Дорога ко дну

Приятнее всего на свете — видеть, как человек, любящий делать всё по плану и расписанию, противоречит себе же. Приятнее всего — видеть, как он признаётся тебе в любви… За свою жизнь Дазай насмотрелся на кучу таких людей. Его внешность очень в этом способствовала, а характер принимал прямое участие. Характер… Скольких людей погубила его настоящая сущность — и не сосчитать. Сущность… Настоящая, жестокая, садистская. Сошедшая с ума. Вспоминая свою жизнь, Осаму усмехается. Люди глупы, люди позволяют себя обмануть, люди просто играют свои несчастно–глупые роли, люди задыхаются и умирают… А он продолжает жить. Ему всё равно… Его обвиняет куча людей, клеят на него различные отвратительные клейма, закидывают камнями. Ему наплевать. На всех. На всё и вся. Он уже никого не помнит… Никого… Даже низкорослый рыжеволосый парень не задерживается в его памяти. А Накахара помнит. Помнит всё. Всё до последней минуты. Последней минуты его жизни. Ведь Дазай Осаму, уходя, неизменно забирает с собой и жизнь своей жертвы. Жизнь, душу, сердце… Не оставляет ничего. Никогда. Не оставил и Чуе. А он ведь любил его. Любил, любит и обречён на вечную любовь до конца жизни. Он обречён… И давно это понял. Все его спасительные соломинки уплыли, оставляя парня одного в океане яда под названием Любовь. Такие как Чуя неизменно отравляют себе жизнь. Они заваливают себя работой, уходят в запой или плюют на всё, оставаясь в итоге на улице без еды. Такие как Чуя привязывают себе камень к шее, обрекая себя на путешествие ко дну. Ко дну жизни, удачи, любви и человечества. Они всегда одни. Выбившиеся из общего строя куклы. Никто не хочет быть рядом с теми, кто, наглотавшись яда, просто сидит и молчит, иногда отплёвываясь от этого самого яда. Просто сидит и понимает всё… Отравленным дорога в общество отрезана, а Чуя прямо сейчас отравляет себя работой и алкоголем. И работы намного меньше… На этой самой работе Накахару опасаются, с ним никто не разговаривает, пересечься с кем-то по пути в свой кабинет для Чуи большая редкость. Отравиться в полной мере не получается… Именно в этот момент Чуя давится дорогим вином, чувствуя, как оно разливается по всему телу. Чувствуя, как яд течёт в крови, впитывается в кожу и убивает всё на своём пути. Вот он достигает сердца и… Останавливается. Потому что алое сердце уже отравлено. Обмануто, разбито, сожжено. Потому что оно уже чёрное и обуглившееся, способное рассыпаться от малейшего прикосновения… Чуя залпом выпивает ещё один бокал, надеясь, что в этот раз остановится именно сердце. Рассыпется, затихнет, умрёт окончательно. Потому что совершать суицид ой как не хочется. Лучше уж чувствовать этот яд внутри себя. Понимать, что не умрёшь и, в то же время, что можешь умереть в любой момент. Лучше тихо травиться этим ядом. Лучше тихо умирать, понимая, что попал в ловушку. Что угодил в паутину паука, который оставил тебя, недоеденного, продолжать висеть на ней и медленно сгнивать. Дазай Осаму любит мучить, и Накахара Чуя хорошо это понял. Понял на себе. На собственном опыте. Чуя чувствует, как его тело касается дна. Всё. Конец. Камень прекрасно справился со своей работой. А Дазай Осаму ещё лучше. Падая со стула и опрокидывая вместе с собой бутылку вина, Накахара не чувствует ничего. Ведь всё внутри него отравлено. Ведь такой как он недостоин жить… Такому как он позволено лишь спокойно смотреть, как вино медленно вытекает из бутылки на пол. Позволено лишь умирать…