I Love You, Harry Potter

      Так и начался роман Драко Малфоя с Гарри Поттером. В душной камере с вечным запахом мочи и пауками в углах. Но новоиспеченная парочка решила на деле проверить мудрость про милого и шалаш. Никогда Драко не было так хорошо в теплой розовой спальне родного поместья с шикарной кроватью, огромным окном, камином и картинами на стенах.       Почти каждую ночь и в утренние часы у них был секс — и в этом искусстве они стремительно набирались ума. Конечно же, Драко первому удалось заклинание смазки — и конечно же, Поттер первым был снизу. Гриффиндорцем был, гриффиндорцем и помрет. Но помрет после Драко, не первым. И через много-много сотен лет.       Но несмотря на то что им было по девятнадцать, и они впервые открыли для себя чудеса секса, он был не самой главной вещью, которой упивался Драко.       Дело в том, что они начали разговаривать. Ни в одном сне не могло Малфою присниться, что они будут болтать обо всем на свете — какой там квиддич — даже о самом страшном и больном.       Оказывается, Поттер вовсе не неотесанный медведь и глуповатый добряк, хотя и такого его Драко был готов любить за честность и нежность. Нет, травматичного опыта у Гарри было хоть отбавляй, причем самого разного толка, потерь и несбывшихся желаний тоже. А еще Малфой понимал, почему Поттер — герой. Потому что ему можно было доверять. Можно сказать Гарри что угодно, и он не будет использовать это против тебя. Почти что угодно, конечно. - То есть, ты на полном серьезе верил до четырнадцати лет, что у всех магглов есть хвост и рога?! И это я — придурок после этого? Ты Гермиону вообще видел когда-нибудь? - Слушай, говнюк! Там такая копна волос, я думал, она для того и нужна, чтобы рога прятать... Ну, маленькие такие рожки....       После откровения про рога и хвост Гарри ржал над ним весь день, а вечером сонно спросил, не был бы он еще более сексуален с шикарным ишачьим хвостом в штанах. За что и получил под ребра. Ведь спали они теперь, конечно, всегда вместе, на шконке Драко внизу.       Поттер ухватился за больное место, а Малфой поинтересовался, почему же не рога, ведь рога такому барану, как Поттер, подошли бы куда больше. - Но я ведь наполовину маггл — ответствовал этот придурок — так что выбирай, что тебе больше нравится... Либо рога, либо хвост.       Шутили они постоянно, ведь это помогало выжить гораздо лучше пустой тюремной баланды и скучной прогулки. Но больше было серьезных разговоров. - Ты знаешь, — нехотя говорил Драко, но не начать про это разговор просто не мог. — В моей жизни было кое-что пострашнее Волдеморта. И это сильно на меня повлияло.       Вообще у Гарри тоже в жизни были события страшнее Волдеморта. Потеря всех родных, тот факт, что ему пришлось убить Квирелла в одиннадцать лет... Он приготовился внимательно слушать исповедь Малфоя.       Они лежали на кровати, держась за руки и смотря в темноту. - Мой отец всегда был для меня страшнее, чем безносый псих — помолчав, тихо продолжил Драко. Было видно, что говорить ему об этом сложно, но он был полон решимости. — Папа всегда знал, как заставить меня подчиниться ему во всем... Когда тебе делают очень больно, ты начинаешь бояться боли, и делать все, чтобы ее избежать. А если еще на тебя постоянно воздействуют с помощью нужных слов, ты просто теряешь волю... Не знаю, поймешь ли ты меня, ведь ты очень сильный, и всегда решал все сам... — голос Драко был слабым, но он очень крепко вцепился в руку Гарри. И, кажется, тихо плакал.       Гарри вспомнил, как он годами прислуживал Дурслям, ни в чем им не переча. - Драко... Мой дядя Вернон меня не бил, но я никогда и слова не мог ему сказать поперек... Вплоть до того момента, как я надул тетю Мардж...       Драко облегченно захихикал, но Гарри прекрасно слышал до этого что-то похожее на сдерживаемые всхлипы, поэтому он повернулся к любимому и сжал его в объятьях крепко-крепко. Он не мог пообещать Драко, что никому не даст его в обиду. Никто из них не знал, когда следующий карцер, эта абсолютно рандомно карающая заключенных пытка. Но пока Гарри мог, он прижимал своего Драко покрепче к себе, пытаясь передать часть своих сил тому, кто своим существованием делал Гарри сильнее и отважнее. - Знаешь — после долгого молчания сказал Драко уже совсем спокойным голосом, — я иногда думаю, что маме может быть в Азкабане спокойнее, чем с отцом. Звучит дико, но так я себя иногда успокаиваю.       Гарри только крепче прижал к себе Драко, поглаживая его мягкую макушку.

