море

море Идея повторить совместную поездку куда-то нашла отклик у большинства из тех, кто был в прошлом мини-туре. Несмотря на то, что в тот раз были некоторые разногласия и ссоры, все, по большому счету, были довольны тем, как прошло то путешествие. Место было выбрано в соответствии с временем года и возможности совместить некоторые пожелания отдельных лиц. Отель на берегу довольно маленького города не мог похвастаться шикарным оснащением, но там было намного лучше того, где они жили в то время, пока были в школе и выезжали на учебные сборы. Он заметил ее в трехсот метрах от какого-то магазина из зоны аналога Duty Free на российских перелетах, подмечая тот факт, что она была уже возле их выхода на посадку. Она нервно щёлкала кнопкой включения телефона и рассеянно отвечала еще одной участнице их путешествия. В том, что она думала о чем-то другом он не сомневался. Внезапно она повернула голову в противоположную от него сторону и начала оглядываться сторонам. Когда она наконец увидела его в проходе, ее глаза немного сощурились (как всегда, когда она была чем-то недовольна), а плечи немного расслабились. Такое странное сочетание не могло не насторожить, но он решил, что подумает об этом позже. - Всем привет! - поздоровался он переключая внимание всех присутствующих на себя. Ему ответил разномастные приветствия, объятия и похлопывания. Героиня его последних мыслей чуть отошла в сторону (хотя куда уж больше) и когда он подошел к ней и потянулся обнять, она прошептала на ухо, что позже им надо будет поговорить наедине. Весь полет он невидящим взглядом смотрел в иллюминатор и пытался отвлечься от всех мыслей, которые были в его голове. Довольно быстро он осознал, что это бесполезно он просто провалился в спасительный сон. Он знал, что она сидит там, в нескольких метрах. Где она не сможет убежать, если прижать ее к стене. Хотя, прижать - это про нее, а не его. Его разбудил голос пилота, который объявил о снижении. Следующие несколько часов были наполнены мучительным ожиданием. Он пытался убедить себя, что это не связано с предстоящим Разговором, но все равно мысленно пытался понять ход этого диалога и его исход. Самым очевидным исходом был вариант о чувствах и их взаимоотношениях, но это быстро развеялось, когда другой участник поездки спросил ее о загадочном молодом человеке, который отвез их в аэропорт. - Забавно начинать отдых с публичного допроса, но это не мой парень. Это был ответ на вопрос. - Вопрос был идиотским, но он все равно ощутил укол ревности. Даром, что они не общались уже пару лет. Некоторые привычки уходят с трудом. Она стала чаще хмурится, прищуривая глаз, при этом была похожа на маленького ежонка, вне зависимости от того факта, что в момент их знакомства они были одного роста. Сейчас он был выше на полголовы, хотя с учетом ее способностей пригвоздить человека одним лишь взглядом он и не думал использовать это преимущество. Было принято решение сразу ехать в отель, не растрачивая время на осмотр города, хотя в течение отведенных им на пребывание в этой области десяти дней, стоило посвятить парочку на пребывание не на море. Обед прошел в разговорах, плавно перетекая в настольные игры рядом со столовой в их камерном отеле вплоть до ужина, после которого было принято решение продолжить вечер настольных игр по желанию. - Ребят, простите, без меня. Почему- то все еще не отошла от перелета. - По большому счету никто не удивился этому, она всегда была не самым лучшим человеком для компании и часто манипулировала этим. - Завтра уже точно буду в строю. Едва за ней закрылась дверь, как меньше чем через минуту на его телефон пришло сообщение, где его уведомляли о встрече через полчаса в коридоре. Этого стоило ожидать. Правда теперь надо подумать над предлогом. Ее фальшивый предлог про плохую переносимость перелета ( он-то знал, что она обожала летать) был пойман с поличным только им, но другие съели это не поморщившись. Помощь другу? Пусть будет, по крайней мере поверили. В назначенном месте он увидел ее. В толстовке. - Мой совет: лучше оденься, там может быть прохладно. - Плохая переносимость полета? Серьезно? - Решил поддеть он, направляясь к своему номеру, кивая параллельно ей, чтобы она зашла вместе с ним. - Как будто они знают правду. На то и был расчет, у тебя была целая минута подготовиться. - Как великодушно с твоей стороны. А если честно, что случилось? - Они уже выходили в коридор, следуя к лифтам. - Не здесь, у стен тоже есть уши - на этих словах она легонько покачала головой, слегка улыбаясь его любопытству. Как ребенку. Путь до моря они прошли в темноте и тишине. Было непривычно молчать. Они всегда разговаривали обо всем и лишь изредка ( еще в прошлой жизни, где они виделись каждый день) могли позволить себе такую роскошь как молчание. Сейчас это казалось затишьем перед бурей. Так оно и было, потому что он был уверен в том, что она не стала придавать бытовой ерунде такой уровень секретности. - Пошли вдоль берега пройдемся, я не смогу на месте сидеть - он улыбнулся, хоть что-то осталось прежним. Она дышала глубоко и с большими паузами. Нервничала и даже не скрывала этого. Еще одно воспоминание из прошлой жизни, где она рассказывала ему как это делать правильно, но он не помнил деталей, только полумрак комнаты ( его или ее?) на сборах, ее тихий голос и вечную необходимость быть в обществе, в связи с чем от так ценил это уединение с ней. Поэтому такие моменты были исключением, не правилом, к его сожалению в их маленьком мире. Он больше не был в нее влюблен, отчасти потому что они перестали видеться, отчасти потому что он так и не признался ей тогда и понимал, что такая неопределенность ей не нравилась, что и вело к их бесконечным ссорам. Теплые чувства, которые он и определял как отношение к человеку, сделавшему для него много хорошего остались и это было взаимно. - Сейчас будет сумбурно, но рассказывать все нет смысла, потому что взваливать на тебя такое будет жестоко. Я уже сильно врываюсь в твой мир тем, что я тебе сейчас скажу. Но если попытаться это объяснить, то ты поймешь, что именно я от тебя хочу и почему. У меня был ряд сложностей, через которые пришлось, приходится - с досадой исправила она - проходить. Очень много изменений, которые прошли… не видны человеческому глазу, потому что это все невидимо, если ты не знаешь в какую сторону смотреть. А никто не знает. Вру, пара человек, которые непосредственно с этим связаны, типа врачей. Но из друзей, знакомых и семьи - на последних словах она запнулась. Она снова сделала глубокий вдох и продолжила. - Я говорю это не для того, чтобы жаловаться на свою жизнь или рассказывать тебе больше, чем тебе следует знать. Нет, конечно нет. Просто техника безопасности, назовем это так, требует того, чтобы знал хоть кто-то. Не собираюсь рассказывать тебе все, но тебе стоит знать как получить информацию. Я принимаю ряд лекарств, которые оказывают сильное воздействие на организм. В случае какого-то проишествия необходимо будет сказать врачам, что именно я пью. Говорить тебе названия смысла нет, потому что ты не запомнишь, но можно сказать тебе как их найти. Есть два способа: первый - в моем рюкзаке, в косметичке, в отсеке для компа, лежат рецепты, там папка с медвежонком и пингвинчиком, увидишь; второй - медкарта моего телефона. Как айфоны выключать знаешь? При нажатии верхней кнопки громкости и кнопки выключения появляется возможность вызвать мед карту, там есть общая инфа, в том числе и то, что я принимаю. Больше рассказывать не стану. Это было просто … неправильно. То, как она говорила. Что именно она говорила. Ему казалось, что она была самым открытым человеком из всех. Ее эмоции всегда были