***
Марк думал, что не может терпеть её. Эта девчонка бесила его с самого первого дня их знакомства, с самого первого взгляда. Его раздражало всё: её рыжие, непослушные волосы; глаза, вечно сверкающие злобой или обидой; едкие речи или неповиновение. Его бесило, что младшей Огневой всё так легко досталось. Богатая семья, покровители, высшая степень, и даже ключи. Всё, чего он так желал. Ненавидел. Но всё равно невольно искал её глазами, старался обратить её внимание на себя, с каким-то мрачным удовольствием ловля на себе этот взгляд. Марк не понимал, что с ним происходит, почему его мысли заняла какая-то фейра, ничего не смыслящая в часодействе. Думал, что это лишь из-за её раздражительности и глупости. Он чувствовал, как его тянет к ней. С каждым днём, с каждым часом его желание становилось всё больше, и простых переглядок или споров ему не хватало. Но он отказывался это принимать, списывая всё на глупую ненависть. Заставляя себя испытывать её. Но в глубине души он всё прекрасно знал. Ляхтич понял это давным-давно, в ночь, когда стрелки часов на её посвящении остановились на 12.***
Время любит шутить. Но над ним оно откровенно издевалось. Марк никогда не верил в сказки о родственных душах, чьи нити судьбы переплетаются, образуя общий клубок. Ему было уже 17, а его душа так и не объявилась. Каждый раз при разговоре на эту тему он лишь цинично усмехался: наверняка Время просто посмеялось над ним, решив вплести в его клубок судьбы нить ремесленника или, прости Эфларус, остальца. Иначе как можно было объяснить то, что он никогда не помнил лицо той, что посещала его сны? Если у одного из двух нет Часового Дара, узнать свою родственную душу практически невозможно. Образы становятся мутными, а все долгие беседы забываются и уходят в Безвременье. Иногда сны с незнакомкой посещали его каждую ночь. А в другое время не приходили неделями, заставляя Ляхтича переживать. Пусть ему и претила мысль о том, что его Душа связана с кем-то несовершенным, страх всё равно никуда не уходил, холодными лапами сжимая сердце. Но для него всё оказалось ещё хуже. Он всё понял, когда, проснувшись однажды утром, перед глазами стояла четкая картина их беседы. Понял, почему в сердце так сладко и мучительно щемило каждый раз при виде фейры. Понял, почему так сложно давались угрозы и насмешки. Марк знал, что во сне его абсолютно ничего смущало. Ему казалось, что всё так и должно быть. Всё на своих местах. Но теперь, оказавшись в реальном мире, всё его существо стало противиться выбору Времени. Насильно отталкивать себя от своей родственной души больно. Но Маркус продолжал упрямо делать это, отказываясь повиноваться. Он боялся встретиться с ней снова, посмотреть ей в глаза и увидеть там ответное чувство презрения и неприязни. Особенно после того, как девчонка сбежала прямо из лап отца. Встретив её через время там, в Лазори, он был готов броситься заключать её в объятия, столь долгожданные и желанные душой. Но, увидев рядом с ней Драгоция... Единственное, что он мог себе позволить - кривую ухмылку. Через время Марк понял, что она всё еще не запоминает сны с ним. Возможно, дело было в не пройденном посвящении. Кто знает? Связь душ всегда была чем-то непонятным и неизученным. Но уже в тот же вечер ему сообщили, что фейра сбежала в Чародол вместе со своими дружками. Тогда он еле сдержался от того, чтобы не разнести всю гостевую спальню в Черноводе. Перед глазами мелькали образы её общения с Драгоцием. Различного уровня. Он до крови искусал губы, мучаясь в противоречивых чувствах ревности к Огневой и несогласия с судьбой. Василиса перестала сниться ему после её посвящения. Она не знала, кто они друг для друга, и в ночь завертевшегося Часового Круга. Марку было противно от самого себя - его омерзительные действия и шантаж, её дрожащие губы, полные слез и обиды глаза. Такие ярко-синие, они смотрели на него с ненавистью и болью. Это всё не выходило из его головы, раз за разом прокручиваясь воспоминанием и заставляя раскаиваться за произошедшее. Но просто подойти и извиниться он не мог. Нельзя. Маркусу нельзя выходить из роли, к которой его так долго готовили. Его голова была готова лопнуть от злости - чертово Время над ним издевается. Даже когда ключники находились на Остале, они вдвоем не снились друг другу. Похоже, это была расплата за его упрямство. Он буквально чувствовал оставленное ему послание: "Раз ты отказываешься принимать судьбу, мучайся в одиночестве от этого знания и своей гордыни". Время снова злобно посмеялось над ним. Но Марку оставалось лишь скрипеть зубами от злости и с завидным упорством пробиваться сквозь все невзгоды. Его пальцы уже были до крови поцарапаны, но он продолжал взбираться по социальной лестнице. Оставалось совсем немного до желанного поста, но эта чертова Огнева мешала ему. Ляхтич стал слишком много колебаться, чего он не мог допустить. Не в тот миг, когда он почти достиг вершины.***
