Закономерный результат

-Пожалуй, это и к лучшему. Остаток года пролетел почти незаметно. Турнир, клуб, учёба, экзамены — всё смешалось в калейдоскопе несущихся дней, окончившись здесь. После официальной части выпускного Наото, наполучав поздравлений ото всех, кого хотя бы смутно знал — считая извечную компашку посетительниц арт-клуба, набралось человек пять кохаев — стоял под пышно цветущим деревом и впервые за всё время обучения в Казехае разговаривал с главой комитета общественной морали. Нет, он ничего не натворил, просто так получилось, что Таро Накамура, занимавший кресло главы, тоже выпускался в этот год. И сейчас, стоя чуть в отдалении от толпы выпускников и их кохаев, они вдруг завязали беседу, будто всю жизнь знали друг друга. -Э...к лучшему, что мы...не говорили? -В обычной ситуации «поговорить» с дисциплинарником обычно сулит проблемы, да? - усмехнулся Накамура, глубоко вдыхая аромат цветов и зажмуриваясь на мгновение. Нао улыбнулся: -Не думаю, что повязка обязательно лишает тебя возможности на нормальный разговор. С другом, или...как сейчас. Я хочу сказать… -Я понимаю, - кивнул Накамура, приглядываясь к внешности собеседника. -Погоди-ка, а ведь я и правда тебя знаю. Ты ведь был в клубе искусств, да? Я был на вашей выставке год назад. Ну, знаешь — без повязки, «под прикрытием». Воспоминание о том, как прошёл тот фестиваль, заставило Наото улыбнуться — больше от ностальгии, чем от забавности ситуации. -Президент доставила вам проблем, да? -Да уж, неловко получилось. Ладно бы её просто вывели из зала — но этот идиот Такэру размахивал её портретом, как флагом! Парни рассмеялись. Накамура утёр слезу, кое-как поборов смех. -Мы такой нагоняй тогда от студсовета получили, ты бы знал. Закончилось всё тем, что с нас потребовали проверить арт-клуб — чем, мол, вы там занимаетесь. И мы нагрянули бы к тебе с проверкой, Хатиодзи-сан, но тут, конечно, влез Омэн и его люди, так что от меня потребовали сперва пропесочить комитет. -Омэн? - переспросил Нао. -Ты не слышал про то, что случилось в Фиррис? Если вкратце — хорошая заварушка. Этот Омэн, может, и дрался за правое дело, но он — дисциплинарник, нам такое негоже. В общем, если бы не он, песочил бы я тебя, а не своих оболтусов. Наото невольно сглотнул, через силу улыбаясь. Сознание судорожно искало, к чему мог бы прицепиться комитет общественной морали, и нашло просто кучу всего — от покрывательства бездельниц и в целом использования клубной комнаты не по назначению до рисования портрета девушки со слишком большим процентом обнажённой кожи. Холодный пот пробил его на мгновение, но Нао сумел совладать с собой. Что было — прошло. -В-вот как...тут уж ничего не поделаешь... -Да расслабься ты, я шучу, - усмехнулся Накамура. -Не думай сейчас об этом. Подумай лучше о своей нижней пуговице. Таро демонстративно подёргал свой форменный пиджак, привлекая внимание к тому, что нижняя пуговица на нём отсутствовала. Наото рефлекторно ощупал себя, но его одежда была целой. -Моя на месте… -Вот именно! - засмеялся Накамура. Видя, что собеседник не понимает, о чём речь, и по выражению искреннего недоумения на его лице понимая, что это не прикол, бывший дисциплинарник с улыбкой объяснил: -Существует давняя традиция: на выпускной нижнюю пуговицу пиджака дарить девушке-кохаю, которая тебе нравится. Глупость, конечно, но мои мать и отец именно с этого и начали строить семью. Держится крепче бетона. Нао невольно крутнул в пальцах эту самую пуговицу. Такой подарок — это всё равно, что признание. Конечно, между ним и Нагат...