очевидны и она не делала ничего, чтобы их скрывать. Но то, какие секреты могут скрываться за этим фасадом оптимизма не могло не волновать. Он все еще не понял суть ее речи. Сознание уловило что-то про тайны, таблетки и какие-то места, для получения информации. Переваривая в голове ее речь, было легко споткнуться о мысль, что он так и не услышал суть сложностей. Таблетки - это же связано с болезнью? Какой? - Давно? - Он даже не знал, что спрашивать. Она же не случайно умолчала о диагнозе. Да, никто из них не был врачом, но что-то же все равно можно было понять. Хотя бы направление. Орган. Хоть что-то. - Ну это из тех штук, которые с тобой всегда. С одной стороны это часть меня. С другой … Хочется понять где ты, а где ~/он/~. Просто потому что границ почти нет. И знать это сложно. Будто твоя тень вдруг стала самостоятельной, обрела плоть и кровь, увеличиваясь в размерах. - Она пыталась подобрать слова. Но назвать знакомого незнакомца по имени не могла. Не при нем. - И ты проходишь через это одна? Ты просто сказала, что никто не знает из твоих близких и друзей. - Честно, даже желания не возникало. Не хочу об этом говорить. Я с этим справляюсь, а добавлять груз ответственности в виде знания не хочется. Иногда бывает порыв, но потом я думаю о том, что ни к чему хорошему это не приведет, поэтому иду и решаю все сама. Да и эго радуется. Секрет, который знаешь ты один в целом мире. Не прелесть ли? - То есть это не серьезная вещь? - тут он запутался окончательно. - Как посмотреть. Это невозможно убрать, это возможно контролировать. Ну и нет, это не смертельно. Хотя тут как посмотреть. Сам по себе диагноз не является причиной смерти, но вот ряд его проявлений, особенно если отпустить все на самотек могут влечь и такие последствия. Так что тут вопрос в человеке и как он с этим справляется. - Было чувство, что она говорит о чем-то привычном для современного мира. Вроде астмы. Только вот ее серьезный тон и вся эта обстановка давала понять, что тут далеко не двойное дно. - Почему ты говоришь об этом, не называя? Я не понимаю этого. Если ты решила поделиться чем-то, доводи дело до конца. Меня раздражают все эти намеки. - Пока я тебе не назвала точное число из МКБ - наткнувшись на непонимающий взгляд она пояснила - Международный классификатор болезней. Так вот, пока я этого не сделала, у тебя есть тысяча вариантов, каждый из которых может быть верным. Как только я это сделаю, ты начнешь искать информацию, зачастую неправильную или пытаться об этом спросить, на что тебе вряд ли хватит сил. Дело не в том, что я не могу сказать. Три слова легко произнести, но о последствиях никто никогда не думает. В тебе говорит любопытство ребенка, а не холодный расчет взрослого. Это та ситуация, когда незнание сила. Даже не столько это, сколько мужественно себе признаться в том, что есть вещи больше тебя и меня. Если ты захочешь узнать, я могу тебе сказать через несколько дней, когда ты хоть чуть-чуть подумаешь и включишь голову. Но я буду гордиться тобой больше, если ты сделаешь шаг назад. У меня все. Думаю, будет лучше если я доберусь до отеля одна. - Подожди, вдруг с тобой что-то … Она резко его прервала, разворачиваясь к нему и глядя прямо в глаза сказала слова таким спокойным голосом, что если бы не уже посетившие его мурашки от холода, он бы снова ими покрылся. Резко он ощутил февральский холод как в их прошлой зимней поездке, когда было минус двадцать пять, только там холод был не страшным, а солнечным как небо над ними. Он вдруг понял, как себя чувствовали герои сказок, которые ходили в темный лес, населенный всякой нечистью. Только вот они знали об этой нечисти, в отличие от него. Стоя в самом сердце этого леса они не были удивлены присутствием кого-то еще, а он был резко переброшен одним лишь разговором туда, в гущу событий. Он почувствовал это и понял сколько скрывается от его глаз. От этого осознания он оцепенел, стоя так еще несколько минут, пока она не скрылась, а он не смог пошевелиться хотя бы одним пальцем. - Что со мной может быть хуже того, что уже случилось? *** За завтраком уже сидели почти все. Она улыбнулась вместе со всеми и поздоровалась. Будто не было ничего вчера. Пришла мысль о том, что самым страшным в темном лесу существом может быть она. Потому что неведомые твари пусть и не знакомы ему, но от них ты определенно ждешь подвоха. Здесь он каждый раз был в нокауте. Он сидел уткнувшись носом в тарелку, делая вид, что это самая интересная вещь на земле. Ее руки были напротив нее, он отметил, что снова ее заусенцы были в беспорядке. Еще одна привычная вещь, хоть и жуткая. Жутким было то, как она на это реагировала. Ее больше волновали испачканные вещи, чем то, что она буквально истекала кровью. Он на некоторое время завис, думая об этом. Очнулся он только когда получил ощутимый толчок в плечо от соседа по комнате. - Ты чего завис? Не выспался? Раньше нас вроде спать лег? - В точку все, только он по факту не спал большую часть ночи. Сначала он пытался думать о том, в каком направлении нужно искать ее проблему. Потом, он пытался понять, что произошло конкретно с ней и в какой момент. Усложняло то, что они не виделись лично, так чтобы несколько часов один на один общаться уже больше полутора лет. Оглядываясь назад, он понял, что и раньше ничего о ней не знал. Она была как открытая книга и его всегда удивляло то, как она спокойно рассказывала о тех парнях, которые ей нравились, видел, как она пересылала сообщения от них своим подругам. Тогда он не слишком обращал внимание на такие вещи, про себя отмечая, что ему было бы неприятно знать о таких вещах в отношении себя. Что было для нее границами личного? Теперь он знал ответ на этот вопрос, к сожалению. Она доверяла людям как-то по своему. Жесткий урок, который он вынес из общения с ней, но теперь он обещал проявлять большее понимание по отношению к ней. Хотя он был более чем уверена, что она была последним человеком, кто нуждается в жалости. А в ответ на его сочувствие она бы послала его. Вспомнилось, как пару лет назад он видел ее слезы. Повод был более чем весомый, сущая мелочь, которая оборвала ее победу. А другого шанса у нее тогда не было. Слово «никогда» в тот момент было жутким. Сейчас тоже наступило некое «никогда». Он уже изменил свое отношение к ней. Что уж говорить о том моменте, когда он узнает правду. В том, что это произойдет сомнений не было. Это было похоже на тот вавилонский принцип око за око. Не совсем было этично бежать проверять и узнавать, но она вторглась в его мир. Аккуратно пытаясь не заходить больше, чем солнце в щель забора, но вторглась. И вот теперь он ей мстит. Его мозг хотел подобрать другое слово, но в отношении этой вещи нужно было называть все своими именами. По жизни он не был человеком, склонному к дейтсвиям «здесь и сейчас», хотя иногда он срывался. Периодически из-за нее. Правильную-ли вещь он хотел сделать? Да и извечный выбор между тварью дрожащей и кем-то с правами делать сейчас не стоило. Хотя в глубине себя он понимал, что сделал его. День прошел в наблюдении за ней. Он удивлялся все больше. Мысль о ее собственном концепте доверия теперь не казалась бредом, которые пришел к нему в полусонном состоянии. Она вела себя как всегда. Не знай он, о некоторых подробностях ее состояния не обратил бы внимание. Пару раз он видел как она пила воду, делая нехарактерные глотки, морщась при этом. Она натыкалась на его взгляд и подмигивала, подтверждая его теорию. Таблетки. Помимо этого еще одной странностью была ее некая вялость. Ей будто было трудно быть бодрой. Она пила кофе больше чем обычно. С другой стороны она всегда любила кофе. Даже представляя ее у себя в голове она всегда была с