***

      Дни теперь бежали быстрей, потому что все существование пронизывало счастье. Гарри смеялся с Драко столько же, сколько с Роном и Гермионой. И сомневаться не стоило, что ирония и сарказм Драко Малфоя на такой высоте, что печень частенько побаливала от смеха.       После карцерного заключения Гарри их никто не трогал, и они вообще не видели сторожей и других работников тюрьмы. Душ исчез, как будто его никогда и не было, но даже Гарри уже поднаторел в Очищающих и Освежающих чарах, так что неудобства они не испытывали. В принципе пусть лучше о тебе забудут в Азкабане, чем помнят.       Передач тоже не было — и неоткуда было узнать, почему.       Так что у них никого не было, кроме друг друга, книг и баланды. И, понимая условия игры, они были вполне удовлетворены. Живы, здоровы — и слава Мерлину.       Так они дожили до зимы — смеясь, откровенничая, занимаясь сексом и чтением вслух, отрабатывая невербальные, притираясь друг к другу и выживая вместе. Не все было так гладко — они ссорились, да еще как. Но всегда мирились и находили компромисс. Вкладывались, работали над собой — и получали с лихвой. В общем, являли собой обычную молодую семейную пару, только отрезанную от остального мира.       Кстати о семейных парах. Конечно, это Гарри сделал предложение. Драко был бы готов на этот шаг уже давно, но он безумно мечтал, что это сделает Поттер. Что встанет на одно колено — или пусть даже не встает, что за глупости — и предложит жить в горе и радости до скончания века.       Так и произошло. Однажды после завтрака они читали друг напротив друга. Драко вытянул ноги и положил их Гарри на колени. А Поттер был сегодня какой-то странный. Нервозный. В глаза не смотрит. Драко не знал, что и думать. Если Гарри предложит ему расстаться, как жить дальше вдвоем в одной камере? Да, конечно он хочет расстаться, конечно, это должно случиться. Он всегда знал, что это произойдет.       Тем временем этот придурок вдруг хриплым голосом шепчет "Драко..." и валится со стула на оба колена. Рука в кармане робы. Достает руку, а на ладони — два кольца. Ну, это громко сказано — кольца. Из чего трансфигурированные, только Салазар знает, два кривых-косых обручальных кольца, похоже, медных, каждое с синим стеклышком —плохо ограненным сапфиром? Вот дизайнер...       А Гарри тем временем лепечет несуразно и взволновано: - Драко... Ты... я хотел попросить... твою руку... то есть, твоей руки... ты выйдешь за меня?       Все лысые боггарты мира!.. Видели бы их сейчас однокурсники что со Слизерина, что с Гриффиндора!       Драко разулыбался прямо не хуже Уизела, которому досталась за обедом лишняя куриная нога. Он легко вскочил со своего стула, поднял своего придурка, который после своей речи как-то сдулся и теперь тяжело дышал, схватил его за талию и счастливо воскликнул: -Да, да! Конечно, да, придурок ты мой! Я выйду за тебя!

***

      Уже была весна. Солнечные блики усаживались на лицо Гарри, который пялился в окно со своего стула. Драко читал свой любимый "Собор Парижской Богоматери" и, как обычно, крутил двумя пальцами обручальное кольцо на левой руке. Самое красивое в мире. Самое трогательное, лучше всех сокровищ Мэнора.       Вдруг Поттер позвал его: - Драко, смотри!       Малфой посмотрел в направлении, в котором указывал Гарри и увидел крысу. Большую бурую крысу, сидящую на задних лапах в углу камеры. Там зияла дыра, через которую зимой противно дул ветер. Они закладывали ее тюремным одеялом. Сейчас было уже тепло и окно открыто, так что они убрали затычку, и крыса, похоже, беспрепятственно проникла к ним в заключение.       Вообще крыс они видели нечасто, с этим в Азкабане было, видимо, строго. Пару серых крыс Гарри видел когда-то в общей камере, а Драко одну — в карцере. Но эта была бурая и прямо огромная. - Прогоним ее? — поднял бровь Малфой. - Ой, давай не будем, Драко! Посмотри на нее!       Чем больше Гарри смотрел на крысу, тем больше она ему нравилась. Умные глаза, потешная подвижная мордочка, смешно выступающие передние зубки. Она была похожа не на расхитительницу тюремного добра, а на домашнего питомца. Чистенькая, с блестящей шкуркой.       Крыса пару раз встрепенулась на месте, а потом стала опасливо приближаться к юношам. Она замерла между их стульями, поводя носиком с длинными усиками, и поглядывая то на одного, то на другого. - Боже, Драко, слушай!.. Это же совершенно определенно волшебное животное... - Что ты хочешь сказать? - Ну, как наши совы. Как жаба Невилла Тревор. Как ты думаешь, мы могли бы... - Натренировать ее?.. -...Носить наши записки... -...Вместо совы!.. - Лучше совы, Драко! Она бы могла тайно отнести письмо твоей маме! И на волю, конечно.       Оба уставились на драгоценное животное. Как вообще сов тренируют разносить письма по нужным адресам?..       Тем временем, крыса стала как-то странно подергиваться, словно ее сейчас стошнит. Затем она принялась стремительно увеличиваться в размерах и вытягиваться.       Перед потрясенными юношами возникла Гермиона Грейнджер собственной персоной.       Первым делом она, ни на кого не глядя, повела ладонью над своей головой и тихо произнесла пару заклинаний. Они были похожи на те Охранительные и Отводящие чары, что Гарри и Гермиона использовали в лесах, но какие-то модифицированные. Закончив, Гермиона, наконец, посмотрела на остолбеневшего Гарри, а потом на Малфоя, широко улыбнулась и произнесла: - Лучше совы, да?       И Гарри с воплями счастья полетел в ее объятья.