Кусь в сердечко

Действие магии не вечно. Астер хорошо это знает, иначе на поддержание гипноза и прочих видов запудривания мозгов не приходилось бы тратить столько сил: постоянно надо то Морвея отмазать от преступлений против чести и достоинства некоторых местных мужчин, то добиться полезной информации от власть имущих, то… много, в общем, дел, в которых намного проще воспользоваться магией, чем делать всё по-честному. Эффекты от магического воздействия могут быть долговечными, если приложить достаточно усилий, но время от времени их приходится обновлять. Астер помнит, на ком, когда и какую магию нужно обновить. О том, что он сам – создание магическое, Астер тоже помнит. Но учесть это в общей картине мира забывает. Его можно понять: он слишком долго был рядом с Хьюи, которому не нужно было прилагать никаких усилий, чтобы поддерживать жизнь своих фамильяров, а у них самих не было столько дел, на которые нужно тратить много сил. Потом Хьюи исчез, забот прибавилось, а силы, казалось, остались почти бесконечными. Это было очень, очень неосмотрительно – думать, что ничего не поменялось. Всё начинается с лёгкого недомогания – Астер не придаёт ему значения, у него после появления Эйдена дел больше, чем часов в сутках. Потом резко выясняется, что абсолютно все его воздействия на чужую память теряют эффект в несколько раз быстрее, чем должны: доходит до того, что вместо изменений в воспоминаниях некоторые люди получают просто белое пятно, пустоту, словно вообще ничего не было. Что произойдёт, если магия в нём закончится? Он умрёт? Исчезнет? Останется навек слабым, беспомощным и бесполезным? Астер никогда не задумывался. А сейчас думать поздно. Сказать об этом Эйдену он не решается. Морвею – просто не хочет. Оливину и Якумо знать об этом необязательно. Квинси его делами не интересуется, а Куи в поместье давно не было. Блейд... определённо не тот, кому стоит рассказывать о подобных вещах. А у Данте и своих забот по горло. Вокруг него столько людей, а ему даже обсудить свою возможную скорую смерть не с кем. Вот это глупая шутка от судьбы, ничего не скажешь. Слабость магии перерастает в слабость физическую. Астер прячет её от остальных, пытаясь выглядеть бодрым и весёлым – судя по тому, что никто ничего не заподозрил, у него получается. Им незачем знать, он твердит это сам себе каждый день, надеясь только на то, что не рухнет замертво прямо рядом с кем-то. Это было бы ужасно. К сожалению, он всё же падает – пусть и не замертво, а всего лишь к ногам внезапного гостя, когда выходит его встретить посреди ночи, недовольно ругаясь на прерванный сон. Гостем, как назло, оказывается Куя. — Ого, ты так рад меня видеть? — начинает он своим излюбленным насмешливо-издевательским тоном, но заканчивает уже слегка растерянно. Подняв голову, Астер чувствует, как по телу проходит дрожь: Куя выглядит так, как будто он в ужасе. Он ничего не говорит, помогая подняться, подхватывая на руки (Астер чувствует себя пушинкой) и унося в дом. Куя без труда находит его комнату и, уложив на кровать, садится рядом. — Без Хьюи не только алтарям плохо, — говорит он задумчиво, зажигая висящую на стене лампу магией – огонь в ней разгорается вполне обычный, только слегка сиреневый вместо привычного золотисто-рыжего. — Тебе, смотрю, тоже поплохело. Давно? Астер честно пытается вспомнить хотя бы то, сколько месяцев назад он впервые почувствовал это странное ощущение «умирания», но после мотает головой. Месяц. Или полгода. Или три дня. Время слишком сложная штука, когда у тебя ненормированный рабочий день и ты спишь то по два, то по двадцать часов в сутки. — А знаешь, почему Морвей этого не чувствует? — спрашивает Куя и, получив в ответ второе мотание головой, хмыкает. — Сосать любит. «Умная мысль, я её потом подумаю», — мысленно ворчит Астер. — Это не мой... как бы это сказать... профиль, — выдавливает он. Куя смеётся. — Ты вампир, — говорит он сквозь смех. — Морвей может сосать что угодно: хоть леденцы, хоть члены, а тебе не мешало бы иногда пользоваться клыками по назначению. Это тоже умная мысль, но её нужно подумать сейчас. Астер