***
— Вы посмотрели весь первый сезон «Аббатства Даунтона» за одну ночь? Баки лениво разлепил глаза и посмотрел на висящего с потолка вверх ногами Паркера. Нет, это Баки был вниз головой — откинулся на спинку дивана. — Да, и планирую продолжать, — ответил Баки. На экране висел стоп-кадр заставки — ИскИн услужливо поставила сериал на паузу, увидев, что Баки задремал. На плашке в верху экрана значилось «Сезон 2. Серия 2». — Ты ел? — спросил Баки, вставая, чтобы унести в мусорку пустые банки из-под пива и помыть тарелку. — Нет ещё, только встал, вас искал. — Питер следовал за Баки хвостиком. — С сериалом придётся повременить: я хочу попробовать одну штуку, нужно будет обесточить базу… — Про сброс настроек я уже спрашивал, не сработает. Ну что, кашку-малашку? Баки обернулся и увидел совершенно потерянное выражение лица Паркера, сидевшего за кухонным островком на высоком стуле — ну точно, как младенчик. И личико такое невинное, а может Зимнему Солдату навалять. — Вы собираетесь готовить мне завтрак? — наивно спросил он. — Нет, отравить тебя. Ты копаешься в серверах, чтобы нас отсюда вытащить, значит кто-то должен поддерживать твою жизнедеятельность. «Кто же как не я, самая старшая из присутствующих здесь дам». Серьёзно, что на завтрак будешь? Питер прыснул и попросил омлет. Баки быстро взбил тесто на трёх яйцах и вылил его на скворчащую сковородку. — Чай-кофе-потанцуем? — Я не умею… — Это поправимо. Знаешь, хватит с тебя кофе. Тахикардия в двадцать лет — это проблема, а не подвиг. Баки заварил им обоим зелёный чай, нашёл в шкафчике пачку печенья «Орео». Питер уплетал омлет за обе щёки, одобрительно мыча. Баки молча пил чай с печеньем. — Вы его едите неправильно, — прошамкал Питер с набитым ртом. — Надо начинку слизать, а печенье макать в напиток. — Яйца курицу не учат — ем, как хочу. Твоего деда ещё в заводе не было, мы со Стивом бегали в магазин на другом конце города, спускали на них недельную заначку. В 32-м макать особо было не во что. Нас в основном макали во что-нибудь. В довершение тирады Баки всё-таки разделил половинки печенья и начал методично слизывать начинку, помогая себе зубами. Питер уткнулся в тарелку. — Ладно, мелкий, я свой вожатский долг выполнил, голодным тебя не оставил, иди теперь ты свой исполняй — вытаскивай нас из этих казематов. Баки напутственно похлопал Питера по плечу, вставая из-за стола. — Очень было вкусно, мистер Барнс, спасибо! — бойко прочирикал Питера, скидывая пустую посуду в раковину. — Ага. В два чтобы свет дал — буду готовить обед. И лучше бы тебе к нему явиться, понял? — Так точно, мистер Барнс! — И называй меня, пожалуйста, по имени. — Хорошо, мистер Баки. Питер сунул в зубы печеньку и умчался обратно в серверную. Баки едва успел домыть посуду, как по всей базе погас свет. Вместе с электричеством не стало и интернета, и пришлось развлекаться как в старые добрые. С шахтёрским фонариком в руке и книгой на коленках Баки расположился в гостиной. Надо же, если в пятнадцать лет «Сага о Форсайтах» казалась ужасным занудством, то теперь зашла на ура. День 5 Снова кошмар. Баки сидел на кровати и смотрел на закрывающую окно рольставни. Возможно, ему казалось, сквозь микроскопические зазоры проникал свет прожекторов во дворе. Вентиляция на базе была хорошая, но воздух всё равно казался затхлым. Хотелось туда, на улицу. — Спишь? — позвал Баки ИксИна. — Я автономная программа, сержант Барнс, и работаю 24/7. — А ты можешь хотя бы во двор выпустить? Честное слово, за забор ни на шаг. — У меня нет полномочий изменять протокол локдауна. Баки вздохнул и откинулся на постель. Протокол, протокол… «К чёрту протокол», — говорил Стив и шёл напролом. Так и победили. Баки сегодня приснилось, что это Стив, а не он упал с поезда. Интересно, Стив то же ощущал, когда смотрел, как Баки падает в снежную бездну? Эту раздирающую пустоту в груди, эту сдавливающую раскалённым обручем боль в голове, это чувство безысходности и пустоты, острое желание просто разжать руки и сдаться, упасть следом? Хорошо, что Стив не разжал. Было бы у ГИДРЫ два суперсолдата, и тогда мир сейчас выглядел ещё безумнее, чем со всей этой вакханалией с вирусом. — Может, у нас какой-нибудь балкон с бронестеклом есть? Хоть одним глазком на природу посмотреть, — взмолился Баки. — Сожалею, сержант Барнс, не могу ничем вам помочь. Баки закрыл глаза, и увидел снежные пики гор. В ушах завыл ветер под аккомпанемент стука колёс поезда. Белизна. Простирающая до горизонта и уходящая в небо. Вокруг жужжит рой снежинок. Пурга. Ветер кусает скулы. Ноги увязают в сугробах. Снег разверзается. Красно-сине-белая фигура, выделяющаяся на фоне бурана, выбирается из-под него на поверхность. Форма порвана, в крови. Рука, держащая щит, безвольно свисает вдоль тела. Одна нога искривлена, торчит прорвавшая кожу сломанная кость. Лицо перекошено, то ли от боли, то ли от ярости, глаза невидящие, запавшие, голодно клацают зубы. Животный рык. Оно движется навстречу. Свободной рукой делает хватающие движения. Тянется. Всё тело цепенеет — просто стоишь и ждёшь, когда оно нападёт и разорвёт на куски. Баки вскочил на кровати. Нет, поспать сегодня больше не удастся. — Проводи до тренажёрки. На полу услужливо загорелась подсветка. Баки спустился в полуподвал. Запустил беговую дорожку. Сначала разогнался до крейсерской, потом сбавил обороты и просто бежал в стену. Бежал, бежал… Можно было представить тепло солнечных лучей на коже, шелест листвы, шорох подошвы по асфальту. Здесь только топали ноги по жужжащей ленте. — Включить музыку? Баки мотнул головой и продолжал бежать. «Сержант, 32557038, Барнс, Джеймс Бьюкенен, 107 пехотная. Сержант, 32557038, Барнс…» День 6 Баки поднял из подвала несколько ящиков свежих продуктов. Если уж они здесь застряли, то пускай хотя бы со вкусом. Кулинар из Баки был так себе: в его юности готовка считалась «немужским» делом, в армейке все жадно хлебали кашу из полевой кухни, а Зимнего Солдата кормили через трубку. И чем кормили, лучше не вспоминать. Блага либеральной цивилизации за все мучения вознаградили его бургерами и пиццей, но даже ускоренный метаболизм суперсолдата и сверхчеловека не переварили бы их на постоянной основе. Трансжиры ещё никому на пользу не шли. Значит, будем учиться готовить вкусную и полезную. «Ютуб» в помощь, кухня в нашем распоряжении. Когда в начале одиннадцатого вошёл зевающий и уютный со сна Питер, снова легший в третьем часу ночи после возни с серверами, дым стоял коромыслом, и Пятница в не первый раз предлагала начать тушить пожар. — Ого, — протянул Питер, изящно скользнув за стол, — а что тут случилось? — Блинчики на завтрак не случились. — Баки кинул сковородку с пригоревшим блином в раковину и обтёр об себя мучные руки. — Овсянка, сэр? Питер заныл и закатил глаза. Баки со вздохом принялся варить макароны и тереть сыр. — Есть какие-нибудь подвижки? — как бы невзначай спросил Баки, на самом деле будучи крайне заинтересован выйти уже с этой базы. — Ну, я, кажется, понял, как открыть остальные помещения, — протянул Питер, — но код постоянно выдаёт ошибку. Как думаете, меня из школы за прогулы уже исключили? — Пацан, тут как бы мир рушится, а ты про свою школу. Слава богу, мы в Камне души были в бессознанке, если бы мне там все пять лет это пришлось слушать, я бы свихнулся. Хотя куда уж дальше. — Вы не свихнувшийся, мистер сержант Баки, — пролепетал Питер, — просто… Сломанный. Нет-нет, не так, сломленный, слом-лен-ный. Ломаются только вещи, а вы человек. Очень несчастный человек, но достойный. — Люди тоже ломаются, мелкий. — Баки поставил на стол две тарелки макарон и сел напротив Питера. — Ломаются, когда вырываешь им гортань. Когда размозжишь им голову молотком или скинешь их с тридцатого этажа, и многое-многое другое. А ещё они ломаются, когда видят, как это делают. Когда делают это. И не могут ничего с этим поделать. — Вы всё время говорите, как убивали. Но вы не убивали. Вы просто не могли спасти. Я тоже не всегда мог. Часто не мог. И тогда не смог. Питер отодвинул недоеденную тарелку, отвернулся и всхлипнул. Баки готов был поклясться, что у него на кончике носа повисла стёкшая слеза. — Мы с тобой оба сломленные, — тихо сказал Баки. — Доедай давай, пойдём какую-нибудь хрень посмотрим по телеку. Никаких новостей, никаких серверов. Тебе пора отдохнуть. — А школа как же? Питер шмыгнул носом и выдавил улыбку. Баки перегнулся через стол и щёлкнул его по лбу. — Вылезал бы ты почаще из серверной, знал бы, что все школы перешли на удалёнку. Ешь. Они сделали чай с лимоном, взяли по бадье мороженого и сели в гостиной смотреть «Доктора Хауса». Спорили о персонажах, Баки выражал скептицизм по поводу невероятных диагнозов, Питер лез в интернет за пруфами, сошлись во мнении, что Хаус характером — вылитый Стрэндж, только менее интеллигентный и сдержанный. На десятой серии Питер заснул, и Баки пошёл учиться готовить чили. Получилось неплохо. После обеда они продолжили просмотр и ещё через десять серий заснули оба. День 11 Баки проснулся от лязга и грохота. Ещё до того, как осознать себя, он понял: внезапная атака. Немцы? Или ГИДРА? Вьетконг? Моджахеды? Он побывал на слишком многих войнах. Баки выбросился в коридор и помчался на поиски Паркера. Мальчишка, чего доброго, геройствовать начнёт, полезет в пекло — ну чисто Стив, только габаритами как до сыворотки, а мощностью, как после. На базе уже всё стихло, но Баки всё ещё слышал грохот взрывов и видел краем глаза вспышки орудий тут и там. Пахло порохом и кровью. Вбежав на кухню и не застав там Паркера, Баки схватил два ножа побольше и бросился дальше. Буквально полез с ножом в перестрелку. Баки петлял коридорам, заглядывая то в шкафы, то под кровати и то и дело занимая не самое адекватное укрытие за выступами стен и под столами. — Сержант Барнс! Паркер возник из ниоткуда, Баки обхватил его за шею и затащил в ближайшую комнату. — Вы чего! — пискнул Питер, когда оказался прижат к Баки, пока тот вжимался в стену и напряжённо сверлил дверь взглядом. — Тебя спасаю, за нами пришли. — Кто пришёл? — Не знаю, но они здесь. — Где здесь, мистер Барнс? Мы здесь вдвоём, помните? Мы на изоляции. Я смог открыть коридоры и остальные помещения. Вы видите? Баки тяжело дышал, и его взгляд медленно фокусировался на просторной и стерильно чистой комнате, где явно никогда не жили. Это не была его комната, где стояли пустые стаканы из-под разных напитков, которые он ленился уносить на кухню, и валялась где попало одежда. И это не была комната Питера с учебниками и какими-то чертежами повсюду. Баки вдруг понял, что сжимает в обеих руках ножи, и один из них слишком близко к горлу Питера. Оружие со звоном упало на пол. Баки выпустил Питера и почти сполз на пол, как марионетка, которой обрезали нити. Питер тут же оказался рядом, заботливо обхватил его голову руками и прижал к своей груди. Чужое заполошное сердцебиение напоминало, что он ещё жив, и постепенно замедлялось, успокаивая и собственные мысли. — Ну всё-всё, всё прошло. Никто на нас не напал. Мы в безопасности… — Ты представляешь… — Баки шмыгнул носом. — Что будет, если… Тут что-то сломается? Пожар? Потоп? Вентиляция откажет? Мы одни, понимаешь? Мы против машины. Нас ничто не спасёт. — Ну-ну, Кайл и Сара не согласны. — Кто? — Ну, Кайл Риз, Сара Коннор… Вы так и не посмотрели «Терминатора»? А я думал, мистер Уилсон вплотную занялся вашим образованием… — Так-то Кайл умер, — буркнул Баки и поднялся. — Но даже если я Кайл, Сарой для меня ты не станешь. — Это почему? — А оно тебе надо? Баки подобрал ножи и, чуть прихрамывая — где-то на бегу подвернул ногу, побрёл обратно на кухню. Если до этого он думал, что перекрытые коридоры, вынуждающие ходить всё время по одному маршруту, угнетали, то теперь, когда они открылись и за каждой дверью зияли пустые комнаты, похожие на больничные палаты, а шаги гулко разносились на несколько коридоров вокруг, стало ещё хуже. То и дело казалось, что из-за поворота кто-нибудь появится, и это постоянное ожидание страха вкупе с изоляцией нещадно давило на психику. Даже по зловещим гидровским коридорам постоянно сновали врачи, солдаты, иногда раздавались крики и животный вой, а Зимнего Солдата почти всегда кто-нибудь да сопровождал, это был человеческий контакт, пускай и холодный, агрессивный. А здесь он начинал забывать, что такое прикосновение — не с Паркером же обниматься, в самом деле? Но когда мальчишка зашёл на кухню и подлез под руку Баки, чтобы стащить с разделочной доски кусок помидора, Баки, сам от себя такого не ожидая, отряхнул руки и сграбастал Паркера в медвежье объятие, уткнув его носом куда-то себе подмышку. Паркер сначала обмяк, а потом робко обнял в ответ. — Спасибо, — прошептал Баки, и ладошки Питера на его спине сжались в кулаки. — Мы справимся, — ответил он. День 12 Или скорее ночь с 11. Когда открылись все коридоры и помещения, оказалось, что кроме тренажёрки есть и ещё и бассейн. Не джакузи под открытым небом, конечно, и не аквапарк с двадцатью горками, но до чего же в кайф после однообразного сидения и брожения в окружении бетонных стен ощутить прикосновение толщи воды к коже. Она как будто была живой, обнимала и ласкала. Можно было плавать наперегонки, плескаться и прыгать в воду с разбега. Питер имел неосторожность подкрасться со спины, думая, что будет забавно напугать самого Зимнего Солдата, и Баки чуть было его не утопил — сработал защитный рефлекс. Потом долго извинялся и, чтобы загладить вину, позволил Питеру сделать сальто со своих плеч. Питер взвился почти под потолок и со шлепком плюхнулся в воду, расплескав брызги до самых стен. Они купались до раннего утра. Кожа на пальцах сморщилась, волосы пропитались запахом хлорки. Лёжа на надувных матрасах, покачивавшихся на искусственных волнах, и глядя в потолок, Баки подумалось: как было бы здорово, чтобы под спиной сейчас был колючий, влажный песок, чтобы вокруг шелестели сосны, как на том озере, куда однажды летом отец отвёз его и Стива, и пахло хвоей и тиной, чтобы смотреть на розовеющее на рассвете небо и впервые робко взяться за руки… Стив не мог долго торчать в воде, его нельзя было подбрасывать и окунать с головой, но он был свой, родной, — единственное, что связывало Баки с чуждой современностью. Даже если он сам считал их «просто друзьями», Баки было достаточно