чашкой кофе, но связано ли было это с чем-то большим. Левиафан ли это? К концу дня об был уверен в своей паранойе. Они перестали общаться больше года назад. Логично, что что-то в ней изменилось. В нем тоже, это же нормально. Еще один день, дал обещание сам себе. Только вот день прошел также как и предыдущий. Он заснул с трудом, но смог выспаться чуть больше чем накануне. На следующий день все снова повторилось и он не мог решить, как он к этому относился. *** Шанс выдался когда они были на пляже. Он помнил, что она в прошлую их поездку так и не сняла футболку, где поверх ее ворота виднелся узел завязок купальника. Тогда, через пару дней, он услышал, как она сказала, что на то были причины. И зная ее, это точно не было дешевым способом раззадорить его любопытство. На его памяти она была первым человеком, который делал это намеренно. На этот раз она даже не стала снимать шорты. На удивленные взгляды она ответила, что искупалась утром и сейчас хочет просто полежать. Внезапно он почувствовал самодовольство от того факта, что он знал о наличии у нее секретов. Почувствовав, что может задать вопрос и зная, что ему ответят - он спросил. - Это же связано, да? -Они снова удивительным образом остались одни, сославшись на разные причины, в то время как все остальные постепенно заходили в воду. Тему вопроса он даже не думал прояснять. - Да, Шерлок. Есть причины правдивые, но которые приемлемо озвучить. Но они редко весят даже треть от фактора, под действием которого было принято решение. Проще говоря, есть причины которые можно озвучить, а есть настоящие. Настоящая это шрамы. - Она перевела взгляд на свои колени и показала на каждой из них следы белых, еще более бледных чем ее кожа, полос и выпуклостей, причудливым образом переплетенных. - Они другие, не от асфальтовой болезни. - на последних словах она улыбнулась. Догадка, которая промелькнула у него в голове была пугающей, но правдивой. Очень. - Ты правильно понял. Поэтому купальный сезон для меня то еще удовольствие. Тут как с тем, почему я тебе не говорю название того, что со мной. Есть множество вариантов. Родимые пятна, которых у меня нет, пятна от аллергий, которых у меня тоже нет. Шрамы вроде этих. Все, что угодно, чего я якобы стесняюсь. По факту, не хочу отвечать на такие вопросы, потому что вопросы приведут неизбежно к тому, о чем я не говорю. - А сейчас? Ты сейчас это делаешь? Она смотрела куда угодно, но не на него. Он поймал себя на мысли, что глаза в глаза было бы страшнее. Куда больше. - Вопрос на вопрос: а ты точно хочешь это знать?- она усмехнулась, но внезапно продолжила. - Сейчас сильно реже, но есть условные пальцы. И там это как началось с шести лет, так и не прекращалось. Это одно из них, из проявлений. Злишься? - Последний вопрос был задан внезапно, но попал точно в цель - Злюсь. - он не видел смысла прикрывать это красивыми словами или отрицать, вранье она чувствовала за километр, даже если это была полуправда. Она пригвоздила его взглядом и он был вынужден продолжить. - Я переживаю за тебя, хотя не должен. Думаю об этом больше, чем мне хотелось бы. Почему я? Почему не то, с кем ты общаешься или учишься? Меня сводит с ума то, что ты недоговариваешь, а я вынужден это терпеть. - Он тихо выругался и продолжил - Прошло всего четыре дня, а я даже отдохнуть не могу. - Тебе я доверяю. Больше чем кому либо. Мне жаль, что так получилось, правда. Но еще одна причина была в том, что ты потом сможешь не видеть меня целую вечность и забыть об этом. - Не думаю, что о таком можно забыть. - Дождись своего спустя сколько-то месяцев. Тебе сейчас так кажется. Они сидели пару минут в тишине, осознавая, что камень преткновения стал очередным слоном в их комнате. Тишина не была уютной. Тишину уютную не хочется резать ножом от того, какая она густая и всепоглощающая. От уютной тишины не хочется сбежать на другой конец света, лишь бы не видеть. Наконец она встала и ушла, сказав что-то про мороженое. Он просидел какое-то время, прежде чем заметил ее телефон. Вот она, возможность. Шанс, который выпал сразу же после такого разговора. Но нет. Он даже не смог поднять руку. Она снова была права. Возможность закончить все здесь и сейчас испарялась с каждой секундой. Не так это делается, подумал он и вспомнив великое «Первый раз случайность, второй закономерность» отвернулся. В следующий раз. Вечер был насыщен игрой в классическое «я никогда не …». Он не помнил кто спросил про чтение переписок, но каждый решил что-то сказать. Помимо возгласов о доверии и прочем прозвучала и иная точка зрения. Естественно от нее. - А разве это что-то изменит? Ты не задаешь вопрос, чтобы получить ответ. Ты спрашиваешь, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. Даже если ты узнаешь что-то - это не изменит мир. Ну твой да, а глобально ты ничего с этой информации сделать не сможешь. Я хотела один раз взломать аккаунт человека, а потом поняла что все будет как и раньше. Ну буду я знать и что с того. Люди как были теми, кто они уже так и останутся. Так, следующее: я никогда не был в странах Африки. Он был уверен, что это было адресовано лично ему. Она же заметила, что он остался с ее телефоном. Настолько ему доверяла или знала, что он не станет этого делать? Остатки теплых чувств говорили первое, она же недавно подтверждала, что ему доверяет. В настоящем времени. Однако, памятуя о своей реакции во все подобные разговоры, рациональная часть него голосовала за второе. Как там она говорила: будет гордиться, если он не станет настаивать. Можешь гордиться, не стал. Она осталась до конца вечера, хотя он слышал про ее утренний поход на море. С учетом их завтрака в 8 утра возникал резонный вопрос о времени ее пробуждения. Ответ он узнал через два дня, когда она продолжала ходить на море утром и не сразу появлялась в своей комнате вечером. Последнее рассказала ее соседка, сопроводив вопросом о том, знает ли он почему это происходит. - Не хочу лезть в ваши отношения, но вы кажетесь друзьями, что для меня весьма странно с учетом того, что все ваше общение проходило при мне эти годы. Поэтому… можешь проверить ее как-то или поговорить. Она же почти не спит. Бежит в пять утра на это свое море, потом возвращается вечером черт знает во сколько. Тебе она как-то особенно доверяет, я пыталась узнать, но она как-то слилась. - И ты решила пойти ко мне поэтому? Потому что она делает, что хочет и распоряжается временем как хочет? - Тебе же не плевать на нее. Ты видишь, что все не в порядке. Какая разница, что у вас было в школе, если сейчас она сама на себя не похожа. Я хочу ей помочь. Пожалуйста. - Я сам знаю далеко не все. Она очень поверхностно говорит, без деталей или хотя бы названия, поэтому я не больше твоего знаю. Но я тебя услышал. Где она сейчас? Ответом стали разведенные руки. Предсказуемо. Он услышал ее раньше, чем она показалась в зоне видимости. Гравий хрустел под ее ногами, следуя какому-то размеренному ритму. Было сложно понять, с кем она разговаривает, но этот загадочный кто-то, исходя из контекста диалога, знал все. Даже если не все ( в ее случае он вообще не был уверен, что это возможно), то имя происходящего было ему знакомо. Но одна фраза из разговора заставила насторожиться. - Ты мне этот Живописный мост в час ночи вечность припоминать будешь? - она рассмеялась локальной шутке, но он вздрогнул. Потому что это был его район. Он не знал ее точного адреса, только станцию метро, но даже этого хватило понять, что это на другом конце Москвы от нее. Еще и в час ночи. Когда общественный транспорт и метро прекращают работу. Но рядом с мостом нет ни того, ни другого. Там вообще ничего из этого не было. Что она вообще там забыла? Час