Глиняный идол

Приемная дворца Цинцзин насквозь пропахла глиной. Шэнь Цинцю стоял напротив только что вошедшего Юэ Цинъюаня и размеренно обмахивался веером, пытаясь согнать то ли неприятный запах сырости, то ли застывший на его лице взгляд. В какой-то момент он ощутил временное облегчение и наконец-то взглянул на незваного гостя, но тут же обнаружил, что Юэ Цинъюань с еще большим вниманием разглядывает его испачканные ногти. Веер с треском закрылся, а пальцы спрятались в складках рукавов. — Чем обязан этот Шэнь Владыке Небес? В ответ губы Юэ Цинъюаня раздвинулись в привычной улыбке. Ему позволили войти, но не предложили даже сесть. Шэнь Цинцю желал быстрого разговора, но сегодня Владыка не мог позволить себе очередную уступку. — Цинцю, все хорошо? Дворец литературы лишен твоего внимания уже восьмой день. От оскорбительного обращения Шэнь Цинцю едва не задохнулся от возмущения, но затем стиснул зубы, проглатывая грубость. Он не сдвинулся назад ни на шаг, преграждая путь своему Владыке и старому другу. — Этот Шэнь просит прощения и приступит к работе уже завтра. Юэ Цинъюань кивнул, не поменявшись сколько-нибудь в лице, и, беззаботно скользнув взглядом по расписанному лотосами потолку, незаметно пододвинул к руке лежавший на столе фолиант. Подобно репею, Юэ Цинъюань хватался за самые различные предлоги, лишь бы подольше задержаться в чужих владениях. Шэнь Цинцю цокнул языком, но отбирать книгу не стал. Юэ Цинъюань же, улыбнувшись еще благостнее, участливо поинтересовался: — Но этот Юэ видит, что и в свое отсутствие во дворце литературы Цинцю не прекращал работу. Покровитель искусств решил… — тут он немного замялся, явно подбирая слова, — углубить свои знания о гончарном деле? Шэнь Цинцю нахмурился, сдвигая брови. С каждым фэнем надежда быстро выкурить отсюда навязчивого небожителя становилась все призрачнее. В любом случае вечно стоять в дверях они не смогут и рано или поздно Юэ Цинъюань отступит. Появившаяся уверенность в необратимости собственной победы мгновенно вернула ему спокойствие и терпимость. Позабыв о неловкости, Шэнь Цинцю вновь раскрыл веер, прикрывая рот расписными створками. — Владыка верно определил новое увлечение этого Шэня. Ранее он пренебрегал свойствами глины, но последние дни ему открывалось все больше и больше полезных качеств данного материала. Пока что этот Шэнь не готов поделиться своими научными изысканиями, но обещает предоставить Владыке отчет по завершении работы. И без того округлые глаза Юэ Цинъюаня расширились еще больше, выражая непонимание, а затем некоторое сочувствие. В то же мгновение Шэнь Цинцю почувствовал близость чужой ранее скрываемой ауры. Он успел лишь до побеления костяшек сжать веер, когда высокие двери отворились и из-за спины Владыки показалось хмурое лицо Бога Войны. — Байчжань явился без приглашения, — опережая чужие возможные действия, констатировал Шэнь Цинцю. Отступать к дверям спальни он был по-прежнему не намерен. В ответ Лю Цингэ шумно вдохнул носом воздух и поморщился. Шэнь Цинцю прекрасно понимал своего невыносимого собрата: его самого тошнило от запаха глины, который, казалось, уже наполнил каждую пору его божественного тела. Теперь оба гостя молча смотрели на Шэнь Цинцю: Юэ Цинъюань с притворным смирением, Лю Цингэ — с очевидным вызовом. На третьем взмахе веера Бог Войны без предупреждения ринулся вперед. Ответом последовал мощный удар божественной энергии, но Лю Цингэ предполагал отчаянное сопротивление, поэтому без труда отразил удар обнаженным клинком. Шэнь Цинцю метнулся в сторону, теперь уже преграждая заветную дверь в спальню. — Прочь! — голос Бога Литературы прожигал гнев. — Ты не выходил в Небесную Столицу восемь дней. Лю Цингэ произнес это с такой твердолобой невозмутимостью, будто в действительности считал свой довод достойнейшим из аргументов для вторжения в чужие покои. Шэнь Цинцю едва ли не задохнулся от возмущения, но затем немедля выхватил из рукава заготовленную печать и вбил ее в середину высокой двери. Оба вторженца на несколько мгновений застыли в замешательстве, молча наблюдая, как по помещению расползается сильнейшая аура защитного заклинания. Шэнь Цинцю откинул ведущую руку в сторону, словно