Хаясэ уже давно всё решилось. Прозвучали заветные слова, и взаимное светлое чувство благословило это самое дерево, под кроной которого они сейчас чесали языками с бывшим дисциплинарником. Наверное, со стороны выглядело красиво. Наото всё хотел нарисовать эту сцену, но кисть и карандаш почему-то не брались в руки, когда в памяти всплывало её красное от стеснения и довольное до невозможности личико. Милое, ставшее родным сердцу… Нет. Всё равно это слишком смущает, что бы Накамура ни говорил о традициях. Нельзя же просто так взять и… -Кстати о симпатичных кохаях. -М? Голос Накамуры выдернул Нао из размышлений, заставив поднять на собеседника глаза. Таро улыбнулся, кивнув куда-то в сторону начавшей потихоньку редеть толпы. -По-моему, это к тебе. Наото развернулся и увидел её. Натянув свою фирменную «я-знаю-все-твои-секреты-даже-те-которых-нет» улыбку, Хаясэ стояла неподалёку, чуть наклонившись вперёд и пряча обе руки за спиной, и смотрела ему в лицо, невольно покрывшееся румянцем. -А...д-да...извини, Накамура...сан? Дисциплинарника уже не было рядом — голоса выпускников и шелест запутавшегося в лепестках ветра скрыли его шаги. Пусть рядом и было полно народу, они всё же остались вдвоём под этим деревом. Снова. -Так-так, что это у нас? - привычно наклонив голову набок, начала Хаясэ. -Что такого натворил сэмпай, что им заинтересовались в комитете общественной морали? Ну-ка признавайся. Опять подглядывал за девочками в душе, извращенец? -Нет! - вспыхнув, отмахнулся Наото. -Мы просто… -Не-е-ет? - по обыкновению не дослушав оправдание, перебила девушка, ухмыльнувшись шире прежнего. -Тогда что, опять облапал кого-нибудь? Ох, как я тебя поколочу… -Да не лапал я никого! Перестань говорить такое! - понизив голос, дрожащими пальцами потянулся к переносице Нао. Очков на месте, конечно же, не было, но от привычки избавиться так и не получалось — только забываешь про неё, как является «этот хаос с кошачьими ушами», как выразилась однажды Суномия, да как начнёт подкреплять этот условный рефлекс… -Звучит крайне подозрительно, - насмешливо сощурилась Хаясэ. -Сэмпай, ты меня дурой считаешь? Чтобы дисциплинарник да просто болтал с сэмпаем-одиночкой — ни в жизнь! Сознавайся, что сделал? Если Наото и было, в чём сознаться — так это в том, что он не учёл, что признание в чувствах, пусть и взаимных, не умаляет количества издевательств. В системе мер с именем Нагаторо на ней действовали очень странные законы. -Да ничего я не делал! Мы просто говорили, вот и всё! -Врёшь, хоть и краснеешь, - после секундного раздумья констатировала девушка. -Но так и быть, сегодня я тебе это прощу. Но только сегодня. Сэмпай...поздравляю тебя с выпуском. В торжественном поклоне она вручила Нао букет выпускника. Почему-то эти цветы даже пахли по-особенному. Может, в этом виновато цветение дерева, может — внаглую устроившиеся покурить прямо за оградой несколько выпускников, а может...момент такой? -...спасибо.

***

-Уже скучаешь по школе, сэмпай? Получасом позже они вдвоём возвращались по той же дороге, по которой два года ходили на занятия и с них. Два года… Мог ли он тогда предположить, что всё закончится так? Наверное, нет. После их первой встречи Наото едва в петлю не влез, снова и снова переживая унизительные насмешки кохая. А теперь вот — идут вдвоём, в качестве пары, держась за руки… Безумие? После всего, что они пережили вместе, после всего, через что прошли — даже если безумие, всё равно. -По школе? Хах… Даже не знаю. Наверное, занятий в клубе будет не хватать… -Именно, - щёлкнула пальцами свободной руки Хаясэ. -Я даже и не знаю, смогу ли я на третьем году выкраивать время, чтобы быть для тебя моделью и твои навыки не тупились…но если ты настаиваешь… -Рассчитываю на тебя, - усмехнулся Нао. Всё тот же путь, всё тот же вид...