ночи, мост. Звучало как бред. Еще и опасная близость от его старого дома. Фактор его годичной давности переезда никак не менял ситуацию. Наоборот становилось страшно и странно. Она же знала, что он живет там рядом. Но если бы она хотела бы к нему домой заявится ( что она однажды почти сделала, будучи неподалеку и дразня фотографиями детской площадки, мимо которой он ходил каждый день) - она бы как-то обозначила себя. То, что он узнал об этом сейчас значило, что она не планировала ставить его в известность в тот момент. Сейчас она изменила свое мнение или допустила такую оплошность, не проверив территорию вокруг нее? Или она знала, что он стоит рядом и готова ему об этом рассказать? Закипание крови можно было почувствовать даже на расстоянии двух десятков метров. Какого черта он снова должен думать о ней, переживать, идти на поводу у ее подруг, портить свой заслуженный отдых ради нее. Вот так вот, лучшее время жизни. Идите вы все, кто так считает. А главное, ради чего? Он оставил ее позади. У него были отношения, друзья, вся жизнь, которая проходила без нее. Она была ее частью. Когда-то. Когда-то, когда можно было просидеть на занятиях вместе несколько часов, дней, месяцев. Когда-то, когда у них была вся переписка не в единичных поздравлениях с праздниками, а «доброе утро-спокойной ночи» через день. Но это прошло. Закончилось, исчезло. Мир другой, они другие. Можно было бы вечно рассуждать на эту тему, но вне всякой логике - он стоял и ждал ее. Она ни сказала ни слова о его руках, сжатых в кулаках. О взгляде, который так сильно напоминал ее в последнее время. Испепеляющий. - Привет. - это звучало так непривычно. И она, такая почти беспомощная, обнимающая себя руками. Никак нельзя было связать воедино. Он изогнул бровь. Словно напоминая, виделись за ужином, после него. С немым укором, припоминая, что ты попрощалась с ним на сегодня уже несколько часов назад и никто тебя не видел. - Привет. Расскажешь про Живописный мост в час ночи. Мне будет интересно. Руки все также обнимали себя, но глаза прищурились, а губы изогнулись в усмешке. Храбрится. - Мне надо было пройтись. - теперь была его очередь улыбаться. Выходило только истерически. Ну да, пройтись. На другом конце Москвы. В час ночи. Подозрительно рядом с его домом. - Я от мцк прошлась. Хотела там побывать ночью. Ну и дошла только к часу. Потом обнаружила, что автобусы в это время уже не ходят. Пришлось пилить до проспекта, чтобы там такси поймать и до дома доехать. - А ты этого раньше не знала? - ответом был кивок - Знала, просто в тот момент не связала как-то это все. Да ладно, там все хорошо закончилось. Приехала в два домой и как видишь, все со мной в порядке. Ну в относительном. - Что ты вообще там делала? Ты «пройтись» в своем районе не могла? Почему именно там? - В своем районе я уже везде была. Мне хотелось быть там, где раньше я не была. Вспоминала, что когда мы ехали на сборы - каждый раз мост проезжали, ну и потом на велосипедах там были. Хотелось одной и ночью, чтобы вид посмотреть. - То есть ты пешком прошлась от мцк до моста? Это же далеко. - Мозг даже высчитывать такое отказывался. Еще и добавлялся факт времени. Надо додуматься было - ехать на другой конец мосты, чтобы на мосту погулять. Или не погулять … Память услужливо подкинула фрагмент их разговора на пляже. Вред себе - это же психологическое? Вдруг она собиралась оттуда … Он с ужасом сглотнул образовавшийся ком в горле и продолжил - Ты же планировала вернуться оттуда? В смысле ты реально поехала туда гулять или ты не планировала назад? Она была на удивление спокойной, когда говорила об этом. Страшно было представить, что должно было произойти с человеком, чтобы он так спокойно говорил о смерти. Своей. Своими руками. - Нет, конечно. Даже в мыслях не было. Это мой способ справиться с тревожностью. Погуляю часиков четыре-пять, посмотрю на ночную Москву и завалюсь домой спать. Потом это повторяется. Я даже карту составила. Своих ночных прогулок и мест, куда можно было бы пойти. А про су…, ладно, не стану говорить, тепличное растение. Есть такая вещь как пакт. Я не сделаю этого, пока живы мои родители. Там еще есть вторая часть про совершеннолетних детей, но это не ко мне. Поэтому можешь выдохнуть. - Ты ненормально об этом говоришь. - Мммммм, нормальность. Мое любимое слово с некоторых пор. Прелесть. Каждый договаривается с собой и окружающим его миром как может. И выживает каждый тоже как может. - То есть ты здесь тоже спасаешься от тревожности? - он попытался сделать шаг назад. Могло сработать. - Нет, здесь я разговаривала с другом. Он знает. Просто потому что сам такой. Поэтому это сильно черный юмор над самими собой. Вот утренние походы на море - это, наверное, про то, что ты спрашиваешь. - Реально в пять утра? - Она рассмеялась в ответ. - Какая подозрительно точная информация. Да, там никого нет в это время. Море еще чистое. Прохладно. Зачастую еще пасмурно. Все как я люблю. Даже спрашивать не буду откуда. Теперь ты понимаешь, почему я что-то рассказываю тебе, а не ей. - Естественно она переживает. Ты похожа на призрака. Не спишь почти, ходишь с энергией трупа, хлещешь кофе этот свой литрами. Ты же приехала со всеми и регулярно сваливаешь. В прошлый раз хотя бы пары были. В этот раз ты даже не скрываешь, что намеренно сваливаешь и избегаешь всех. - После того как в апреле я была на грани - перестала переживать о мнении общества. Все так уверены в том, что знают о том, что мне нужно. Но вот тебе затравка. Если я перестану ходить на море и просыпаться вместе со всеми - ничего не изменится. Потому что я ненавижу свои сны и каждый раз, когда я закрываю глаза, я умоляю Вселенную, чтобы мне ничего не снилось. И каждый раз проваливаюсь. Я ненавижу засыпать и просыпаться. Вижу свои самые сокровенные желания из глубин подсознания, потом я просыпаюсь как от кошмара со всеми сопутствующими и понимаю, что я в мире, где мои сны, до жути реальные, никогда не воплотятся. Каждый. Гребаный. День. Это мой способ в течение дня не лезть на стенку от эмоций. - Каждый раз надеюсь, что это окажется неправдой. Просто такие вещи сложно принять. И примерить на кого-то, кого ты знаешь. Особенно, в отношении тебя. - C’est la vie Шанс узнать правду представился на следующий день. Глаза горели решимостью, а внутри расцветала уверенность от того, что он наконец перестанет думать над этой загадкой и поставить точку в этом вопросе. Хотя бы для себя. Он дождался того, как она в очередной раз отдала свой телефон для пересылки фотографий, ушла куда-то, обещав вернуться через несколько минут и взял гаджет в руки. Ее временное отсутствие было только на руку. Минуты должно было хватить. Движение было быстрым и точным. Открыть медкарту (предварительно посмотрев как это делается в интернете, будто бы он запомнил такое). Сделать фото экрана со своего телефона. Закрыть ее. Передать телефон дальше. Сделать несколько глубоких вдохов. Успел. Сложнее всего было скрыть исходящее возбуждение. Догадалась или нет? День прошел в ожидании. Так дети ждут нового года или дня рождения. Смотрят на часы в нервном предвкушении. Ждут вечера, чтобы быстрее наступило утро и подарки. Вечером он смог отвязаться от всех, предварительно договорившись о том, что его друг позвонит для вида. Неплохой способ свалить. Под шумок удалось выйти в город. Особой необходимости в этом не было, но вдруг что-то понадобилось бы. На улице или в помещении? Наверное, надо было зайти куда-то. С каждой секундой волнение усиливалось. Казалось, что еще чуть-чуть и его поймают. Увидят, поймут ~что~ он здесь делает. Вдох. Один. Два. Три. Выход. Один. Два. Три. Четыре. Повторить. Еще раз. И еще. Привести мысли в порядок не