Тайнака Рицу учится любить

— Время бежит, да? Мио укуталась в шарф, Рицу потирала руки от холода. — Да уж, — согласилась Тайнака. — только вчера, кажется, в старшую школу поступили. — Ещё немного больше года, и всё, — сказала Мио и посмотрела на небо. — Снег так и не пошёл. — Год? — задумалась Рицу. — Немного больше года, и всё... Не хочется. — Чего не хочется? — Чтобы "всё". — Угу, — махнула головой Мио и заправила прядь за ухо. — Не хочется. Но что поделать. Серое, низкое, давящее небо стояло над головами. Сзади дул холодный ветер, как бы подталкивая идти вперёд. — Раз уж об этом заговорили, — посмотрела на подругу Мио, — куда ты собираешься поступать? — Поступать? — удивилась Рицу. — Не слишком ли рано для этого? — В каком это смысле, рано? Через год оканчиваешь школу, уже скорее поздно, чем рано. — Ну, значит я пойду туда, куда пойдёшь ты, — и беспечно забросила руки за голову. — Я хочу получить рекомендацию и поступить в престижный университет. Прости, Рицу, но ты в пролёте. Рицу похлопала глазами. — А я? — Сказала же, в пролёте. — То есть вообще никак не получится? — Для тебя — никак. Улыбка сошла с лица девушки, уже чисто из принципа забывавшей надеть тёплую куртку, и она задумалась, глядя на спутницу. Мио вздохнула. — Прости. — А? — очнулась Рицу. — В смысле? — Я знаю, что ты хочешь пойти в тот же университет, что и я. Просто... — Да ладно тебе, — успокоила её Тайнака. — Не выбрасывать же в мусорку своё будущее ради меня. — Хотелось бы, чтобы ты тоже была частью моего будущего, — произнесла Мио и скрыла наплывший румянец за тёплым шарфом. — Мечтать не вредно, — посмеялась Рицу. — Я и светлое будущее — вещи несовместимые. Выбирай уж одно. — Почему ты так думаешь? — Ну... — Тайнака осмотрелась вокруг. — О, Нодока? — Не увиливай от вопроса, — не повелась на уловку Мио. — Рицу, я с Рождества волнуюсь... — Нет, правда, Нодока. Мио осторожно перевела взгляд туда, куда ей пальцем указала подруга. — Действительно. Кто бы мог подумать, не соврала. — Я не только чесать языком умею, — улыбнулась Рицу и вытащила его изо рта, — а ещё и опознавать знакомых людей в радиусе пятнадцати метров. — Конечно, ты же у нас в очках, — подметила Мио и помахала Нодоке рукой. Девушка, носящая очки (в отличие от некоторых) по обоснованной причине, подошла к подружкам, поздравила их с Новым годом и сразу же начала вести с Мио беседу о каком-то происшествии в их классе. Рицу прислушалась, но ничего не поняла и отошла назад. Стала думать о кроликах. — Почему Серизава никогда её не слушает? — махала руками Мио. — Она думает, что знает лучше, — спокойно отвечала Нодока. — Лучше, ха-ха-ха. А потом на неё шкафы падают, — смеялась Акияма. Рицу заметила, что так весело она не выглядела уже давно. Или, по крайней мере, она её такой не видела. Мио теребила локон и вдруг наклонила голову. — Нодока, у тебя очки сползли, — сказала она и поправила их, а на обратном пути провела указательным пальцем по носу Нодоки. Та немного засмущалась. Рицу передёрнуло. "Вот оно что". — А у вас что нового в классе было? — тепло спросила Нодока у шедшей позади. — А-а... Да ничего особенного. Что-то готовили на Рождество. Я не участвовала. Но Муги говорит, что вышло классно. — Рицу повернула голову. — Вот, кстати, и она. Все трое помахали Цумуги рукой. Рицу даже двумя. Светловолосая девушка неловко улыбнулась и присоединилась к группе. — Холодно сегодня, — сказала она и странно