Златоключник отталкивал её ненавистными взглядами и язвительными речами. Он словно делал это на автомате, ведомый одним лишь разумом. Но, видя каждый раз её васильковые глаза, в которых сверкала злость и обида... Его сердце словно пронзали тысяча стрел. Но он лишь закусывал щеку и продолжал. Тот вечер был особенным. Мортинова приказала ему отвлечь фейру, заговорить и заставить танцевать с ним дальше. Она думала, что для него это словно наказание: проводить время с невыносимой черноключницей. И была права, но лишь наполовину. Сдержать себя - вот что было настоящим испытанием для него. В тот миг ему нужно было полностью взять себя под контроль, чтобы не разрушить всё, к чему он стремился. И пусть убегала она от него с новой обидой, сердце его трепетало от долгожданного контакта. А душа всё сильнее страдала от непринятия своей родственной половины... Марк не мог спать. Если раньше в его мыслях жил лишь её образ, то теперь туда добавились и ощущения. Они стали реальны, осязаемы. Разгоряченная от танца кожа, сбивчивое дыхание. Каждый раз он хлопал себя по щекам, заставляя мысли сменить русло, но через несколько минут они всё равно возвращались к рыжей часовщице. Он надеялся, что Василиса ничего не заметила. Не увидела его мутного взгляда, не поняла настоящую причину дрожи в кончиках его пальцев. Марк горько усмехался, раз за разом прокручивая происходящее в голове, неожиданно вспоминая новые подробности. То, как он держал её за талию; как прижимал к своей твёрдой груди, стараясь стать как можно ближе и боясь вновь упустить ее. Воздух между ними был тяжёлым и горячим. В какой-то момент начало даже казаться, что она не против. Марк видел её душевные метания, что отражались на лице. Он видел, что её также тянуло к нему. Видел, как она этому противиться, стараясь сделать хоть что-то, чтобы не показать привязанности. Они оба перебрасывались колкостями, стараясь задеть друг друга побольнее, но никто не мог сделать шаг назад, отпустить чужую руку. Заметь их со стороны кто-то из друзей, вопросов было бы не избежать. Даже не приглядываясь было видно, насколько они увлечены этим танцем, словно зал вокруг них был пуст. Тут невозможно было не понять... Их двоих тянуло друг к другу, словно магнитом, но об истинной причине этого знал лишь Золотой Ключник. Во время их танца слова признания чуть не сорвались с языка отчаянной мольбой, но он сдержал себя. Так же, как и сдерживал раньше. Он не знал, догадывается ли она о природе их отношений. Девчонка росла на Остале, где о Соулмейтах знали лишь через сказки и фантазии; у неё не было родителя, который рассказал бы ей об этом подробнее. Не посвятил в тонкости этой связи. Никто не поведал ей о том, что где-то там, на другой планете, есть человек, связанный с ней душами. Наверняка её глупые друзья что-то рассказывали ей об этом, но без подробностей. Наверняка она подозревает. Но, так же, как и он, молчит. Потому Ляхтич надеялся, что девушка просто не хочет видеть всю правду. Но ту тоску, смешанную с непониманием самой себя, что промелькнула в глазах, он не забудет никогда. Хотя бы потому, что каждый день видел этот взгляд в своем отражении.***
Его ярость можно было ощутить в воздухе каждый раз, когда он сталкивался с компанией Огневой. Все принимали это за должное - каждый в курсе, как они ненавидят друг друга. И злость, направленная на юную часовщицу и её дружка не вызывала вопросов. Но никто никогда не мог подумать о том, что причина этого совершенно не в постоянных склоках и нелюбви Ляхтича к ремесленникам. Его бесило то, сколько идиотов вьется вокруг его родственной души. Этот хренов Драгоций постоянно прикрывался хмурым выражением лица и едкими словами, но Марк то видел, как он смотрит на Василису. Видел, что их нелепая связь крепчает. У него чесались руки от желания зачасовать этого наглеца. Он и без того его раздражал, но теперь это перешло за грань подростковой