удавалось. Хотелось выпить что-то крепкое. Жидкость, от которой руки перестанут дрожать. Алкоголь бы подошел. Но это казалось неправильным. Внутренний голос говорил о том, что нужно кристально чистое сознание. Он представил ее, с вечной чашкой кофе. В последнее время она пила черный. Он даже спросил один раз, не чай ли это. В ответ он получил взгляд, который не оставил сомнения в том, что это все же был кофе. Бонусом шла лекция о том, что молоко перебивает вкус кофе и вообще интереснее пить черный кофе. Спорить не стал, ног от капучино не отказывался. Потому что разницы персонально не ощущал, разве что без молока горечь чувствовалась сильнее, наверное. Он и не помнил. Смысла проверять не было. Может это и был тот самый случай. Решимость ушла, когда он понял, что это все же не родная Москва, с «кофейной культурой», как она любила повторять. Бариста казался приветливым, поэтому можно было отвлечься на минуту или две от основной цели его визита. Флэт Уайт был готов через минуту после заказа и содержал (в чем его уверили) две дозы эспрессо. Стакан казался маленьким. Наличие крышки продлевало его короткую жизнь, так как руки все еще дрожали и кофе грозился расплескаться. Надо сделать. Собраться и сделать. *** Столик возле стены. Кофе на столе и телефон с открытой фотографией. Слова приходилось читать по слогам, как в первом классе. Ду-лок-си-тин. Кар-ба-ма-зе-пин. А-ли-ме-ма-зин. Начать решил с первого. Поисковик сразу выдал текст с информацией. Прочитал по диагонали, выцепляя главное - группа антидепрессантов. Разве этого не было достаточно? Зачем еще два лекарства? Карбамазепин. Противоэпилептический. И еще штук двадцать заболеваний дальше по списку. Депрессия и эпилепсия? А такое бывает. Обозначение как стабилизатора не сильно помогало. Стабилизирует что? Настроение? Как это связано с депрессией? Третий. Антипсихотический препарат … Снотворное действие… Седативное… Что это такое?! Снова вопросы. Картинка упорно не желала складываться, что-то упущено из вида. Но что именно? Антидепрессант был самым понятным из всех. Стоило отталкиваться от него. Поиск по совместимости всех трех препаратов или хотя бы двух почти ничего не давал. Кроме того, что они совместимы. Возвращаясь к первой строчке, можно было назвать группу и спросить у поисковика не конкретные названия веществ (он был уверен, что не в медкарте были указаны названия веществ, а не таблетов), а взаимодейтсвия группы веществ. Запрос от обратного в форме взаимодействия антидепрессантов, дословно «с чем это принимают» уже на втором сайте дал ответ. В группе нормотимики, которые что-то стабилизируют было второе вещество. Он перепроверил. Дважды. Механически переключаясь между работающими приложениями телефона. В тексте было указано только биполярное расстройство. В голову сразу пришли картинки из пабликов, в которых люди принимали диаметрально противоположные решения. Будто в человеке живет сразу несколько людей. Зачем тогда стабилизировать? В этот раз запрос мгновенно был перенесен на клавиатуру. Википедия давала определение, которое не сильно удавалось расшифровать. Но увидев депрессию, он успокоился, поняв, что находится на правильном пути. Информация подавалась медицинским языком и больше запутывала, чем объясняла. Мании - это как мании величия? Выругавшись, было принято решение закрыть эту вкладку и снабдить поисковик помимо слов «биполярное расстройство» кратким «что это». В секции вопросов и ответов наконец был найден ответ. Это перепады настроения в экстремальных параметрах без внешних причин. В продолжающейся ленте ответов и вопросов были описаны симптомы, которые только подтверждали теорию. Он почти поверил, что нашел ответ. Но был маленький процент вероятности, что это не оно. В конце концов, у всех же людей меняется настроение, как понять эту грань. Как поняла она, почему так. Мозг начинал закипать. Он сейчас даже не был уверен в том, в порядке ли он. Во всех смыслах. Ответить на его вопросы мог лишь один человек. В последний раз он посмотрел на фото с экрана чужого телефона чужого ему человека. Под всеми словами и дозировками была смесь букв и цифр. F31. Он не был уверен, что браузер выдаст ему хоть какой-то ответ, но нажав на кнопку поиска понял, что впервые в жизни был бы раз ошибиться. Чувство удовлетворения от полноты картины заменило чувство всепоглощающей жалости, потому что тот процент вероятности растворился с последним глотом кофе. Будто и не существовало вовсе. Он пришел в номер и делал все привычные действия со скоростью улитки. Мысли путались, простейшие решения не могли приниматься, а все естество захватил всепоглощающий страх. Мысли шли по кругу, маленькому и замкнутому, без возможности вырваться из него. Он пытался вспомнить все. Все знаки, намеки, противоречивые ситуации, детали, которые он осознанно или нет отмечал. Смех, всегда на грани. Отстраненность в один миг и чрезмерная увлеченность в следующий. Взгляд, всегда разный и всегда несущий в себе отражение его обладательницы. Привычки и очень много моментов в последние дни. Боги, она же сама говорила, что это очевидно, если знать куда он смотрел. Этого можно было не понять после таблеток, но вред себе. Они же, мать твою, о суициде говорили. Что может быть более очевидным. Да, до настоящего диагноза докопаться было сложнее. Но подумать о депрессии. И снова намеки и взгляды. По кругу. Лежа на кровати, в позе эмбриона и судорожно сжимая подушку до побелевших костяшек, как последний оплот привычного порядка вещей он вспомнил о привычке. Привычке гулять в пять утра. Но мысль о шпионаже не казалась такой привлекательной как спасительный сон. Завтра. Будущий он придумает. Но сейчас. Привычка быстро засыпать не подвела и на этот раз. Весь следующий день он просто летел. Мысленно летел в прошлое. До этой чертовой поездки. В мир, где психические расстройства были чем-то из разряда фантастики. Где, один из самых жизнерадостных людей которых он знал был просто жизнерадостным. Не принимающим антидепрессанты. Где природная переменчивость характера была яркой чертой, а не симптомом. Где селфхарма не было. Страх временами сменялся злостью. И что с того, что она предупреждала. Кому в этом мире бы это помогло? Какого черта она вообще рассказала. Самое страшное, что с ней могло произойти - она бы утонула. В этом случае всем было бы плевать на ее таблетки и диагнозы. Почему едва он устраивал свою жизнь, заводил отношения, развивался - она появлялась. И дальше центр его вселенной перемещался на нее. Она съедала все внимание. Вне зависимости от наличия в поле зрения. Он не мог физически думать о чем-то другом. На море он представлял как она снимала футболку, обнажая шрамы и бежала к волнам. Он поднимал взгляд в небо и вспоминал ее слова о дожде «небеса плачут», в серых пасмурных облаках он видел ее в бесконечном количестве серых толстовок. Едва он приближался к холодильнику в номере, взгляд натыкался на кофе. Который он видел в обязательном стаканчике в ее руке. Он ненавидел это. Потому что разочаровываться в себе всегда больнее всего. Врать себе еще неприятнее. Ведь он именно этим и занимался, когда уверовал в то, что забыл ее. Перешагнул. Вырос. Переступил. Перевернул страницу этой истории. Поставил точку. Вот только точка стала многоточием и отрицать это больше нельзя было. *** На седьмой день отдыха он уловил еле заметное изменение. Она держалась чуть дальше от него, намеренно оставляя воздух между ними, который занимал кто-то из других людей, о которых он совершенно не думал. Прошла неделя с момента вылета, а все о чем он думал не было предметом его рассуждений в течение всей жизни дольше мимолетной мысли. Кроме нее, она была и раньше и ее