Задание для литературного клуба, или Отзыв по Набокову

- Ну и что это тут у нас? – Дин бесцеремонно копается в моем школьном рюкзаке, пока не выуживает оттуда зачитанную библиотечную книжку. - Отстань, - шиплю я, не оглядываясь. Пальцы мелькают над клавиатурой ноутбука. У меня сейчас жизненная необходимость дописать заключение к докладу по биологии, не до братских приколов. - Фу ты, ну ты, принцесса. Дин с грохотом заваливается на кровать, лениво листая добытый трофей. - Чё за писатель такой Набоков? – тянет Дин. – Не читал. Я скашиваю глаза через плечо, стараясь не отвлекаться. - Положи на место. Ты вообще ничего не читаешь. - Ой, да ладно. Пиши свой тупой доклад, Саманта. Он продолжает листать, но уже через пару минут восхищенно орёт. - Ипа-а-ать, подруга! Да это порнушка! - Нет, Дин, - я, наконец, поворачиваюсь. – Это задание для литературного клуба. - Порнушку прочитать? – хохочет Дин. Я понимаю о чём он говорит. Дин не в курсе, что книга уже прочитана. И всё же, меня невольно заливает краска смущения. - Это не порно, Дин. Мне нужно прочитать книгу и описать свои впечатления. Дин приподнимает бровь. - К завтрашнему заседанию клуба, - заканчиваю я. Дин корчится от смеха на кровати. - Я хочу вписаться, Дин. Это довольно сложно сделать в середине учебного года. Прошу, не мешай. Он взбивает свою подушку, добавляет к ней мою и сооружает занятное лежбище, утраиваясь поудобнее. - Я кажется слышал про эту книжонку. Дин вальяжно растягивается на кровати. Я внутренне подбираюсь, предвкушая море сарказма и едких подколов. - Это про педофила, - наконец объявляет он, наслаждаясь моим ошарашенным лицом. - Это про любовь, Дин, - парирую я. - Прикрывающую педофилию. Я брезгливо морщусь. - Это ты из описания понял? - Не-а, - тянет Дин. – Я ее вроде раньше читал. Я обмираю, хлопая на него ресницами. Я видел разного Дина: читающего Керуака «В дороге» и листающего журнал «Азиатские сиськи». Но Набоков? С какой стати Дину интересоваться романом о мужчине, изнывающем от любви (или задыхающемся от похоти – это уж как посмотреть, зависит от вас) к девочке-подростку? Дин быстро находит нужную страницу. - Впалый живот, мальчишеские бедра, на которых я целовал зубчатый отпечаток от пояска трусиков, - читает Дин, посекундно вскидывая на меня глаза. Я удивлённо смотрю в ответ. - Персиковый пушок вдоль вогнутого позвоночника, выпуклости обтянутых черным узких ягодиц, и пляжную изнанку отроческих ляжек, - продолжает он, не сводя с меня глаз. Я не понимаю, что он ждёт от меня и тупо пялюсь в ответ. Несколько минут мы смотрим друг на друга не отрываясь. - Пиши доклад, Саманта. Я отворачиваюсь к экрану ноутбука. Однако, быстро понимаю, что не могу сосредоточиться, слыша за спиной шелест переворачиваемых страниц. Доклад буксует на выводах. Я прокручиваю к самому началу текста, чтобы перечитать цель работы, пока не замечаю, как вычитываю доклад целиком. - Охренеть! – орёт Дин. – Он шлепнул мать, чтобы остаться с девчонкой. Я знаю, что это не так и пытаюсь возразить. - Это была авария. Мы продолжаем читать. Я – доклад, он – долбанутую книгу, будь она неладна. - Он накачал её снотворным, чтобы трахнуть! – доносится сзади. - Оно не подействовало. - Она его совратила! - Он был не первым, - я разворачиваюсь на стуле, чтобы встретиться с его нечитаемым взглядом. Дин покусывает нижнюю губу. - Ты ещё девственник, Сэмми? Я чувствую, как мышцы живота сворачиваются в тугой узел. - Мне 17, Дин. - Ей было 13 и девственницей она не была. - Ты больной ублюдок, - шиплю я и отворачиваюсь. Вместо текста на экране туман. - Это Гумберт твой больной ублюдок, - тихо произносит Дин. Я не комментирую. – Она могла бы сбежать от него или обратиться в полицию, а в итоге сама влезла в его постель. «Почему в его словах столько яда?» - думаю я. - Ей было совершенно не к кому больше пойти, Дин. – наконец отвечаю я. – Её мать умерла. Ей пришлось остаться с ним. - Наша мать умерла, Сэм. Тебе пришлось остаться со мной. Я опускаю плечи. Мне не правится аналогия, которую он проводит. Я рад, что у меня есть Дин, я бы хотел остаться с ним навсегда. Дин за моей спиной снова листает книгу. Я поджимаю ногу под себя, другая лениво покачивается в воздухе. - Что бы я не дал, чтобы прильнуть губами к этим тонкокостным длиннопалым обезьяньим ногам. Я вздрагиваю от очередной цитаты и с удивлением понимаю, что Дин отлично ориентируется в тексте книги. Так, будто читал её неоднократно. - Попробуй написать отзыв. - Что? - Попробуй написать отзыв, - повторяю я. – Ты знаком с сюжетом, думаю сможешь вспомнить и что чувствовал, когда читал это. Я слышу, как Дин переводит дыханье. И замираю, когда в ответ привычно щемит в груди. - Может и напишу. Я с треском захлопываю ноутбук. - Мне надо в библиотеку. Он отбрасывает книжку в сторону. - Я тебя отвезу. - Не надо. Дойду пешком. Краем глаза я вижу его обиженно поджатые губы, но ничего не могу с собой поделать. С остервенением запихиваю в рюкзак ноутбук и на секунду задерживаю взгляд на книге всё еще лежащей на кровати. Возвращаюсь к закату. Дина нет. Книги тоже. Думаю, что мог бы поискать её в сети, но быстро оставляю эту идею. Стягиваю футболку, скидываю на пол джинсы, ныряю под одеяло, мгновенно проваливаясь в глубокий сон. Утром обнаруживаю на столе сложенный вдвое листок, придавленный банкой колы. Надпись «для литературного кружка». Дин спит на животе, уткнувшись лицом в подушку. Одеяло запуталось в ногах. Разворачиваю записку. Читаю, по ходу понимая, что больше не захочу состоять ни в одном литературном клубе в стране… Я заверну тебя в одеяло, Целуя хрупкость детских плеч. Тех, что в пылу нечастых встреч, Ты мне в награду обещал. Я Сдёрну со ступни носок И жарким поцелуем кожу сожгу. Ты отказать не сможешь - Наградой сонный твой зевок. И от тугой резинки след На плоском животе ребенка Я разотру. Ты оленёнком Прильнёшь, меня роняя в бред. Как только острые коленки Вопьются в мягкий мой живот, Ты в поцелуе сдвинешь рот, В объятья соскользнув по стенке…