вражды. Но, пересекаясь взглядами с объектом своей ревности, злость всегда уходила на второй план. В этот миг для него существовали лишь её пленительно-синие глаза, что затягивали его, словно океан в свои глубины. Они редко оставались наедине в спокойной обстановке. Еще реже - в замкнутой. Марк был абсолютно не готов к поездке с часовщицей, устроенной Огневым перед темпогонками. Конечно, ключник старательно держал лицо, ничем не выдавая своё волнение, и даже галантно подал руку своей попутчице. Прикосновение, мимолетное, но не менее желанное, вызвало сотни мурашек. По беглому взгляду Василисы было понятно, что она почувствовала то же самое, но, в отличие от него, не понимала истинной причины такого поведения своего тела. И Ляхтич, оставшись с ней в карете один, сразу же понял, чем ему грозит его секундная прихоть. Он хотел прикоснуться снова и снова, хоть и приковал себя силой воли к мягким креслам. Первое время они ехали молча, уткнувшись в свои часолисты, но оба прекрасно понимали, что дальше так продолжаться не может. Он ловил на себе её взгляды, и сам жадно разглядывал взволнованное лицо - это всё, что они себе позволяли. Никто не решался начать разговор - Василиса не задавала вопросы, а Марк не рвался объяснять ей, что происходит. Он старался мысленно убедить себя в том, что всё происходящее - ошибка, их связь - недоразумение, а желание быть ближе - иррациональная прихоть. Их краткий диалог был осторожным, наполненный колкими фразами, но без привычного желания ранить. Златоключник млел лишь от этой маленькой не-близости, что была между ними. А потом она сказала про Черную Комнату, и мир его провалился во тьму. Он открыл глаза, видя, как волнение плескается в её синих глазах. Мягкая, дрожащая рука держала его, осторожно прикасаясь к губам. Она сразу же отдернула её, пугливо оправдываясь и говоря что-то про проверку его дыхания. Но Марк то знал - для этого совсем необязательно было так трогать. Его бросило в жар - наверняка Огнева ожидала криков и возмущения, но получила в ответ лишь слабый кивок и бормотание благодарности. Они продолжали сидеть рядом, касаясь друг друга плечами и коленями, и никто не решался отодвинуться первым или заговорить. Марк - чтобы не спугнуть момент. Василиса - в попытке понять, почему ей это не противно, почему она была словно приклеена к своему месту, и почему её стало тянуть к нему лишь сильнее. Они отпрянули друг от друга резко, мгновенно отворачиваясь друг от друга, словно устыдившись. И когда Огнева молча сбежала к своим дружкам, Золотой Ключник чувствовал, как коченеет тело. Астрагор, пробравшийся в него и испугавший его родственную душу, ни за что не должен о ней узнать.***
Время шло мучительно медленно. Уже год они так и не посещали один сон. Василиса продолжала оставаться в неведении, а он всячески избегал её, стараясь видеться лишь из-за приказаний покровителей. И если раньше он только и думал о том, как предстать перед ними получше, то теперь от этой мысли было тошно. Его никогда не волновало то, что он марионетка Мортиновой, пока это не пошло во вред их отношениям с Огневой. Марк цинично усмехался, нервно проводя рукой по волосам. "Отношениям", как же. Слишком громкие слова, учитывая то, что они всегда были отвратительными. Но теперь они скорее... Извращенные. Отталкивая друг друга, они продолжают отчаянно хотеть быть ближе. Его душа болела, а мысли постоянно занимал лишь один образ. Но Астрагор слишком разозлен. Узнай Дух, кто связан с одной из его пешек... Он боялся думать об этом, прогоняя страх вместе с наваждением. Ляхтичу непозволительно иметь слабость, а тем более показывать её. Он продолжал невольно искать её яркие рыжие волосы в толпе. Каждый раз, когда ему сообщали о том, что Огнева приезжает, сердце предательски пропускало несколько ударов, но лицо и поведение оставались такими же, как их хотели видеть. Если раньше он не сближался с ней из-за гордости, то теперь - из желания обезопасить их обоих.***