думает – и осознаёт, что, в общем-то, в словах Куи есть доля истины. Пить кровь Астеру не очень нравится: незнакомцы обычно сильно против и сопротивляются, а пудрить им мозги – лишняя трата сил. Знакомые просто отказываются оказать помощь даже не за просто так. Потому что это очень уж болезненный процесс, а заживают раны после укуса очень долго. И... Он действительно очень давно этого не делал. Куя хмурится. — Неужели тут все такие слабаки, — говорит он очень разочарованным голосом, в котором всё равно слышно насмешку, — что не могут пережить хотя бы один несчастный укус? — Теперь, когда ты здесь, есть целый один не-слабак, — вяло отшучивается Астер. Зря. Куя оголяет шею и наклоняет голову – это выглядит как приглашение, и Астер впервые за долгое время чувствует свои же клыки, начинающие царапать нижнюю губу. Дурацкий рефлекс. Такой же дурацкий, как возбуждение Морвея, которому только красивого мужчину покажи – и он сразу превращается в похотливое животное. Впрочем, Астер тоже иногда как животное – но, в отличие от Морвея, очень голодное животное, готовое кинуться на любого, кто подставит шею или запястье. А Куя именно этим и занимается. Астер понятия не имеет, откуда вдруг берутся силы, но он быстро перебирается на колени Куи, который не только не отталкивает его, но и прижимает поближе, гладя по спине. — Молодой господин с ума сошёл бы, увидев это, — мурлычет Куя, запуская пальцы в волосы Астера. — Для него это… недостижимая роскошь, хах. Астеру, вообще-то, очень интересны такие откровения: он собирает и слухи, и сплетни, и личные мнения всех знакомых, и слова Куи представляют чуть большую ценность, чем чьи-либо ещё. Как назло, для откровений Куя выбирает неподходящий момент – Астера сейчас куда больше интересует его шея, кровь из которой он собирается выпить. Всего одним укусом Астер делает два открытия. Первое – приятное и немного забавное: у Куи очень тонкая и мягкая кожа. Клыки пронзают её без особых усилий, а собственные губы Астеру в сравнении с этой кожей кажутся невероятно твёрдыми и грубыми. Второе – неожиданное: этот укус Кую возбуждает. Кровь Астер высасывает в полной тишине. Он назвал бы это неловким молчанием, но вряд ли Куя чувствует себя неловко – у него наверняка были свои планы на эту ситуацию, а уж учитывая его специфические вкусы… ох, конечно, стоило догадаться, что это всё не за «просто так». Астера слегка разочаровывает только то, что всё снова сводится к удовлетворению именной той потребности, которая ему самому интересна на уровне дождевых червей – то есть вообще ни капельки. Впрочем, Куя никаких желаний изъявить не спешит: то ли вовсе их не имеет, то ли выжидает, чтобы не мешать. Да и говорить с чужими зубами в шее не очень удобно, наверное… Поэтому, вдоволь напившись, Астер осторожно зализывает следы от клыков, стараясь не обращать внимание на вполне естественную физиологическую реакцию – он не Морвей, в конце концов, чтоб от одного упоминания члена глаза блестеть начинали. Когда Астер всё же решается поднять взгляд, он обнаруживает, что Куя выглядит озадаченным. — Что-то... не так? — Нет, всё просто восхитительно, — отзывается Куя, облизав губы. — Я только что обнаружил в себе склонность к мазохизму. — Надеюсь, она распространяется только на меня, — не подумав, говорит Астер, и Куя, резко сбросив его обратно на кровать, нависает сверху. — П-просто шучу… глупая шутка, знаю… Кую лучше не злить – об этом знают вообще все, кто слышал о нём хоть раз. У него не только юмор и вкусы специфические, но и мстить он предпочитает очень сложными способами, варьирующимся от смущающих до смертельных. Но, похоже, сейчас он не злится. Астер даже задумывается на мгновение, кто этот лис рядом с ним и куда делся настоящий Куя. Потому что настоящий Куя после глупой шутки, намекающей на то, что он может быть к кому-то привязан, немедленно сделал бы что-нибудь эдакое. Смущающее или смертельное – как повезёт. А этот Куя, проведя губами по шее, всего лишь целует его в щёку. — Я думал, ты меня сейчас тоже укусишь, — медленно произносит Астер. — А я могу, — отвечает Куя