посмотрела на Рицу. — А снега всё нет, — вздохнула Мио. — Тебе нравится снег? — удивилась Нодока. — Конечно нравится, как об этом можно не знать? — посмеялась Рицу, и её тут же окутал дикий стыд. Зачем она это сказала? С какой целью? Тайнака решила закрыть рот, пока не поздно, и отошла ещё дальше. — А я и не знала. Мы ещё многое друг о друге не знаем. Куда уж мне до вашей дружбы, — умело развеяла появившееся напряжение Нодока. — Да... — Рицу отметила про себя, что слишком часто кладёт руки за голову. Муги всё ещё пилила её взглядом. Мио махнула головой и молча зашагала дальше. Нодока хотела бы сбавить напряжение между пианисткой и барабанщицей, но решила, что это не её ума дело. Муги подошла к Рицу. С Рождественной вечеринки, с того самого признания они не сказали друг другу ни слова. — Рицу, — тихо начала Цумуги, — ты... — Эй, Нодока, а ваш класс как к Рождеству готовился? — Рицу отрицательно помахала Муги головой и ушла вперёд. Когда девочки встретили Юи и Азусу, напряжённая атмосфера спала совсем. Рицу сумела влиться в общий разговор и стала строчить, как из пулемёта, шутку за шуткой. Так дошли до храма. Рицу с радостью стала звонить в колокол, в коробку для подношений посыпались пятийенные монеты, и девочки, хлопнув два раза в ладоши, загадали желание. Все, кроме Рицу. Она всё ещё тянула за канат. Колокол звенел, звенел, а потом Мио вмазала музыкантке по голове, и та решила, что звонить в колокол ей надоело, и тоже пошла загадывать желание. Юи мычала. — Что? — вытаскивая из кошелька монету, спросила Рицу. — Может второй раз загадать? — как бы вроде и ответила на вопрос Юи. — Что ты загадала? — Чтобы Гита была здорова. Она в последнее время хворает. — Следить за ней надо лучше, семпай! — недовольно сказала Азуса. — Так я её только заботой и окружаю. Сплю с ней, обнимаю, кормлю... — Вот поэтому она у вас и хворает. — О нет! Я гублю своё дитя... — закрыла руками лицо несчастная гитаристка. — Ещё раз, ещё раз загадаю, чтобы наверняка! — и хотела уже бросить в коробку все пятийенные монетки, что у неё были, но они кончились. В кошельке остались только две купюры в пять тысяч йен. Юи со словами "Держите, боги, мне не жалко!!", вытащила купюры и стала уже совать их в коробку, но девочки не могли спокойно смотреть на такое расточительство, поэтому схватили дурёху за руки и отняли деньги. Отчаянная мать с больным ребёнком вырывалась и дрыгала ногами. — Юи, Юи, успокойся, я за тебя желание загадаю, — прокряхтела Рицу, плечо которой кусала Хирасава. Юи буквально за секунду перенеслась с неистового, будто духами одержимого состояния в состояние недоваренной лепёшки, обмякла и поползла вниз. — Спасибо, Рич-чан. Рицу бросила монетку, хлопнула два раза в ладоши и закрыла глаза. — Ну что? – спросила после нескольких секунд молчания Юи. — Что именно загадала? Дословно! — Юи, успокойся, успокойся. Чтобы у всех желания исполнились. — А я — все? — спросила себя Юи. В четвёртый раз в своей жизни задумалась. — Да, я — это все. Группа школьниц весело и громко отправилась покупать омикудзи, а Муги шла позади, и ей было обидно, что Рицу пожертвовала своим желанием ради всеобщего счастья. Несправедливо. Азусе выпало отсутствие удачи. Всем остальным — её сопутствие. Маленькой гитаристке стало грустно, впрочем, ровно до того момента, как она взглянула на Рицу. — Рицу-семпай, что вам выпало? — Большая удача, — недовольно простонала барабанщица и показала