всего лишь быть рядом, подставлять в нужный момент плечо и знать, что всегда может положиться на Стива в ответ. А теперь он был один. Окончательно и бесповоротно. И не по своей воле застрявший с ним на изоляции Питер был ему чужим, хотя они вместе смотрели по вечерам сериалы и веселились в бассейне. К нему нельзя было привыкать, ему нельзя было открываться: когда локдаун снимут, он просто уйдёт и вернётся к обычной жизни, насколько она может быть обычной у Человека-Паука. — Уходить не хочется, — протянул Питер, вытираясь полотенцем и потягиваясь. — У тебя уроки с девяти, надо успеть позавтракать. Хочешь сырники? — А что за сырники? Баки хмыкнул и потрепал Питера по холке. Они вместе дошли до развилки коридоров, ведущих в их комнаты, разошлись и остановились, глядя друг на друга. Казалось, что они чего-то недоговорили и не сделали там, в бассейне. Оба как будто чего-то ждали. — Жду тебя через полчаса на кухне, — брякнул Баки и поспешил удалиться к себе. Он долго отмывался в душе от хлорки и старался держать руки подальше от непривычно чувствительного члена. Половую жизнь своего супероружия ГИДРА держала под тотальным контролем — её просто не было. Любую случайную эрекцию гасили электрошоком или простыми избиениями. Под конец начали ставить эксперименты по химической кастрации. О существовании сексуальных желаний Баки снова вспомнил только после разморозки в Ваканде, когда к нему приставили многопрофильных врачей. Психолог расспрашивал об отношениях с родными, с друзьями, соратниками, затронул вопросы и романтических чувств. Баки начал механически вспоминать девушек, с которыми встречался. Пытался найти себя в этих образах: что его привлекало? Каково это — любить? Но поперёк всего был Стив. Стив, Стив, — всегда только Стив. Ради которого Баки сражался, умирал, воскресал, и который от него просто ушёл. Он имел на это право, конечно, но они ведь даже толком не поговорили. Ни с ним, ни со Старком. Это бы ничего не изменило — Старк бы его не простил, Стив бы ради него не остался. Но незакрытые гештальты висели на сердце камнем. В тщетной попытке вытащить Баки из депрессии, Сэм начал знакомить его со своими родственниками, друзьями и подругами, таскал его в клубы. Баки видел много людей, которые ему нравились. Но ему не хотелось сближаться с ними. Он уже даже смирился, что эксперимент ГИДРЫ сработал — он потерял всякое желание. Но сейчас он скользил намыленными руками по своему телу, зазоры между вибраниумными пластинами чуть прикусывали кожу, и Баки чувствовал давно забытое покалывание внизу живота и лёгкое головокружение. Что — вернее, кто в этот момент был у него на уме? Лица сменялись перед внутренним оком, как в программе распознавания, и ни за что Баки не мог зацепиться. Смыв мыло и отдав «дружку» команду «лежать», Баки высушился, оделся и пошёл готовить обещанные сырники. День 28 — Мистер Паркер, вы с нами? Мистер Паркер, не спать! Питер оторвал голову от стола, на который её уронил, подпёр щёку рукой и уставился в экран, на котором в нескольких окнах в «Зуме» дёргались изображения препода и одноклассников. — То, что вам не нужно ходить в школу, мистер Паркер, не означает, что можно куролесить всю ночь и отсыпаться на занятиях! — пожурил препод. — Отвечайте на вопрос, пожалуйста. Какова была причина атомной бомбардировки Японии? Питер собирался ответить, но смог только широко зевнуть, и кто-то из одноклассников, забывших выключить микрофон захихикал. — Во-первых устрашение, — стал рассказывать препод, — во-вторых, командование не желало продолжать нести человеческие потери и финансовые затраты… — Брехня. — Раздался голос у Питера за спиной, и он испуганно обернулся. В дверях стоял Баки, судя по всему, только что вернувшийся из тренажёрки — в открытой майке, взопревший и источающий жар. — Командование США хотело получить контроль над тихоокеанским регионом с помощью размещения военных баз, но после того, как СССР вступил в войну против Японии, стало понятно, что после победы этот контроль придётся делить поровну, а советский режим уже распространился на восточноевропейские территории, и влияние на востоке привело бы к сильному перевесу в их сторону на мировой арене, поэтому необходимо было закончить войну как можно скорее, прежде чем СССР успеет развернуть полномасштабную кампанию, и ядерным ударом устрашали не Японию, а Советский Союз. Питер чувствовал, как заливается краской, и не понимал, отчего больше: от того, что Баки ставит его в неловкое положение перед классом, или оттого, что он чертовски горяч внешне, а когда говорит умные вещи, так вдвойне. — Мистер Паркер, я же просил, чтобы во время уроков ваши полуголые родственники не влезали в кадр! — возмутился препод. — И тем более не вмешивались в учебный процесс! Вы где такую чушь взяли, мистер? — Из документалки «Нэшнл джеографик»*. А вы, кажется, не знаете значения слова «полуголый». С этими словами Баки снял майку, и Питеру показалось, что он слышит, как ахнул препод. Сам он успел отвернуться и уткнуться лицом в сгиб локтя, чтобы не видеть всего этого кошмара. — Вот что такое полуголый. И признайте наконец, что Бирма теперь Мьянма. Достали. С этими словами Баки наконец покинул комнату, великодушно оставив Питера расхлёбывать эту кашу самостоятельно. К счастью, преподу хватило ума сменить тему и перейти к обсуждению акта капитуляции Японии, и Питер очень надеялся, что Баки не зайдёт снова в неподходящий момент, чтобы опровергнуть ещё какую-нибудь официальную версию событий. День 31 — Знаешь, я подумал… Оставь ты эти сервера в покое. Мы ничего с этим не сделаем, а тебе надо высыпаться перед уроками. У тебя успеваемость падает. — Откуда вы знаете? — удивлённо спросил Питер, отвлекаясь от борща, который Баки сварил на обед. — Твоя тётя спросила у Хогана, кто здесь с тобой на базе, взяла у него номер Фьюри, узнала у Фьюри номер Беннера, у Беннера — Сэма, у Сэма — мой и позвонила с просьбой проконтролировать твою учёбу и скинула логин и пароль от электронного журнала. Ты скатился на «цэшки». — В свою защиту, по истории у меня всегда были «цэ», — проворчал Питер, недовольный тотальной за собой слежкой, организованной тётей. — Неужели, ваш препод так низко оценил мои прелести? — Баки усмехнулся, а Питер взвыл и покраснел, вспоминая инцидент на уроке. — Я мог бы тебя подтянуть, если нужно. — Мне для поступления только технические предметы нужны, — пояснил Питер, но потом проанализировал предложение и добавил, — но мне было бы интересно послушать ваши воспоминания. Баки нахмурился и тоже уткнулся в тарелку. — Уж от этого уволь. Было бы что вспоминать. Питер понятливо вздохнул и продолжил есть. Да, ему бы тоже не хотелось в старости сидеть рассказывать потомкам про свою схватку со Стервятником, или Мистерио, где он ещё и облажался знатно, а уж про распыление Таноса и говорить нечего. — А вы не в обиде на меня? — спросил вдруг Питер, изрядно удивив Баки. — За что? — За Лейпциг. Баки хмыкнул и поставил локтем на стол вибраниумную руку, принимая позу для армрестлинга. — Поборемся? Питер ухмыльнулся и сцепил свою ладонь с ладонью Баки. Он начал без предупреждения, но Питер быстро перехватил напор и начал давить в ответ. Он пыхтел и хмурился, в то время как Баки сидел, как истукан, словно ему эта схватка ничего не стоила. Наконец Питер почувствовал, как начинает соскальзывать со стула и вынужденно сдался. Баки прижал его руку к столу и сразу выпустил, возвращаясь к трапезе. — Супер-сыворотка против радиоактивных пауков 1:1, — прокомментировал Питер. — Устроим вечером спарринг? — Не. — Баки хлюпнул супом и мотнул головой. — Боюсь сорваться. А сервера ты всё-таки бросай. Мы здесь на том же положении, что остальные триста миллионов, только им реально угрожает опасность и они изолировались добровольно, а нам нет, но нас тут заперли. А так нам даже лучше: подписка на «Нетфликс» пожизненная и даже запас продуктов на три месяца. — Что же мы будем делать потом? — Закажем пиццу и съедим разносчика. Питер прыснул и доел суп. — Спасибо, мистер Барнс, было вкусно! Побегу на следующий урок. Питер умчался к себе в комнату и не слышал, как пробормотали ему вслед: — Баки. Меня зовут Баки. День 33 Ночь. — Я же сказал тебе бросать это дело. Зевающий Баки в одних трусах стоял у Питера за спиной и выглядел очень недовольным: то ли оттого, что проснулся в три ночи, то ли оттого, что Питер его ослушался. — Я знаю, знаю, но я кое-что нащупал, хотел проверить эту штуку. — Завтра проверишь, пойдём спать. — Если прервать процесс сейчас, придётся начинать всё сначала. — Паркер, не заставляй меня снова вырубать тебя и нести через всю базу, как принцессу. — Вы мне ещё спасибо скажете, мистер Барнс, совсем чуть-чуть осталось, я обещаю. Баки закатил глаза и ушёл. Он не обязан. Он попытался — поиграть в заботливого отца, проявить участие к страданиям мальчишки, но, если тот сам хочет загубить своё здоровье, это его право. Но, если он действительно их отсюда вытащит, на «спасибо» Баки не поскупится уж точно. Он вернулся к себе, оделся, а потом стащил из запасов Тони ещё одну бутылку бурбона. Снова были кошмары. Он убивал Питера. Раз за разом, уже не первую ночь он просыпался оттого, что видел прямо перед собой обезображенное посмертной маской (или разрывной пулей в голову) лицо Питера. Один из недавних снов был наиболее плох: в нём Баки сперва занимался с Питером сексом, а потом начал его душить, продолжая совокупляться в хрипящим, дёргающимся, умирающим телом. Баки проснулся в глубоком ужасе и с весьма болезненным стояком, отчего испытал ещё и отвращение. Если за что ГИДРЕ и можно было сказать «спасибо», как бы странно ни звучало, — Солдата хотя бы не посылали на миссии с соблазнением. То ли считали, что железная рука будет слишком приметной для свидетелей и отталкивающей для партнёров, то ли сохранять за своим оружием социальные навыки было вовсе нерентабельно. Им был нужен полностью покорный, лишённый самосознания робот, а роботы, по тогдашним представлениям, не могли имитировать людей. Но Баки научился и успешно справлялся до сих пор. Усевшись на диван в гостиной, Баки щедро плеснул себе в стакан бурбона (миссис Роджерс говорила: если есть возможность налить в стакан — налей, пить из горла — первый шаг к алкоголизму) и включил телевизор. После «Хауса» они с Питером уже успели посмотреть всё «Сверхъестественное» и всего «Коломбо», и Баки поклялся не трогать без Питера «Корону» и сериалы «СиДаба», но что-то посмотреть было надо. — Есть что-нибудь гейское? На экране появилась обложка сериала «Шерлок». Баки фыркнул. — Очень смешно. Ладно, давай. Выпивки на самом деле не особо хотелось. Надо просто было отвлечь себя, и Баки по чуть-чуть отпивал. Под конец первой серии, сюжет которой сразу узнал по книге и легко разгадал, он не прикончил даже первый стакан. Но потом закрутилось бодрее. На «Скандале в Белгравии» пришёл Питер, без сил плюхнулся рядом, отнял у Баки стакан и залпом осушил его. Баки впечатлился. — Правда, что советская экранизация лучше? — спросил Питер, глядя в экран. — Не знаю, мы в ГИДРЕ учили боевые приёмы, а не историю советского кино. — А вы тоже шипперите Холмса и Ватсона? — Чего делаю? — Ну… Приписываете им в своём воображении романтические отношения. — А они не романтические? — Не, это квирбейтинг, подлая штука и весьма неуважительная. — Закончил ты со своими серверами? — Да, удалось запустить автономное кодирование, посмотрим завтра, если сработает. — Если не сработает… Ты просто знай: ты молодец и хорошо поработал. — Спасибо, мистер Барнс. Можно ещё глоточек? — Баки. — Баки налил Питеру бурбона на самое донышко. — Меня зовут Баки. Это чтобы ты знал, что на могильном камне писать, когда твоя тётя узнает, что я тебя спаиваю. — Хорошо, мистер, то есть, Баки. Тогда давайте брудершафт выпьем? Баки ухмыльнулся, послушно переплёл свою руку с рукой Питера, они неуклюже выпили по глотку бурбона. Затем они отставили стакан и бутылку, и Баки первым потянулся вперёд и чмокнул Питера в лоб. Большее казалось ему предосудительным — и так уже ребёнка спаивает. Действие на экране продолжалось, Баки по новой наполнил стакан и предусмотрительно поставил его на столик со своей стороны. Устроившись поудобнее, Баки был удивлён, что Питер, снова зевая, привалился к нему с боку и устроил голову не вибраниумном плече. — Ну, раз мы теперь на «ты», — пояснил свои действия Питер и зевнул опять. Баки вздохнул и рефлекторно начал перебирать пальцами кудряшки Питера, осторожно, боясь, чтобы пряди не застряли между пластин. Возможно, ему показалось, Питер замурчал. Баки поспешил заглушить иллюзию глотком бурбона. На «Собаке Баскервилей» заснули оба.***