белый журавль, заслоняющий путь к своему гнезду от коварных лис. — Ты использовал одно из тех защитных заклинаний, которыми Владыка запечатал Бездну?! — прекрасное вечно юное лицо Лю Цингэ покрылось алыми пятнами. Со стороны Юэ Цинъюаня послышался едва различимый вздох разочарования: — Цинцю… — Владыка Небес. Байчжань. — Цинцю. Ты не должен был этого делать. — Покиньте Цинцзин. — Цинцю. Мы знаем, что ты совсем ослаб. Шэнь Цинцю отвел руку, тут же закрываясь веером. — Открой дверь. Юэ Цинъюань склонил голову, словно птица прислушиваясь к чужим плотно сомкнутым губам. Лю Цингэ опустил меч и из уважения к Владыке не проронил более ни слова о чужом проступке. Как и несколько фэней назад, они вновь погрузились в недолгое молчание, прерываемое лишь взмахами рассекающего воздух веера. Шэнь Цинцю неприязненно хмурился, спиной чувствуя жар талисмана, пагубно влияющий даже на небожителей его ранга. Все-таки он просчитался, когда применил против несносного Бога Войны артефакт подобного уровня. — Цинцю. Тебе придется показать. Шэнь Цинцю прислонил к губам веер и неслышно прошептал заклинание, отдирая талисман с поверхности дверей, а затем немедля отступил в сторону. Лю Цингэ пусть и вошел во дворец Цинцзин последним, но источаемое им нетерпение, будь оно водой, уже можно было вычерпывать ковшами. Он почтительно ожидал, пока Юэ Цинъюань приблизится к двери и, обменявшись с Шэнь Цинцю примирительным кивком, войдет в спальню, чтобы без лишних церемоний рывком нагнать его, однако уже за дверью он наткнулся на застывшего Владыку. Пришлось неловко посторониться, пытаясь разойтись, и, только наткнувшись на уставившие пол ведра с глиной, Лю Цингэ прекратил продвижение вглубь и оглянулся. В его горле встал ком. На голой кровати, ободранной до самого каркаса, недвижимо лежало тело. Уперев ладони в изголовье, Юэ Цинъюань склонился, разглядывая лицо, до мельчайших морщинок повторяющее оригинал. Даже веко, едва касающееся кромки вогнутого зрачка, повторяло пристальный взгляд из-за тени ресниц. — Лю Цингэ, эту статую еще даже не обжигали. Успокойся, твоя ци может расколоть ее. — Раз Владыка проявил уважение к затраченным усилиям этого Шэня, ему было бы спокойнее, если бы и Владыка держал руки при себе. Так и не коснувшись пересекавшей хрящ уха пряди, Юэ Цинъюань сжал ладонь в кулак и выпрямился. Пока Владыка был задумчив, Лю Цингэ таки вышел из оцепенения и, содрав с колонны балдахин, накрыл им обнаженную статую. Глядя на двух небожителей, один из которых был сбит с толку, а другой покраснел до кончиков ушей, Шэнь Цинцю повеселел, и веер вновь запорхал в его руке. — Этот Шэнь надеется, что своей работой сумел произвести впечатление и теперь любопытство Владыки и Байчжаня утолено, так что они могут покинуть… — Что происходит, Шэнь Цинцю?! — не выдержал Лю Цингэ, указывая на им же прикрытую статую. — Почему ты восемь дней лепил из глины свое же тело? Продолжая веселиться, Шэнь Цинцю вытянул губы в издевающейся ухмылке и произнес: — Разве не сам Байчжань не раз косвенно обвинял этого Шэня в аутоэротизме? Лю Цингэ отшатнулся и свел брови вместе. Его возмущение было смягчено беспомощностью непонимания: видимо, Бог Войны не мог до конца различить смысл всех слов Бога Литературы. Сам Шэнь Цинцю с наслаждением наблюдал, как уверенность Лю Цингэ тает на глазах. — Получив тому прямое подтверждение, теперь он сможет дать почву новым смелым догадкам в адрес этого Шэня. Раззадоренный редкой возможностью всласть отомстить Лю Цингэ за все невежество и зверство, принесенные сегодняшним днем в его обитель, Шэнь Цинцю не сразу заметил, что Юэ Цинъюань отодвинул с лица глиняной куклы ткани и поднес к ней ладонь, производя едва ощутимое воздействие с помощью ци. Лю Цингэ не успел ни отступить, ни ответить издевкам Шэнь Цинцю, когда Юэ Цинъюань обернулся к ним и со странной уверенностью протянул навстречу Шэнь Цинцю ладонь. — Цинцю, отдай Гуаньинь. Не выдержав решимости глубоких спокойных глаз, Шэнь Цинцю отвел взгляд в сторону. Лицо Лю Цингэ исказила гримаса неверия и ужаса, однако эмоциональные качели слишком утомили его, чтобы теперь он объяснял собравшимся очевидные вещи. Он отвернулся от обоих небожителей