Компромисс

— Вам просто нужно найти компромисс, — осторожно говорит Украина, глядя на парней. Польша лишь фыркнул и скрестил руки на груди, в то время как УПА и бровью не повёл, угрюмо буравя взглядом янтарных глаз стенку. Украина вздохнул, покачав головой. Не впервой ему, конечно, приходилось мирить этих двоих, однако в этот раз ни поляк, ни Армия не готовы идти на уступки, что показывали всем своим видом. От чего на этот раз ссора Украина почти не понял – как только он прибежал на крики Повстанского и Паула и спросил, что случилось, так сразу Армия начал что-то доказывать о том, что поляк – придурок и как его мир вообще носит, добавляя отборной козацкой лайкой, в то же время как Варшавский кричал на польском «а ты вообще давно в земле лежать должен, так будь так любезен, возьми пример со своего бимбито-бэндэры». Последнего Украина едва понял, хоть язык друга знал, а слова Назара разобрал только под конец тирады, пытаясь выбирать адекватные выражение среди ругани. — Га, ніби це так просто! —ответил УПА и отошёл в сторону. УПА не признавал очевидного – того, что он никогда не выражал словами и о чём никогда не думал, но что иногда предательски просачивалось из глубин его подсознания. УПА боялся, что Украина – его прекрасный Украина, который для повстанца был дороже собственной жизни - однажды отвергнет его и покинет. Нельзя быть настолько привязанным к кому-либо, если твой главный идеал в жизни – абсолютная независимость. Нельзя. Но кто УПА спрашивал? И Назару оставалось только наблюдать издалека. Не приковать же Украину к себе наручниками – это бы нарушило их общие принципы, да и выглядело бы так себе. Польша – отдельный разговор. По мнению УПА, это недоразумение на ножках не было достойно даже тени Украины. Что теперь делать? Уступить Независимого поляку? Выгрызть рыжего из этих нелепых отношений зубами и когтями? Но был ещё и третий вариант... Юким же ничего не ответил Армии – ему было нечего говорить. Украинец знал и понимал такую суровость и ненависть между Повстанским и Паулом, тут даже исторически так сложилось. Оба портили друг-другу жизнь только лишь своим присутствием в помещении. Украина был почти уверен, что, даже если бы они тогда, в 1943-44, не поубивали такое количество людей друг-друга (которое бы язык просто не повернулся назвать «не значительным»), то их взаимоотношения всё равно не сложились – характерамы не сошлись бы и подавно. Польша был более мягким, разговорчивым и его сложно разозлить, чего не скажеш о Назаре – вспыльчивый, грубый и резкий, даже извиняться толком не умел. Но Украину как-то угараздило любить их обоих одинаково, хоть Назар и Паул походили на воплощений не то, что из разных истотий, а из разных планет в целом. — Почему на этот раз поссорились? — Независимый подошёл к Польше и посмотрел ему прямо в глаза. Он всегда так делал, когда жаждал точного и быстрого ответа, хоть тон голоса украинца был мягким и тихим. — Твой УПА – настоящий маньяк, — буркнул Польша. — Я даже про Волынь вспоминать не хочу, но с тех пор он не очень-то изменился. Слово ему не скажи, вспыхивает как спичка, которую уронили в бочку с бензином. — Так что ты сказал ему такого? — Украина заинтересовано уставился на Польшу, и тот вынужден был ответить. — Ну задал ему вопрос один. Интересно же было. — Какой ещё вопрос? Вопросы, Паул, разные бывают. — Да обычный вопрос задал... ммм... ладно, только не сердись. Я спросил, кто у вас сверху. — УПА - маньяк, а ты - придурок, — Юким чуть не пробил себе лоб ладонью. — Мирить мне вас, что ли? На мизинчиках? Вы же глотки друг другу перегрызёте, ничего не простите и не забудете. Надо уметь идти на компромиссы. — Да какие компромиссы, к чёрту? — Знаешь, я и не с такими "маньяками" договаривался. Приходи сегодня к нам. В десять вечера мы оба должны быть свободны. Не беспокойся, у меня всё под контролем. Считай, что идёшь скорее ко мне, чем