Баки проснулся от давно забытого ощущения рези в глазах. Свет пытался пробиться сквозь закрытые веки. Баки ощущал непонятное, обволакивающие тепло, не такое, как от искусственного отопления. Открыв глаза, он увидел, что всё вокруг залито белым светом. «Отлично, я умер, вот и свет струится сквозь райские врата, пойду гулять по облакам и радугам. Главное не встретиться со Старком. Странно, что меня вообще в рай пустили», — размышлял про себя Баки, пока вспоминал предшествующие события, но никакой перестрелки, поножовщины или бомбардировки на ум не приходило. А потом Баки ощутил шевеление у себя под боком, и наконец зрение и сознание сфокусировались. Баки полулежал на диване в гостиной, на плече у него, прижимаясь к боку, спал Паркер, а в окно лился солнечный свет. Ставня была убрана, и сквозь первозданно чистое стекло было видно залитый белизной и сбрызнутый золотой росой двор, перламутровые листья деревьев, трепетавшие на ветру, словно приветствуя. У Баки перехватило дыхание. Как давно он не видел мир снаружи, природу, — чуть не забыл, как она выглядит. По небу плыли низкие слоистые облака, хотелось протянуть руку и пощупать их. Баки чуть поелозил на диване, и Паркер замычал ему в ухо. — Ты сделал это, — прошептал Баки, погладив парня по голове, — ты нас выпустил. — Не-а. — Питер зевнул, скатился с плеча Баки и так же, как он, раскинулся на диване. — Только ставни поднял. Вход на базу и выходы на крышу и балконы всё равно закрыты. — Выпустил-выпустил, — повторил Баки, встал, подошёл к окну и дотронулся живой рукой до холодного, гладкого стекла. — Приятно знать, что мир не кончился. Ты молодец. С меня причитается. Что хочешь на завтрак? — Лучше сделайте мне домашку по истории — я вчера не успел. — Питер невинно улыбнулся. — Теперь понятно, почему твоя тётя не грустила, что вы с ней застряли поврозь, — хихикнул Баки, и Питер кинул в него подушкой. Но домашнее задание Баки ему всё же сделал, правда, препод был очень недоволен, что доклад о восточном фронте был написан по советским материалам, а не западным. День 40 Неделя с естественным светом и видом природы из окна сильно подняла моральный дух. Баки стал больше читать и тренироваться, устроил генеральную уборку и привёл в порядок гардероб. Питер, оставивший наконец в покое сервера, стал нормально высыпаться по ночам, был активен на уроках, и тётя Мэй, позвонившая Баки, поблагодарила, что под его чутким надзором успеваемость Питера опять пошла вверх. Но не всё способна исцелить фототерапия. Беговая дорожка снова уводила Баки в никуда. На что он рассчитывал? Какое возвращение к нормальной жизни? Эти сны — его наследие, вечное напоминание о том следе, который он оставил в истории. Стив умер и воскрес, чтобы стать героем. Баки умер и не вернулся, есть только Зимний Солдат, просто он перестал убивать. Подавление восстания. Люди бегут, лужи крови, крики, выстрелы. Один обученный незримый снайпер, и готова паника. Там в толпе стреляют и бьют хаотично. В общей сумятице тренированный взгляд легко выцепляет порученные цели. Сопутствующие жертвы — ерунда. Куётся новый мировой порядок. Он шёл между трупов докладывать об успешном завершении миссии. Помнил запах крови, как по грязно-алым лужам шлёпали тяжёлые берцы. На миг показалось — шевеление, дёрнулась чья-то рука. Выстрел. От попадания пули вздрогнуло уже мёртвое тело. Он шёл. Ни криков, ни воя сирен. Как будто сама природа онемела от ужаса. Тишина. «Сержант, 32557038, Барнс, Джеймс Бьюкенен, 107-я пехотная…» Баки выключил беговую дорожку, посмотрел перед собой. По стене скользили тени от колеблющейся воды в бассейне, преломляющей уличный свет. Фонари во дворе горели зловеще, на цокольный этаж их лучи проникали, как холодные, ищущие прожектора. Сколько раз приходилось лежать в засаде, скрываясь от этих всевидящих очей. Стив сказал — он стоил того, чтобы пойти против воли сотни государств, международных законов и своих друзей. Но не стоил, видимо, ни одной лишней секунды, проведённой в этом веке. Будущее для него было копеечной побрякушкой, которую он без сомнений разменял на бесценный бриллиант той, прошлой жизни. Жизни, в которой Баки уже не было места, он свою полезность исчерпал. Баки поднялся на верхний этаж, где должен был быть выход на просторный балкон с видом на восток, но двери были надёжно заблокированы, а толстое стекло не пробивала даже вибриниумная рука — Баки пробовал. Да и Питер предупредил, что, если вскрыть выход наружу, система поднимет тревогу и снова законопатит базу до основания. Приходилось брать, что дают. Баки встал у окна и устремил взгляд в горизонт. С тёмно-синего неба постепенно пропадали немногочисленные звёзды. Там, далеко мрак разрезала тонкая зелёная полоска света. Она росла, белела, начала желтеть, и от неё градиентом, как от капли акварели, разбегались ввысь разноцветные разводы, — оранжевые, розовые, лиловые, золотые. Первые лучи стрельнули в разные стороны, как вспышка фотокамеры, на мгновение ослепив. Над горизонтом показалась белая макушка солнца, и его свет очертил контуры облаков. Они переливались, искрились, как перламутровые раковины. Листва и трава по дворе из чёрной становилась зелёной. Баки просто стоял и смотрел. Он совсем не устал. ГИДРА научила чуть ли не спать стоя. Однажды он без сна простоял в одной позе трое суток. Но это была мука — в четырёх голых стенах, в едва достаточном тепле, при электрическом свете. Нет, это было другое. Баки любовался на красоту, чувствовал, как даже сквозь стекло солнце мягко касается лица, и осознавал себя живым, смотрел наконец своими глазами. День 61 Когда Питер узнал, что Пятница не планирует выпускать его даже на выпускные экзамены, он закатил истерику. Было бы смешно наблюдать, как парнишка бегает по коридорам и орёт в пространство, если бы не искренний ужас в его глазах, который слишком напоминал Баки о его собственных первых месяцах в ГИДРЕ, когда он уже начинал забывать себя и каждый день не понимал, где оказался. Это началось за неделю до «Дня Д», и за это время Питер успел перепробовать все методы взлома системы, напичкать ИскИна информацией об экзамене (и что все меры предосторожности соблюдены, и что сам президент разрешает) и даже смоделировать на компьютере симуляцию заражения вирусом и продемонстрировать, что паучья мутация его одолеет. Он дошёл до того, что пулял в сетевые узлы электро-паутиной, но добился только того, что обесточил всю базу на несколько часов, а потом отключил систему тушения и устроил пожар в надежде, что, при поступлении угрозы изнутри, Пятница разблокирует базу, но включился резервный противопожарный протокол, и план провалился. Наконец Питер надел костюм Паука и попытался разбить стекло (вывихнул плечо), а потом выбраться по вентиляционной шахте (заблудился). Баки наблюдал за этим, и не мог решить: вмешаться, потому что мальчишка сам себя сводил с ума, или не лезть, раз уж его в советчики не приглашали. Но когда вечером перед предполагаемым экзаменом Питер буквально стоял посреди коридора в ступоре и трясся от панической атаки, Баки не выдержал. Когда он только дотронулся до Питер, тот начал орать и выдираться, обливаясь слезами. Не без труда удерживая извивающееся тело, Баки отнёс его в комнату, укутал в плед и прижал к себе, обнимая руками и ногами, не давая Питеру шевелиться. Помогло, и рыдания как минимум сменились хныканьем. — Ну вот, уже лучше, — сказал Баки и погладил Питера по волосам. — Ну что такого случится, если ты не сдашь в этом году экзамены? — Я не поступлю в университет. — Питер шмыгнул носом. — И что тогда? — Я потеряю год! — Только если просидишь его на жопе ровно. Ты сможешь лучше подготовиться к экзамену, получить опыт на стажировках, пообщаться с профессионалами. Это ведь увеличит твои шансы поступить? Питер снова шмыгнул и кивнул. Баки немного ослабил хватку. — Тогда в чём проблема? — Но все поступят сейчас… — Во-первых, на что хочешь поспорю, что процентов двадцать точно так же не придут на экзамен, ещё десять его завалят от нервов, и ещё столько же с первого раза не поступят, а из оставшихся сорока тридцать поступят не туда, куда хотели. Во-вторых, а с каких пор Питер Паркер стремится быть как все? Ты особенный. — Ну да, Человек-Паук… — Всегда был особенным. Все люди особенные. Если кто-то может жать от груди полтонны, не значит, что ты тоже должен. — Но я могу… — Мы не об этом. Если один человек может сочинить симфонию, он не обязан быть профи-столяром, зато столяр в лучшем случае сыграет гаммы, и это прекрасно. А ещё кому-то интересны документалки про авиакатастрофы, а кто-то вышивает крестиком. Кто-то осенью с улыбкой фотографируется в листьях, а кто-то лежит с насморком и не может дойти до школы. Ты не становишься хуже других или менее ценным только потому, что написал короче эссе и на год позже поступил в универ. Понимаешь? Возникли обстоятельства, которые сильнее тебя. Но ты от этого не стал слабым или плохим. Ты преодолеешь эти обстоятельства, когда будешь готов. Ладно? Узнали, согласны? Питер захихикал, выпутался из пледа и утёр влажные глаза. — Не говорите, пожалуйста, мемами, мистер Барнс, у вас плохо получается. — Окей, зумер. Питер прыснул и всё-таки рассмеялся, а потом обернулся и тыкнул Баки под рёбра. По всему телу пробежала холодная дрожь, и Баки отпрянул, свалившись с кровати. Ба, да он и забыл, что когда-то боялся щекотки! ГИДРА тщательно вытравляла из его организма все слабости и даже победила аллергию на мандарины, и вдруг щекотка взяла и вернулась. Ну точно этот пацан будил в Баки давно забытые ощущения. Прямо с пола вспрыгнув на кровать, Баки навалился на Питера и начал щекотать его в ответ. Питер верещал и извивался, пока наконец не вырвался и не помчался прочь. Они носились наперегонки по всем коридорам, Питер где-то нашёл пульверизатор и брызгал на Баки из-за угла, а Баки нашёл пипидастр и, подкрадываясь со спины, щекотал Питеру шею, после чего тактически отступал на предельной скорости. Закончилось всё борьбой у бассейна и дружным падением в воду. Довольно отплёвывающийся Питер явно оставил позади все волнения из-за экзамена. — На ужин пицца и марафон «Гарри Поттера», возражения не принимаются — надо поднять тебе настроение, — объявил Баки, выбираясь из бассейна — Спасибо, мистер Барнс, вы настоящий друг, — искренне сказал Питер и вдруг крепко обнял Баки, уткнувшись мокрой хлористой макушкой ему в подбородок. Баки немного опешил, но обнял в ответ. — Когда ты уже начнёшь меня звать по имени? — вздохнул он. — По имени вас много кто зовёт. А мистер Барнс вы только для меня. И тут Баки понял. Питер всегда звал Тони «мистером Старком», даром что они были как отец и сын. Неужто, в лице Баки Питер ищет замену своему кумиру? Поставил на один пьедестал героя, пожертвовавшего собой, и чудовище, искалечившее столько жизней? Официально Баки был реабилитирован: американское законодательство простило его преступления, коль скоро они не совсем его. Он числился в штате ЩИТа, у него был паспорт, страховка, ИНН и квартира в Бруклине. Всё говорило о том, что его приняли в общество, но Баки сомневался, что общество его приняло. А потом в голове прозвучали собственные слова: «ты не становишься хуже или менее ценным — обстоятельства сильнее тебя, ты преодолеешь их, когда будешь готов». Он с таким авторитетом говорил это Питеру, но на самом деле всё это время должен был говорить их самому себе. День 70 Экзамены Питер в итоге сдал онлайн с системой прокторинга, и сдал, надо сказать, блестяще. С наступлением лета и окончанием учебных занятий, у Питера стало слишком много свободного времени. Большую его часть он залипал в телефоне в соцсетях или торчал в мастерской, улучшая свой костюм и доводя до ума оставшиеся здесь брошенные когда-то наработки Старка. Постоянно что-то сверлило, пилило, стучало, взрывалось, горело, искрило, светилось, — Баки каждый раз вздрагивал и бежал спасать нерадивого юнца, в итоге ставя себя в неловкой положение — ведь тот был в полном порядке. Каждый раз Баки давал себе обещание, что больше так делать не будет, но всё равно срывался. Все апгрейды костюма Питер просил проверить в спарринге, и, хотя Баки с упоением давал себе волю, выкладываясь в зале на полную, все равно оказывался укутан в кокон из паутины или прилеплен ею к полу, стене, потолку и другим неподходящим поверхностям. Стив бы умилялся, давал Питеру советы — как если бы он без них плохо справлялся, — а наедине дразнил бы Баки, что тот прирождённый детсадовский воспитатель. Да уж, в сравнении со столетним Баки Питер действительно был ползунком. Вот только ползать предпочитал по потолку и однажды напугал Баки до усрачки, когда буквально спустился на паутине с потолка к нему на колени. Жальче всего было целую чашку кофе, которую Баки с перепуга сбил со столика. — Отшлёпать бы тебя, — ворчал он, стирая кофейную лужу. — Стоп-слово «красный», — бросил в ответ Питер, уже развалившийся на освободившемся диване с чипсами и телефоном. — Мал ты ещё, такие шутки шутить, — фыркнул Баки. — Стар ты уже такие шутки понимать. Питер увернулся от полетевшей в него мокрой от кофе тряпки и швырнул в ответ подушку, но в ловкости и скорости реакций Баки ему не уступал, а потому подушка полетела обратно, выбивая телефон из рук Питера, и он раздосадовано простонал. — И вообще, с учётом «скачка» мне уже почти двадцать три. — Остров не считается**, — ответил Баки неузнанной Питером цитатой и прошествовал на кухню за новой порцией кофе. — А вам, кстати, сколько лет? — «Википедию» открой и посмотри, — буркнул Баки, выбирая опции на навороченной кофемашине. Капучино? Почему нет, он заслужил капучино. Он, чёрт возьми, достоин капучино! Машинка загудела, и чашка на подставке со звоном затряслась. — Нет, я имею в виду — реально. Без «скачка» и… Питер запнулся. Баки понял, что ему неловко поднимать тему пребывания Баки в ГИДРЕ, даже опосредованно. Его можно было понять. Когда живёшь под одной крышей с самым кровавым убийцей в истории даже без возможности сбежать, лучше не вспоминать об этом маленьком факте. — Не знаю, — ответил Баки и потеснил Питера на диване. — Давайте вместе посчитаем? Баки закрыл глаза и отставил чашку. Нет, это не Питер боялся его прошлого. Это Баки его боялся и не хотел обсуждать. Но мир не исчезает, даже если закрыть глаза, и прошлое не стереть вместе с воспоминаниями о нём. Но вспоминать слишком больно. — Ну, наверное, тридцать с небольшим. — Прикинул Баки и потянулся за своей книжкой. Серьёзно, в пенсионном возрасте школьная классика заходит отлично. Баки раньше «Моби Дика» дальше первой строчки не мог осилить, а тут за неделю почти целиком проглотил. Может, пора и на Диккенса покуситься? Баки замер с кружкой у рта, поймав на себе сосредоточенный взгляд Питера. В нём всё смешалось: решимость, сочувствие, гнев, азарт. — Я посчитаю, — повторил он и, спрыгнув с дивана мудрёным гимнастическим соскоком, трусцой куда-то побежал. Баки вздохнул и откинул голову на спинку. Конечно, у него есть доступ к всемирной паутине, даркнету, если захочет, архивам ЩИТа и, как следствие, ГИДРЫ. Это техногенное поколение знало устройство компьютера лучше, чем собственное тело. Через несколько часов Питер будет знать количество и продолжительность всех разморозок Зимнего Солдата и с помощью элементарной математики подсчитает, сколько Баки фактически бодрствовал и старел. Интересно, действительно, хоть пять лет-то наберётся? Наверное, это хорошо, если мальчишка узнает все ужасы, которые Баки творил, будучи Солдатом, и которые творили с ним. Будет чураться — из смеси отвращения и жалости, перестанет быть дружелюбным и тактильным, подавая ложные надежды. Баки снова будет один и не будет ни на что рассчитывать — так жить легче. Когда у тебя ничего нет, нечего терять, когда ничего от жизни не ждёшь, не разочаруешься, а когда ни к чему не стремишься, не облажаешься. Баки, наверное, задремал от этих нерадостных мыслей, так и не выпив живительного