и сел на табурет возле кровати. Теперь и в нем ощущалась задумчивость, что прежде сковала Юэ Цинъюаня. Видя, что Шэнь Цинцю не собирается отвечать, Юэ Цинъюань смягчил тон, вопрошая: — Тебе ведь недавно снова являлись видения? — Да, — сдержанно ответил Шэнь Цинцю. Лю Цингэ, не поднимая головы, буркнул: — Почему ты вместо сна не медитируешь? Шэнь Цинцю в ответ ему лишь хмыкнул. Не дождавшись ответа, Лю Цингэ вновь погрузился в состояние напряженной задумчивости. — Цинцю, твои сны?.. — Все о том же. — О чем? — Как Небесная Столица пылает в огне, Цинъюань. — Но ведь раньше в твоих снах были демоны. Ты сам видел, как Сюаньсу обратил тела Тяньлань Цзюня и Су Сиянь в горстку пепла. — Теперь сюда придет их сын. Юэ Цинъюань устало вздохнул. — И подвеска Гуаньинь тебе нужна, чтобы… — Постой-ка, Юэ Цинъюань, — перебил Лю Цингэ, до сих пор терпеливо ожидавший услышать в голосе Владыки упрек, но тут же вклинившийся, как только уловил сочувственные нотки. — Шэнь Цинцю, ты собираешься убить сирого ребенка? Лишенного покровительства старших, запертого за печатями, будто зверь в клетке? Это низко — даже ты должен это понимать! Или именно поэтому ты не осмеливаешься оборвать его жизнь сам, а готовишь эту жуткую куклу? Шэнь Цинцю терпеливо выслушал Лю Цингэ, давая тому волю для новых пылких обвинений. Но отведенный в сторону взгляд сквозил надменностью. — Ребенка? Хоть Байчжань и вознесся столетиями позже этого Шэня, он уже успел позабыть о скоротечности земной жизни. Со дня изгнания демонов и смерти их владык прошло семнадцать лет, и сейчас за двадцатью печатями в Бездне томится вовсе не ребенок. Но если бы этот Шэнь действительно хотел убить наследника, он бы хоть сейчас собственноручно сделал это. Однако в случае смерти наследного демонического принца власть бывших представителей Северных земель окрепнет и распространится на всех демонов, заключенных в Бездне. Поэтому этот Шэнь считает нужным лишь контролировать ситуацию, ежедневно напоминать демонам о силе Небес и не допускать централизацию власти. И так как в моих видениях фигурирует именно наследный принц Ло Бинхэ, то обеспокоиться нужно контролем именно его силы. Завершив свою речь и уловив в темных глазах Юэ Цинъюаня проблеск понимания и поддержки, Шэнь Цинцю удовлетворенно улыбнулся, прячась за веером. — Вопросом создания голема этот Шэнь интересовался уже давно. Все эти восемь дней он лишь воплощал полученные теоретические знания в практику. И как Бог Литературы и Искусств этот Шэнь может сказать точно: даже на данном этапе работы результат превысил все ожидания. Обычная глина, следов которой не найдешь в благородном убранстве Небесной Столицы, оказалась отличным вместилищем для огромного количества светлой ци. Так что в силе будущего голема этот Шэнь уверен. Остается несколько дней работы над телом, и наступит время для призыва души. — Не много ли ты о себе возомнил, Шэнь Цинцю? — Лю Цингэ резко встал и, обойдя Юэ Цинъюаня, вплотную подошел к скривившемуся оппоненту. — Как ты собираешься проводить обряд? Когда твоей вотчиной стали не только искусства, но и ритуалы? Да даже подвеска Гуаньинь не принадлежит тебе, ты украл ее! — Цингэ, я сам отдал подвеску Шэнь Цинцю, — тронул его рукав Юэ Цинъюань. На Лю Цингэ примиряющий зов по имени не действовал совсем. — Еще эти твои якобы вещие сны! Не слишком ли много ты на себя берешь? Или, может, ты просто ни в чем не разбираешься? — Лю Цингэ! — не выдержал Шэнь Цинцю, переходя с официального титула на прижизненное имя. — Я бы смог выдержать достойную критику, но упреки, источаемые ртом Бога Войны, для меня просто смехотворны. Со стороны Лю Цингэ послышалось нечленораздельное возмущенное сопение, и Юэ Цинъюань теперь удерживал его за локоть, пытаясь заслонить отошедшего Шэнь Цинцю своей величественной фигурой. — Цингэ, я одобряю план Шэнь Цинцю и считаю его опасения не беспочвенными. Создать голема — мудрое решение. Это лучше, чем рисковать жизнями адептов, ведь контроль за землями демонов нам по-прежнему необходим. — Но для своей цели он собирается выдернуть чужую душу из круга перерождений! Вместо того чтобы искоренить причину параноидальных кошмаров путем совершенствования духа, Шэнь