и рядом — ты… -Смотри-ка! - вдруг вытянула руку Хаясэ, указывая на беседку, которую Наото мигом узнал. Однажды в жуткий ливень и непогоду они пытались спрятаться здесь от дождя — весьма безуспешно. -А, да. Помню её. Хах, мы в тот день до нитки вымокли… -А ещё кто-то едва не получил за то, что разглядывал меня в мокрой одежде — кто же это был, м? -Вообще не представляю, о ком ты, - стараясь скрыть румянец, снова поправил несуществующие очки Наото. -Ну-ну-ну. Вид беседки, помимо воспоминаний, подкинул и не совсем приятную мысль. Примерно здесь они всегда и прощались после школы — дом Нагаторо отсюда в двух шагах. Пора проститься и сегодня, хоть и хочется потянуть момент. -Х...Хаясэ? -М? -Так ты...к себе, или..? -А, - неопределённо махнула рукой девушка в ответ. -Мне не к спеху возвращаться, всё равно сестрица меня рано не ждёт. Так уж и быть, провожу тебя до дома — обещали сильный ветер, бобовый стручок-сэмпай легко может улететь. -Кто тут ещё бобовый стручок, - недовольно буркнул Нао. -У-у-у, какая злюка, - хихикнула Хаясэ. -Зайдём куда-нибудь по дороге? -М-м-м...давай в другой раз — сегодня меня как-то не тянет на публичные места, пусть даже и с тобой. -Как хочешь… Остаток пути прошёл в болтовне обо всём и ни о чём, воспоминаниях и поминутных подколах — куда без них. Как, собственно, и едва ли не весь остаток дня. -Ха! Получай, - довольно крутнула геймпад на проводе Хаясэ, в очередной раз отправляя своего оппонента в нокаут. -Победа за мной. -Это потому, что ты жульничала! - возмутился Наото, недовольно потирая укушенное ухо. -Сколько раз тебе говорить, сэмпай — не «жульничество», а «тактика», - назидательно подняла палец девушка, разминая затёкшую спину. -Мхм...так-так-так! Что это я сижу просто так, когда можно искать сокровища! Она с готовностью вскочила на ноги, пытливым взглядом оглядывая комнату и пожимая пальцами рук, будто уже хватая эти самые «сокровища», что бы под ними ни имелось в виду. -Какие сокровища? - настороженно спросил Нао, невольно отводя глаза от Хаясэ — иначе обвинений в извращениях было не избежать. То, как резко она развернулась, демонстрируя свою фирменную ухмылку, и обвиняюще ткнула в него пальцем, заставило Наото на секунду почувствовать себя на судебном заседании у Феникса Райта. -Как я уже говорила однажды, у тебя где-то здесь спрятаны непристойные книжки. И много! Вот за этими сокровищами я и поохочусь! -Опять за своё, - хмыкнул Нао, поднимаясь на ноги и скрещивая руки на груди. -Я же говорил — нет здесь ничего такого. -Про арт-клуб ты то же самое говорил, извращуга, – был ответ. Хаясэ с видом знатока принялась обходить комнату, обстукивая стены и прислушиваясь к звуку. Это выглядело даже забавно, учитывая крайне серьёзное выражение её лица. -Так-так...в стенах тайника не сделал — ну конечно, это же ты. Значит, искать надо на самом видном месте. Обшарив стол и заглянув на шкаф и под ковёр — с каждым проверенным местом глаза Наото закатывались всё дальше — Хаясэ остановилась посреди комнаты, уперев руки в бока и оглядываясь кругом. -Наверняка под кроватью. Да, точно, под кроватью! -Ты больше пыли соберёшь, чем...чего бы то ни было, - хмыкнул Нао. -Извини, сэмпай, не слышу тебя из-за близости к сокровищам, - донеслось из-под кровати. Из-под которой прямо сейчас торчали, соблазнительно покачиваясь, едва прикрытые явно коротковатой для таких занятий юбкой девичьи бёдра. Стоп-стоп…«соблазнительно»?! Наото, краснея, отвёл взгляд и едва не залепил себе пощёчину, стараясь не пялиться. «Чёрт...