кофе, потому что раздавшийся откуда-то сверху голос стал неожиданностью. — Вы как Иисус. Баки открыл глаза и увидел стоящего над собой перевёрнутого Питера. Затёкшая шея болела нещадно, и Баки с трудом поднял голову, покачивая её из стороны в сторону, но не оборачиваясь к Питеру. — Это намёк, что мне пора подстричься? Подстричься, вообще-то, было надо. Волосы уже закрывали уши, и чёлка лезла в глаза. Снайперу с такой ходить негоже — ещё прицел перекроет невовремя, и каюк. — Нет, вам тоже 33 года. Без «скачка». Баки хмыкнул. А ГИДРА, оказывается, доставала любимую игрушку чаще, чем можно было подумать. Как же страшно, господи, уже и оттого, что удалось вспомнить и найти в архивах, а уж что могло остаться навечно похоронено… Может, и группу Дятлова тоже он — того?.. — Ну, говорил же: я слишком стар для всего этого. — Чего — «этого»? «Для тебя, малыш, я слишком стар для тебя. К чему тебе сломанный «Ундервуд», когда ты можешь позволить себе новейший квантовый компьютер?» — Вот этого, всего. — Баки невнятно обвёл гостиную рукой. Питер вздохнул и плюхнулся рядом с Баки на диван, садясь по-турецки и обнимая подушку. На столике всё ещё стоял недопитый, остывший капучино, и Питер выпил кружку одним махом. — Я тебе один умный вещь скажу, только ты не обижайся, — сказал Питер и дружелюбно пихнул Баки в плечо, — ты живёшь двойными стандартами. Баки только и мог вылупиться на Паркера. Ну вот, сейчас загрузит его «нью сленгом», ох уж эти зумеры… — Да-да. Ты убеждаешь меня, что моя ценность не измеряется успехами, оправдываешь капитана Роджерса, хотя он откровенно кинул тебя, и прощаешь Тони с его величеством Т’Чаллой, которые чуть тебя не убили — ведь у них был повод, ты не злишься на Фьюри, который посылает тебя на самые опасные миссии, ведь ты должен заслужить искупление, ты поддерживаешь мистера Уилсона в его самых глупых начинаниях, и, забивая на свои триггеры, идёшь к доктору Беннеру в подопытные кролики, потому что он делает большое дело для науки. У тебя вокруг все правы и все солнышки и умнички, а ты один — грязь под ногами, обходите стороной. И мне очень, очень горько, что ты не готов простить и принять себя так, как других. Потому что другие — дело проходящее. А ты у себя один, пока смерть не разлучит вас. И если тебе это хоть немного поможет, нет, я не боюсь и не презираю тебя. Мне с тобой интересно, весело и спокойно, как не было… И тут уже сам Питер запнулся и помрачнел, случайно наступив в трясину мрачных воспоминаний. А у Баки уже глаза были на мокром месте от его слов, но показывать было нельзя — кто-то из них должен быть сильным и поступаться собой, и лучше это будет Баки, потому что, — круг замкнулся, с чего начали, тем кончили: ему нечего терять, а у Питера вся жизнь впереди, и лучше бы Баки ему её не испортить на старте. Правда, тут Танос уже постарался… Да и Старк крайне эгоистично пожертвовал собой, оставив жену, дочь и вот этого вот дурашку. Баки обнял Питера и погладил по голове. Подушка между ними мешалась, упираясь в пузо, но Баки не стал её убирать. Хорошо было иметь последнюю преграду до близости к Питеру. Питер обнял в ответ. — Вот и встретились две брошенки, — пробормотал Баки и не устоял перед соблазном чмокнуть Питера в макушку — как предлог зарыться носом в его мягкие волосы и Дышать. — А давайте всю ночь есть мороженое и смотреть мелодрамы? — Нам надо найти совместные занятия помимо телека, — заметил Баки, выпутываясь из мартышечьих объятий Питера и разминая затекшее тело. Питер согласно кивнул, снова с чрезмерной изящностью спрыгнул с дивана и побежал в гостиную, составлять плейлист на вечер. Баки же полез в морозилку за лазаньей. Мороженое — это, конечно, хорошо, но и белок откуда-то брать надо. Лазанья, правда, оказалась веганской — с чечевицей вместо фарша, но оба так увлеклись просмотром «Реальной любви», что даже этого не заметили, пока не увидели утром оставшуюся на кухонной стойке коробку. Кто и зачем на этой базе держал веганскую лазанью — загадка, но обоим она так понравилась, что решили начать пробовать необычные рецепты. Ценный навык: когда готовишь на двоих, а не на полк, вместе с количеством всех ингредиентов убавлять нужно ещё и специи. После чисанчи с перцем чили Баки ещё сутки чувствовал себя огнедышащим драконом, так жгло пасть, а в другой раз он переборщил с чесноком в соусе и оставалось только радоваться, что с Питером им не целоваться. Хотя хотелось. Видит бог, чертовски хотелось. День 71 Кто? Просто, серьёзно, кто и зачем на практически военной базе запас целую кладовку с играми? Впрочем, учитывая, что проектировщиком и, скорее всего, снабженцем базы был Старк, а он тот ещё массовик-затейник и логово для себя и своих друзей разрабатывал с учётом потребностей каждого, в этом нет ничего удивительного. Запас спиртного вот у Баки вопросов не вызывал и, более того, пришёлся очень кстати. С играми, впрочем, потребность в нём отпала: весело было и так. Когда Питер по заданию игры жестами показывал Черепашек-ниндзя, Баки чуть в нирвану не улетел от смеха. Сам, впрочем, тоже вполне позабавил Питера, когда ему выпала участь лепить из пластилина. День 75 Твистер был плохой идеей. Очень, очень плохой идеей. День 80 Сквозь сон Баки слышал крик. Кто это кричал? Пленные в лаборатории ГИДРЫ? Раненые на операционном столе? Жертвы Солдата под пытками? Питер? На базу напали? Баки не мог пошевелиться и открыть глаза, всё тело словно парализовало. Инстинкт бежать на помощь вплёскивал в кровь адреналин, и потерявший возможность исполнять импульсы мозг начинал паниковать. Казалось, что в голову ввинчиваются раскалённые шурупы. Сквозь боль и отчаяние Баки почувствовал мягкое и тёплое прикосновение к своему лбу. Так касалась мама, проверяя температуру. Сдавленные трахеи раскрылись, Баки смог вдохнуть и открыть глаза. Он был в гостиной на базе. Сквозь окно струился бело-лиловый свет прожектора во дворе. Баки полулежал на диване и был прижат спиной к чему-то тёплому. Во рту пересохло, и болели горло и челюсть. — Ну всё-всё, — раздался мягкий голос над ухом, и ласковая рука погладила по голове. — Часто с тобой так? Это он сам кричал. Баки высвободился из обнимавших его рук и пошёл на кухню за водой. За спиной слышались тихие шаги. Баки знал, что Питер может перемещаться беззвучно, и понимал, что он так проявляет уважение и даёт Баки знать, где находится, чтобы тому было спокойнее. Баки выпил залпом стакан воды, чуть не подавившись. Питер сидел рядом на кухонной стойке и болтал ногами. На нём были домашние шорты, и Баки впервые обратил внимание, какие острые и совсем детские ещё у него коленки, даром что этими ногами он мог стены пробивать. — Хочешь рассказать? — тихо спросил Питер, глядя на Баки светящимися в темноте глазами. Баки помотал головой, похлопал Питера по коленке и оставил руку там. Питер поёжился — металлическая рука наверняка здорово холодила. Даже в темноте Баки видел, как по коже побежали синеватые мурашки. На часовом табло на микроволновке за спиной у Питера светились размытые зелёные цифры. Четвёртый час… Как некстати, что Баки не один — сейчас бы спуститься в тренажёрку, побегать пару часов до рассвета, но Питер… — Тебе надо поспать. Он накрыл лежавшую у него на коленке руку Баки своей ладонью. Как бы хороши ни были вакандские технологии, придать бесчувственному металлу чувствительность они не могли. И всё равно в этот момент Баки показалось, что он ощущает тепло Питера. На каком-то скорее ментальном уровне, чем физическом. — Я не смогу заснуть, — ответил Баки, — после кошмаров не могу. — А если я рядом буду? Баки непонимающе посмотрел на Питера. Он улыбнулся, спрыгнул со стойки, взял руку Баки в свою и повёл его за собой в спальню. В свою. Скинул шорты и в футболке забрался под одеяло, похлопывая по кровати рядом с собой. У Баки странно тряслись поджилки. Хотелось развернуться и убежать. А ещё подташнивало. Грозный Зимний Солдат боится обнимашек. Баки, не раздеваясь, лёг рядом поверх покрывала, на самый край, вытянувшись солдатиком. Питер закатил глаза, выдернул из-под Баки одеяло и накрыл его. Внутри было жарко. Питер придвинулся ближе, перекинул одну ногу через ноги Баки и обнял его рукой поперёк груди. Баки зажмурился и начал вспоминать таблицу логарифмов. Ещё раз, зачем она была нужна в программе подготовки Солдата? Питер начал мычать ему на ухо какую-то старую детскую песенку. Баки хотел бы вспомнить слова, но не мог. Зато на ум полезли картинки, как много лет назад он сам вот так обнимал и грел Стива, свалившегося с очередной простудой. Тоже, наверное, в те далёкие дни что-то ему напевал. Волей-неволей тело расслабилось, Баки перевернулся на бок, оказавшись к Питеру лицом. Глаз предусмотрительно не открывал. От Питера пахло ментоловой пастой и блинчиками, которые они ели на ужин. Этот ужин казался далёким, как будто прошло много лет. — У тебя веб-шутер есть под рукой? Питер замолчал, Баки аж чувствовал исходившее от него удивление и легко мог представить, как он в этот момент на него смотрит. — Есть. — Надень. Если я ночью опять того… — Я тебя и так сдержу. — Надень. И лучше с электрическим зарядом. Баки почувствовал холод там, где только что его касались чужие руки. Матрас продавился, когда Питер переворачивался на другой бок. Что-то постукивало — видимо, он рылся в ящиках тумбочки. Наконец знакомо щёлкнула застёжка шутера. После чего Питер снова перекатился поближе и обнял Баки. — Для твоего спокойствия, — сказал он и легко коснулся губами лба Баки. — Но, чтобы ты знал, я тебе доверяю. И не боюсь. И ты завязывай. Баки позволил себе придвинуться ближе и обнять Питера в ответ. Он удовлетворённо вздохнул. Опустившаяся тишина приятно звенела в ушах. Вскоре оба мирно заснули. Герои Жюля Верна за восемьдесят дней обогнули земной шар. Питер Паркер за восемьдесят дней полностью перевернул мир Баки Барнса. День 98 — Тебе бы подстричься… Питер и Баки сидели в мастерской. Питер склонился над верстаком и паял что-то в микросхемах своего костюма. Отросшие кудряшки предательски лезли в глаза, Питер то и дело отвлекался от работы, чтобы заправить их за уши, но Баки готов был поклясться, что уже несколько раз улавливал запах подпаленных волос. Питер в очередной раз распрямился, предусмотрительно выключил паяльник и пригладил волосы. — Да, только вот тут вот какая штука: я не то, чтобы очень могу сходить в парикмахерскую или даже вызвать мастера на дом, — с нескрываемым сарказмом ответил Питер. — Могу тебя постричь, — вызвался Баки. Питер, успевший снова взяться за паяльник, вынужден был опять его отключить и недоверчиво посмотрел на Баки. — А что, я умею, — продолжил он. — На фронте тоже не вот на каждом шагу был барбер-шоп, приходилось справляться своими силами. У меня хорошо получалось. Я даже ни разу Стиву его идеальный пробор не испортил. Питер слабо улыбнулся, поразмышлял немного, вернувшись к работе, и наконец согласился провести экзекуцию после обеда. Они уже давно почти всё время проводили вместе. Начиная с завтрака, кончая вечерним фильмом. Иногда Питер приходил на ночь. Баки не спрашивал: ему самому была нужна частичка тепла, или он улавливал настроения Баки и чувствовал, когда ему нужна компания, а может, ему и самому снились кошмары, и он приходил, когда не хотел их повторения. А может, ему просто нравилось обнимать Баки и утыкаться носом ему в грудь, но эту мысль Баки от себя гнал: между ними не было и не могло быть ничего более дружбы и взаимовыручки, да и те вынужденные. Когда заперт с кем-то равным тебе по силе в замкнутом пространстве с ограниченным запасом продуктов, лучше не ссориться. После завтрака они обычно читали новости, переписывались с близкими (у Баки, впрочем, из близких был только Сэм, да иногда Шэрон присылала какие-нибудь смешные картиночки), потом Питер уходил в мастерскую или повторять материалы к экзаменам, а Баки оставался читать в гостиной, но постепенно оба начали тяготиться даже короткими периодами одиночества, и Баки садился читать там же, где был Питер. В середине дня у них был лёгкий ланч, после которого они тренировались и плавали, а затем весь вечер играли в игры и ужинать садились под какой-нибудь фильм или сериал. Спать ложились поздно, часто за полночь. В тот день план немного сместился, и после ланча вместо тренировки они окопались в ванной, Питер включил на планшете следующую серию начатого сериала, чтобы было нескучно, а Баки вооружился ножницами и расчёской и приготовился творить. — Если хочешь, я тоже могу потом попробовать тебя постричь, — предложил Питер, пока руки Баки порхали вокруг его головы, мелодично клацая ножницами. Гипнотически хрустели отстриженные пряди. — Не надо, — пробормотал Баки, сосредоточенный на работе. — Боишься, что я испорчу тебе причёску? — пошутил Питер, через зеркало глядя на Баки и корча ему рожу. — Мне красоваться особо не перед кем, — ответил Баки, — просто… Не фанат острых предметов рядом со своей шеей. — Но кто-то же тебя постриг? — Сам. Только Сэм машинкой затылок подправил. — Тогда я могу заплести тебе косички. — И что это будет? «Не грози Южному централу»-стайл***? Питер расхохотался так заливисто, что аж согнулся пополам, и Баки едва успел отдёрнуть руку с ножницами, чтобы не оттяпать парню пол-уха. — Сиди ты ровно! — воскликнул он, сжимая ладонью плечо Питера и вжимая его в спинку стула. — В Ван-Гоги нарываешься? — Нет, просто… — Питер хихикнул и утёр пальцем выступившие в уголках глаз смешливые слезинки. — Приятно понимать чужие шутки. А я удивлён, что ты вообще знаешь про этот фильм. Сэм? — Хуже. Лэнг. — А насчёт косичек, — продолжал Питер, — кроме шуток, тебе пойдёт. Баки лишь поднял руки в знак смирения. Ещё через несколько минут он внёс последние штрихи, подравнял пряди по бокам и снял с Питера выступавший фартуком полиэтиленовый дождевик (и снова вопрос: что он делал на высокотехнологичной базе супергероев?). Баки попытался было ретироваться под предлогом взять веник и подмести отстриженные волосы, но Питер, до того вертевшийся перед зеркалом, изучая новую стрижку, схватил Баки за руки, усадил в кресло и отвернул от зеркала, «чтобы не подглядывал». О чём-то они говорили. На заднем фоне буровил включенный сериал, но оба не придавали ему внимания. Зашла речь про кино — как на памяти обоих менялись моды и жанры. Потом