Маркус стоял перед бескрайним океаном, блуждая потерянным взглядом по горизонту. Солёный ветер больно бил его по щекам, колючий песок царапал ступни, а сердце нещадно ныло. Но ему было плевать. Какая разница, если эта слабая, никчёмная физическая боль, ни за что не сравниться с пустотой, что наполнила его. Душа была изорвана в клочья, и то, что осталось, было лишь напоминанием о его утрате. Когда её глаза закрылись, Марк отказывался верить в происходящее. Астрагор был побеждён, но какой ценой? Две планеты и её обитатели могут жить без страха умереть от рук Духа Осталы, но Марка это не волновало. Без неё для него больше нет места в этом мире. Время всегда словно издевалось над ним, подкидывая разные испытания. И её он считал одним из них - злой шуткой, неудачей, ошибкой. Но только после её смерти Золотой Ключник понял, что все его проблемы до этого были незначительны. Остались лишь боль и сожаление. Он корил себя, будучи готов рвать на голове волосы от злости. Не Время. Его глупая, бессмысленная гордыня - вот что действительно над ним издевалось. Марк всеми силами отталкивал себя от Огневой, не позволяя огню в душе разжечься. Но это всё было дурацкой ошибкой! Он мечтал избавиться от неё все это время, эгоистично наслаждаясь часами, проведенными во сне. Василиса продолжала забывать его лицо после пробуждения, а он продолжал молчать об этом. Марк помнил, как она умерла, до мельчайших подробностей. Никто сразу не понял, что жизнь их спасительницы утекает, словно время. Никто, кроме него. Он чувствовал, как от него отрывают что-то родное, близкое и теплое. Златоключник бросился к медленно осевшей на землю часовщице первый, ни на секунду не задумываясь о том, как это выглядит со стороны. Чувствуя всю её боль из-за этой проклятой связи, он упал к ней, судорожно хватая холодеющее тело и прижимая к себе. Марк не мог ничего сказать, не мог ничем ей помочь. Но по её слабой улыбке и облегченному вздоху он понял - Василиса знает. Она сама, и Их связь, готовая вот-вот разорваться из-за смерти часовщицы, держались лишь потому, что они наконец-то приняли друг друга. Черноключница цеплялась за него, тратя последнее вздохи на всхлипы, а он обнимал её дрожащими руками. Ляхтичу было всё равно на то, что происходит вокруг. На возмущение Драгоция, который даже не понял, что происходит; на недопонимание его свиты и её друзей. Он шептал извинения за свою глупость и гордыню, за то, что молчал. Беспокойно целовал её лицо: васильковые глаза, раскрасневшиеся от слёз, холодеющий лоб, бледные губы. Марк мечтал об этом, боясь признаться самому себе. Он хотел этого. И теперь, наконец получив заветный поцелуй, получив от неё ответ... Это было так правильно, так хорошо, если бы не её медленно уходящая жизнь. Ляхтич не осознавал, что происходит, даже когда его насильно оттащили от её тела. Он продолжал... не жить. Существовать. Его жизнь прервалась в тот же миг, как Василиса испустила свой последний вдох. Марку было всё равно на то, что происходит вокруг него. Слёз не было. Его било дрожью от злости за то, что она умерла, спасая чертовых идиотов, которые всё возложили на маленькую часовщицу. На его часовщицу. Несколько дней после проигрыша - да, для него именно проигрыша - Марк лишь думал. Об утраченных моментах, об его гордости и об её глазах, полных слез и облегчения. Она умерла, будучи в долгожданных объятиях своего мейта, чем не легкая смерть? Но всё могло бы быть по-другому, не будь Марк идиотом. Однако сейчас об этом уже поздно жалеть - ушедшее время не вернуть, и ему ли об этом не знать. Даже часовая сила не сможет исправить этого. Конечно, он может стать сильнее, наловчиться, создать новую параллель... Но её там уже не будет. Хреново временное проклятие - лишишься связи в главной параллели - и в других вам не суждено быть вместе. Смерть будет следовать за твой родственной душой по пятам, раз за разом наказывая... Маркус облизнул пересохшие от соленого ветра губы. Друзья, которые и друзьями-то не были, какие-то бесполезные дела, планы, амбиции. Ему было плевать. Без неё ничего не имело смысла. — Время никогда не было на моей стороне, — хриплый голос был тихим. У него теперь не было смысла для того, чтобы говорить громче, ведь самый важный человек больше никогда не услышит его. Марк глубоко вздохнул, делая шаг. Один, второй... Холодная вода поднималась всё выше, обжигая кожу. Но он не отводил взгляда от глубокой синей глади, плескавшейся перед ним. Такой знакомой, но чужой... Сколько раз Марк мечтал утонуть в её глазах, в её волосах, в ней. Он отчаянно усмехнулся, проводя рукой по воде. Считая раньше все эти россказни о соулмейтах сказками, он смеялся над людьми, что не могли продолжать жить из-за потери своей родственной души. Но сейчас уже было не смешно. Осталась лишь тупая боль, пустота в душе и ледяная вода, заливающая горло. Он тонул в море, цвета её глаз.