к УПА. — Учти, если мне хоть что-то не понравится в его поведении, я уйду сразу. Да и приду только ради тебя. Паул повернулся и ушёл. Юким чуть слышно произнёс вдогонку: - Заодно и ответ на свой вопрос получишь, если прежде не свалишь. Наблюдая, как поляк выходит из кабинета и чуть хлопает дверьми перед повстанцем, Независимый продумывает у себя в голове всю правильность своего плана – вроде как, это должно хотя-бы немного помочь помирить УПА и Польшу, а с другой стороны для него самого это может быть не очень сладким действом. Есть риск, что сам Украина и пожалеет о том, что придумал. Если верить примерным представлениям о том, каким образом первый и второй занимаются сексом, то поляк будет мягким, а повстанец – более грубым. Очень сильный контраст, который может сказаться на украинце любым возможным последствием. За раздумьями, Юким и не сразу заметил, что у нему подошёл Армия и начал что-то говорить, однако после громкого «Україна, твою матінку!», рыжий таки вышел из своих мыслей. — А? — чуть опешил парень. — Извини, я задумался. — Я бачу, — кинул Назар. — Що ми говорили за москальску? — Я пам'ятаю. Просто не помітив, як Польща вийшов, — чуть наврал украинец – не хотел конфликта, который может учинить повстанец. — Як скажеш. Ходімо вже додому, — УПА подошёл к вешалке в кабинете украинца и забрал оттуда свою и его куртки, пока Юким удивлённо посмотрел на часы – уже семь. — Майже вечір, — удивлённо констатировал Юким. Армия хмыкнул. Янтарноглазый подошёл к младшему и накинул на него куртку, после чего взъерошил его рыжие кудри. Независимый лишь что-то пробурчал в ответ, после чего парни вышли из кабинета. Стоило бы сказать Назаре о приходе Варшавского вечером, но это стоит сделать уже во время самого прихода поляка – так повстанец не сможет отвертеться и, тем более, выгнать Польшу при Украине.

*

Польша стоит у дверей, несколько минут топчется на пороге и наконец нажимает звонок. Обычно визиты к Украине не создают ему такого стресса, но тут не просто Украина. С ним УПА, которого Паул, оправданно или нет, считает маньяком и сторонится. Что же принесёт этот визит? Шанс на сближение и примирение – или наоборот? И кто, чёрт подери, откроет... Открывает Независимый. Хоть это хорошо. — Проходи, Паул, — Украина впускает Польшу в квартиру и, проходя на кухню, тащит гостя за собой. — Борща хочешь? — Украинский борщ неправильный, я же тебе говорил... — Главное не говори об этом УПА, — смеётся Юким. — Он всё-таки дома? — Варшавский озирается по сторонам. А ведь даже надежды не было, что Армия временно освободит квартиру ради Польши. — Конечно. Что ты думал, мы вдвоём тут будем только? Если хочешь знать, бог троицу любит. Ладно, если борща не хочется, хоть чаю выпей. — Чай так чай, — вздыхает Польша. Прейдя на кухню, Украина сказал поляку присесть за стол, и всё бы ничего, если бы за этим самым столом не сидел Армия. Похоже, он уже был в курсе прихода Польши, раз не говорит ни слова – лишь угрюмо и презрительно смотрит. Однако Паул быстро делает невозмутимый вид и садится с другого конца мебели, и они начинают играть в гляделки многословными взглядами, что выражают лишь ненависть. Украина пока что-то напевает из своих народных песен и делает чай им двоим. Квартира Украины и УПА была довольно большой для их двоих, однако это было, в кои то веки, на руку поляку – будет где спрятаться. Не то, что он прям уж так боится Армию, нет, Паул его ненавидит и презирает, однако лёгкая дрожь всё же пробирает спину, когда этот шкаф возвышается над тобой и смотрит свысока, прямо таки высасывая душу. Драк у парней почти не было, – Украина, конечно же, тут повлиял, – однако Варшавский мог бы представить, как больно будет от удара УПА, поэтому он старался лишь словесно ссориться, а там уже Юким подоспеет и они разойдутся. Независимый, между этим и прочим, уже успел сделать две кружки чая. Ароматного, сладкого, натурально