Перемены

Однажды я поняла, что жить так дальше нельзя. Наверное, мой образ жизни вполне укладывался в стереотипное представление о подростках – вписки, алкоголь, мимолетные влюбленности. Как глупо это сейчас звучит. Но тогда для меня это было всем. Жизнь ради удовольствия. Головная боль и тяжесть во всем теле после выходных были обычным делом. Проснуться в какой-то левой квартире – тоже. Если поблизости оказался кто-то знакомый, считай, повезло. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы не одна случайность. Как-то раз в школьном коридоре я подслушала разговор. Не то чтобы я постоянно это делаю, как раз напротив. Обычно я мало обращаю внимание на происходящее вокруг, тем более все веселье, как правило, начинается или под вечер, или на выходных. Так вот суть разговора сводилась к спору о творчестве Малевича и неоднозначности его ценности. Казалось бы, что за скука обсуждать картины. Старая рухлядь мертвецов. Есть вещи гораздо более увлекательные. Но в тот момент я решила остаться, не вмешиваться и просто дослушать. Бред. Зачем мне это. Какой, блин, Малевич… Ночью мне приснился сон. *** Лучи солнца пробивались сквозь воздушные узоры тюля. Цветные каракули на вырванном из альбома листе оживали и становились совсем озорными. Смеюсь. Поднимаю взгляд - тепло улыбающаяся женщина в домашнем халате. Немного растрепанные волосы. – Так, так. Что это тут у нас? Кажется, у меня растет маленький Ван Гог. – Мама, мама, а кто такой Вань Гок? – Великий художник, – достаешь большую пеструю книгу с полки, каких у тебя много. Открываешь посередине и протягиваешь. – Вот, посмотри. По-моему, очень похоже на твои каракули, как думаешь? Улыбаешься. А я листаю глянцевые страницы с красочными картинами. Некоторые из них уже порваны и заклеены прозрачным скотчем. Я постаралась. *** Утром я проснулась раньше обычного и долго смотрела в потолок, не желая забывать сон. Давно я не просыпалась без ощущения тяжелого комка тревоги в животе. Сейчас было только тепло и уют. В окно ярко светило солнце. *** Многое поменялось. Старая компания поредела. Мне не было жаль – нам было весело вместе, но друзьями мы так и не стали, хотя мне нравилось думать, что стали. Я стала чаще появляться на уроках и все реже на них спала. С неожиданной для меня стороны открылись литература и история. Я их полюбила. Теперь со мной всегда какая-нибудь книга из мировой классики или чего-то более современного. “Голодные игры” зачитаны до дыр. В мою комнату, в мою крепость, некогда заваленную банками от энергетиков, вернулся мольберт, вернулись краски, вернулись холсты. В ней стоит родной с детства запах масла и растворителя. Я по-настоящему счастлива. Я все еще живу ради удовольствия. Только теперь оно совсем другое.