от самого себя противно...» Наконец покрывало чуть левее от всё ещё остававшейся на месте части тела приподнялось. Хаясэ, полулёжа на боку, смотрела на своего сэмпая из-под кровати, хитро сверкая глазами и улыбаясь. -И здесь нет. Куда спрятал? Сознавайся! -Да нет тут ничего, г-говорю тебе! -Звучит очень подозрительно. Ты нарочно их перепрятал, чтобы пялиться на меня, пока я ищу, да? -Ничего я такого не делал! - вспыхнул Нао. -Так и поверила. А-а-а! Сэмпай! -Что? -Сэмпа-ай, я застряла! Кровь бросилась к лицу Наото, заставив его покраснеть ярче самой дорогой розы местного магазина цветов. Покажите мне ученика хотя бы первого года старшей школы, который не знает этот штамп — он явно не из этого мира. «Застряла», ну да, как же! -К-к-кончай придуриваться! - голосом выше обычного минимум на октаву, потребовал Нао. Ответом на это стало хихиканье. -Ахахах! Но я правда застряла, сэмпай! Посмотри, ну посмотри! -О-отказываюсь! Хаясэ, хоть и краснела до самых корней волос — это было видно даже под кроватью — всё продолжала издеваться, делая вид, будто пытается выбраться, намеренно виляя своей… «Очисти свой разум!» Это ещё в первый раз не сработало. Наото зажмурился, но образ кохая будто выжгли на сетчатке — смущающий, и от того до отвращения к себе за слабость воли притягательный… «ОЧИСТИ. СВОЙ. РАЗУМ.» -Извращенец. Я всего лишь застряла под твоей кроватью, а ты уже успел нафантазировать невесть чего! -Неправда! «Времени не хватило. Стоп, ЧТО?! ОЧИС…!» -Рассказывай, «неправда»! - наконец вылезла из-под кровати Хаясэ, ухмыляясь во весь рот и отряхиваясь. -Ты бы там хоть прибрался раз в сто лет, сэмпай-отшельник. -А я тебе говорил, что соберёшь пыли, - фыркнул Нао. Чтобы чем-то занять дрожащие пальцы и заодно унять дрожь в них, он принялся стаскивать свой собственный пиджак, в очередной раз натыкаясь на ту самую пуговицу. Да, лучше думать об этом. Эти традиции как-то лучше воздействуют на рассудок… -«А я тебе говорил, соберёшь пыли», - передразнила девушка, сгибаясь чуть ли не до полу и снимая с себя форменный пиджак. -Сэмпай, это куда вообще годится?! Сегодня такой день, твой выпускной, а ты ходишь скрюченный, как червяк! Ну-ка распрямись! И, не дожидаясь ответа, сцапала его сзади в объятия, прижимаясь всем телом и заставляя выпрямить спину. -Во-от так. Так-то лучше, хоть на гнутый гвоздь не похож. Хотя о чём это я, на него и похож. Но хоть не червяк, уже что-то! Перестань дёргаться, больно, что ли? -Н...нет… Наото даже почти не врал — больно не было. По крайней мере, силой распрямлённый позвоночник не болел. И уж вряд ли можно было назвать болью в привычном смысле жжение как от калёного железа в двух очень конкретных точках на спине, прижатой к груди Хаясэ. Два бугорка, одновременно твёрдых, как камень, и нежных, как розовые лепестки, в такт её дыханию вычерчивали короткие линии по дрожащей спине. Ткань не была для них преградой, они мерно располосовывали кожу, как два кинжала, тут же залечивая нанесённые раны, оставляя приятную, сладостную дрожь. «Она...без лифчика?! Чёрт...возьми себя в руки...аж от самого себя мерзотно...» Почти неуловимое движение — и она вдруг разворачивает его к себе, прижимаясь теперь спереди, из-за разницы в росте запрокинув голову и упираясь подбородком в грудь. Две тонких, но удивительно сильных руки милостиво позволили Нао не стоять по стойке «смирно», отпуская его собственные руки и позволяя обнять Хаясэ. -Я, наверное, где-то ударилась головой. Напомни, почему мы обжимаемся, сэмпай? -Мы...