чая, а главное – с маленьким сюрпризом. Юким кратко хмыкнул самому себе и в мыслях поблагодарил всевышних за то, что те дали ему такую хорошую смекалку. Поставив чашки перед Назаром и Варшавским, рыжий щёлкнул перед ними пальцами, как бы намекая, что они тут не одни и убить друг-друга взглядом невозможно. — Який цікавий чай, ну, на смак. Що ти туди додав, Україно? — спросил УПА и глянул в сторону Юкима пронизывающим взглядом. — Нічого особливого. Тільки краплю любові, — ответил Украина и про себя добавил: "Это чай мира, чёрт подери, он создан для того, чтобы вас двоих хоть немного сблизить и примирить". Вслух такое говорить было себе дороже. Пока всё шло по плану – и Юким отклоняться от этого плана не собирался. Даже если бы и собрался, они все зашли уже слишком далеко – Назар почти закончил свою кружку, да и Паул выпил уже больше половины. За окном уже стемнело. Польша приподнялся из-за стола и сказал: — Ну, я, пожалуй, пойду. — Яке «піду»? — Независимый бросил взгляд на повстанца и снова обратился к Польше. — Знаєш, скільки у нас місця? А наше велике ліжко бачив? — Спать с этим маньяком в одной кровати? Да через мой труп! — прошипел Варшавский, хотя не очень-то и уверенно – скорее ради приличия. Ему не хотелось терять лицо перед УПА и Украиной – хотя странное чувство, которого Паул не ожидал совсем, уже начало разливаться по его телу. — Знаєш, мені щось здається, що ти або недоговорюєш, або взагалі брешеш, — УПА надвинулся на Варшавского и прижал к стене. Украина стоял и наблюдал за этим, думая лишь о том, что надо срочно брать дело в свои руки - иначе план Независимого, который он так тщательно разрабатывал, мог в одночасье рухнуть. — Слушайте, ребят, давайте не будем применять грубую силу, я не для этого собрал вас в одной комнате, — Украина резво подошёл к УПА и Польше. Взяв Амрию за руку, Юким отвёл его на шаг назад и встал между ними. Вздохнув, Украина почесал затылок и глянул на Паула, который оперся на стену, а потом и на Назара, что стоял твёрдо. Однако в глазах обоих был довольно странный затуманенный взгляд не на кого другого, как на самого Независимого, который стоял между парнями. Судя по виду поляка, то ему нужно было сыпать в чай немного меньше возбудителя, а вот повстанца, видимо, не очень то и пробрало, однако, в случае с ним, нужно лишь немного подтолкнуть и дело с концом. — Украина, — названный обернулся к Варшавскому, лицо которого медленно заливалось алым, а дыхание учащалось. — Ты точно что-то нам обоим подсыпал.. Признавайся, что. — делая перерывы на томные выдыхи, говорит Польша и голодным взглядом смотрит на друга. — Это чай мира, который, по моему плану, должен помочь вам найти тот самый компромисс, — повёл руками Юким и едва не отпрыгнул, когда прямо за спиной послышался томный и басистый голос Армии. — Який до чорта план, дурнику? — Ну я ж сказав. Чай миру. Що тут складного? — Украина вздохнул и развёл руками. — Ось так готуєш чай з усією душею, а вони навіть подякувати за турботу не можуть. — Слухай, Україно, ти з мене дурня не роби! Підсипав туди якесь лайно і ще стоїть з невинним обличчям... — Слухай, повстанче, — Юким передразнил Назара, — Якщо ти хочеш мене покарати невідоме за що, вперед! Тільки, в такому випадку, мені дуже цікаво, що робитимемо з Польщею. Твоя пропозиція, повстанче? — Запхати його до туалету, зачинити двері і хай собі робить, що хоче? — теперь и УПА звучал не так уверенно, в отличие от Украины. — А я пропоную, щоб він приєднався! — Бог любит троицу, ага... — полусознательно пробубнил Паул и легонько коснулся Украины, который ответил на касания крепкими и, почему-то, совсем не платоническими объятиями. — Номер в готелі зніміть, збоченці, — ответил УПА. — Ну что ты как сирота, давай с нами, — Польша высвободил одну руку из объятий Юкима и потянул в сторону Армии. Это выглядело довольно жутко, но тем больше раззадорило