лист, на котором огромными иероглифами было написано "неудачи". У Азусы мгновенно поднялось настроение. Увидев на её лице ухмылку, неудачница принялась душить своего кохая. Посмеялись и пошли по домам. Мио о чём-то заговорилась с Азусой, которую по голове совершенно без причины колотила Юи. Муги подошла к Рицу. — Рицу, пожалуйста. Тайнака посмотрела на неё и вздохнула. — С Новым годом. Желаю терпения. — Что? — не поняла Муги. Рицу резко развернулась и подошла к Нодоке. — Ну Рицу! — проскулила Цумуги. — Всё нормально. Не волнуйся. Пожалуйста, — махнула ей рукой неудачница. Потом похлопала участницу студсовета по плечу. — А? — она обернулась. — А, Тайнака. — Рицу, — улыбнулась ей девушка с ободком. — Просто Рицу. — Рицу... Как провела Новый год? — Да никак в общем-то. Давай отойдём немного? Нодока кивнула головой, и девочки отстранились от группы. — Что такое, Тай... Рицу? — А-а... Да так. Просто хотела тебя... Ну, это. Поблагодарить. Нодока наклонила голову набок и вопросительно посмотрела на Рицу. — Мило, — отметила Тайнака. — Что мило? — ещё меньше стала понимать Манабэ. — Когда ты так голову наклоняешь. — М-м, — очень неуверенно согласилась Нодока. — Так вот, — почесала ухо Рицу, — я хотела сказать... Ну, сказать, что очень благодарна. За Мио. Да-а... — и замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. Нодока терпеливо ждала. — Она единственная из нас в другой класс попала, и если бы не ты, ей бы было очень, очень одиноко. И скучно. Она не особо умеет заводить друзей, так что ты прям... спасение, ха-ха... ха... Рицу почувствовала, насколько неловко выходят слова изо рта, и закинула руки за голову. — Мио с тобой очень весело. Вы с ней прям родственные души, а? Ха-ха... Ну вот. Она... она очень восхищается тобой, знаешь? Часто о тебе говорит, и... э-э, ну, очень доверяет тебе. Во-от. — Рицу отдышалась от стыда и продолжила: — Как-то раз у неё была паническая атака, и она сразу же стала писать тебе. Нодока перестала улыбаться и тревожно взглянула на собеседницу. — Какая паническая атака? — Ещё где-то в октябре. Была. Она решила показать мне свою новую песню, и... Во-от. Ха-ха... Чего я сейчас смеюсь? Вот я дура, а? Нодока побледнела. — Ох. О-ох. Как плохо. Она мне ничего не сказала. — Наверное, не хотела, чтобы ты волновалась. Ничего плохого в этом нет. Это естественно. — Нет, нет, нет, я не... О-ох. Это моя вина. — Нодока стала тереть глаза. — Это моя вина, прости. — Чего? — посмеялась Рицу. — Нет, всё в порядке. Это я виновата. Я её довела. — Нет, ты не понимаешь, — махнула головой Манабэ. — Я... Я должна извиниться. И ты извини, — сказала она и побежала к Мио, но Рицу схватила её за руку. — Не надо этого. Нодока недоумевающе посмотрела на знакомую. — Не надо портить настроение, — с небольшой дрожью в голосе попросила Рицу. — Ей. И нам всем. Т-то есть, нет, я не имею в виду, что ты портишь всем настроение, ты не... — она замолчала, сняла свои очки и с отчаянием посмотрела на Нодоку. — Пожалуйста, не надо. Она сейчас такая счастливая. Смотри, видишь, как она смеётся? Не надо её расстраивать. Напрасно вскрывать старые раны. Всё нормально. Всё нормально, как есть. Ничего не надо менять. — Рицу ещё сильнее сжала руку Манабэ. — Хорошо? Нодока испуганно кивнула. — Всё хорошо, — прошептала Рицу, скорее для себя, чем для Манабэ. Она отпустила её руку, и девочки молча продолжили путь. Мио сидела за своим рабочим столом и грызла