перешли на воспоминания о забавных приключениях с друзьями. У Питера было больше друзей, но зато они не плутали в лесу по игрушечному компасу в поисках сокровищ — в двадцать первом веке у десятилетних мальчишек и девчонок были уже другие развлечения. Питер начал передразнивать Баки, как тот порой ворчит на современность, Баки спародировал некоторые общественные тренды. Оба согласились, что мир, преимущественно, идёт в лучшую сторону, лишь бы эта эпидемия не нарушила плавный ход. — Ты никогда не говоришь о нём, — заметил Баки, когда в какой-то момент повисла тишина, и потребовалось отвлечься от того, как нежно пальцы Питера касаются головы и шеи. — О ком? — Питер ненадолго замер, но потом продолжил работу. На языке привычно вертелась приправленная пренебрежительным тоном каркающая фамилия, но Баки собрал волю в кулак и произнёс имя: — О Тони. Питер снова замер. На этот раз надолго. Баки бы хотелось, чтобы перед ними было зеркало, и он мог видеть лицо Питера. Судя по тому, как задрожали руки, державшие его волосы, Баки сказал что-то не то. Вдруг обе ладони Питера сжали по бокам его голову, и он уткнулся лбом в макушку Баки. — Зачем мне о нём говорить? — прошептал он. — Не знаю. Я постоянно говорю о Стиве. Психологи считают, проговаривание помогает пережить травму. — Ну да. Или только разбередить раны. — Питер поднял голову и быстро-быстро зашевелил руками, перебирая его волосы, и у Баки аж мурашки побежали по всему телу. — Давай не будем об этом. Готово. Питер зафиксировал готовую косичку резинкой и направился было к выходу из ванной, но Баки резво подскочил со стула, схватил Питера за руку и втянул обратно, почти вплотную прижимая к себе, и Питер, на удивление, не возражал. — Не закрывайся от меня, слышишь? — воскликнул Баки, стискивая плечи Питера и слегка его встряхивая. — Я доверяю тебе, ты поддерживаешь меня и помогаешь справиться с моими кошмарами, и я не хочу оставаться в долгу. Доверься и ты мне, пожалуйста. Я хочу помочь тебе. Скажи, как я могу тебе помочь. Баки сам не заметил, как хватка за плечи превратилась в объятия. Как он прижал Питера к себе, устроив его голову на своём плече, и как руки Питера обвили его спину, комкая пальцами футболку с такой силой, что больно впивались в кожу. Как его собственная живая рука вплелась пальцами в мягкие волосы, и металлическая чуть сползла, касаясь оголившейся полоски кожи между футболкой и шортами, наверняка прогоняя по всему телу Питера мурашки. Как зарылся носом в волосы, как начал истово целовать шею, пока Питер запрокидывал голову и выгибался навстречу, стараясь прижаться ближе. — Помоги, помоги мне, — шептал он, и его руки оказались на кромке футболки Баки, забрались под неё, касаясь робкими, холодными пальцами живота. — Сделай мне хорошо, дай мне забыть. Баки обеими руками подхватил Питера под бёдра и легко поднял его. Питер тут же обвил ногами его талию. Пара шагов — Баки вжал Питера в стену, тот только слабо пискнул, когда его спина встретилась с твёрдой поверхностью, тут же обхватил шею Баки обеими руками и отчаянным поцелуем впился в его губы. Сквозь две пары шорт и белья Баки чувствовал, как трутся друг о друга их возбуждённые члены. Он должен взять ситуацию под контроль, остановиться, поговорить. Но Питер не оставлял ему шанса, ни на секунду не прекращая целовать, лишь время от времени нашёптывая прямо в губы отчаянную мантру из «пожалуйста, пожалуйста». Перераспределив весь вес Питера на вибраниумную руку и выставленное чуть вперёд бедро, живой рукой Баки быстро приспустил свои шорты вместе с бельём. С одеждой Питера пришлось повозиться. Пуговица отказывалась слушаться, ширинку заело. Питеру пришлось выпустить Баки из объятий, чтобы ему помочь. Каким-то невероятным акробатическим движением Питер высвободил из штанины одну ногу, и шорты нелепо повисли на другой, но это было всё равно. Баки высвободил его член, спустив резинку трусов под мошонку, и Питер взвыл и снова впился в губы Баки поцелуем, когда тот взял оба их члена в руку и начал быстро и резко дрочить. Питер скользил спиной по стене и изо всех сил пытался подаваться бёдрами навстречу движениям Баки. У него самого в голове всё плыло, сознание заволокло туманом. Были только жар чужого тела, мягкие губы, приятная твёрдость в ладони, и это невероятное наслаждение от единства, которого не достичь самым изощрённым онанизмом, даже с самыми крутыми игрушками. Ещё толчок — два толчка. Питер запрокинул голову, заскулил, зажмурившись, и излился в руку Баки. Баки замер всего на несколько мгновений, давая Питеру отдышаться, как в следующее мгновение приятная тяжесть чужого тела, обвитого вокруг него, покинула Баки, оставляя после себя пустую прохладу, но тут же он сам оказался вжат в стену, Питер прижимался к нему спереди, и одной рукой уверенно и умело ласкал его член, а другой, демонстрируя невероятную силу, обе руки Баки удерживал у него над головой. Чувствуя, как от него ускользает контроль, Баки беспорядочно тыкался своими губами в губы и щёки Питера и хаотично толкался бёдрами навстречу ласкающей его ладони. Насколько просто сейчас было бы представить привычную фантазию — Стива, представить, что всё это случайность, что он и Питер поддались порыву, истосковавшись по человеческому теплу, утратив своих возлюбленных… Но нет. Баки слишком остро понимал, кто сейчас с ним. И кровь кипела в жилах от этого ликующего осознания. Вожделение долгих месяцев вылилось в этот миг необузданной страсти и давно забытого наслаждения. Баки высвободил руки и крепко обнял Питера, прижимая его к себе и целуя до черноты в глаза, пока кончал в сжимающую его член небольшую, совсем ещё юношескую ладонь. Отличный был бы желтушный заголовок: «Столетний реабилитированный военный преступник растлил несовершеннолетнего супергероя»… Баки не сразу пришёл в себя после сокрушительного оргазма. На удивление крепко он стоял на ногах, по-прежнему прижимая к себе Питера и вдыхая запах его волос. Дыхание Питера щекотало шею, и Баки вдруг понял, что у того совершенно нет щетины — настолько мальчишка был юн. Баки осторожно разомкнул объятия, и Питер чуть отстранился, вытирая залитую чужим семенем руку о край своей футболки. Встретив взгляд Баки, он осмотрел его с ног до головы и улыбнулся. — Я испортил твою косичку. Баки промолчал. Слов не было. Чувств не было. Остался только неуместный инстинкт бежать. Баки тяжело сглотнул. — Что дальше? — с трудом проговорил он. Питер снова подошёл к нему вплотную, привстал на цыпочки и невесомо поцеловал, проследив кончиками пальцев линию челюсти. Баки словно электрическим током прошило, ужасно хотелось снова впиться в эти сладкие губы и заграбастать податливое тело, но он сдержался и подождал, пока Питер отстранится. — А дальше у нас по плану вечер игр. Что думаешь, «Каркассон» или «Манчкин»? Баки почувствовал, как с плеч упала гора. Никакой неловкости, никакой рефлексии. У них всё по-старому, только ещё лучше. Потому что теперь можно схватить Питера за футболку, притянуть к себе и целовать, целовать, целовать, пока не подаст голос Пятница, озабоченная тем фактом, что Питер и Баки слишком долго находятся в неподвижном состоянии — а зачем куда-то двигаться, если хорошо и тут? Господи, хоть бы этот локдаун никогда не кончался. День 100 Баки разбудила россыпь нежных поцелуев на лице. Давненько он так не просыпался — можно считать, вообще никогда: продолжительные отношения с совместными ночёвками в неспокойной юности были редкостью. Баки повернул голову и приоткрыл глаза. На него смотрел улыбающийся и квёлый со сна Питер. — Сто дней, — пробормотал он и чмокнул Баки в нос. Баки же спросонья соображал туго. — Сто дней чего? — Наполеона. Питер забрался на него и разлёгся на груди, как котёнок. Обманчивые миниатюрность и лёгкий вес позволяли. Баки снова прикрыл глаза и зарылся пальцами в непослушные кудряшки. Питер на полном серьёзе замурлыкал. — Сто дней как мы тут заперты, — пояснил он для тех, кому за сто. — Ты на что, царская морда, намекаешь? — ухмыльнулся Баки и ловко перевернулся, подминая под себя Питера. — Оладушки на завтрак? — руки Питера проскользнули между их телами и обе бесцеремонно влезли в трусы Баки; одна взялась за мягкий пока ещё, но явно просыпающийся быстрее мозга член, другая принялась аккуратно перекатывать яички. Баки вздохнул и уткнулся лбом куда-то Питеру в ключицу. Неопытные пока ещё руки сладко ласкали, и Баки шёпотом отдавал команды: быстрее, медленнее, сожми покрепче, не тяни так за яйца, головку тоже можно трогать, да… Баки сам краснел от звука своего голоса, а может от жара, который волнами разбегался по всему телу от эпицентра удовольствия. Он чувствовал себя извращенцем-Гумбертом, дрессирующим под свои хотелки малышку Лолиту. Он был «Мистер Паркер» на уроках, «Питер Бенджамин», когда его ругала тётя, «Питер» в кругу Мстителей и «Пит» среди друзей, «Питти» на злых языках недоброжелателей… — Петя… Петя… — лепетал Баки, сорвавшись на давно забытый русский говор. Баки зарычал и схватился вибраниумной рукой за изголовье кровати, тут же ломая его. Питер ещё несколько раз двинул ладонью, под каким-то невероятным углом выворачивая запястье, и Баки кончил, чувствуя, как поджимаются яички и дрожит уставшая удерживать его навесу живая рука. Баки не шевелился, пока Питер дотянулся до салфеток на столе и вытер руки. Затем Питер обхватил ладонями его лицо, заставив посмотреть себе в глаза, и нежно поцеловал. Баки лениво отвечал, чувствуя, как ему в бедро упирается собственное возбуждение Питера. Он потянулся было к резинке трусов, чтобы оказать ответную «услугу», но Питер перехватил его запястье. — Оладушки и, может, минет в душе? В душ всё равно идти придётся. — Тебе надо смотреть меньше порно… — проворчал Баки, но всё же резво вскочил с кровати, подхватил Питера на руки и понёс в ванную. Наблюдать, как Питер блаженно запрокидывает голову, как липнут ко лбу влажные пряди волос, как капли воды сбегают по его гладкой коже, перекатываясь на в меру рельефном прессе, и чувствовать во рту тяжесть и мускусный вкус твёрдого, идеальных размеров члена, было блаженством не меньшим, чем самому получать ласку. Баки бы кончил второй раз, просто ублажая Питера ртом, но посчитал, что лучше воздержаться, если потом днём Питер захочет его снова. Питер пытался отстраниться перед тем, как кончить, но Баки крепко держал его за бёдра, наверняка оставляя синяки, вбирал член по самое горло и проглотил всё семя до капли, напоследок ещё вылизав и расцеловав постепенно опадающую эрекцию и яички. Питер мило зажимался и отводил взгляд, когда Баки сам мылил всё его тело, не обойдя даже пальцы ног, а потом, смыв душистый гель, вытирал мягким махровым полотенцем. А Баки нравилось ухаживать за Питером, как за малышом. Было какое-то извращённое удовольствие в том, чтобы быть ему и любовником, и другом, и немного отцом. Оладьи Баки решил испечь кабачковые. Панкейки в любой закусочной подадут, а кабачковые — где Питер ещё попробует? День 107 Баки стоял у панорамного окна и смотрел, как переливается снаружи тюль дождя. Капли оседали инкрустацией драгоценных камней на тёмно-серебряных, причудливо изогнутых травинках и листьях. Среди этой серости было одно яркое пятно — первый жёлтый лист. Всего лишь начало августа. Жизнь слишком быстро проходит мимо теперь, когда проживаешь каждый день, а не несколько в год, и уже сто из них безвозвратно потрачены впустую, вновь в неволе. А впрочем… Баки не смог сдержать улыбки и обернулся. На ставшей их общей постели раскинулся Питер. Одна рука на подушке, другая поперёк живота, волосы всклокочены, и только простёртые ноги укрыты одеялом. На шее, ключицах, даже плечах налитые лиловые следы засосов и укусов. Баки знал, что сам сейчас выглядит не лучше. Но к рассвету регенерация всё поправит. Дождь не прекращался. Его мерный шелест ласкал слух и напоминал океанский прибой. Больше всего на свете Баки хотелось бы сейчас оказаться снаружи, вдохнуть сладкий запах петрикора, ощутить пятками скользкую прохладу влажной травы, чтобы мурашки побежали, когда промокшая одежда прилипнет к телу. Почувствовать себя живым. Таким же живым, как когда по коже бегают шершавые пальцы Питера. Когда его дыхание щекочет шею. Когда он опаляет жаром, прижимаясь всем телом от бёдер до плеч. Когда царапает короткими ногтями, оставляя рыхлые борозды. Когда целует, прикусывая нижнюю губу. Когда стонет прямо на ухо, отчего немного сводит горло. Когда лежит рядом, обвивая всеми конечностями, и пахнет по́том, семенем, тем гелем для душа с каким-то сложносочинённым ароматом… Когда он есть. Просто есть и рядом. А он почти всегда рядом. Баки давно не было так спокойно. Он вспомнил, каково дышать полной грудью. Что сработало первым — слух или осязание, уловившее малейшее движение воздуха, когда Питер почти бесшумно выбрался из кровати и подошёл со спины? Раньше Баки бы уже вжимал Питера лицом в пол, заламывая обе руки ему за спину за такое поведение, но теперь он лишь вздохнул и запрокинул голову, когда Питер, привстав на цыпочки, обнял его за плечи и поцеловал в шею. — Пойдём в постель, — позвал он, продолжая прокладывать дорожку из поцелуев к плечу, а потом вниз, вдоль лопатки. — При нормальных обстоятельствах мы бы сходили минимум на три свидания, прежде чем говорить друг другу такое, — ответил Баки, продолжая улыбаться и накрывая руки Питера своими. — Ты помнишь, как ходить на свидания? — хмыкнул Питер, и одна из его рук привычно, как на работу, пробежала по животу и юркнула под резинку трусов. Мальчишка был ненасытен. Баки был решителен и быстр. Высвободившись из рук Питера, он толкнул мальчонку на стекло и уже сам обнял его, прижимая к себе, давая почувствовать своё возбуждение. Питер застонал и потёрся задом о пах Баки. Теперь была очередь Баки осыпать поцелуями загривок, плечи и спину, спускаясь вдоль слегка выступающего позвоночника всё ниже и ниже, удерживая извивающегося Питера за бёдра. Между лопаток было созвездие родинок, Баки постарался поцеловать каждую, и там же под левой лопаткой нашлось чувствительное местечко, которое Баки слегка прикусил, вызвав у Питера дрожь. Ниже, к пояснице, где расположились две уютные впадинки; если однажды они дойдут до эротических игр, интересно будет наполнить эти ямки расплавленным воском или взбитыми сливками. Но