История больше о музыке, нежели о человеке

— Так, сегодня ты поможешь мне убираться в гостиной. Я буду вытирать пыль, а ты — подметать полы. Вика Степанюк, которой совсем недавно исполнилось тринадцать лет, активно закивала на слова мамы, Надежды Ивановны. — А можно…— девочка смущённо улыбнулась и отвела взгляд в сторону. — Что? — А можно мне включить свою музыку? — под конец Вика почти шептала. — Да, конечно, милая. Я с радостью послушаю. Пока мама мочила тряпку и приступала к уборке, Вика искала в телефоне нужную песню. Она никому и никогда до этого не давала даже просматривать свой плейлист, но сегодня настроение у неё было романтическое. Степанюк трепетно относилась к музыке, которую любила, но иногда возникало давящее изнутри желание поделиться чем-то столь сокровенным. — Я включу сначала свою любимую. Женщина, начиная протирать полки в шкафу, кивнула. Заиграла мелодия: тихая и очень грустная. Эта была малоизвестная исполнительница, которая аккомпанировала сама себе на акустической гитаре. И, как в самый первый раз, каждый аккорд отдавался у девочки где-то в области сердца, там всё сжималось и начинало тянуть. И это приводило Вику в восторг — настолько умело вызывать нужные эмоции. Когда-нибудь ей хотелось так же. Это была её мечта, спрятанная глубоко внутри. И вот, наконец, исполнительница запела. У неё был глубокий голос с чуть заметной хрипотцой. Даже сквозь плохие динамики слышалось, сколько искренности артистка вкладывала в эту песню. Слова о нелёгкой судьбе, о том, что надо бороться, о том, что выделяться — не плохо. Это вновь будоражило сознание Вики, хотя она прослушала эту песню уже не один десяток раз. Оставалась всего пара секунд до припева, который был любимой частью девочки. Степанюк уже приготовилась подпевать и повернулась в сторону мамы. И это желание в миг испарилось. Женщина стояла, замерев с тряпкой в руках, лицо её было нахмуренное, а губы сжаты в тонкую линию. Спустя ещё несколько аккордов мама, наконец, сказала: — Всё, выключи это заунывную ерунду. У девочки внутри всё оборвалось и похолодело. — Что? Почему? — Это не музыка. Кто вообще такое слушает! Под подобные песни только вешаться. Обида комом встала в горле у Вики. — Но… — Выключи уже, невозможно слушать! Какие-то бессмысленные завывания. Степанюк быстро нажала паузу в телефоне. Они молча продолжили убираться, но скоро мама снова подала голос: — И вообще, я запрещаю тебе слушать такие песни. Девочка не нашла, что на это ответить. Слова звучали настолько абсурдно, что могло показаться, что это шутка или часть сна, в котором люди говорят задом наперёд и путаются в понятиях. Но женщина выражалась чётко, не терпящим возражений тоном. В тот день Вика решила, что больше никогда не позволит лезть в своё личное пространство, больше никому она не позволит надругаться над тем, что она любит всей душой. Ещё в средней школе Степанюк начала тайно брать уроки игры на гитаре у старшеклассника, Никиты Бровейкина, который за пятьсот рублей в неделю обучал её всем тонкостям инструмента. Бывало из-за того, что на каждое занятие она копила по несколько дней, приходилось голодать, с тоской глядя на обеды, но упорно откладывая 150 рублей, служащих карманными деньгами, в копилку. Вика помнила, как на школьном конкурсе талантов увидела, как Никита исполнял несколько песен из 80-х на своей гитаре. Играя, он чуть прикрывал глаза и в такт качал головой, погружённый в звучание. В тот момент Степанюк поняла, что он чувствует музыку так же, как она, и загорелась идеей брать у него уроки. Но, когда уже после выступления Вика подошла к Бровейкину и спросила напрямую, то получила ответ: — Нет. И всё. Старшеклассник даже не посмотрел на неё и просто ушёл. Но девочка никогда не отступала просто так. Месяц она ходила за парнем хвостиком, а в последний день схватила его за руку и сказала: — Давай я хотя бы покажу тебе, что умею! Никита внимательно посмотрел на её уверенное