Шанс

Ранее утро.За окном приятно дует еле слышимый ветер и колышет зелёную иву, что расплела косы аж до земли.Солнце, что совсем чуть-чуть выглянуло из-за горизонта, приветливо освещало пригорок с разобранным велосипедом и одиноко-висящей смазанной цепью.Где-то, вот-вот завопят первые петухи, что никогда не опаздывают по времени, и начнутся первые звуки в домах и топот босых ног.Прямо сейчас, поднимая ворох спящих двукрылых комаров-звонцов, бежал юноша в огромной растянутой полосатой футболке, что свисала с одного боку и показывала острое плечо.На его лице ещё находились слепые отголоски сна, а чуть припухшие ото сна губы, находились в состоянии счастливой и предвкушающей улыбки.Он бежал быстро, то спотыкаясь о коряги в траве, то цепляясь за колючие кусты, оставляя тонкие красные полосы на предплечьях.Его, подобное, мало волновало, ведь в голове была цель, что прибавляла сил и притупляла боль, делая ее незначительной и оттого второстепенной. Вот желтый покосившийся забор, что всегда выглядит слишком родным и ласковым.Его никто не трогает, ведь краска забавно выгорает на солнце и он выглядит как пузатый самовар, что светится от счастья даже ночью.А вот высокий крыжовник.Чей запах, ранних июньских цветов, юноша слишком сильно любил вдыхать и срывать на память.В пожелтевшей книге про путешествия на далекие острова, он хранил сухоцветы и зимой часто брал их в руки, вспоминая лето.А вот и телега для молока.Хозяйка очень любила детей, посему, часто поила ребят за бесплатно.И потому, их можно было зачастую видеть с белёсыми усами от молока, что лилось за шиворот и высыхало белыми каплями. Вот и первые зачатки Рябиновой.Здесь, жил один человек, что был слишком дорог юноше, оттого, он прибавил шаг и свернул на повороте, прогибаясь под дыркой в заборе.Прямо тут, смотря на высокую иву, в чьих косах путалось солнце, юноша понял, что бежал не зря.Двухэтажный белый дом, обтянутый виноградной лозой, мирно спал.Об этом предупреждал спящий Маркус на пороге, чей слюнявый язык, оставлял мокрые лужицы на хозяйском ковре.Куцые собачьи брови, во сне хмурились, а острые чёрные уши, медленно зашевелились, стоило парню ступить на сухую траву поблизости. Второй этаж.Без должной подготовки, туда влезть несколько проблематично, но выверенная годами схема, позволяла ступить кедом на кору ивы, другим опереться о дом и хватаясь за длинные косы, схватиться за оконную раму. Чуя никогда не закрывал окон.Зимой часто была скважина, через которую спокойно мог залесть Осаму, а летом, оно и вовсе на распашку, будто приветливо приглашает его во внутрь.Тут, окутанный рассветом, запутавшись в бежевой простыне, спал Чуя.Его карамельные волосы, причудливо разметались по подушке, а несколько прядей, находились на лице. Нахмуренные тонкие брови, добавляли лицу юности, а расстегнутая во сне белая рубашка, показывала его беззащитным и невинным. В окружении коричневых стен, стопок книг, разбросанных нот, открытого пианино и криво-висящей гитары, соглядатай Дазай, чувствовал себя дома.Тут всегда спокойно, играет музыка и поются песни, читаются стихи и разговаривают обо всем на свете.Тут всегда хорошо. —Что ты тут делаешь? —прохрипел сонный голос справа и Осаму встретился с недовольным сонным лицом. —Ты спишь, Чуя.Тебе кажется.Меня тут нет.—закружил руками тот и медленно подмигнул, спустившись с подоконника. —Ага, за идиота меня не держи, —зевнув Чуя и покрутил пальцем у виска, —Если ты опять пришёл, потому что тебе страшно и пришли пришельцы, то тебе обратно, —Чуя проморгался и поднял взгляд на «незаконно проникновенного», говоря так, будто оно само собой разумеющееся, —В задницу, Осаму. —Ну опять ты такой грубый, —завыл Дазай и плюхнулся на кровать в Чуе, отчего брови второго, недовольно взлетели вверх, —Что ты так взбеленился? Я с предложением. —И каким же? Влезть ко мне в окно ранним утром и ныть о том какой я грубый? —выгнул бровь Чуя. —Это да, —цокнул Дазай, —Но есть кое-что ещё! Это то предложение, которое ты ждал все эти годы! —Я не собираюсь подсовывать взрывчатку дяде Николасу в выхлопную трубу.