для этого пока ещё рано. Баки опустился на колени, стянул с Питера трусы, размял в ладонях сочные ягодицы и развёл их в стороны, без прелюдий устремляясь языком в манящую дырочку, срывая с губ Питера отчаянный стон, заставляя его вжиматься в стекло, дурея от контраста холодной поверхности и горящего от возбуждения члена. Баки лизал Питера вокруг и внутри чувствительного отверстия, прикусывал нежную кожицу рядом. Питер скрипуче скоблил ногтями по стеклу, пытаясь насадиться на язык Баки и одновременно снимая напряжение в члене, потираясь о твёрдую поверхность. На безупречно прозрачном до того стекле остались липкие разводы предсемени. Двумя большими пальцами Баки раздвинул края сфинктера, проникая языком ещё глубже. Питер заскулил, одной рукой схватил Баки за волосы и крепко вжал его лицо между своими ягодицами, не давая пошевелиться, сам насаживаясь на его язык. Баки оставалось лишь старательно дышать носом и тщательно вылизывать Питера изнутри. Согревшейся на горячем бедре Питера вибраниумной рукой он обхватил его член и начал двигать ею, ловя движения Питера. И всего через несколько мгновений он задрожал, захлёбываясь стоном, и кончил, украшая стекло узорчатыми брызгами спермы. Баки поддержал Питера за талию, уткнувшись лбом ему в поясницу, пока тот восстанавливал дыхание и приходил в себя. Наконец Питер обернулся, поднял Баки за руку и попытался было сам встать перед ним на колени, но Баки удержал его. — Потом. Пойдём в постель. Питер улыбнулся и первым забрался под одеяло, дождался, пока Баки присоединится к нему и обвился вокруг него, как питон. Не прошло и пары минут, как Питер размеренно сопел, устроив голову у Баки на груди. День 116 Питер разогнулся, утирая пот со лба и отдуваясь. Он копался в своём костюме несколько часов в поисках причины помех на линзах и, кажется, наконец нашёл. Надев маску, Питер осмотрелся, отдал Карен несколько команд по разным операциям и удовлетворился. Крайне неудобно было бы сражаться, когда при увеличении изображение дёргается, а при попытке сделать снимок — вовсе вылетает. Питер с упоением размял затёкшую шею и подумал, как славно было бы получить целебный, плавно перетекающий в эротический массаж от Баки, и тут обнаружил, что того не было в мастерской. Кажется, с час назад Баки сказал, что пойдёт займётся ужином, и у него, наверное, уже всё готово, и теперь он в нетерпении злится на Питера, что он никак не идёт, а еда стынет… — Пятница, местоположение сержанта Барнса, — спросил Питер у ИскИна, вытирая руки уже порядком запачканной тряпкой. Надо помыться. — Сержант Барнс на кухне, мистер Паркер. Вывести изображение? — Нет, не надо. Скажи ему, что я буду через полчаса, только душ приму. Весь в термопасте и смазке. Питер шёл по коридору к своей комнате (хотя спали они с Баки вместе, вещи переносить не стали, и душем Питер предпочитал пользоваться своим), Пятница снова обратилась к нему: — Сержант Барнс просил передать, что будет ждать вас в гостиной и попросил одеться в стиле смарт-кэжуал. — Что, так и сказал? — с ухмылкой поинтересовался Питер, скидывая пропотевшую одежду и забираясь в душевую кабину, прекрасно зная нелюбовь Баки к современным словечкам и с трудом представляя его, произносящим их. — Точные слова были «пусть приоденется, во что-нибудь миленькое, у меня сюрприз». Любопытство взыграло. Питер даже представить не мог, что же такое будет ждать его в гостиной, ради чего нужно «приодеться». Уже начинало темнеть, и в коридорах, обгоняя идущего Питера, зажигались одна за другой люминесцентные лампы под потолком. Питер волновался, как перед экзаменом. И, конечно, предвкушал. Освещение в гостиной было мягким и уютным, слегка рыжеватым, словно имитировало свечи. Но присмотревшись, Питер увидел, что свечи действительно дополняли картину: несколько стояли на столе среди тарелок и закрытых пока крышками блюд. С потолка свешивались разноцветные гирлянды и дождики, приглушённо играла музыка, и Питер узнал одну из своих любимых песен. Довершал картину Баки: он сделал аккуратный хвост, надел почти белоснежную, выглаженную до хруста рубашку и изящно облегающие чёрные джинсы. У Питера чуть ли не слюнки потекли от такой красоты. Сам он выбрал стиль попроще — голубая «хенли» и бежевые чинос. Впрочем, в сравнении с растянутыми майками и выношенными шортами, в которых они оба щеголяли предшествующие недели, это был бал высокой моды. — Отлично выглядишь, — сказал Баки, подходя, взял Питера за руки и наклонился поцеловать в щёку (Питер тщетно попытался подставить губы). — В честь чего такое убранство? — поинтересовался он, осматриваясь. — Во-первых, я обещал тебе свидание. А во-вторых, поверить не могу, что ты настолько рассеянный! Я бы на месте Тони костюм тебе не доверял. Питер удивлённо приподнял бровь. Баки улыбнулся и потрепал Питера по волосам. — У тебя сегодня день рождения. Оу. Оу… Да, пожалуй, Питеру ещё какое-то время понадобится протокол «Ходунки», если он умудряется насколько уйти в себя, что теряет счёт времени. В своё оправдание — он был в изоляции почти четыре месяца, тут кто угодно кукухой поедет! Питер ещё неплохо держался, хотя бы «дважды-два» не забыл. Улыбнувшись в ответ, Питер привстал на цыпочки и обнял Баки за шею, заглядывая ему в глаза. — И какой же меня ждёт подарок? — Сначала ужин. Баки, как настоящий джентльмен пододвинул Питеру стул (тот лишь закатил глаза), а потом стал по очереди снимать крышки с блюд. Глаза разбегались от таких яств. Во-первых, полюбившийся Питеру салат «оливье» по личному рецепту Баки, который не имел ничего общего с традиционным русским, но нравился Питеру больше всего. Фаршированные перцы, жареный сыр со специями, чесночные гренки с кешью-соусом и на десерт — пончики. — Обалдеть, — выпалил Питер, — ты весь день у плиты простоял? — Половину. Баки довершил убранство ведёрком с шампанским и ловко выдернул пробку из бутылки. Искристая шипучка полилась в бокалы. Питер не стал уточнять, настоящее это шампанское, или безалкогольное — не всё ли равно. Он пьянел уже от переполняющей его любви к Баки, который приложил столько сил, чтобы его побаловать, в то время как Питер был бы доволен и очередной пиццей под сериал, лишь бы быть рядом и вместе. — За тебя. Баки сел напротив и поднял бокал для тоста. Они звонко чокнулись и выпили. Да, шампанское настоящее и наверняка из «золотого запаса» Тони, но он наверняка бы только поддержал идею побаловать Питера в его день рождения. И Баки, для которого это было первое за сто лет свидание, тоже. — В следующий раз я что-нибудь организую, — пообещал Питер, переходя от салата к горячему. — Я, конечно, не Джейми Оливер, но… — Я бы предпочёл, чтобы следующий раз был вне этих стен, — честно признался Баки. Питер пристально в него вгляделся. Они впервые заговорили о том, что будет с ними после того, как Пятница одумается или президент снимет локдаун. Питер побежит сдавать экзамен и догонять институтскую программу, благо Тони ещё при жизни забронировал ему место, которое, вот чудо-то, не «сгорело» после «скачка». Он снова будет проводить время с друзьями: ходить в кино, собираться поиграть в настолки и ездить на конвенции. Будет ужинать с тётей Мэй под бубнёж новостных каналов. Патрулировать городские улицы в красно-синем костюме Человека-паука, бороться с преступностью и восстанавливать справедливость. Игнорировать звонки Ника Фьюри… Где в этой приятной рутинности было место Баки? Питер найдёт. У него было хорошо с тайм-менеджментом. — Обещаю, что на первый фильм, который выйдет после локдауна, пойду с тобой, — сказал Питер и сжал руку Баки в своей. — Знаю один кинотеатр, где вечно пустой зал и лучший начос на свете. — А если фильм плохой будет? — Поверь, после «Звёздных войн» по сотому разу мы будем согласны на что угодно. А ведь предстоит ещё познакомить Баки с тётей. То есть, они знакомы, опосредованно — бдение за успеваемостью Питера сближает, но как она отнесётся к тому, что этого столетнего ветерана с перевесом багажа трагедий и опыта восемнадцатилетний, до недавнего времени совсем невинный Питер выбрал себе в спутники жизни? Немного громогласное определение для их отношений, конечно, но слова «бойфренд» и «партнёр» как-то тоже не подходили. Они вместе побывали на том свете, чёрт возьми! Нед будет в восторге: ведь Питер отхватил себе самого Зимнего Солдата, который после реабилитации стремительно превращался в глазах общественности в эталон мужчины. С ЭмДжей Баки наверняка сдружится: оба саркастичные засранцы и, как говорится, «к сожалению, активные». — Знаешь, когда я был мелкий, наивный и романтичный, у меня была такая идиотская фантазия, как мой парень-старшеклассник будет забирать меня с уроков на шикарном байке… — Ага. А воображаемый парень становился старше в геометрической прогрессии относительно твоих лет, и закончил ты романом с пенсионером, — хмыкнул Баки. Питер, порядком разомлевший от шампанского, подпирал голову рукой, мечтательно глазел на Баки и облизывал покрытые сахарной пудрой пальцы. — Когда ты понял, что тебе нравятся парни? — Я не понял, я знал, с самого детства. — Трудно, наверное, было скрывать… — Ну, к счастью, девушки мне нравились тоже. — Да здравствует бисексуальность, аминь. — Аллилуйя. Они чокнулись и допили остатки шампанского. Питер разломил пополам последний кусок сыра, одну часть съел, другую протянул Баки. Он взял её губами, заодно игриво лизнув пальцы Питера. Теперь он наверняка окончательно покраснел. — А ты? — Что я? — Когда тебе начали нравиться парни? — Ну, мистер Старк был моим первым селебрити-крашем. Когда я начал увлекаться физикой? Лет в 12–13. Только Нед и ЭмДжей знают. С девчонками всё-таки проще. — Потанцуй со мной, — вдруг выпалил Баки. Питер непонимающего на него уставился. — Давай, в моё время на свиданиях всегда танцевали. А ещё ты из-за этого локдауна пропустил выпускной. Питер неуверенно поднялся на нетвёрдых ногах. Ловкость Паука не прибавила ему грациозности в танцах. Пожалуй, ему повезло, что по вине Стервятника на бал выпускников он так и не попал — оттоптал бы Лиз все ноги, и у папаши был бы двойной повод с ним поквитаться. Питер чуть пошатнулся, и Баки оказался рядом, поймал его в свои объятия и вывел на середину гостиной, подальше от мебели. Пятница сама догадалась сделать музыку погромче. Теперь только Питер заметил, что весь вечер играли его самые любимые композиции. — А как ты подбирал музыку? — спросил он, когда Баки устроил одну свою ладонь у Питера на талии, в другую взял руку Питера. — Спросил Большого Брата, что ты чаще всего ставишь на повтор. — Протестую, сержант Барнс, — подала голос ИскИн, — сравнение меня с тоталитарной системой слежения неуместно. — Да-да, вы не понимаете, это другое, — фыркнул Баки, крепче прижал Питер к себе и умело повёл его вкруг гостиной. Наверняка в его время танцевали пободрее — чарльстон, фокстрот, свинг… Если локдаун затянется, можно будет уговорить Баки давать ему уроки. Здорово будет разделить с Баки частичку его мира так же, как Баки делит с Питером современность. — Ты скучаешь по прошлому? — Да, скучаю. По своей семье, по радиопостановкам пьес, по наивным, чёрно-белым фильмам, по улицам без машин и запаху керосиновых ламп. Но по холодным зимам? Нехватке продуктов? Тяжёлой работе? Вечным болячкам Стива? Маячащей на горизонте войне? Расизму? Подпольному существованию ЛГБТ? Нет уж. Единственное, в чём я завидую Джеймсу Барнсу до войны — у него руки были по локоть в машинном масле, а не крови. Питер взял Баки за живую руку и нежно поцеловал костяшки. — Ты не он. Твоими руками пользовались другие. А твои руки… Твои руки готовят самые офигенные оладьи, мастерски играют в кикер и сводят меня с ума в постели. Последним, кстати, предлагаю сейчас же заняться. — А со стола убирать кто будет? — Баки ухмыльнулся. — Минусы свиданий на дому: официантов нет. — Тогда давай вместе — так быстрее. — Нетушки, у тебя сегодня день рождения. Отдыхай. Питер закатил глаза и вынырнул из объятий Баки. — Ну хорошо. Но у тебя на всё пятнадцать минут, иначе начну без тебя. — Слушаюсь, сэр! — Баки отдал честь и начал собирать со стола пустые тарелки. Питер же поспешил в свою комнату, где уже давно не ночевал, и вытащил из прикроватной тумбочки початый тюбик смазки. Да, он всего лишь подросток со своими потребностями, и Баки слишком запоздало вошёл в его жизнь, чтобы их удовлетворять — приходилось справляться самому. Зато сегодня Баки войдёт… Основательно. Поразмыслив, Питер ещё достал из потайного кармашка в рюкзаке презерватив. Конечно, они оба сверхлюди, которым даже ЗППП не страшны, но вдруг Баки для надёжности захочет предохраняться — Питер был готов уважить его желания. Вернувшись в пустую пока комнату Баки, Питер растерялся. Как скоротать эти пятнадцать минут? Конечно, Баки быстрее управится, но всё же. Питер глянул на тюбик в своей руке, и в голове промелькнула мысль. Баки сделал Питеру приятный сюрприз, теперь его очередь. Питер расстелил постель, разделся, взял смазку и закрылся в ванной. Теория-теорией, а вот как применять её на практике? Куда как лучше было бы всецело довериться опытному и непомерно заботливому по отношению к Питеру Баки, но Питеру уж очень не терпелось ринуться с головой в этот омут, не тратя время на прелюдии, и, выдавив на пальцы достаточно смазки, Питер растёр её по промежности и начал неуклюже себя растягивать, заводя руку за спину. Возможно, Баки бы понравилось сделать это самому, он бы даже получил от этого удовольствие, но у него ещё будет возможность. Локдаун или нет, Питер собирался надолго присвоить сержанта Барнса и вкусить вместе с ним все грани наслаждения. Несмотря на смазку, растяжение было неприятным и жгло чувствительную кожу. Иногда от слишком резких движений Питер сжимался и шипел, приходилось дышать, расслабляться и начинать почти сначала. Попытки найти простату самостоятельно успехом не увенчались, и Питер поклялся себе во все последующие разы предоставлять процесс подготовки Баки. Третий палец Питер протолкнул уже с достаточно большим трудом, костяшка второй фаланги никак не хотела пролезать. Свободной рукой Питер начал осторожно поглаживать свой слегка приподнявшийся член, чтобы отвлечься, и через некоторое время удалось почувствовать возбуждение и расслабиться. Питер представил, что это Баки сейчас стоит