второе (третье?) вторжение в его жизнь напоминало о былых днях и возвращало в знакомую колею. Через день они должны были переместиться от побережья в сторону города, предаваясь привычным благам цивилизации. Московский снобизм, но все они думали об одном. Он был уверен, что что-то может произойти. Поэтому он вел себя как любой человек, который пытается изучить поведение живого существа. Смотришь в упор, жадно вглядываясь в детали, а потом резко отводишь взгляд, напуская на себя максимально безразличный вид, если тебя поймали на разглядывании. Пытался остановиться, но не получалось. Сначала она делала вид, что не замечала. Потом, поняв, что на нее смотрят как на хомяка в клетке начала злиться, к ужину пребывая в состоянии ярости. С обеда она начала также разглядывать в ответ, только взгляд не отводила, продолжая сверлить глазами. Ни капли не смущаясь. Во время вечерних посиделок игра в гляделки продолжалась. Это было забавно, в итоге. Смотреть друг на друга с вызовом в глазах. Только вызов через доли секунды сменялся сочувствием и страхом. Страх шел рука об руку с настороженностью. Ведь именно так следовало реагировать на неизвестное, а потому и пугающее. Безусловно, она заметила. Его чуть опущенные ресницы, как он уводил взгляд, выдыхая воздух. Как он вдыхал воздух и приоткрывал рот, дабы что-то сказать, но затем снова выдыхал и сжимая руку в кулаке до боли задерживая взгляд на ней или переводя его в сторону. Вечером, уходя из мест их традиционных вечерних собраний она снова на него посмотрела. Без вызова, без прищуривания глаз, которое в ее исполнении значило детальное изучение чего-либо или непонимание. Нет, она посмотрела прямо в глаза, почти не моргая. И по сжатой челюсти, по неестественно для нее прямой спиной и расправленным плечам и тому как она сжимала себя руками он видел эту смесь обиды и разочарования. Утро началось в четыре тридцать. Самым сложным было сделать утренние дела, не привлекая внимание соседей, которые зашевелились от звука напоминания, предусмотрительно установленного накануне. Взять одежду и обувь и одеться в коридоре. Взять из холодильника энергетик. Даже не хотелось думать, у кого он его взял. Ее зависимость от кофеина местами напрягала, но сейчас было отчасти наплевать. Он не был уверен из какого входа она пойдет, поэтому самым разумным решением было спрятаться в коридоре, на эвакуационной лестнице. Она вышла в пять минут после пяти и решительно направилась в его сторону. Ну конечно, она шла к лестнице. Он снова почувствовал себя в школе, во время их учебных сборов, на которых она регулярно рассказывала о том, как пользуется этими лестницами, чтобы ее не засекли. Пришлось за секунды взлетать на пару лестничных пролетов вверх и пытаться дышать как можно тише. О ее приходе оповестил лишь звук открывающейся двери. Она передвигалась почти бесшумно, не прилагая к этому, по видимому, усилий. Ее присутствие выдавал шелест одежды и на последних пролетов на пути к выходу и мат, который был адресован пролитому кофе. От смеха хотелось согнуться пополам. Наконец, он услышал как дверь открылась, впуская немного звуков улицы. Три этажа пути казались вечностью. Растягивая каждый шаг, он вышел на улицу спустя две минуты после нее, избегая столкновения. Это казалось важным, не дать понять, что он следует за ней по пятам. Дать ей это ложное ощущение одиночества и увидеть. Может все эти прятки и секретность наводили это предчувствие, но казалось, что вот-вот произойдет что-то невозможное. Что-то изменяющее жизнь навсегда. Тревога усиливалась, когда он следовал по хорошо знакомому ему маршруту в лучах рассветного солнца. Путь на пляж не был долгим. По территории отеля всего пять минут, но она направлялась не в сторону отельного пляжа. Их отель был на границе города и с определенного момента пляжи переставали быть густо заселенными лежаками и зонтами. Пляжи становились более каменистыми и в определенный момент аллеи деревьев перестали закрывать берег от посторонних глаз. Он остался за зеленым завесом, не упуская из вида ее фигуру. Она была одета достаточно тепло для человека, который шел на море. Толстовка на молнии, естественно серая и естественно с капюшоном. Брюки и белые найки. Он не видел, чтобы она их носила в течение дня, видимо оставляла на утро. Наряд обычный дня нее, но так странно было видеть ее одну на фоне моря, в лучах рассветного солнца, когда она была без лишнего вокруг. Без людей, без всей этой необходимости держать все под контролем и без одежды, которую она снимала. Толстовка, футболка, кроссовки, носки, брюки и последним был сброшен топ. Она осталась в белье, нижней половине купальника, который должен был открыть ее тайны, но не сделал это. Очертания тела ярко освещались, подчеркивая все изгибы женского тела, не давая увидеть что-то кроме этого из-за расстояния и отражающегося в лучах моря солнца. Ее тело было напряжено и без одежды было проще видеть, как она сжимает себя руками. Как ее плечи поднимались и опускались без выраженного ритма. Он не сразу понял, что помимо звука волн, по громкости сопоставимы были звуки надвигающейся истерики. Едва он был готов наплевав на все пойти к ней, она резко вскинула голову и подвела точку для него в этой истории тайн и недомолвок. Это был самый громкий звук в зоне видимости, который перекрывал шум волн и их удары о берег, пение птиц в деревьях. Но спроси его,что же тогда было - внятного бы ответа вопрошающий не услышал. Он вспомнил ее цитату в соц сетях про чертей, живущих в незнакомых болотах. В тот момент он видел ее почти обнаженной, но был в полной уверенности, что она так никогда и не откроется ему. Все это было за доли секунды до … До того мгновения, когда он увидел ее в лучах рассветного солнца, кричащей в пустоту горизонта, до его леденящего ужаса осознания причин этого крика и признания собственной беспомощности. В тот момент от физически почувствовал отделение части своей души, которая так и осталась на том берегу, оглушенная этим нечеловеческим звуком. Она бежала по мелким камням в сторону воды, ныряя в нее с головой, желая скрыться от всего земного и раствориться в воде. Она уже ускользнула от него, а он все еще стоял оглушенный и ослепленный, получая ответ на все свои вопросы. Надрыв и сорванный голос, признающие капитуляцию и проигрыш. Вот как это было на самом деле. Надо было уходить. Сейчас. Инстинкт «беги», который всегда как компас, котрый привязан к северу, был повернут к ней и не менял направление стрелки уже пару лет, освободился от магнита. На не стоящих ногах, он встал из-за камней, даже не думая о том, что одна из них покалывала. Последний взгляд на нее, яростно скрывающуюся под водой и жадно глотающую воздух, на секунды поднимаясь на поверхность и он сам не был готов сдерживать слёзы. До номера он шел медленно, будто заново учась ходьбе, то срывался на бег, потому что хотелось выплеснуть эмоции и это казалось самым безболезненным способом. Добрался еще до пробуждения своих соседей по комнате, чему искренне обрадовался. Им не нужно было знать. Ему, по большому счету, тоже. Он успел зайти в ванную и принять душ. Холодный, пробирающий до костей. Мир вокруг расшатывался еще больше. Почему его так трясет? Ответа не было. Были лишь развеянные иллюзии. Не было мысли о том, что это такое на самом деле. Были симптомы, реальное воплощение которых представлялось размытыми словами и короткими наблюдениями. Она же принимала таблетки, это же должно было работать. В ушах все еще звенел тот крик. Не работают. Читать описание было легко, потому что такое сложно было примерить на себя. Да и потом, она же разговаривает, смеется, это же совсем не похоже на то, что было описано в тех статьях. Миф о том, что она в порядке окончательно ушел только в тот самый момент. Не надо было возводить на пьедестал мысль о том, что все у нее в относительном порядке, раз она делает тоже самое, что и все в этой поездке. Так же проще, делать вид, что все как всегда. Внутри была пустота. Часть себя осталась там. Казалось, что если еще раз пройти к тому далекому пляжу эта часть там будет. Да и как можно быть прежним после свидетельства такого. Все эти дни он пытался наращивать броню, чтобы при том самом раскрытии можно было держаться спокойно. Но нет.