вроде как пара, - стараясь побороть смущение, ответил Наото. Что-то заставило его коротко клюнуть девушку губами в лоб. Она довольно зажмурилась на секунду, тут же мотая головой и указывая на свои губы: -Раз «вроде как» пара — сюда. -Хах...л-ладно. Их губы встретились. Всё ещё стараясь совладать с участившимся дыханием, Нао ласково поглаживал Хаясэ по макушке и плечам, прикрывая глаза, растворяясь в поцелуе. На какую-то секунду ему показалось, что он уловил мурлыканье — вот же глупость. -Мрм...сэмпа-ай? -Да? -Скажи, только честно. Ты меня правда любишь? -Ну конечно, - улыбнулся Наото, поглаживая девушку по волосам. Нежность момента, однако, стремительно улетучивалась — уж слишком довольная ухмылка растягивала губы Хаясэ. -Тогда скажи совсем честно. Что это упёрлось мне в живот? -Чт… Романтика в эту секунду поступила так же, как поступает комитет общественной морали в любом гаремнике — встала и вышла в дверь. Да, любовь — прекрасное чувство, вот только естественной реакции молодого здорового организма на такие знаки внимания она вообще никак не притупляет. Скорее, наоборот… -...а-а-а… Хаясэ хихикнула, явно довольная реакцией. -У тебя же нет ничего в карманах? Совсем-совсем ничего. Что же это может быть такое, сэ-м-пай? -П...прости! - пылая от стыда, попытался отстраниться Наото. Вот только он забыл, что из захвата грозного мастера дзюдо так просто не вывернешься. Рывок — и удар спиной о постель выбивает из груди весь воздух. Попытка подняться тут же пресекается, когда Хаясэ седлает его, упираясь руками в плечи, довольно ухмыляясь, демонстрируя поблёскивающие в закатных лучах клыки. -Извраще-енец…что, так неймётся? Что же нам делать? Реальность раскалывается пополам, следуя за расстёгивающими блузку пальчиками. Медленно но верно, открывая на обозрение всё больше и больше… Всё зашло куда дальше простых издевательств. Неужели...неужели вот так, по глупой случайности..? -Х...Хаясэ, прошу...послушай… -Ну говори, - оставив ткань едва прикрывать своё тело, довольно хихикнула девушка. -Скажи мне — нравится? -Я...я… -Честно, сэмпай. Некуда было бежать. Некуда деваться от своих слабостей. Шея отказывалась повернуть голову в сторону, веки не собирались закрывать глаза — слишком прекрасно, чтобы не видеть; слишком желанно, чтобы воззвать к морали. Нао кое-как проглотил тугой ком в горле, едва шевелящимся языком наконец сознаваясь: -...д...да... -Не слышу, - почти рыкнула Хаясэ, царапая его за плечи ноготками обеих рук, наклоняясь ниже. Тепло её тела почти ощутимо — нежное, возбуждающее, издевательски прикрытое тонкой тканью... -Да...нравится… Секунда — и они снова сливаются в поцелуе. Горячем, тягучем, переплетаясь языками, деля вдох на двоих. Лишившиеся всякого контроля пальцы сами собой ласкают нежную кожу на её спинке, заставляя девушку прогнуться, потираясь о него своим телом. Сердце, и без того колотящееся, сбивается с ритма, когда Хаясэ ловит Наото за руку и медленно, давая ощутить каждый участок подрагивающего живота, ведёт его пальцы всё ниже, дотягиваясь до трусиков. -Ргх… Прикосновение заставляет её зажмуриться, разрывая поцелуй, и укусить Нао за ключицу. Она мокрая насквозь, пальцы увязают во влажной ткани, чувствуя нестерпимый, невыносимый жар. Сознание едва не отключается, когда девушка распахивает воротник его рубашки, отрывая несколько пуговиц, добираясь наконец до желанного тела и жадно кусая, целуя, покрывая своими следами. -В...видишь...что ты со мной...сделал… Незримый механизм, из последних сил цеплявшийся за реальность, наконец ломается с хрустом и треском. Этот звук — шорох ткани и короткий вскрик Хаясэ, когда Наото сбросил её с себя, приникая в жарком поцелуе к твёрдому от возбуждения соску. Звон ненужных больше шестерёнок — её стоны, когда пальцы сдёргивают с бёдер влажную ткань, осторожно погружаясь между нежных лепестков её половых губ, утопая в соках… -ДА! Да...