ручку. Никакой Нодоки рядом не было, поэтому она заметила, что делает, только когда почувствовала во рту вкус чернил. Ручка потекла, и на губе Мио появилась синяя линия, стекавшая к самому подбородку. Акияма стала плеваться на стол, но потом вспомнила, что она дама, и пошла плеваться в туалет. Промыла рот и вернулась на место. Затем стала грызть ноготь. И только когда у неё этот многострадальный ноготь треснул, она решила позвонить Рицу. Мио подложила телефон к уху и неосознанно продолжила мучить левую половину раздвоенного ноготка. Послышались гудки. — Йо, Мио, — поприветствовал её знакомый голос. — Привет, — не зная, как начать этот разговор, пробубнила Акияма. — Что звонишь? — Чем в Новый год занималась? — решила подойти издалека Мио. — Мио, давай без этого. Что случилось? Мучительница ногтей вздохнула. — Рицу, что происходит? — Чего происходит? — несерьёзно ответили с другого конца. — Ты о чём? — Ты прекрасно понимаешь, о чём я. У тебя проблемы в семье? Ты с кем-то поссорилась? — Ты о чём? — Ты сама не своя в последнее время. Уже несколько месяцев, и особенно в эти дни. — Да-а? — как-то пассивно-агрессивно ответила Рицу. — И что же во мне такого странного, скажи? — Я не могу сказать точно, но... — Потому что со мной ничего не случилось, — перебила Рицу. — Хватит раздувать слона из... даже не из мухи, буквально из ниче-- — Может, дашь мне договорить?! — крикнула Мио. Рицу замолчала. — Что с тобой происходит?! Почему ты так упираешься? Мы уже сколько лет друг друга знаем? Я вижу, когда тебя что-то беспокоит. И я вижу, что тебя что-то беспокоит сейчас. Рицу. Хватит врать и расскажи мне. Я выслушаю. Я попытаюсь понять. Правда. Молчание. — Я не понимаю, о чём ты. — Рицу, хватит. Молчание. — Ты призналась той девочке, что тебе нравится, но она отказала? — Нет ещё. — Ну... Тогда я не знаю, что с тобой. Молчание. — Этот нарыв прорвётся, Рицу. Тебе нужна... — Чего тебя так беспокоит моя личная жизнь? — придумала наконец-то план защиты Рицу. — Потому что мы всегда заботились друг о друге. Я хочу поддержать тебя так же, как и ты меня всегда поддерживаешь. — Если хочешь меня поддержать, то прекрати расспрашивать меня. — Рицу, я волнуюсь! Рицу очень не понравились эти слова. Этого она и не хотела. Но она сохранила спокойствие и продолжила следовать плану. — Это моё личное дело. — Я просто хочу помочь. — Я не хочу об этом говорить. Ты хочешь вскрыть мне рану? Рицу резко закрыла рот и пожалела о том, как выразила мысль. Звучало, будто у неё психическая травма. — Ладно, "вскрыть рану" — слишком громкая фраза, — сразу же исправилась она, — но мне правда не хочется говорить об этом. Лучше дать этой ране... ранке зажить. Ничего серьёзного, честно. Мио молчала. Рицу решила нанести последний штрих на холст. — Я обещаю. Ты мне веришь? — Да, верю, — сказала Мио. Тайнака победно подняла руку вверх. — Это просто мелочь, из-за которой я себя накручиваю. Ничего серьёзного, правда, — добавила Рицу, чтобы успокоить подругу. Роковая ошибка. — Просто... Просто если правда ничего серьёзного, то почему ты так скрываешь от меня это? Не лучше ли рассказать об этом, если ты сама понимаешь, что это мелочь? — О-ох, ну что ж ты так за это зацепилась? — Рицу начала терять самообладание. — Не хочу я говорить, и всё. Дай мне времени и личного пространства. — Прости, — вздохнула Мио. — Прости, я слишком давлю на тебя, да? Я просто беспокоюсь. — Хватит беспокоиться. Ничего