Каждый раз добивало. Каждый. Раз. Почему не было такой реакции, когда он сидел в той задрипанной кофейне? В глубине души был ответ. Потому что представить воочию не получалось. Зато тут была демонстрация. Красочная такая, со звуком. В комнате прозвенел будильник. Теперь проспать хотя бы час не получится. Утро не самое лучшее время для таких открытий. Улыбаемся и машем, Ковальски. Подарком судьбы был отъезд в город на оставшиеся пару дней поездки. Моря там не было, но была кое-какая архитектура и чуть больше благ цивилизации. А еще дорога в два часа, где можно было вырубиться. Стойкое чувство дежавю накрыло в тот момент, когда они сдавали ключи от номеров. Снова она вдали от всех. Снова им нужно поговорить. В этот раз тема разговора не была секретом. Отъезжали они долго. Надо было сходить на море, бросив монетки по традиции. Выдержать подколы всех относительно того выспался он или нет, также это включало в себя блок подколов про то, что сонливость заразна. Нет, не заразна. Целебный сон в два часа, равный по продолжительности всего время нахождения в автобусе помог чуть-чуть почувствовать себя собой и войти в относительно привычный порядок вещей. Он рассеянно отвечал на вопросы и пытался максимально погрузиться в истории, которые рассказывали другие участники поездки. Отвлекало, но ненадолго. Часы неумолимо приближались к вечеру. В этот раз ему даже никто не стал писать. Взгляд на дверь. На него. Снова на дверь. Они долго шли по широким проспектам, потом по улицам, переулкам. Конечно же она все поняла. Не стала дожидаться его вопросов, сама начала объяснять. Что это расстройство настроение, что каждый десятый с таким сталкивается, а если брать вообще любые проблемы психики - то вообще каждый четвертый. Что это сложно для самого себя в первую очередь, окружающие там вообще никак не подвержены. Наследственность здесь тоже далеко не решающий фактор, есть еще особенности характера и окружающая среда. Про таблетки тоже объяснила, что это оказывается работает только в комплексе, но это уже особенности восприятия организмом, что для кажого своя схема лечения. Но зацепило не это все. Зацепило то, что она сама не была уверена в своем состоянии. - Я пришла на грани. В тот момент мне нужно было, чтобы мне помогли здесь и сейчас. Пообещала себе, что все последующие проблемы решу потом. Но я не уверена в правильности того, что написано в моей медкарте. Там написали то, что я сказала. А я уже сомневаюсь во всем. - То есть это может быть не расстройство? Почему ты сомневаешься? - Там много факторов: возраст еще маленький, нет яркой выраженности клинически. Но что-то есть точно. - Антидепрессанты и прочее по своей сути психотропные. На обычных людей они действуют не так как на мне. Меня они приводят в границы условной нормы, здорового человека приводят в кайф. Ну и там тоже распространение ограниченное, я по рецепту покупаю. - А это надолго? - - Пока что на полгода. По факту некоторые всю жизнь принимают. - Всю жизнь? А без этого? - Без этого тебя выносит из состояния в состояние. Таблетки сглаживают этот переход и уменьшают его воздействие. - То есть это снимает симптомы, но не убирает их? - настоящий сюрреализм. - Как ты можешь убрать то, что у тебя в голове? Ты не думал о том, как это все появилось? Это закономерное следствие эволюции и возведенные в абсолют природные реакции. Тревожность - это чувство опасности, которое работает не в случае опасности, а всегда. БАР - это про сезонность и распределение сил. Как медведи, которые в спячку впадают. Это невозможно убрать. Возможно достичь ремиссии. Но это не гарантия. Он повел плечами, пытаясь сбросить невидимое нечто, которое обнимало со спины когтистыми лапами, царапая изнутри. - Не понимаю как. Просто в голове не укладывается. Вроде понятно, но все равно сложно. Представить, осознать. - Добро пожаловать в мою жизнь - она рассмеялась. Искренне. Это тоже не воспринималось. Может из-за таких проявлений он и не воспринимал это как что-то серьезно. Как это все ненормально. - Не погружайся в это слишком сильно, тебе это не нужно. Мы разъедемся послезавтра и это все закончится. Для тебя. Твоя задача была в случае чего сообщить куда нужно. После того как мы переступим порог аэропорта твое присутствие закончится. - Не уверен, что это правильно. - А что правильно, снова делать вид, что мы кто-то друг для друга? Как ты себе это представляешь на практике? Единственный человек, который был со мной все время - это я сама. И помочь мне могу только я. Никто более не способен находится рядом круглые сутки, я и не прошу о таком. Не тебе рассуждать о том, что правильно, а что нет в данном вопросе. Тема закрыта. Она была права. Чувствовать бессилие в который раз было особенно мерзко. С обоих сторон была предпринята попытка начать разговор, но он быстро уходил в никуда. Потому что быть честными не получалось. У него не получалось. Он был с ней в эти моменты, они регулярно оставались наедине. Но признание о существующих отношениях так и не выходило. Причины это решения тоже были неизвестны. Хотя… В глубине себя ответ был. Просто сказать вслух, что не все равно не мог. Да и все существующие связи померкли. Настолько эта поездка выбила из колеи. Настолько она выбила из колеи. Первые дни они держались обособленно друг от друга. Изучая, рассматривая, подмечая все изменения, которые произошли за время, которые они провели не вместе. А потом сантиметр за сантиметром расстояние сокращалось. Вспомнились бесконечные часы за соседними местами на учебе. Вспомнились забытые детали биографии друг друга и казалось таким естественным упасть в эту пропасть снова. Как выбираться из нее тоже не было понятно. Проблемы с девушкой отошли на второй план, померкли и заставили по-другому взглянуть на эти отношения. В них не было такого напора. Эти отношения были спокойными и предсказуемыми. Начиная их он был уверен, что драма (которая была прочно связана с одним человеком) закончилась, что он вырос, что этот этап он прошел. Он снова почувствовал себя живым. И не хотел, чтобы это заканчивалось еще хотя бы пару оставшихся дней. Потому что она была права и их после будет означать друг без друга. А девушка … Она не узнает. Все, что было останется здесь навсегда. Как уже осталась часть его на том берегу. Понимал и отдавал себе отчет в том, что сейчас предавал ту, что была сейчас в Москве. Не физически, но он ни разу не думал о ней столько и так. Он и не жаждал узнать ее. Дойти до какого-то предела. Раскопать все секреты, даже если и будет то, что не ожидал. Хотя бы просто быть рядом. Об этом можно было думать сейчас. Представлять что-то, чего не будет. Что испарится едва они перешагнут порог аэропорта. Но сейчас он запечатлевал эти фантазии и жил ими. Упивался образами, которые были подернуты дымкой сна, такого несбыточного и оттого не менее привлекательного. Ведь следующего раза могло не быть. Они пришли в отель поникшие. Остальных не было, что было очень кстати. Зайти во внутрь не хотелось. Поэтому дуэт остановился во дворе отеля, замерев в нерешительности. - Мне правда жаль - ее голос звучал хрипло, сказывалось