пожалуйста..! Её дрожащие пальчики на удивление ловко расстёгивают юбку, открывая вид, от которого захватывает дух. Нежное, идеальное тело извивается от наслаждения, выгибаясь под пальцами, когда ножки вдруг конвульсивно скрещиваются, ловя ласкающую руку. В глазах у Хаясэ — неутолимая, почти болезненная жажда… -Мало...мне мало..! Пальцами я и сама могу… Нао не успел ей ответить — распалённая ласками девушка вытянула его пальцы из своей промежности, аккуратно прикусывая клычками. Её руки ловко освободили его от рубашки — ради правого рукава пальцы пришлось отпустить — и притянули Наото ближе за пряжку ремня. -Смотри… Поцелуй. -Смотри на меня… Поцелуй. -Я из-за тебя такая… Так что позаботься обо мне, как хороший сэмпай… Её коготки нежно, но требовательно проходятся по рёбрам, оставляя свой след, рассекая последние преграды. Постулаты и правила, сомнения и нерешительность больше не существуют — не до них, когда в её глазах столько мольбы о ласке. -Можешь...не повторять… Кажется, впервые за всю свою жизнь Хаясэ не удерживает ругательства, когда Наото вдруг выворачивается из цепких пальчиков, опускаясь ниже и жадно прижимаясь губами и умоляющим о ласках складочкам. Дыхание давно покинуло её грудь, но она дышит, хватая ртом воздух, когда его язык проникает глубже и начинает ворочаться, заставляя нежную плоть прижиматься к нему так плотно, как только получится. -Что...нет...да нет же...я же сейчА-А-АС!!! Я...я с ума так сойду!!! Дрожащие губы бессвязно шепчут не имеющую значения чушь, пока ногти царапают простыни и бесплодных попытках ухватиться за ускользающую реальность. Слишком хорошо, чтобы жить. Слишком хорошо, чтобы умереть. -Ещё...ЕЩЁ!!! Ножки плотно охватывают Нао за шею, упираясь пятками ему в спину, вжимая его в дрожащее от избытка наслаждения местечко. Соков так много, что жаркие капли падают с губ, помечая простыни. От бьющего в голову удовольствия уже почти больно. -Н...нет… Нет. Не так, не сейчас — как же хорошо! -...п-пере...перестань… Было ведь ещё что-то. Что-то, чего опьянённый наслаждением мозг никак не может вспомнить. -А-АХ! Что-то важное. Что-то, маячащее на самом краю восприятия, дразнящее — если бы только не этот язык, от движений которого косоглазие заработать можно... -...хватит...ну же, хватит...пожалуйста! Мольбы помогают: Наото поднимает голову, оставляя дрожащие половые губки исходить жидкостью, и рефлекторно облизывается. Мгновение на отдых — и Хаясэ хватает его, снова повалив спиной на постель, избавляя от болезненно-тесных теперь брюк и белья, истекая слюной и хрипя: -Извращенец! Мошенник! Где ты всё это время прятал свою решительность?! Всё мнёшься и скромничаешь, а как дошло до дела — вот ты какой?! Я тебе покажу...я тебе устрою… Она наконец сбрасывает с себя блузку, со злостью отшвыривая её прочь — нечего упираться! Всё. Преград больше нет. Как нет и желания сопротивляться влечению. Руки сами собой тянутся к её нежному, плоскому животику и чудесной небольшой груди… -Хаясэ… Она прогибает спинку от ласк, едва слышно хныча и прикрывая рот ладонью. Короткий шорох — и ладонь опускается снова. Солнце, помедлив мгновение перед закатом, метко посылает алый луч, заставляя блестящую квадратную обёртку коротко вспыхнуть в зубах у девушки. -Чт...отку...как ты..? -Секрет, - хихикнув, немного невнятно отвечает она. Язык игриво перекатывает «резинку» из одного уголка её рта в другой. -Возбуждает? -...