плохого не произошло. — Ничего плохого? — То есть, ничего... не то, чтобы плохое, просто неприятн-н... Нет. — Нет? — Да! Не нет, а да. Я решу этот вопрос с кем надо, и всё будет снова хорошо. Всё. — Решишь вопрос? Ты же говорила, что это вопрос времени? — Времени? Я так сказала? Мио почувствовала нотки лжи. — Да, ты ещё сказала, что лучше не вспоминать о нём, — стала атаковать Мио. — О нём? О ком, о нём? — попалась на крючок Рицу. — О вопросе? — Об этом человеке. С которым тебе вопрос надо решить. — Да? Ну да. Под "решить вопрос" я и имела в виду забыть. Этого человека. — Правда? — Да. — Так ты же не говорила, что тебе нужно забыть об этом человеке. — Как не говорила? — Это я только что придумала. Мио решила опередить метафорический нарыв Рицу и прорвалась сама — через защиту вруньи. — А? Нет, я же говорила... — Рицу запуталась в своей лжи. — Что ты говорила? Ты же ещё говорила про рану и нарыв, помнишь? — А, точно, что рана заживёт, а нарыв прорвётся. — Так заживёт или прорвётся? — Погоди, разве про рану не ты говорила? — Рицу уже ничего не понимала. — Я говорила про нарыв. — А я говорила про рану? — И про рану я говорила. — А я про что говорила тогда? — Про прорыв? — Прорыв? Который нарвётся? — Рицу!! — А?! У-ух. Наврала так наврала. Рицу встала с кровати и врезалась ногой в алюминиевую банку. Потом в какую-то коробку. В комнате было темно, так что Тайнака решила не пытать судьбу и села обратно на кровать. — Прости, я соврала, — призналась Рицу. — Я уже догадалась. — Я призналась ей, — Тайнака использовала последнее средство. — Той девушке, которая... Кхм. Да. Уж... Молчание на другом конце. — Мне жаль, Рицу. — Да ладно тебе. — Нет, правда жаль. Хочешь поговорить об этом? — М-м, Мио, а теперь, можешь, пожалуйста, вспомнить что я тебе продолжала твердить на протяжении всего разговора? — Не хочешь? — Ни капли. — Прости. — Да ладно. Снова молчание. — Довольна? — Рицу решила надавить на совесть, чтоб уж наверняка, но тут же поняла, насколько это подло, и стала царапать кожу ногтями. — Прости. — Ладно, ладно. Это я... И повесила трубку. Как плохо. Как плохо. Ох. Зато теперь она не должна особо волноваться. И на том спасибо. Рицу закрыла лицо руками и подумала, зачем она это вообще делает. Чтобы никто не волновался. Чтобы все были счастливы. Но тщетно. Тщетно и тяжело. Рицу устала от всего этого и хотела просто никогда не выходить из комнаты. Это было бы легко. И все счастливы. Мио взяла лук-порей и яростно начала его грызть. Она знала, что если что-то полезет ей в рот — а это что-то обязательно туда полезет — то она размельчит это зубами на мельчайшие кусочки. Так что пусть это будет что-то съедобное. Ну вот надо было ей нарвать этот прорыв! Тьфу, прорвать этот нарыв! То есть, вскрыть рану. Всё в голове смешалось в кашу. Было стыдно, было тревожно, было грустно. Мио умела справляться с наплывом сильных противоречивых чувств намного хуже, чем Рицу. Всё это было для неё слишком чересчур. Дышать стало трудно. Тело покрылось потом. Опять. Опять, только Рицу рядом нет. Только в этот момент Мио поняла, насколько она беспомощная. — У тебя такие красивые волосы! Свет тускло доносился из окна. Надоедливая девочка подошла к парте и стала прыгать. Мио не хотела здесь находиться. Папа сказал ей, что ничего страшного в школе нет и что она найдёт там друзей. И Мио, как последняя дурочка, поверила. Повелась на приторные враки отца. Тут ей