повстанца. — Знаєш що? — УПА взял Варшавского за подбородок. — А я все ж доведу тобі, що Україна тобі не пасує, так само, як і ти йому. І заради цього я готовий навіть на те, що Україна планував. Украина что-то тихо промычал в поцелуй, в который резко и безтактно вовлек его УПА, пока сзади стоял немного ошарашенный Польша – что этот придурок себе позволяет? И специально же так прижимает к себе Юкима, буквально сливаясь с ним в этом извращённом поцелуе. Невежество. Паул подошёл поближе к рыжему, становясь к нему в самый притык; рука лягла на бёдро младшего, пока вторая безтактно оторвала Украину от повстанца и притянула к Варшавскому за подбородок. Польша вытер пальцем доружку слюны, что протянулась от губ до подбородка, и поцеловал сам, по своему, в своём стиле. Взгляд голубых глаз направлен на Назара; в нём можно было прочитать несколько негативных эмоций, однако найбольше зацепила Повстанского – превосходство. Этого не должно было быть, думал УПА. Польша не имел никакого права смотреть на него так нахально и высокомерно. И уж тем более не имел права так жадно целовать Украину. — Як я розумію, Україно, ти хочеш, щоб я розділив тебе... з цією істотою? — Ну, навіщо так радикально, — рассмеялся Юким. — Навіщо ділити. Якщо що, я все ж людина, а не поліно якесь. — Мне кажется, он не в этом смысле сказал «разделить», — произнёс Паул, касаясь плеч Независимого. — Та зрозумів я! Якщо ти, повстанче, про секс – саме те я і планував. Ну що, залишаємось тут або оберемо більш зручне місце для цього? УПА и Польша окинули друг друга шокированным взглядом. Они оба до последнего не верили, что до такого дойдёт. Но уже дошло, и Назару ничего не оставалось, как взвалить Юкима на плечо и потащить в спальню. — Зараз тобі так буде зручно, ніколи не забудеш, Україно... А ти що встав? Чи не хочеш задовольнити його теж? Ну, напевно, так і є – ти йому не пасуєш... Варшавский весь вспыхнул внутри, но виду не подал, лишь сжал кулаки и направился вслед за УПА и Украиной. Шагая к спальне, Армия украткой глянул через плечо – Польша хмуро идёт за ними, видимо, о чем-то думая. Ну, он хотя-бы идёт. Назар слегка и аккуратно подкинул Украину у себя на плече, устраивая его поудобнее для себя же, и придерживая уже обеими руками, ибо не очень хотелось уронить то, что тебе, буквально, очень дорого. УПА не до конца понимал, что сейчас будет делать, однако в любом случае все его действия будут направлены на Юкима, чтобы удовлетворить его и, конечно же, втереть нос Варшавскому. Последний, как считает янтарноглазый, не должен быть с Независимыми. Их отношения могут выйти только на уровень «хорошие политические», но не как не близкие. Но, тут же, Повстанский не может запретить рыжему что-либо, ведь даже если он это сделает, Украина не будет придерживаться запретам – такой волелюбный и независимый, как Юким, никогда не подчиниться. Армия переступил порог спальни и подошёл к кровати, на которую безтолерантно кинул Независимого, а сам встал перед ним, скрещивая руки на груди. Паул подошёл следом, встал немного осторонь Назара и смотрел на Украину, который поднялся на локтях и бросал взгляд зелёных глаза то на одного, то на второго. — Отже, ти признаєшся нарешті чи нам повпливати на це? — вскинул бровь УПА. Вдруг его сильно передёрнуло, а перед глазами всё поплыло, в то время, как дыхание сбилось. — Збуджувач, — тихо говорит Украина и ухмыляется – препарат наконец начало действовать и на Армию. — Ах ти... — УПА пристально уставился на Украину и внезапно рассмеялся. — Ти ж розумієш, що я з тобою тепер зроблю? — Розумію, — улыбнулся ему в лицо Юким. — Все, що я планував, якщо не більше. То, что сделал Независимый, определённо подействовало – и теперь оставалось лишь ожидать последствий. Долго ожидать не пришлось. Тем временем, когда Польша уже устроился поудобнее между подушек, Армия схватил Украину за волосы и потянул в