да… - медленно кивает Нао. Хаясэ освободила рот, наклоняясь к нему и целуя, позволяя забыться, пока руки сами собой изучают, ласкают её прекрасное тело. Прикосновение ощущается будто сквозь сон. Её губы с видимой неохотой отстраняются, пока девушка критически осматривает то, как её ловкие пальчики справились со своей работой. Тонкая преграда ощущается только сейчас, когда губы больше не обжигает поцелуй… -Я...я не знаю, смогу ли я...сверху… - шепчет она, стеснительно прижимаясь к груди Наото. Он готов поклясться, что видит, как интимной полутьме комнаты по щекам Хаясэ разливается румянец. -Н-не нужно...давай лучше я… -Полагаюсь на тебя… Она переворачивается на другой бок, открывая на обозрение свою спинку, и приглашающе приподнимает правую ногу, оборачиваясь через плечо. -Давай...вот так? -Д...да...хорошо… Руки Нао обнимают её за грудь и животик, прижимая к нему теснее, пока пальчики самой Хаясэ аккуратно ловят член, направляя его. Жар её лона чувствуется даже сквозь защиту, когда головка проходится между приоткрытых половых губ… -Мхм… Будет больно, да? -Я...постараюсь нежнее… -Какой ты заботливый… Её рука, изогнувшись, зарывается пальцами в волосы на затылке. Наото, прикрыв глаза, коротко целует девушке шейку, входя так плавно, как только позволяет содрогающееся от бешеного сердцебиения тело. Это нельзя сравнить ни с чем. Не хватит слов, чтобы описать, чтобы высказать. Она настолько узкая, что даже от этого движения больно. Такая горячая, что кажется, будто они сейчас сплавятся воедино. Коготки Хаясэ болезненно впиваются в бок, останавливая. -П...подожди...дай привыкнуть...как больно-то… -Прости...прости меня… -Нет же...д-дурак… Кое-как, одолев боль, она смогла немного повернуться назад — как раз достаточно, чтобы дотянуться до её губ. Нао ласково гладит её личико, стирая катящиеся по горящим от смущения щекам слёзы такой нужной боли… -Мхм...давай уже...чего тормозишь, сэм-пай… Вдох. Сопротивляться желанию разорвать её всё ещё слишком узкое тело с каждым движением всё проще. Выдох. Её пальцы, оставляя исцарапанный, саднящий бок, возвращаются на затылок, ухватывая за волосы и оттягивая немного назад. Вдох. Глубже. Глубже в неё. Глубже вдохнуть, вбирая в себя аромат её тела. Выдох. Сопротивляться желанию пустить все силы на то, чтобы трахать её до отключки, с каждой секундой всё труднее. -Даже...даже сейчас ещё «сэмпай»? Так и не...а-а...так и не назовёшь по имени? Хаясэ тихо, хрипло смеётся, прогибая от ощущений спинку. Этот смех — как лекарство, как прилив сил, как наркотик. В нём — всё: любовь, взошедшая в свой зенит; страсть, владеющая ими обоими...и насмешка: -А ты...а ты заставь меня… И это будто спускает курок. Сознание почти отключается — и к чёрту его! Откуда-то взялись силы целовать её, кусать за плечо и шейку, сжимать её груди, придавливая пальцами так недавно истязавшие волю соски, а главное — брать, БРАТЬ её, так много, как только получается. Хаясэ на удивление быстро освоилась, и боль превратилась в удовольствие. В чистое наслаждение, когда её губы снова бессвязно шепчут мольбы продолжать; когда коготки царапают кожу на голове, прижимая к ней, прося укусить больнее, поцеловать дольше… -Да...да… Стенки её лона сжимаются, стремясь затянуть в себя, сделать с ней единым, выжать до капли. Звуки, издаваемые ей — такой разврат! — лучше любой музыки… -Ещё…ещё...мой, МОЙ! Она жадно, собственнически ловит ласкающие её тело руки, левую всё же оставляя на груди, а правую возвращая между разведённых ножек. Короткий, рваный вздох, когда пальцы касаются влажных складок — и долгий, полный мольбы продолжать стон, когда они находят крохотный комочек нервов, дрожащий от получаемого удовольствия. -Да… Н...