со смешком. — Хочешь? Астер кивает. Зубы у Куи острые, но он явно старается не прокусывать кожу – только оставляет на ней глубокие краснеющие вмятины. Больно, но не настолько, чтобы захотелось оттолкнуть Кую или умолять перестать. Эти следы будут мучительно ныть уже через несколько часов, но сейчас… Астер чувствует, как краснеет, когда сам для себя признаёт, что ему это нравится. — Кто бы мог подумать, — мурлычет Куя, оставляя очередной след от зубов. — Мазохизм заразен. — Приятно, что ты можешь заразить меня только им, — отвечает Астер и тут же ойкает: в этот раз Куя кусает его сильно, по-настоящему, повреждая кожу. — Ух, я… я вдруг передумал… не так уж и приятно… Куя его щадит: больше не кусает так, чтоб искры из глаз сыпались. Вместо этого методично расстёгивает все скрытые пуговицы на том, что Астер называет рубашкой, а Куя – «тряпочкой для груди», и продолжает кусать – послабее, помягче, поаккуратнее. Астер сначала фыркает, когда Куя оставляет хорошо заметный след зубов прямо под левым соском, а потом, глядя на его довольное лицо, осознаёт, что за место было выбрано для укуса. Сердце. Куя и так Астеру нравится, хоть эта симпатия и проходит по большей части на расстоянии. Но... но это. Если бы Астер мог растаять, он бы уже растаял – Куя обычно слишком вредный, чтобы делать что-то настолько милое, но. Но. Он сделал это. — У-у, я тебя обожаю, — тянет Астер, протягивает руки к Куе, который охотно наклоняется ниже, позволяя обнять себя. — Ты… такой милый, когда не вредничаешь. Сказав это, Астер сразу зажмуривается, ожидая второй болезненный укус. — Какой честный мальчик, — смеётся Куя и целует в уголок губ. — Тебе лучше? На самом деле, Астер уже успел забыть, с чего всё началось. Он прислушивается к своим ощущениям и довольно отмечает, что чувствует себя, может, и не так великолепно, как при Хьюи, но заметно лучше, чем, например, пару часов назад. Когда он кивает, Куя довольно скалится, делает несколько жестов рукой – и его обувь оказывается на полу. Астер мысленно отмечает, что раздевание с помощью магии – штука очень практичная, надо бы научиться. Куя, впрочем, магией только обувь снимает: дальше раздевается вполне человеческим способом, и шорты с Астера стягивает тоже по-человечески. Руками. Не забыв облапать всё, что под этими шортами было скрыто. Жаловаться Астеру не на что – Куя сегодня весь какой-то неправильный: нежный и ласковый, за исключением пары моментов, и то, что он не отказывает себе в удовольствии нагло потрогать явно симпатичное ему тело – не преступление. Да и… приятно всё-таки. Астер честно думает, что его ждёт жаркая ночь, после которой он вряд ли будет что-то соображать наутро, но Куя в очередной раз его удивляет. — Тогда давай спать, — говорит он, забираясь под одеяло и поворачиваясь к Астеру. — Я всё равно уже забыл, зачем пришёл. Это лучшее предложение, которое когда-либо слышал Астер. Отказываться он, разумеется, не собирается, поэтому охотно залезает под одеяло и прижимается к Куе, который сразу его обнимает. Астеру его руки кажутся огромными, и он чувствует себя в полной безопасности. Куя, похоже, тоже. Ему нечего здесь бояться – он гораздо сильнее многих существ в этом мире. Но в отличие от кого угодно другого Куя даже чуть-чуть не боится оставить шею незащищённой. После того, как Астер намеренно задевает губами следы от клыков, Куя даже не морщится, только глаз приоткрывает – настоящий, не кристалл, и смотрит лениво-предупреждающе. Судьбу Астер предпочитает не испытывать – прячется под одеялом, ложится поудобнее и долго думает о всём подряд. О том, что глупо было никому ничего не говорить – если даже Куя перепугался, увидев его в таком состоянии, как почувствовали бы себя другие? О том, что у многих проблем всё же есть решение. О том, что им с Куей, вероятно, предстоит узнать о себе много нового, если они продолжат в том же духе. О том, что Куя сегодня и впрямь очень нежный – почаще бы так. О том, что Эйден завтра будет делать сложное лицо, глядя на них и решая, стоит ли спрашивать. И о том, что о возможной скорой смерти можно больше не беспокоиться.