лицо и, видимо, увидел там то, что его убедило дать шанс. — Хорошо. Сыграй то, что у тебя получается лучше всего, — и протянул Вике свою гитару. Степанюк знала только пару простых мелодий и одну, состоящую всего из нескольких аккордов, которую сочинила сама. На ней девочка и остановилась. И музыка, возникшая из-под её руки, забиралась под кожу, отзывалась мурашками. После того как Вика закончила, Бровейкин моргнул пару раз и спросил: — И чего же ты хочешь? — Я хочу знать всё и даже больше! — гордо заявила Вика. Годы шли, девочка превратилась в девушку, а любовь к музыке только усиливалась. В семнадцать лет, хорошо окончив школу и поступив на заочное обучение в экономический колледж, как того хотели родители, Вика сразу начала работать. В пекарне, где она была официанткой, платили не очень много, но этих денег было достаточно, чтобы съехать в небольшую студию и начать откладывать по паре тысяч в месяц. За зиму и весну она накопила столько, сколько хватило, чтобы в первых числах июня купить себе гитару — деревянную, отделанную чёрным матовым лаком. Эта малышка пела в руках у девушки, которая виртуозно играла свои любимые с детства композиции. Свой секрет она доверила только бабушке, которая сама в далёкой молодости увлекалась музыкой, правда, немного другой. Именно старушка много лет назад, когда Вике было ещё только шесть лет, достала из подвала старую гитару и научила внучку первым аккордам, потому что увидела, как загорелись детские глазки, когда девочка услышала исполнение Цоя и Высоцкого. Продолжая совмещать с учёбой и работой, Вика начала сочинять собственные стихотворения, корявые и слишком сентиментальные. Она говорила через них со своим невидимым собеседником, который мог безропотно всë выслушать и не осудить. Степанюк писала о школе, о дружбе, о любви и о смерти, а так же старалась больше читать Есенина, Бродского, Ахматову и Маяковского: сначала просто потому, что нравилось, а после всë больше анализируя посторонние предложений, темп и рифму. К концу университета, когда ей было уже двадцать лет, у Вики набралось около шести полностью исписанных толстых тетрадей. Тогда она продолжила, старательно выбирая лучшие произведения и пытаясь пропевать каждое слово, перекладывать стихотворения на музыку. Картина постепенно сама складывалась в голове, аккорды ложились плавно, вставая на свои места так, будто всегда там были. Так родились еë первые песни, спетые впервые Никите, с которым Степанюк продолжала поддерживать тёплые отношения. Тогда от волнения голос дрожал и постоянно срывался, а ладони потели, от чего рука иногда мазала по струнам. Но, когда девушка закончила, то Бровейкин улыбнулся и сказал, что она подходит. — Что? Куда? — Я собираюсь создать группу. Не хочешь присоединиться в качестве солистки и по совместительству гитаристки? — это был почти риторический вопрос, на который он заранее знал ответ, лишь взглянув в еë сверкающие от радости глаза. — Да! Конечно! Вику продолжало немного потряхивать и после того, как Никита ушёл из квартиры. Она просто не могла поверить в это неожиданное предложение. Перед тем, как уйти, Никита попросил девушку написать ещё одну песню: — У нас уже есть несколько наработок, но я бы хотел услышать твой вариант нашей заглавки. Напиши о том, что тебя волнует, о чём бы ты хотела сказать окружающим людям. Степанюк задумалась. В голове вертелся целый круговорот идей и мыслей, но все они казались ей слишком незначительными, поэтому уносились прочь. И тут её осенило. Это было оно! Вика написала два куплета и припев за последующие три дня, отвлекаясь только на завтрак и обед. Каждая строчка давалась одновременно и легко и сложно, потому что заключала в себе те чувства, которые надо было передать словами, какой бы трудной задачей это не казалось. Когда на встрече она показала песню Никите, то он сказал: — Ты просто удивительная. Это, конечно, всё ещё не идеально, мы поработаем с