—скрестил руки Чуя и сощурился от солнца. —Да нет же!.. Хотя. —Нет, Осаму! Он справедливо погнал тебя с речки, когда ты снял плавки и бегал за мной как умалишенный! —улыбка сама поползла по его лицу, когда он вспомнил об этом. —Ну блин, —напускно надулся Осаму, а позже и сам засмеялся, смотря на пляшущие смешинки в синих глазах, —Ладно, это подождёт. —А что же тогда ты хотел предложить? —повторяя жест за Дазаем, тот стал утирать уголки глаз, от смешливых слез. —Прогуляться. —Сейчас? —скептично склонил голову Чуя. —Ну не просто прогуляться, —стал мять руки Дазай, —Можно ещё спереть байк твоего отца, —заметив округлившиеся глаза рыжего, тот замахал руками, —Мы не надолго! Правда! Дазай ожидал чего угодно, но точно не того, что его друг подскочит с кровати, оставляя его пружинить на матраце, и побежит к шкафу, стягивая ночную рубашку.Ну, в его голове сидел тот радостных взгляд Чуиных глаз, когда он смотрел за отцом на байке и где-то в глубине души, он все-таки ждал именно такую реакцию. Красивые мышцы пресса и спины, в отражаемых, рассеянных лучах песочного солнца, делали Чую желанным и тёплым.Его хотелось укутать в бежевую простыню, вновь побежать на речку и окунуть в прохладную воду, громко наплевав на оры дяди Николаса, что клянётся утопить их за пирсом.По лицу Осаму, вновь плывет счастливая улыбка. —Ну и чего ты сидишь? —возник перед глазами Чуя, поправлявший футболку,—Пошли давай. Спускались они так же, как поднимался Дазай.Идти вниз было проблематично, потому что Осаму не дружил с лестницами, да и так быстрее, ведь гараж оказывается прямо под боком.Спрыгивать всегда немного страшно, но смотря на протянутые длинные руки Дазая, что стоит внизу и смотрит поддерживающими глазами, становится проще, пускай эти самые руки, выглядят так, будто сломаются от дуновения ветра. Гараж-место, где всегда пахнет машинным маслом, бензином, ацетоном и краской.Куча приборов, инструментов и машинных запчастей.Обходя брошенные накануне разводной ключ и подъёмник, Чуя и Дазай, наконец нашли мотоцикл.Он стоял, прикрытый от пыли и грязи, красной циновкой и ждал этого утра. —Вот он.—прошептал Чуя и показал пальцем на мотоцикл. —Да, вижу, —также зашептал Дазай и подошёл ближе, —Давай доставать его. Мотоцикл, был настоящим вороным конем, как по расцветке, так и по ощущению.Чёрный, лакированный корпус, шипованные колеса и блестящий на солнце, стальной бак, что придавал аристократичности. —Какой малыш, —заулыбался Осаму и огладил руль, —Давай, давай его опробуем! —Да, —ответно улыбнулся Чуя, вывозя его на дорогу, —Давай. Мотор зажужжал, под кедом просела педаль и «конь заржал».Шипованные колёса разметали гравий, а крепкие Чуины ладони, окружили резиновый руль и прокрутили по часовой стрелке.Тонкие забинтованные руки, охватили торс Накахары и впились в рёбра, а каштановые кудри взлетели и забили по лицу.Летний ветер.Он окружал тело и вводил эйфорию.Чувство счастья поселилось в легких и даже страх разбудить соседей, был откинут далеко в угол.Прямо сейчас, крича восходящему солнцу и собирая пазл воспинаний, так правильно чувствуются руки Дазая на себе и так спокойно ощущать его присутствие так близко.Чувствовать, как бёдра прижимаются к бёдрам, а длинные ноги цепко зацепились за его, и лёгкий мелодичный смех, что льется прямо в загорелую шею, заставляет мурашки пробежать по загривку.Конь молчал, пока они не выехали на трассу.Она была несколько заброшенной, а оттого немного безопасней разъездов по посёлку.Крича что-то нечленораздельное и смешное, Чуя лишь крепче давил газ и выводил коня на новый уровень.Покрышки визжали и оставляли чёрные следы на асфальте, а тёплые губы Дазая, прижимались к шее Накахары.На секунду потеряв самообладание, руль повело чуть вправо и начав сбавлять скорость, Чуя выхватывал остатки разума, что вмиг испарились.На спидометре скорость двадцать километров и Чуя окончательно ломает себя, когда мокрый язык очертил рост волос на затылке и прошёлся по ямке.Закрыв глаза на миг, он не осознал, что руль ведёт слишком сильно и понял, что они съезжают с дороги в высокую траву лишь тогда, когда они стали падать. Темнота.Скорость на нуле, и мотоцикл где-то в траве недовольно ворчит.