Запретный плод

Кровь стекала с предплечий к кончикам пальцев, капая на мозг. Адамово яблоко снова было надкушено. По краям укуса остались неровные кровавые следы зубов. Байкер уже видел очертания уродливой сердцевины запретного плода. Тяжелое дыхание нарушало смертельную тишину комнаты, сменяясь шуршанием дутой куртки и хлипкими шагами прочь. Метательные ножи поддатливо вышли из бездыханного тела, возвращаясь в руки владельца. Работа окончена, идеально. По другому быть и не может. Изначально белые, слишком дорогие ковры за несколько часов изменили свой цвет. Последний раз окинув взглядом самую настоящую кровавую баню, парень покинул здание через главный вход, уже не боясь быть замеченным. Голова разболелась. Ветра Майами дружелюбно поприветствовали его прохладными, будоражащими кожу мурашками, объятьями. Такая погода была самой настоящей редкостью для такого жаркого, опаляющего своими лучами города. Утром его наполняют туристы и молодые люди в поиске себя, ночью же — реками льется кровь, к рассвету оставляя за собой металлический запах и красно-синий свет на стенах очередного здания. Уставший, безнадежный вздох эхом отразился в шлеме. Очень хотелось спать. Неоновые хвосты множества светящихся вывесок плелись друг за другом, сливаясь в одно огромное яркое пятно. Пальмы качались от бешеного ветра. Лишь иллюзия больного мозга. Ни одного окна, в котором бы горела жизнь. Или же он не замечает. Не хочет замечать. Байкер предпочитает избегать прикосновений. Ему противны все эти пьяные, едва знакомые люди в его квартире. Этот горько-кислый запах дешевого спиртного еще долго будет напоминать о себе. Скуренные косяки и бутылки стали новым узором на полу. Стоило напомнить гостям о окончании вечеринки. Вода розовела, смывая с тела кровь, страх и усталость. Мутно-зеленые глаза все бегали по паутине трещин в плитке ванны. С каждым днем становилось все хуже. Ответ нельзя было разглядеть даже в теории из-за всех этих мертвых тел и слишком яркого света непонятного происхождения. Пальцы подрагивали на прохладном бортике ванны, макушка головы погрузилась в воду. Ему не нравился этот свет. Под кожей зуд. На гладь красной мути выступают маленькие пузырьки. Холодные струи воды бегут по телу, обрамляя шрамы, синяки и ссадины. Ему не хотелось видеть этот свет в своих снах, он мешает спать. Пластырь здесь. И здесь. Перевязка тут и там. Новые бинты пришли на смену старым. Намазать синяки прохладной мазью - и он будет как новенький. Выученные наизусть действия. Скоро он снова побежит на очередную зачистку, как чья-то послушная собачка. Смирение пришло достаточно быстро. Быстрее, чем нужно было. Задержавшихся гостей грубо выгнали за дверь. Бутылки, упаковки из-под еды, самокрутки уместились в одном большом мусорном пакете. Кто-то разбил его дорогущий магнитофон. Ну, хотя бы пластинки в целости. Мешки под глазами с каждой бессонной ночью все темнее. На байкера смотрел высокий молодой парень. Озорной огонек глаз давно потух при неизвестных обстоятельствах. Бледные тонкие запястья оплетали голубые вены. На одной из множества белых футболок красовалась россыпь мутных коричневых пятен. Обтянутую бинтами шею обрамляли различные золотые цепи, что так и кричали о нулях на его банковском счете. Мокрые бирюзовые локоны спадали на лицо. Привычная зеленая повязка служит браслетом за ненадобностью. Это было последнее зеркало. Вскоре пол комнаты заполнят осколки. Снова. Черт. Потолок спальни был изучен до безупречности. Каждая царапина и шороховатость. Ресницы подрагивали от влаги. Следы уколов на внутренней стороне локтя заживали. И чесались. У него больше нет сил на жалость к себе. Те бумажки, что он подписал по глупости, стали его смертным приговором.