рифмой и построением, но этот текст мы точно используем. Время смешалось в бесконечные репетиции, после которых каждая клеточка тела болела от перенапряжения и не уходящего волнения. День их первого концерта был назначен на третье августа. У Никиты ещё со школы были нужные связи, так что организационные моменты быстро решились. В узких кругах их группа была уже известна благодаря каналам на разных платформах, поэтому билеты стабильно раскупались. Вика забронировала три места заранее. Она так и не смогла пересилить себя и прийти к родственникам лично, так что обо всём сказала в электронном письме: «Мама, папа и бабушка, не злитесь на меня, пожалуйста. Это мой окончательный выбор, по-другому я уже не смогу жить. Музыка заменила мне кислород. Понимая ваш настрой, всё равно прошу прийти на первый концерт нашей группы. Если не понравится, то вы сможете уйти в любой момент, но есть кое-что, что я хочу вам показать. Тогда, возможно, вы сможете понять. С любовью, ваша дочка и внучка, Вика». Степанюк не была уверена, что они правда придут, что вообще захотят видеть её после того, как не оправдала их надежды. Но вот настал решающий день, люди постепенно заполняли зал и танцпол. Вика аккуратно подглядывала за всем и тут совершенно случайно увидела знакомую жёлтую кофту мамы, а вслед, присмотревшись, смогла различить и отца с бабушкой. Они осторожно устроились в первом сидячем ряду, настороженно осматриваясь. Сердце Вики, кажется, пропустило удар, а после забилось быстрее. Теперь она должна была выступить не просто идеально, а превосходно, поэтому, не теряя времени, девушка вернулась к последней репетиции перед выходом. Отсчёт шёл на секунды. Три. Два. Один. И первый шаг на сцену утонул в шквале аплодисментов и криков, через пол мелкой дрожью прошедших от кончиков пальцев ног до макушки. Это было непередаваемое ощущение, когда Степанюк почувствовала, что находится на своём месте, куда рано или поздно она должна была прийти. Без этого, казалось, её жизнь была бы скучной и бесцветной. А сейчас свет прожекторов слепил, из-за чего цвета плясали перед глазами, создавая сюрреалистичные узоры. Степанюк встала посередине в паре метров от начала сцены, поудобнее перехватила гитару и, дождавшись сигнала, сыграла первый аккорд, пролетевший волной по всему залу. Вступительная песня была инструментальной, служащей для подготовки и создания правильной атмосферы. К её концу зал гудел, и ожидание висело в воздухе. И в тот момент Вика запела. Всё вокруг замолкло, погрузилось в благоговейную тишину. Девушка нашла глаза матери и больше не отрывалась от них, всем своим видом пытаясь передать свою мысль. Степанюк пела о жизни, о недостижимой мечте, о препятствиях и непонимании со стороны самых близких. Припев был больше похож на крик, полный невысказанных слов и эмоций, рвущихся из глубин души. А заканчивалось всё словами: Эта птица, сидя в клетке, Никогда не станет петь. Всё, что ей останется — Это умереть. Так не будьте вы жестоки, Распахнув сердца, Отпустите её в небо: Ввысь, под облака! Последняя нота наполнила всё существо Вики спокойствием и умиротворением. Она справилась. Она смогла. Оставшаяся часть концерта пролетела незаметно, но лёгкость ни на секунду не покидала Степанюк. За кулисы члены группы ухолили уставшими, полностью вымотанными, но радостными. А в гримёрке их ждал сюрприз: едва они открыли дверь, как им навстречу бросилась Надежда Ивановна, заключая Вику в крепкие объятия. — Ты сияла, милая! Блистала как самый яркий драгоценный камень, — в глазах мамы были видны едва сдерживаемые слёзы. И Степанюк в тот момент показалось, что, какие бы проблемы не приносила эта жизнь, чтобы не ждало её в будущем, она сможет всё преодолеть. У неё есть семья, которая со временем готова полностью принять её. И есть музыка, которая стала неотъемлемой частью жизни. Вика была счастлива. Скажите: или всё же эта история больше о человеке, нежели о музыке?