было душно, некомфортно и, главное, страшно. А главная страшила сейчас прыгала перед её партой. — Классно как! Чё-ёрные! Мио прикрыла уши руками и закрыла глаза. Может быть, так эта страшила уйдёт. Так продолжалось почти четыре года. Учителя уже держали Рицу, как бешеную собаку, на привязи, но она с упорством этой самой бешеной собаки, которая увидела ребёнка, оставленного на улице безответственной матерью, рвалась к Мио. Доставала, кричала что-то, а Мио ничего не понимала и плакала. Но в конечном счёте Мио привыкла к страшиле и перестала обращать внимание. Тихо себе ходила в школу, игнорировала её и, когда та отставала, в одиночестве читала книги. Но вот подступил знойный июнь. Акияма никогда не любила лето, отдавая предпочтение зиме. Но, увы, в последнее время ей не очень везло, так что ни зимы, ни спокойствия она не находила нигде. Случилось ужасное — её сочинение что-то там где-то там выиграло, и теперь она должна была прочитать его перед толпой грозных, беззубых судей. Это был конец. Мио сжалась комочком и, закрыв глаза и прикрыв уши, дрожала у уголка своей комнаты. Дышать стало трудно. Тело покрылось потом. Небезопасно. Везде небезопасно. И тревога, тревога. Мио выбежала на улицу, но и там тревога. Она бежала, падала, плакала, но никто не обращал внимания, никто не защищал её, никто не спрашивал, что случилось. Только тревога перед глазами, куда не посмотри, куда не беги. Мио стало так страшно, что она залезла на качели и просто рыдала. Так и просидела до самого вечера. Закат. Всё стало жёлтым. Теперь, столько лет спустя, казалось, что этот закат окрашивал каждое важное событие её жизни, связанное с Рицу. Тогда же, маленькая Акияма думала, что ей конец и выхода нет. Вдруг свет затмил чей-то огромный лоб. — Что-то случилось? — спросила страшила. Но Мио уже не боялась её. Глупо бояться таракана, когда у тебя в холодильнике Ктулху. Боязливая девочка рассказала всё страшиле и та отвела её к себе домой. — Я не могу... — мяла в руках листочек с сочинением Мио. — Табурет слишком низкий? — спросила страшилка. — Тебе сделать повыше? — Нет, не в этом дело... — Мио хотела продолжить говорить, но слова застревали где-то в горле и изо рта вырывались лишь странные обрывочные звуки. Слёзы наворачивались на глазах. Страшила подумала-подумала, воскликнула: "Постой-ка!", и Акияма, желавшая уже опуститься на пол, встала обратно на табурет и вытянула руки по швам, восприняв фразу буквально. Надоедливая девочка сняла ободок и завязал глупый хвостик на самой макушке головы. — Что это? — не поняла юмора Мио, всё ещё державшая руки по швам. — Ананас! Папа говорит представлять людей картошками, когда я нервничаю, — объяснила девочка. — Но я не могу быть картошкой, поэтому... Анана-ас! — крикнула она и сжала свои щёки так, что они покраснели. — Я буду ананасом! — Ты даже не выглядишь, как ананас! — сказала Мио и залилась хохотом. Это действительно помогло. Мио представила всех ананасами, и стало легче. Легче... Мио, пытаясь восстановить дыхание, посмотрела в зеркало и приплюснула себе щёки. — Ананас! — сказала она себе. — Ты ананас! Акияма Мио, ты — большой ананас. Земля валилась из-под ног. Мио сжимала щёки сильнее и повторяла, что она ананас. Хотелось закрыть глаза, но она знала, что если это сделает, то точно рухнет на пол. Поэтому она продолжала смотреть в зеркало. "Ананас!" Ананас в отражении так же жал себе щёки и смотрел на Мио. Этот ананас