скажем, что верим в Питера. Верим, понимаешь? И тогда, думаю, он появится и… Ребекка с ужасом смотрела на свою подругу, от которой в прямом смысле слова веяло безумием. Явных признаков, вроде налитых кровью глаз, несвязной речи или чего-то ещё, более жуткого, не было, но то, как она произносила свой «компромисс» пугало. Неужели... Венд так обезумела только от дурацкой книжки? Ну что за вздор! «Нет, не вздор, а пугающая реальность» — сама себя исправила Линд, закрывая глаза и соглашаясь на все, что сказала Вендела. «С такими лучше не спорить…». Ночь наступила быстро. Несмотря на то, что Венд только недавно встала, было уже около семи часов вечера, и времени до полуночи оставалось не так много. Ребекка, пообещав вернуться к десяти часам вечера, ушла, громко хлопнув входной дверью. Она подозрительно долго собиралась, наверняка успела поговорить с матушкой Венделы, не иначе. А когда пришла, наоборот, долго разбувалась, раздевалась, в общем — избавлялась от всей лишней одежды, которая явно не пригодится ей, сидя в комнате подруги. Она точно не верила в безумие, которое хочет сотворить Хоксмур, а потому надела свою привычную, недлинную ночнушку с замысловатыми рисунками, скептически относясь с тому, что творит Венд. А та, в это время, творила многое: сначала, как только зашла Ребекка, Венд бегала безумным ураганом по комнате, выуживая то тут, то там всякие побрекушки вроде брелка, подаренного на десятилетие, или цветка, засушенного в книге из-под научной литературы; а после, когда кипящему идеями мозгу Венделы, видимо, стало ясно, что всё собрано, она как-то странно начала одеваться. То натянет ночнушку, то — думая о чем-то, наверняка, не приземленном — берет с красивым козырьком фиолетового цвета и платье, подаренное матушкой на шестнадцатилетие. Час икс наступил очень быстро за этой постоянной беготней Хоксмур. И в назначенный час, широко распахнув окно, Вендела в который раз широко улыбнулась, посмотрев на звёздную гладь. Возможно, это в последний раз? И с непреодолимой печалью в голосе произнесла: — Я верю.В будущем
— Ты как моя давняя знакомая, даже имена похожи, — Питер с легкостью обошел Венделу, облокачиваясь на стену. Хоксмур немного стушевалась. — Ты про Венди? Венди Дарлинг? — распахнув глаза, надулась Вендела, что такая девочка, как Дарлинг, действительно была. — О нет, Венди… — как бы задумчиво протянул Питер. — Венди Дарлинг и сейчас здесь, на острове. Я говорю о той, что знать ты точно не можешь. Её звали Вегдис. — Типа Богини войны? — Вроде того, нравами она точно была воинственной разрушительницей. Питер ярко смеется. В нем Вендела видит лучик солнца, который исчезает где-то в его волосах. Боже, какой же он красивый и нереальный. Словно тот, кого придумал... "Ну, в конце концов он книжный герой" — кивает самой себе Хоксмур, которая, пока размышляла, по привычке опустила голову низко-низко. Наверняка ее спина будет болеть. Питер же, перестав смеяться и думать о чем-то своем, продолжил. — Но знаешь, ты в корне отличаешься от нее характером. Она ненавидела меня, а ты… а вот ты, Венд, ты меня боготворишь. И мне это приятно! — Питер широко улыбнулся, закинув руки за голову. На мгновение показалось, что он как-то слишком проницательно смотрел: так, как смотрит её старший брат или отец, когда она где-нибудь ошиблась. — Я… Питер, прошу, не называя меня Венд, — единственное, что в итоге взволновало Хоксмур, было именно это. Взгляд же... это игры воображения. Он мальчишка, не взрослеющий никогда. — От тебя это звучит, как Венди. — Делла? Велла? Велла отлично подойдёт тебе, — кивнул самому себе Питер, понимая, что то, что ему необходимо, он уже получил. Сердце, способное продлить его жизни, он в любом случае получит очень и очень скоро. Но почему бы сейчас не поиграть?