то, что они молчали около часа (больше?) - не хотела тебя в это впутывать. Пыталась сделать все аккуратно, но вышло как всегда, к сожалению. Ты же понимаешь, что это для тебя должно закончится как страшный сон? Это для тебя конец. Она говорила медленно, подбирая слова, пытаясь сложить их во что-то цельное с единственным намерением: снова убежать. - Вряд ли я буду прежним после всего этого. Это было … Даже не знаю какие слова подобрать. Снова все в полном беспорядке и это так непривычно. И самое главное, что я понятия не имею, что делать дальше с этим. Ты так говоришь об этом, будто я сейчас магически все забуду и мир вернется. Но ты же понимаешь, что это не так? Я уже ни о чем другом не могу думать. У меня же есть жизнь, она спокойная и в ней нет места всему этому хаосу. А теперь… - Не надо во всем обвинять меня. Не я заставляла тебя лезть в мой телефон, не я поднимала тебя в пять утра и тащила на этот гребаный пляж. Ты хотел правды - вот она. Ты ее узнал. Радуйся. Или ты думал, что я после стольких лет не смогу узнать тебя со спины? - Ты постоянно играешь в эти игры. Может и к лучшему, что ты так уверена в том, что меня не будет в твоей жизни дальше. - Последнее, что я скажу: частично я сделала так, потому что тогда по телефону ты мне сказал, чтобы я шла к психологу. Это была моя месть тебе. Твои действия такие предсказуемые. Особенно, если знать на что надавить. Здесь же еще было мое желание показать тебе, что такое реально ходить к психологу, даже если я там ни разу не была по факту. Умей отвечать за свои слова и поступки. - Слова были резкими и наполненными самодовольством, которое напоминало киношных злодеев и их монологи, а не обычного человека, но она не была злодеем и спустя десяток секунд она продолжила, подтверждая эту теорию уже более спокойно. - Это не отменяет факта моего сожаления, мне все еще жаль, что так получилось, но ты мог бы спросить у меня прежде чем шпионить за мной или лезть в телефон. - Но ты все равно все это спланировала? И знала обо всем? Не вяжется с сожалением. - Тут много факторов сложилось в твою пользу. Хотя я бы поступила бы так еще раз. - Спорить сил не было. Уже все произошло и изменить ничего получилось бы. - Даже если бы я мог бы читать твои мысли - все равно бы не понял. Но частично мне это доверие льстит. Не буду скрывать. Она протянула мизинец к его руке. Детский жест, его младшая сестра так делала часто после того как накосячит. Странно было это делать в его возрасте. Ассоциации с этим движением были самые теплые, так что это было даже приятно. К черту все, была последняя мысль перед тем как он притянул ее к себе. Говорить не хотелось. Хотелось просто быть в тишине и дать понять, что рядом, слушать ее сбивчивое дыхание и позволять сжимать ткань футболки. Пусть и на пару мгновений. Им это было нужно. После всех этих дней нервотрепок, выяснения всего на свете (почти), после осознания и лицезрения происходящего. Мгновения тянулись почти вечность. Но и это закончилось. Она отстранилась со слезами на глазах, обняла себя руками и незамедлительно ринулась в сторону входа в корпус. Вот и поговорили. Часть вопила о необходимости пойти к ней, другая (более рациональная) подсказывала, что ему уже все сказали и надо было оставить ее одну. Согласия достичь не удавалось, поэтому он так и остался на месте. До той секунды, когда на плечо опустилась чья-то рука. - Так и не понял, что между вами было тогда и сейчас. - Еще бы сосед по комнате не заметил бы его взвинченного состояния и стеклянного взгляда. Бонусом шло застывание прямо перед входом в отель. - Тоже не понимаю. Уже года три как. - Замер на секунду, пытаясь высчитать дату знакомства. - Да, действительно три. - Взгляд со стороны нужен? - Вопрос был задан с попыткой не лезть не в свое дело, но все обстоятельства уже указывали на его содержание. Шестое чувство уже подсказывало, что будет неприятно. Но что он терял? Легко кивнул головой, давая ответ - Вы все еще искрите друг с другом. Как тогда. - Внимательный взгляд было сложно выдержать - Тут все сложнее - взмах рукой, закрывающий диалог. Собеседник усмехнулся, но примирительно поднял руки, заверяя в неприкосновенности личного. - Как знаешь. Он? Знает? Да ничего он не знает и ни в чем не уверен. Снова будет грызть локти и бесконечно прокручивать в голове все диалоги. Вот это он знает. Потому что статистика указывает на это. Хотя сейчас может быть еще хуже. Зачем вообще поехал. Прошлой поездки будто не хватило. По-хорошему надо учиться на своих ошибках, а не повторять их. Утешало то, что в остальной жизни такого не было. Зато тут можно было тупить с лихвой. Что и следовало из событий последних дней. Сейчас масштаб ошибок был больше. Он в отношениях, а значит заведомо вовлекает еще одного человека в то, что назвать как треугольник не получалось. Она считала часы. В последний день особенно. Только вылет был утром, она считала до обеда. До него дошло лишь посмотрев на распечатку билета. Она считала часы до их прощания. Какой смысл был считать часы до самолета, если они будут лететь вместе еще пару часов. Вот она и считала. Начавшийся накануне отсчет продлился более 36 часов, наполненных нескрываемой радостью для нее. Она жаждала этой минуты. А он … Весь полет думал над поездкой. Заснуть не получалось, хотя в транспорте это не было проблемой обычно. Он думал над морем и их разговором в первый день, потом вспомнил разговор перед отъездом. Он думал о том, что не будет прежним. Мир вокруг и его восприятие тоже. Даже вернись туда спустя много лет - он будет слышать одно и тоже. До звона в ушах. До сжимания внутренностей. До тошноты и до боли. Часть его жила там и будет жить. Он думал, что таких мест больше не было. Не отель на олимпиаде, где в ее номере, куда он приходил по поводу и без, мог произойти их первый поцелуй. Но не произошел. Так много не и все сводятся к одному. Что сейчас они выйдут из раздвижных дверей аэропорта и попрощаются, возможно навсегда. Все уже было сказано. Прощание вышло коротким и скомканным. Минуты были наполнены взглядами друг на друга и попыткой участвовать в разговорах компании. Не получалось. Язык заплетался, мысли сменяли одну другую быстрее речи, а пальцы промахивались по кнопкам вызова такси. Секунда. Две. Три. Их прервало деликатное покашливание со стороны. Точно, он не ездил в поездку только с ней. Вот и еще одно никогда обнаружилось. Сколько их еще могло бы быть? Ответа не знал никто. Особенно, они сами. Она посмотрела на него внимательно и пристально. Глаза в глаза. Не отрываясь, не пытаясь посмотреть на черты лица или обвести взглядом фигуру. Просто взор. Который прервался ее дежурным прощанием, которое она адресовала всем, не только ему. Затем она развернулась и вышла из здания. Как и хотела. Как и ждала. Не оборачиваясь. *** На берегу моря сидела девушка. Это было другое море, в другое время. Ей перестал снится сон про то, как она кричит в пустоту. Она так и не поехала с компанией на то самое море. И она так и не увидела того человека ни разу в течение года. Более того, она перестала надеяться, что кто-либо захочет спасти ее. Год спустя миг начал играть другими красками, с чуть более разнообразной палитрой, но она осталась. И проблемы тоже остались. Вот только она все еще топчется в начале лабиринта, безуспешно найти выход, продвигаясь мелкой поступью. В реальности он так и не понял. И не потому что не мог, а потому что не хотел. Здесь его нет. Но в придуманном мире он именно такой. Живет в иллюзии, обретая плоть и кровь в словах на страницах. Он будет существовать дальше. Но только здесь. Потому что в настоящем мире и в настоящее время ему нет места. А он и не хочет на него претендовать.