у него за спиной, дышит в затылок, растягивает и ласкает, и Питер окончательно раскрылся вокруг своих пальцев. Вогнав внутрь все три до самого основания, Питер начал попеременно сгибать их и разводить в стороны, растягивая внешние мышцы и внутреннее пространство. Он уже хорошо усвоил габариты Баки и примерно представлял, насколько ему нужно растянуться. Хорошо бы добавить четвёртый палец, но времени, наверное, уже нет. Вытащив пыльцы, Питер помыл руки и полотенцем стёр лишнюю смазку с бёдер. Посмотрев на себя в зеркало, он увидел раскрасневшиеся щёки и осоловелый взгляд. Встрепав волосы, Питер вернулся в комнату. К счастью, Баки ещё не было. Питер забрался на кровать, поворочался и наконец принял более или менее соблазнительную позу. Эх, надо было прихватить из гостиной пару свечей для создания атмосферы, но и так сойдёт. Питер чувствовал холод на промежности и как сокращаются растянутые мышцы. Недополучивший внимания член лежал на животе и ныл. Питер не удержался и снова взял его в руку, почти лениво мастурбируя и представляя Баки. Член тут же оживился и полностью затвердел, прикосновения стали чересчур чувствительными. Питер рефлекторно толкнулся в собственный кулак и тихонько простонал. — Вообще-то, пятнадцать минут ещё не прошло, — раздался голос от двери, и Питер открыл глаза, как раз чтобы увидеть, как Баки подходит к постели, на ходу снимая рубашку и расстёгивая брюки. — Для тебя, между прочим, стараюсь, — оправдался Питер и тут же обе руки закинул за голову, распластываясь на кровати с широко разведёнными ногами, чтобы Баки точно мог видеть в свете лампы поблёскивающую влагу смазки. Судя по жадному взгляду, увидел. — Ты… Ты! В мгновение ока Баки оказался на кровати, накрывая Питера своим телом. Расстёгнутая ширинка больно куснула нежную кожу на внутренней стороне бёдер, но Питер не обращал на это внимание, с головой утопая в страстном поцелуе, которые дарил ему Баки. Преодолевая сопротивление со стороны Питера, Баки удалось ненадолго отстраниться и подняться, чтобы полностью раздеться, после чего он снова навалился на Питера, целуя его, одну руку просунув под талию, приподнимая Питера, а пальцами другой нежно растирал смазку по промежности Питера, массируя и чуть надавливая растянутое колечко мышц. Питер отзывчиво тёрся об его пальцы и сдавленно стонал. Когда в Питера проникли сразу три пальца, он сам разорвал поцелуй, судорожно хватая ртом воздух и жмурясь. Несмотря на проделанную подготовку, ощущения всё равно были непривычными и острыми. Да и Баки повсеместно был крупнее Питера, пожалуй, три его пальца как раз были что четыре у Питера. Страшно было представить, что будет, когда… Нет, совсем не страшно. Хотелось всего, скорее и сразу. Не терпелось узнать, каково оно. Баки, судя по всему, разделял этот настрой. — Резинка есть? Питер дёргано кивнул и махнул рукой в сторону тумбочки. — Если хочешь. — Я подумал, ты захочешь. — А я подумал, тебе так будет спокойнее. Они встретились взглядами, через несколько тянувшихся вечность мгновений Баки решительно оставил презерватив на тумбочке, снова запечатал рот Питера поцелуем, осторожно вытащил пальцы и, направляя себя рукой, ткнулся головкой члена в проход. Питер рефлекторно сжался и подобрал под себя ноги. Баки отстранился, обнял Питера и перевернул их, усаживая Питера к себе на бёдра. — Вот, так лучше, особенно для первого раза. — С чего ты взял, что это мой первый раз? — фыркнул Питер, потираясь промежностью о возбуждённый член Баки. Баки в ответ лишь закатил глаза и закинул руки за голову, отдавая командование целиком во власть Питера. Питер начал медленно, постоянно притормаживая, насаживаться на член Баки. Головка встречала больше всего сопротивления, болезненно растягивая внешние мышцы сфинктера. Питер жмурился, глубоко дышал и нервно царапал грудь Баки, стараясь расслабиться. Баки полушёпотом бормотал бессвязные поощрения и живой рукой поглаживал напряжённое бедро Питера. Наконец, головка проскочила внутрь, и дальше Питер почти одним гладким движением опустился до основания, срывая с губ Баки первый стон. Его рука сжалась на бедре Питера, наверняка оставляя синяки. Некоторое время Питер оставался неподвижен, восстанавливая дыхание. Внутри было жарко и туго, Питеру казалось, что он чувствует, как пульсирует в нём налитой кровью член. Это ни в какое сравнение не шло с тем единственным разом, когда Питер решил попробовать побаловаться игрушкой. Баки дышал с ним почти в унисон и, судя по тому, как был напряжён его пресс, ему стоило неимоверных усилий сохранять неподвижность, а не начать безудержно трахать Питера. — Ты как? — пробормотал Питер, одной рукой убирая со лба Баки растрепавшиеся волосы. — Это я должен спрашивать, — ответил Баки, поглаживая его бедро. — Ну так я отменяю стереотипы. Плавно приподнявшись, почти полностью соскальзывая с наполнявшего его члена, Питер опустился снова, и теперь застонали уже оба. Обе руки Баки вцепились в сочную мякоть ягодиц Питера, сминая их, разводя в стороны, направляя, словно пытаясь притянуть Питера ближе к себе, насадить его ещё глубже. Питер двигался всё быстрее. От трения начали саднить внешние мышцы прохода, гудели уставшие ноги. Питер задыхался от скорости и усердия, но ему всё казалось мало. Хотелось больше, глубже, быстрее. Баки словно уловил его настроение. Подавшись вперёд, он крепко обнял Питера и перевернул его на спину, наваливаясь сверху. Закинув ноги Питера себе на плечи, Баки начал жёстко и быстро вколачиваться в раскрытое нутро. Питер лишь раскинулся на простыне, от удовольствия, граничащего с мукой, у него закатывались глаза, и Питер бормотал что-то бессвязное про то, как ему хорошо и как он хочет большего. Баки впивался пальцами в простыни, наверняка разрывая деликатную ткань. Питеру показалось, он слышит треск. Внутри у него всё свело, и он даже не понял, что происходит, когда всё тело объяла непонятная лёгкость, и Питер вскинул бёдра навстречу проникающему в него члену. Он почувствовал, как сжались и начали непроизвольно сокращаться мышцы прохода, а на живот пролились несколько тёплых капель спермы. Воздух тут же наполнился знакомым запахом оргазма. Баки застонал скрежетнул зубами, почти вплотную приник к Питеру, продолжая входить в него размашистыми толчками, и наконец, издав странный звук между стоном и лаем, дёрнулся несколько раз и излился глубоко в нутро Питера, замерев, опираясь на едва держащие его дрожащие от усталости руки. Питер глубоко вздохнул, чувствуя, как рассеивается туман в голове и возвращается сознание. Обняв Баки в районе подмышек и крепко обхватив ногами его талию, Питер аккуратно перевернул их обоих, оказываясь сверху, так, чтобы не соскользнуть со всё ещё наполнявшего его уже мягчеющего члена. Питер по-кошачьи улёгся на Баки, устроив голову у него на груди, и Баки начал лениво перебирать его кудряшки. Питер довольно замурчал. — Это был офигенный подарок, — едва ворочая языком сказал Питер, — спасибо. — Вообще-то, я собирался подарить тебе свои армейские жетоны, — оправдался Баки, — но так тоже ничего получилось. Сейчас отдышусь, в душ и спать. — Я не дойду, — простонал Питер, пряча лицо в изгибе шеи Баки. — Разговорчики в строю… Значит, придётся тебя нести. Питер ухмыльнулся и ущипнул Баки за бок. Тот в ответ щёлкнул его по макушке, а потом обнял покрепче и прижал к себе. В душ они попали только под утро липкие и холодные, потому что умудрились заснуть, даже не накрывшись одеялом. Но в тот момент это было неважно: они согревали друг друга, и казалось, что, даже если они останутся в этой изоляции навсегда, это лучший способ встретить вечность. День 134 — Итак, у нас осталось: два кило картошки, два кабачка, три баклажана, пять помидоров, десять огурцов, пачка макарон, по килограмму риса и гречки, два кило муки, ведёрко мороженого, замороженная пицца, батон хлеба и головка сыра. И если бы при нормальных обстоятельствах это казалось изобилием, благо продуктовый за углом, сейчас, когда мы даже не можем выйти на улицу, предлагаю начинать бить тревогу. Баки закрыл холодильник и дверцы кухонных шкафов, взволнованно посмотрел на Питера. — Я думаю, мы сможем как-нибудь уладить с Пятницей вопрос доставки. Да, Пятница? — Я могу впустить на территорию базы курьера при условии, что никто из вас не будет с ним контактировать, и вся тара будет продезинфицирована перед вскрытием. — И как ты себе это представляешь? — Баки раздражённо всплеснул руками. Честно, он готов был взять топор (серьёзно, кто на сверхтехнологичной полувоенное базе помещает на пожарный стенд чёртов топор?!) и пойти расколотить все сервера. Нет, Питер, конечно, был солнышком, и отношения с ним, как духовные, так и физические, давали отдушину, заряжали позитивной энергией и наверняка продлевали жизнь, но четыре месяца безвылазно в помещении… Четыре месяца, Карл! — Может, мы хотя бы до ворот дойдём посылку принять? — попытался урезонить ИскИна Питер. — К сожалению, мистер Паркер, это небезопасно. Мои сканнеры ваших биоритмов прогнозируют высокую вероятность попытки побега, в случае которого протокол безопасности автоматически активирует стрельбу на поражение, что входит в противоречие с моей первостепенной задачей вашей защиты, поэтому я не смогу вас выпустить. Баки смачно выругался по-русски и пнул один из шкафчиков, а Питер устало сел на стул и растёр лицо ладонями. — Ну что, можно пока хотя бы начать составлять список покупок. День 136 Получение продуктов превратилось в целый квест в духе «Форт Боярд». Привезшего предоплаченный заказ курьера пропустили на территорию базы через вход для посетителей (да, такой тоже был, предполагалось, видимо, что в гости к Мстителям, на полувоенную базу, чёрт возьми! будут приводить на экскурсии детишек). Внутри здания Пятница перекрыла все коридоры, ведущие ко входу, создав своеобразный шлюз. В этом шлюзе курьер оставил продукты — и надо отметить, что бедолаге пришлось сделать несколько ходок, так как самоопределившийся в ответственные за снабжение Баки предусмотрительно сделал заказ с запасом на пару месяцев. Наверняка курьер был рад и вздохнул с облегчением, когда последняя коробка осталась в безлюдном коридоре и он смог запрыгнуть в уютный салон родного фургона и поехать на следующую точку, надеясь, что хотя бы она не будет напоминать дом с привидениями. Оставшиеся в «шлюзе» коробки и пакеты Пятница щедро опрыскала дезинфектором, после чего открыла коридоры и разрешила жильцам/пленникам забрать заказ. — Думаю, нам стоит её переименовать, — сказал Баки, когда они раскладывали продукты по полкам морозильного склада в подвале, ёжась от холода. — В Хэл-9000. — Да брось, что у них общего? — фыркнул Питер вертя в руках шоколадку и размышляя, съесть её сегодня или оставить до выходных. — Я более чем уверен, что, как только она решит, что мы сами для себя представляем опасность, нас сначала упакуют в смирительные рубашки, а потом прикончат, потому что человек и так и сяк смертен, а единственный способ спасти человека от смерти — убить его раньше, чем она за ним придёт. — Сержант Барнс, я бы не рекомендовала вам продолжать чтение книг господина Харари****, они провоцируют в вас размышления параноидального толка. — А Достоевский с Гюго провоцируют у меня депрессию, выбирай, милочка. — Это не так, уровень эндорфинов у вас в крови пребывает в границах нормы с тех пор, как вы начали романтические отношения с мистером Паркером. — Слышал, мелкий? Ты мой личный сорт эндорфина. Питер лишь рассмеялся глупой отсылке и всё-таки решил освоить шоколадку, разумеется, разделив её с Баки. День 150 — Мы же продолжим встречаться, когда выйдем отсюда? Они лежали на краю бассейна, восстанавливая дыхания после крышесносного секса. Питер впервые был в роли актива, и новые ощущения так подорвали его картину мира, что наружу полились все тревоги и сомнения, и он начал выбалтывать и выспрашивать всё, что было у него на уме последний месяц. — А мы встречаемся? Мне казалось, мы вместе живём. Без пяти минут женаты. — Если бы не изоляция, если бы мы по воле случая не остались наедине на столько времени… Ты ведь никогда бы на меня не посмотрел. — Я всегда на тебя смотрел. — А почему ничего не предпринимал? — Произведения искусства нельзя трогать. — Сам ты произведение искусства. — Я окаменелость. — Сказать правду? Ты мне поначалу казался таким недоступным, замкнутым, немного высокомерным… — Мне было страшно. Не хотел подпускать к себе людей. Не знал, что от самого себя ожидать. — Баки… — Что? — Тебе уже месяц не снились кошмары. День 161 — Нет, серьёзно, ты бы пошёл со мной на выпускной? — У меня запрет на приближение к детским учреждением, кроме случаев, предписанных миссией. — А я бы вытряс у Фьюри как бы назначение на миссию. — Представляю этот разговор: «Директор Фьюри, это вопрос национальной безопасности — мой столетний бойфренд-убийца должен пойти со мной на выпускной, иначе я оплету весь город паутиной, и нет, это не аллюзия на подростковые поллюции». Питер шлёпнул Баки черенком швабры (от скуки они устроили на базе генеральную уборку вручную, несмотря на наличие роботов), увернулся от ответного выпада, и в следующий миг они уже сцепились в дуэли на воображаемых световых мечах (Баки очень натурально изображал их звук), а закончилось всё жарким сексом прямо на мытом полу. Уборку пришлось начинать сначала. День 166 В этот день не случилось решительно ничего. Его выбрали его только потому, что он как две капли воды походил на множество других дней*****. День 166 Хотя нет, кое-что случилось. Питер подсчитал, что к этому моменту на базе уже не осталось ни одного помещения и ни одной поверхности на, под или возле которой они с Баки не занимались бы сексом. Да-да, даже в серверной. День 180 — Как считаешь, через какое время после начала отношений разумно предлагать пожениться? — Ну ты спросил. Тут столько факторов нужно учесть. — Хорошо, представь, если бы наше знакомство началось не с драки в аэропорту (Баки хмыкнул), а мы бы просто, как два туриста где-то заграницей, встретились в каком-нибудь кафе, разговорились, решили вместе прогуляться, потом начали встречаться по возвращение домой, к этому времени уже давно состоя и в интимной близости тоже, почти сразу после возвращения начали жить вместе и вот проходит около трёх месяцев… — Подожди, мы