Цинцю охотнее нарушит ход чужих судеб! Прекрасный способ потешить самолюбие, прикрывшись благими намерениями, правда, Шэнь Цинцю? Шэнь Цинцю ответил Лю Цингэ особенно сильным порывом ветра из-за створок веера, а после спрятал ладони в рукава. — Байчжань может не бояться. Этот Шэнь выбрал достойнейшего из адептов своего храма. И уже договорился с Демоном Яма. Если Байчжань озабочен моральным вопросом сего действия, то ему впору перестать получать благословения из человеческого пристрастия к убийствам и разрушениям, покинуть пост Бога Войны и заняться благородными блужданиями в роли странствующего заклинателя, чтобы доказать чистоту своих помыслов не только языком, но и действиями. — Если вы не прекратите ругань, этот Юэ будет вынужден заключить вас обоих под домашний арест и изъять все артефакты, дарованные вам Небесной Канцелярией. Опускаясь до недостойного небожителей поведения, вы позорите в том числе и своего Владыку. Выждав паузу, Юэ Цинъюань поинтересовался: — Почему ты не призовешь душу прославленного заклинателя, не успевшего достичь вознесения? Конечно, только Покровитель искусств и литературы способен познать души своих адептов, однако точно ли избранная тобой душа справится с возложенной на нее миссией? — Этот Шэнь не считает, что прославленная душа справится с поставленной задачей лучше смиренного и благочестивого адепта, умершего на исходе лет во время своей последней медитации. По мнению этого Шэня, посредственность, наделенная силой, в задаче неустанного дневальства будет надежнее того, кто уже при жизни имел большие амбиции. Но за выбор души этот Шэнь особо не цепляется, поэтому Владыка может внести свои коррективы. Шэнь Цинцю бросил равнодушный взгляд на скрытое тканью тело, что не избегло внимания Лю Цингэ и вновь породило новую почву для бесконечного противостояния. — Шэнь Цинцю, ты так и не ответил, зачем слепил собственное тело. — Чтобы улучшить контроль, Байчжань. Простота и емкость ответа остановила вновь начавшуюся перепалку, и Юэ Цинъюань облегченно вздохнул. — Я считаю, что Шэнь Цинцю привел достаточные доказательства необходимости предпринятых им мер. Как вознесшиеся избранники мы обязаны защищать жителей Поднебесной от притеснений демоническим народом. Притом нам нельзя являть себя верующим и кардинально влиять на устройство вверенного нам мира. В этих ограничениях Шэнь Цинцю предложил лучшее решение… на данный момент. Как его Владыка я позволяю провести ритуал призыва души с условием, что этот Юэ будет присутствовать лично и по завершении ритуала Шэнь Цинцю вернет подвеску Гуаньинь Небесной Канцелярии. Лю Цингэ не удержался, буркнув: — Этому Шэнь Цинцю не составит труда вновь выкрасть ее у разленившихся чинуш. — Я сам ее отдал, — повторил Юэ Цинъюань. Он прокашлялся, прерывая затянувшуюся тишину. — Шэнь Цинцю, если тело готово, давайте начинать.

***

В преддверии сумерек воздух затянуло пыльной дымкой. В такое время нельзя было медлить: обманчиво покойный вечер в считанные фэни накрывало плотной мглой. Даже зоркий демонический глаз спустя палочку благовоний уже не различал расставленные мишени, а горло першило от песка. Ло Бинхэ плелся домой. Потрескавшаяся почва под его ногами окрасилась алым, будто пески, опоясывающие ядро Бездны. Хоть и дядя, и наставник Мэнмо запретили Ло Бинхэ приближаться к тем землям, не увидеть собственными глазами бездонный кратер, расплескивающий кровавое мерцание во все уголки демонического царства, было бы выше его сил. Зато теперь он знал, откуда каждый вечер к его дому приносит песчаные бури. И сейчас, хотя час был не слишком поздний, вдалеке угадывался свист. Ло Бинхэ спустился в низину и оттуда запрокинул голову. Только из этой точки, повернувшись в сторону, где в человеческом мире заходило солнце, на вершине дюны можно было разглядеть фигуру. Белую, источающую внутренний свет. В воздухе, окрасившемся в бурый и серый, она мерцала чуть различимо, но столь вожделенно, чарующе. Она стояла там каждый вечер, и, хотя это продолжалось не долее месяца, Ло Бинхэ не мог вспомнить, когда она появилась. В этот раз он развернулся к ней всем телом и крикнул, пронизывая низину звонким голосом: — Зачем ты меня преследуешь?