Чуя открывает глаза и видит перед собой лишь лицо Осаму.Его шоколадные глаза заполонил страх и искренний испуг, а тонкие пальцы, били по лицу. —Ты как?! —вопил тот, нависая сверху и истерически облизывая губы. —В норме.—прохрипел Чуя и слизнул прокусанную губу, которую немного саднило. —Прости.—нахмурился Дазай и приблизился ближе, его горячее дыхание, вновь ударило по коже, а мокрые губы были в паре сантиметрах, —Я не должен был… —Заткнись. Эти губы хотелось поцеловать всегда.Они были настолько правильные и манящие, не слишком пухлые или тонкие, все время покусанные и в мелких ранках.Губы Дазая всегда были для Чуи чем-то особенным.Когда они кривились в улыбке, Чуя находил это особенно очаровательным, когда надувались в недовольствии, он желал их накрыть поцелуем, чтобы они вновь улыбнулись и оказалось, это желание было не только у Накахары. Дазай жаждал этого поцелуя не меньше.Каждый день перед сном или ранним утром, он представлял как утянет Чую в поцелуй.Как пройдётся горячим языком по острым зубам и заставит сладко стонать, пока кровать прогибалась под их телами.Он мечтал о его сильном теле, о властных руках, что всегда делают все точно и метко, о синих глазах, что на солнце становятся похожими на сапфировые блики и о тёплой улыбке, что была предназначена только для Дазая, ведь Чуя не улыбался так больше никому. Мягкие чмоки и вот руки Дазая уже по футболкой, очерчивают кубики пресса и сжимают рёбра.Длинные пальцы роются в медных волосах и протяжно оттягивают, заставляя приблизить волну удовольствия.Сильные руки Чуи, обхватили Дазая крест на крест и притянули ещё ближе, чем можно было.Казалось, что они вот-вот растворятся друг в друге.Целовать вот так, было правильно для обоих и никто не желал, расставаться с тем, чего ждал так долго.Когда воздуха не осталось совсем, первым отодвинулся Чуя и посмотрел прямо в глаза Дазая. Шоколадный взгляд был замутнён страстью, а острые ноздри раздувались от частого дыхания. —Т-ты…—начал Чуя опустил глаза. На беспомощные попытки что-либо сказать, Дазай смотрел с теплотой и желал запомнить навсегда. —Чшш, —приложил палец к губам Дазай, и улыбнулся одними глазами, —Ты так прекрасен.И оказалось… не так недосягаем. —Чт…—щеки покрыл багровый румянец, —Что? — Я мечтал о поцелуе с тобой столько, сколько тебя знаю, а ты оказывается не против. Такое искреннее, честное и такое сокровенное желание.От вида тех глаз, что смотрели прямо в душу, у Чуи уже спертое к чертям дыхание, сперло с новой силой и стараясь не потерять все самообладание, он собрал в сжатый кулак свежую траву. —Почему, почему я такой слепой? —яро зашептал Чуя и зажмурился, —Я ведь…—в его щеку уперлась травинка. В момент все стало ясно.Почему Дазай так часто ходил к Чуе, почему залезал к нему через окно и почему так старался понравится его родителям.Почему подружился в Маркусом, таскал конфеты и ягоды посреди ночи и приходил к нему с подушкой, пройдя весь посёлок, от того что ему «страшно» спать в одиночестве. —Такой же, как и я, раз не заметил моей…—Дазай замялся и его нос покрыл еле заметный румянец. Вместо продолжения фразы, он вновь притянул Чую к себе, только сейчас этот поцелуй был более медленный и ласковый.Длинный язык прошёлся по зубам и очертил нёбо.Большой палец, принялся гладить красные щеки Накахары в успокаивающем жесте, а мокрые поцелуи прокладывали путь к дрожащей от стонов шее.Здесь, в окружении высокой зелёной травы и стрекочущих кузнечиков, запаха скошенной зелени, земли и утренней росы-лежали и целовались они.Целовались нежно, ласково, любимо.Каждый вкладывал свои давние чувства, что не испарились с годами, а лишь окрепли. —Осаму…—захрипел Чуя и задышал в шею.В этот момент все казалось таким правильным и до одури неземным, будто в сказке.Собрав всю трусость, что сидела многие годы и отпустив ее, он жарко прошептал, прижавшись лбом ко лбу: —Я хочу больше… —Поехали домой?—шепнул Осаму и со стоном прогнулся в спине,когда рука Накахары схватила того за бедро. —Д-да,поехали. В окружении танца пыли и света,с непривычной мелодией равномерного скрипа,послышались тихие и жаркие слова: —Я люблю тебя,Чуя. —И тебя люблю,Осаму.