был каким-то испуганным и жалким. Даже есть такой не хотелось. Мио махнула фрукту головой и вытерла глаза. "Ананасы пусть плачут, а я — взрослая", — вытерев глаза, сказала Акияма. Она понимала, что несла какую-то полную чепуху, но ей было от этого легче. Мио снова посмотрела на себя в зеркале и поняла, что паника отступила. Перед ней в зеркале стояла взрослая, уверенная девушка. Всё благодаря одной надоедливой страшиле. Именно Рицу ответственна за то, что Мио сейчас стоит на двух своих ногах. За то, что она нашла себе друзей и в клубе лёгкой музыки, и в своём классе. За то, что Мио может писать глупую любовную лирику со сладостями и поверхностными метафорами. За всё. Акияма никогда не могла выразить свою благодарность Рицу: ей было стыдно, ей было неловко, ей было откровенно наплевать. Но теперь она видит, что этот путь она прошла, свисая с плеч лучшей подруги. Но пора слезать. И посадить её на свои плечи. Рицу нуждается в поддержке. Мио уже спросила её, случилось ли что-либо. Осталось лишь научить её видеть ананасы... или что-то типо того. Взрослая-превзрослая девушка подумала, что пафосные речи придумывать она не умеет. Мио села на стул и откинулась на спинку. Вдруг в дверь снизу постучали. Дома никого, кроме неё, не было. Акияма встала, недовольная тем, что даже на секунду сесть нельзя, и направилась вниз. Когда она уже закрывала за собой дверь, то увидела на столе фотографию в рамке, которая уже много лет там пылилась. Однако она стала обыденной частью декора, и Мио перестала обращать на неё внимание. На фотографии были они втроём, в парке аттракционов. Мио, Рицу и Шизука — их давняя подруга со средней школы, которая переехала куда-то в Киото. Она помнит тот день, когда эту фотографию сняли. Был культурный фестиваль, и Рицу стало скучно. Она начала подначивать Шизуку, которая отдувалась за весь класс, продавая входившим хреновенькие тортики, свалить куда-нибудь, где интересней. Шизуку долго упрашивать не пришлось, ибо быть продавцом ей не особо нравилось. Мио, конечно, сопротивлялась, но в конечном счёте решила, что в школе и правда скучно, и девочки отправились "куда-нибудь, где веселей". Рицу от балды предложила парк развлечений, и все согласились. На входе купили сладкую вату и глупые ободки с рожками. Мио сразу же стало плохо, потому что всё вертелось; Рицу, не зная, куда пойти, стала прыгать и вертеться, отчего Акияме стало ещё хуже, а Шизука сразу же побежала на экстремальную карусель. Рицу еле затащила Мио прокатиться, а потом Акияма-сан ещё весь оставшийся день блевала остатками сахарной ваты. Девочки пожалели Мио и попросили лишь об одном — поездке на чёртовом колесе. Мио было уже плевать, она хотела домой. Но когда их кабинка поднялась ввысь, Мио вдруг почувствовала странный прилив сил. Будто она может свернуть небеса, что стояли над ней в тот момент. Уверенность, шедшая откуда-то изнутри, по кишкам, лёгким и горлу, прямо... Прямо на самом верху Мио снова стошнило. Напоследок сделали фотку на аппарате, стоявшем у самого выхода. Рицу с Шизукой, будто сговорившись, двумя руками показали "пис", а Мио заметила это только когда до щелчка — птички, если хотите, — оставались считанные секунды. Она резко подняла руку, показала "пис" и открыла рот. Девочки ещё долго хохотали с получившейся картинки. Глядя на эту фотографию, Мио вспоминала, какой она была дурёхой. Закрывая дверь, она улыбнулась и вздохнула. — Время бежит, да?