Нао...На-ао… Имя всё-таки срывается с её губ — полуосознанно, будто в бреду, пока Хаясэ истекает слюной от ощущений. И это словно удар током, заставляет тело напрячься сильнее, сбивая с ритма. Рывок глубже, грубее обычного — и она вскрикивает, зажмуривая глаза и вонзаясь ногтями в его затылок. Стенки её лона плотно, жестоко скручиваются, почти останавливая — настолько становится туго. -Н-ну-у! Не останавливайся...пожалуйста, Нао… Мольба застаёт на выдохе. В лёгких больше нет воздуха, и сил вдохнуть тоже нет — тело само собой подчинилось, прижимаясь к ней теснее, всю энергию направляя в движения бёдер. Уткнувшись лицом во влажную от пота и бесчисленных поцелуев шейку, едва не срастаясь с Хаясэ — горячей, тесной, такой прекрасной, принадлежащей сейчас лишь ему — почти задыхаясь, Наото вдруг осознал, что больше нет ни желания, ни сил сдерживать себя. -ГР-Р-Р!!! Проклятие. Почему так рано?! Почему СЕЙЧАС?! Сейчас, когда она распалилась достаточно, чтобы получать кайф от процесса, вожделеюще выстанывая его имя...нечестно...несправедливо… -Х...Хаясэ...я...сейчас… -Н-не сдерживай себя… Я всё равно...не смогу… Реальность рушится в который уже раз. Не получается вдохнуть, но воздух как-то проникает в лёгкие. Слёзы сами собой наворачиваются на глаза, когда тело наконец сдаётся бешеному наслаждению. Ощущение такое, будто Нао кончил собственными мозгами. Горячо, опустошающе...так приятно… Слабость окутывает всё тело, даже обнять девушку уже удаётся с трудом. Кажется, он позвал её по имени… Ей требуется всего минута, чтобы прийти в себя. Взгляд невольно устремляется вниз, когда она соскальзывает с медленно обмякающего члена, и щёки покрывает румянец при виде количества белеющей в лунном свете спермы, оттягивающей резинку. -...чёрт...как стыдно-то… Щелчок по носу — даже и не больно почти — возвращает в реальность. Хаясэ с довольной улыбкой обнимает его, а секунду спустя их губы соприкасаются. -Не надейся, что я перестану над тобой издеваться — даже не подумаю! -Да пощади меня… -Вот ещё. Она протягивает обе руки вниз, снимая резинку, а мгновение спустя демонстрирует абсолютно пустые пальчики. -...а как ты...куда..? -Се-к-рет, - хихикает девушка, приподнимаясь на вытянутых руках и критически оглядывая Наото, довольно ухмыляясь при виде количества укусов и царапин на рёбрах и боках. И всё же чего-то не хватает… -Погоди-ка… Хаясэ наклоняется к его шее, приникает к ней губами и жестоко, болезненно втягивает кожу, заставляя Нао застонать от смеси боли и удовольствия, отмечая шею, а затем ещё раз и ещё. Откинув голову, она облизывает губы и удовлетворённо щурится: -Весь в моих метках...мой...пусть теперь попробует эта крольчиха вывалить перед тобой свои бидоны! Уже хочу посмотреть на её лицо. Слышишь? Эй? Она захихикала и склонилась к нему, обнимая: усталость брала своё, и Наото едва держался, чтобы не заснуть, но держался совсем плохо. -Твои похотливые глазёнки очень мило слипаются, когда тебе спать охота, сэм...Нао. Слышишь меня, Н-а-о? Даже если он и слышал — не воспринимал, слишком уж много было пережито за один день. Слишком много прекрасных моментов, к которым так долго вёл устланый терниями издёвок путь. Одному лишь времени известно, окончится ли всё здесь, ограничившись одной чудесной глупостью, или пойдёт дальше, сквозь года пронося пламя двух любящих сердец. А время, увы, не торопится делится своими секретами. -Я тебя люблю, - едва слышно шепчет Хаясэ, оставляя на его щеке поцелуй. -И я тебя, - последним усилием воли обнимая её, отвечает ватным языком Наото перед тем, как наконец провалиться в сон.