что, в отношениях три месяца? — Приятно, что ты наконец озвучил, что мы в отношениях. Так вот, по прошествии около трёх месяцев, при условии, что нет никакой изоляции и оба ведут нормальную социальную жизнь, общаются с другими людьми, ходят вместе и поврозь во всякие места, — вот после этого срока нормально говорить о браке? — То есть наша жизнь ненормальная? — Да господи, я не об этом! — Питер всплеснул руками и чуть не сбил со стола поле «Монополии». — Хотя, нет, да! Наша жизнь — дурдом! Снаружи бушует чёртова пандемия неизвестного вируса, политики подгоняют учёных с вакцинами, а они отказываются проводить опытам на людях в обход животных, я разрываюсь между желанием иметь проверенное лекарство и презрением к опытам на животных, я полгода не видел своих друзей и тётю, и хвала богам, что у нас есть телефоны и я хотя бы знаю, что они в порядке, но знаешь, что? Если бы всё это пришлось пройти ещё раз, чтобы в конечной точке так же оказаться рядом с тобой, вместе с тобой, то я готов рискнуть. Баки смахнул со стола игровое поле, притянул Питера к себе, крепко обнял и поцеловал. — Я бы на тебе женился. — Правда? — Ну, не совсем. Смущает перспектива сделать тебя восемнадцатилетним вдовцом. Питер вопросительно поднял бровь. Баки вздохнул. — Твоя тётя меня бы убила. Хотя, как супруг ты бы имел право на моё ветеранское пособие… Питер опрокинул Баки на пол и оседлал его бёдра, возобновляя поцелуй. Понятное дело, что никто ни на ком жениться не собирается — какие глупости, в таком-то возрасте! Но пофантазировать приятно. День 200 Второй юбилей изоляции отметили пиццей, тортом, шампанским, танцами и марафоном «Пиратов Карибского моря». Питер скакал по спинкам диванов и изображал Капитана (sic!) Джека Воробья, а Баки брал его «корабль» на абордаж и захватывал Питера в плен, из которого тот пытался высвободиться приятным для обоих образом. — Я вспомнил одну поверхность, на которой мы не трахались, — сказал запыхавшийся Питер, ёрзая на коленях Баки, пока тот раздевал его под финальные титры отвратного пятого фильма. Баки остановился и вопросительно посмотрел на Питера. Тот воздал глаза к небу, Баки проследил его взгляд. — Нет. Закинув Питера на плечо, Баки понёс его в спальню, на нормальную кровать, просто потому что он заслуживает комфорта и нежного к себе отношения. Именно поэтому на потолке они трахаться точно не будут. И вновь открывшаяся у Баки боязнь высоты тут ни при чём. День 205 Когда, проходя по коридору с панорамными окнами в сторону кухни, зевая и потягиваясь после сладкого сна, Баки увидел, что ворота на территорию базы медленно ползут в сторону, он подумал, что ему показалось. Когда через минуту в открывшееся жерло въехал внедорожник с тонированными стёклами, Баки со всей дури припустил обратно в спальню будить Питера. Хорошая новость: на базу просочился кто-то из внешнего мира, а если куда-то можно просочиться, оттуда можно… Высочиться? Плохая новость: они совершенно не знали, кто это может быть, и каковы их намерения, а потому первым инстинктом Баки, несмотря на увещевания Питера успокоиться и сначала разведать ситуацию, было найти оружие и занять с ним тактически выгодную позицию. Броник тоже пригодится. Баки пытался убедить Питера влезть в костюм Паука, но тот наотрез отказался, отнял у Баки РПГ, пригрозил, что свяжет его паутиной и за руку потащил к выходу. Как раз когда они подходили, замигали диоды, и со скрежетом секционные ворота поползли в стороны. Баки дёрнулся было искать укрытие, но Питер в кои-то веки применил свою равную силу и заставил Баки остаться на месте. Когда ворота разъехались достаточно, чтобы в проёме стало видно лицо визитёра, Питер подпрыгнул и радостно вскрикнул. — Хэппи! Питер, сам от себя такого не ожидая, кинулся обнимать бывшего помощника Тони и нынешнего ухажёра тёти Мэй. Краем глаза Питер видел, как заметно расслабился Баки. Хэппи был несколько ошарашен таким приветствием и не без труда отцепил от себя Питера. — Как вам… Как вы прорвались через Пятницу? — спросил Питер. — Пришлось подрядить половину IT-отдела «Старк Индастриз», они смогли расшифровать, но не перекодировать алгоритм протокола безопасности, ну и пришлось через Ника выбить у господина президента приложение к распоряжению о локдауне, по которому все лица со сверхспособностями от него освобождаются. И не спрашивайте, почему так долго: сами знаете, в какой стране живём. Бюрократия. Питер не выдержал и ещё раз бросился на шею своего спасителя. Баки только обессиленно привалился к стене. Не верилось, что почти семь месяцев плена позади. Но ещё труднее было свыкнуться с мыслью, что снова нужно будет появляться на людях и общаться с ними. На короткий миг даже захотелось забиться обратно в свою нору и сидеть там до скончания веков — Ну всё-всё, я сюда не в гости приехал, а по делу. — Хэппи снова оторвал от себя прилипчивого Питера. — Питер, ты едешь со мной к Мэй. Барнс, вы едете в ЩИТ, для вас новая миссия. — Аллилуйя, — проворчал Баки и направился обратно вглубь базы, видимо, собирать снаряжение. Питер проводил его томным взглядом, и стоял бы так до второго пришествия, если бы на плечо ему не опустилась тяжёлая рука Хэппи. — Ну что, домой? — Домой. Только вещи соберу. Питер побежал к себе в комнату, надеясь по дороге выцапать где-нибудь Баки и хотя бы попрощаться, но того будто след простыл. Не было его ни в комнате, ни в оружейной, а до гаража Питер уж не пошёл: долгое отсутствие вызвало бы у Хэппи подозрение. Покидав в рюкзак учебные материалы, любимые футболки и гаджеты, Питер помчался обратно к выходу. Не верилось, что впереди была свобода. Так и казалось, что, сейчас он примчится в главный коридор, а он опять перекрыт, и карантин продолжается. Но нет, двери были распахнуты, на пороге стоял Хэппи и переписывался с кем-то по телефону, внутрь врывался прохладный осенний воздух и пахло жухлой травой и первыми заморозками. Питер не стал надевать ничего тёплого, и по дороге до машины замёрз и покрылся мурашками. Хэппи завёл мотор, включил печку и задним ходом начал выезжать с территории базы. В это время открылись другие, потайные ворота, и из них с рёвом вырвался мотоцикл с облачённым во всё чёрное наездником. Это Баки помчался спасать мир, и Питер вдруг поймал себя на мысли, что так привык жить с ним под одной крышей и перекрикиваться через стену, что совсем не подумал взять у него номер телефона теперь, когда они разбегались друг от друга в большой мир. Питеру оставалось лишь надеяться, что с Баки всё будет в порядке и он вернётся к нему цел и невредим. Что он вернётся к нему. Питер не мог теперь представить свою жизнь в которой не будет Баки.***
Питер прошёл все вступительные испытания в МТИ одним днём и полноправно занял забронированное ему место. Грустно было снова покидать тётю и друзей, с которыми Питер едва успел воссоединиться после карантина, но нужно было навёрстывать упущенные полгода жизни. Питер жил на кампусе, практически всё время посвящал учёбе (ему нужно было наверстать почти целый семестр перед зимней сессией), довольно легко сошёлся с однокашниками и нравился преподавателям. Рождество Питер встретил с тётей и Хэппи, который теперь неизбежно шёл с ней в комплекте, но на фоне всех её предыдущих бойфрендов Хэппи был наилучшим вариантом, — и провёл каникулы с Недом и ЭмДжей. Несколько раз он сунулся в ЩИТ и попытался узнать что-нибудь об участи Баки, но его неизменно отшивали отговоркой о конфиденциальности. Интересно, а если бы они таки были женаты, обязаны ли агенты были бы предоставить информацию? Питер внимательно следил за новостями и гуглил Баки всеми немыслимыми способами, но ничего не смог узнать. Однажды Зимний Солдат — всегда Зимний Солдат: неуловимый и призрачный. И бессмертный, как показала практика, и Питер старался не накручивать себя слишком. Но отделаться от мысли, что вовсе не обязательно Баки вернётся в его жизнь, когда миссия закончится, никак не удавалось, и чтобы хоть на время от неё отделаться, Питер с головой уходил в учёбу и регулярно выходил на патрули. А после нового года окончательно сняли карантинные меры: лаборатория «Старк Фармасьютикалз» первой выпустила действенную вакцину от вируса, и за несколько недель привилось почти всё население США, а там вакцину начали рассылать во все уголки мира. С началом второго семестра аудитории набились вернувшимися с самоизоляции студентами, стало не протолкнуться на улицах и в торговых центрах, в кафе и ресторанах были обсижены все столики и стоял такой гвалт голосов воссоединившихся друзей и парочек, что Питеру с однокашниками негде было присесть выпить кофе в перерыве между занятиями. Жизнь входила в привычное русло, по улицам Бостона побежали ручьи талого снега. Питер смирился с мыслью, что Баки к нему не вернётся, но продолжал носить на шее его жетоны и то и дело начинал теребить их на занятиях, предаваясь размышлениям. Однокашники неоднократно обращали на них внимание и спрашивали, служил ли Питер в армии или они достались ему от кого-то на память. Питер загадочно отвечал, что на память, и от него как-то сразу отставали. Наверное, всем на ум тут же приходила мысль о мёртвом возлюбленном, отдавшем жизнь за мирное небо над головой. Питер не спешил их разуверять. Их догадка вполне могла однажды оказаться правдивой. Прошёл год со дня, когда Питер по воле случая оказался на базе взаперти вместе с Баки. И пять месяцев с того дня, как они разошлись в злополучном коридоре: Питер отправился в нормальную жизнь, Баки снова бросили в горнила войны и политических игр. Питер был доволен своей долей, но, честно, с радостью отдал бы своё место в институте, чтобы снова оказаться на пустой базе в объятиях любимого. Питер шёл с уроков, ничего не замечая. Ещё через пару месяцев пасхальные каникулы, все однокашники устремятся на пляжные вечеринки и музыкальные фестивали, а Питер хотел лишь уехать куда-нибудь подальше, в глушь, побродить на природе наедине со своими мыслями, чтобы никого не видеть и не слышать. — Эй, Питер! К нему подскочили несколько однокашников и пришлось натянуть улыбку. Они уже почти вышли с территории института — сейчас будет удобный момент соврать, что срочно нужно в библиотеку, сесть на другой автобус, а через пару остановок сойти и окольными путями вернуться в общежитие, чтобы никому не попадаться на глаза… — Мы тут подумали пойти посидеть, обсудить проект для научной ярмарки… — Да, в группе от трёх до пятерых, как раз тебе осталось местечко! — Кстати, на этой неделе же фильм новый вышел — как его, можем вечером сходить. — Короче, народ, сейчас кулстори расскажу: прихожу к профессору Куперу сдавать реферат, а он говорит… — Нет, Бранд, конечно, отлично разбирается в квантовой теории, но у Мёрфи мне больше нравится подача. — Вы слышали этот лютый бред Кестлера про божественно-инопланетную теорию происхождения человечества? Что он выкурил? — Эй, народ! Глядите какой… — Да, повезло кому-то. — Тут лошадок семьдесят, не меньше. — Как бы не под сто — это ж крузер. — Интересно, что за модель. — Поди спроси, коль не боишься. — Питер, ты чего? Пойдём! Питер стоял как вкопанный и смотрел в одну точку, от удивления приоткрыв рот. Он не сразу понял, о чём говорят его однокашники, что так поразило их воображение, а когда понял, потерял дар речи. Это был сон. Наверняка это был сон: в реальности так просто не бывает. Хотя, этот товарищ явно имел склонность возникать из-под земли после продолжительного отсутствия. На институтской парковке среди пластмассовых легковушек стоял брутальный, хромированный, монструозный мотоцикл. Тот самый, который Питер видел выезжающим с территории базы. А на мотоцикле восседал сержант Джеймс Бьюкенен Барнс собственной персоной с самой нахальной улыбкой на свете. — Это «Ямаха Ви-Макс», — пробормотал Питер, не глядя на однокашников, — и лошадей в нём 197. Кто-то присвистнул, начался спор, но Питер уже не обращал внимания, медленно, словно против своей воли приближаясь к мотоциклу и его наезднику. Будто он был рыбой, заглотившей наживку, и теперь рыбак тянул его за леску из воды. Приблизившись, Питер увидел, что у Баки один шлем был подмышкой, а другой был пристёгнут за ремешок к задней ручке, и невольно улыбнулся. — Ты на байке, — вместо приветствия выпалил Питер, — забираешь меня с занятий. — Благотворительный фонд Make a Whish посчитал твой случай достаточно критическим, чтобы исполнить твоё желание, — хмыкнул Баки, и Питер шутливо стукнул его кулаком в плечо. — Прости, что не позвонил: в ЩИТе мне отказались давать твой номер, потому что «конфиденциальность», и пришлось объясняться с твоей тётей. — И ты всё ещё жив? — Признаю, Мэй может быть пострашнее ГИДРы, но меня так просто не возьмёшь. А теперь, может, хватит болтать и поцелуешь меня? Или тоже через Make a Wish заявку подавать? Питер рассмеялся, привычно привстал на цыпочки и, обхватив лицо Баки ладонями, крепко его поцеловал, вкладывая в это простое действие всю накопившуюся тоску и нерастраченную нежность. Кажется, кто-то из однокашников опять присвистнул, и Питер уже предвкушал, как после выходных будет атакован расспросами. — Исходя из того, что ты прихватил ещё один шлем, мы собираемся куда-то ехать? — предположил Питер, прервав поцелуй, но не отстраняясь далеко, не в силах насмотреться в любимые глаза. — Ну, я задолжал тебе свидание. А ещё я тут домик на побережье снял, можем потом ко мне поехать… Без лишних слов Питер натянул второй шлем и забрался на мотоцикл позади Баки. Он тоже надел шлем, завёл мотор, и они понеслись прочь от института, по оживлённым центральным улицам, прочь из города, туда, где океанский прибой разбивался о каменную кладку набережной, где вдоль дороги тянулись уютные домики с журнальных иллюстраций, где высокое голубое небо окрашивалось в перламутровые тона, где крик серебряных чаек заглушал рёв мотора, разгоняющего мотоцикл до двухсот километров в час, где только начинается настоящая жизнь. А может, ну его это общежитие? Куда как приятнее слушать скрип паркета под босыми ногами, свист чайника на газовой конфорке, тарахтение газонокосилки на заднем дворе и бой колокола местной церквушки чем бесконечные гвалт и музыку однокашников. В конце концов, Питер прекрасно пережил с Баки изоляцию на полувоенной базе. Неужто не перенесёт полноценную совместную жизнь?