Тело. До Сяо доходит не сразу, что же произошло. Слишком быстро, слишком глупо для такого невероятного человека. Вокруг все словно плывет в тумане, даже вспышки элементальной энергии вокруг не заставляют его взволноваться. Рывком он долетает до неё, очень осторожно берет на руки и в пограничном состоянии оглядывается. На сердце ещё одна черточка. Что Он скажет? Как Ему сказать? Это слишком сложно для Сяо, который не понимает, как устроен людской мир. А ведь Он так к нему близок. Сяо даже думает, что после своей «смерти» Тот смог бы раствориться сквозь толпы людей и начать спокойную жизнь. Он сумел бы найти на это силы. А на это силы вряд ли найдутся.
Воздух разрывает изумрудное пространство. Руки, очень уж умело держащие мертвое тело, сами начинают охлаждаться вместе с чужой кожей. Сяо слишком много раз испытывал подобное, чтобы сейчас не понять, что происходит. Тело ложится на камень. Вдруг брови, скошенные в тревоге, вдруг разглаживаются. Может, ему уже кажется, но вокруг из земли постепенно возвышаются маленькие частички пыли, дрожащими рядами поднимаясь все выше и выше. Сквозь очернённое небо пробивается кровавое солнце, и в этом свете все кажется ещё более нереальным: пыль пляшет свой последний вальс на этой земле. Сяо старается ухватиться хотя бы за одну такую частичку, но они траурно проходят сквозь него, совершенно не обращая внимания. Только сейчас ему удаётся оглядеться нормально. Из земли сами прорываются цветы, будто и не конец света сейчас наступает, а зарождение чего-то нового. Они, сочные и полные сил, отрывают листья от девственного стебля и последовательно раскрывают лепестки, открывая этому миру своё желтое сердце. Сяо переводит взгляд на девушку, неподвижно лежащую на камне. Он не смеет сесть. Она улыбается. Сначала внутри у Сяо все замирает, подкашивается, звериным инстинктом съёживается до маленькой точки, но после тревога отступает. Она улыбается. Он будет счастлив. Он будет счастлив увидеть, что она не страдала.
Сейчас Сяо переполняют разные чувства. Пускай они не были близки с ней, на душе все равно отвратительно пусто. Какая разница, сколько он похоронил до этого — впереди его ждёт такая же вереница мертвецов, от которой не скрыться. Как бы хотел он притвориться, что совершенно ничего внутри не происходит, не обрывается раз за разом, когда товарищи, некогда шедшие с ним бок о бок, теперь смотрят ласково на него звёздами. Она не была исключением теперь. Сяо старается не думать ни о чем.
Только прогибает перед ней колено, как самый настоящий рыцарь. Прогибает колено и сам нагибается в жесте уважения, скорби и памяти. Руку на сердце. Вокруг из пыли мелькают бабочки, своими крыльями опыляя воздух и кружась над Сяо. Одна из них легко садится ему на плечо, и ему кажется, что сейчас это никто иной, как она с ним разговаривает. Он выдержанно смотрит на бабочку, не смея коснуться или даже дыхнуть на неё. Святое. Он хотел бы показать эти бабочки Ему. Он был бы счастлив.
Ему хотелось бы верить, что Он был бы счастлив.
На второе плечо ложится чья-то тяжёлая рука. Не слишком тяжёлая, чтобы Сяо под ней прогнулся, но и не слишком легкая, чтобы тот ощутил лишь нежное касание пальцев. Он, ещё не обернувшись, уже догадывается, кто это. В носу сразу отвратительно покалывает, ему хочется свернуться в клубок и заверить, что сделал все, что было в его силах, ведь надежд он явно не оправдал. За этим всегда следовало наказание до некоторого времени, теперь беспокоиться почти что не о чем. Только тяжёлые силуэты прошлого все равно стоят перед глазами в такие моменты, как бы Он ни старался.
— Сяо.
Он резко вздрагивает и упускает бабочку.
— Ты не виноват.
Сяо с тоской в глазах оборачивается и едва ли верит этим словам, которые звучат так глупо сейчас, но тем не менее спокойно. Даже страшно, что сейчас творится в голове у Него. Он не смеет спросить, лишь стискивает зубы так, что сводит скулы. Только сейчас чувствуются многочисленные раны, клокочущие элементалем. Паршиво. Залечить их будет проще, чем забыть этот отвратительный момент, который хотелось бы ради неё и Него пронести в смелости.
Нельзя было точно сказать, что у Него на лице. Не то тоска, не то благоговение, не то отрешенность. Сяо даже боится двинуться, замечая эти пустые янтарные глаза. Он никогда не видел Его таким странным и перегруженным, словно каждую секунду жизни своей бесконечной Тот вспоминает с малейшими деталями. Наверное, для Него она и была всей жизнью. Он не смеет оторвать взгляд или перебить чужие мысли, так полупрозрачно витавшие в багровом, испепелённом воздухе.
— Сяо, пожалуйста.
Сяо, конечно, сразу понимает, что от него требуется. В последний раз поклонившись обоим, он выдержанно смотрит на Него и моргает печально.
Растворяется в воздухе он быстрее, чем обычно.
* * *
— Представляем вашему вниманию Волю Небес — Нин Гуан! Эта женщина проведёт Ли Юэ до ещё большего процветания во благо Гео Архонту. Прошу!
Звериный инстинкт. Чутьё. На секунду он даже забывает, что находится в человеческом теле, настолько сильно привлекает его внимание этот опасный момент. Что-то копошится в нем вихрем, поднимает все струнки души, заставляя голову работать, а мысли разбегаться. Сяо впивается в камень горы, на которой сидит, и пристально смотрит. Высокая фигура женщины, стоящей на главной площади, выделялась среди всех остальных своей статностью и светлостью. Она сочетала в себе только самые благородные качества, так нужные городу сейчас, и это по странной причине она заставляет Сяо напрягаться, подозрительно смотреть, но, тем не менее, мысленно уважать. Это не Он, который сумел укротить бойкий звериный нрав, источающий проклятье, но эта женщина, уже видно, старается на благо города. Параллель. Он вспомнил. Все мигом встаёт на свои места. От этого резкого затишья внутри, вновь быстрого наполнения радостью и невероятным удивлением, становится душно.
— Гуй Чжун! , — вырывается разом у Сяо.
— Гуй Чжун, — сразу же отзвук, будто бы эхом, но тихим, властным и уверенным голосом сказано, словно это исключительная правда.
У Сяо перехватывает дыхание.
Как в тот самый раз. За его спиной, положив руку на плечо, стоит Чжун Ли и выдержанно смотрит на происходящее внизу.
“Смерть и Рождение Пыли.”