направлении Варшавского. — Ему же больно! — воскликнул Паул. — Уяви собі, він і не таке витримував, — Повстанец чуть оттянул волосы Юкима назад, заставив вскрикнуть. — Ну давай, продемонструй мені, в яких ви стосунках. Зроби йому приємно, Україно. Впораєшся? — А ти що робитимеш? — А я, Україно, постою і подивлюсь, — снова рассмеялся УПА. И, хотя Юким этого не видел, зато со своего места отчётливо видел Паул – то, как Повстанец уже потянул руки к своей ширинке. Сказать Украине, что УПА явно не собирается просто стоять и смотреть, или сам догадается? А Украина тем временем стянул с Польши штаны вместе с нижним бельём и медленно начал приступать к делу. Не скажешь, что в Паула был огромный и венозный член, однако Украине было более чем достаточно для того, что бы его рот смог сделать поляку хороший минет. Юким кратко глянул из-под лоба на Польшу, который, как оказалось, пристально смотрит на украинца, и мельком улыбнулся – всё же, ему хотелось сблизиться с Паулом таким образом уже давно. Облизнув головку языком, Независимый поцеловал вставший колом член в место уздечки, от чего тот дернулся, и продолжил покрывать слюной оставшуюся длину фаллоса, паралельно начиная надрачивать. Вскоре, услышав сдержанный стон сверху, Украина убрал руку и взял головку в рот, обхватывая её губами. Однако Юким едва не подавился, когда сверху над ним нависли. Армия стянул штаны украинца резко и не применяя особой силы, а после и боксёры, откидывая их куда-то в сторону. Украина хотел было отстраниться и повернуть голову, однако этого не дал сделать Польша. Последний положил руку на затылок Юкима, сжимая пальцами рыжие волосы, от чего парень что-то невнятно промычал. Польша откинул голову, однако глазами всё же следил за действиями Украины, что продолжил брать член в рот, посасывая. УПА снял водолазку, показывая прекрасное телосложение, а сам принялся оцеловывать спину и плечи рыжего, поставив его в позу собачки. Украина начал понимать, что УПА начал оборачивать себе на пользу его, Украины, план. Ожидал ли этого Юким? Вряд ли. Хотел ли он этого? Да, чёрт возьми. Впереди – Польша, всё быстрее и резче толкающийся своим членом в горло Украины. Сзади – УПА, который, судя по всему, явно не собирался ждать, когда Польша кончит. Поцелуи повстанца пробегали по спине Юкима трепетными мурашками, что походило на сладкую, приятную, но всё-таки пытку. Не имея возможности повернуть голову, Украина продолжал ласкать член поляка ртом. Вскоре поцелуи прекратились, и УПА взял лежащую поблизости бутылочку с маслом, щедро наливая себе на руки и смазывая сначала свой член, а потом и задний проход Украины. Когда Назар обхватил сильными руками бёдра Независимого, последний напрягся всем телом. — Маю надію, що я достатньо тебе підготував, — пробурчал УПА. — Розслабся. Украина в ответ лишь что-то промычал и взял ствол Польши чуть поглубже в рот. Повстанец понял – Украина готов. Более чем. Конечно, УПА даже не растягивал украинца, однако.. Юкиму не впервой. Парой Назару казалось, что Украина сам по себе растягивается, лишь от парочки ласк его телу, которое, к слову, было больше чем просто чувствительным. Однако рыжий не жаловался, поэтому и Армия ничего не менял. Им обоим нравилось, так зачем? Пока виновник сего торжества занят членом Польши, умело удовлетворяя его, УПА кратко глянул на самого поляка – тот отвёл взгляд от Независимого на Армию, однако ничего не сказал и не подал какого-либо знака, призыва к действию. В его голубых, мутных, глазах читалось только возбуждение и наслаждение, поэтому и чего-то внятного от Варшавского УПА не ожидал, впрочем. Цыкнув, янтарноглазый сильнее сжал бёдра Украины, услышав его стон (потом точно будут синяки, однако кого это волнует?), и резко вошёл почти на всю длину, попадая прямо по простате. Реакция Юкима не заставила себя ждать – тот громко простонал, вцепившись руками в простыню, невозможно выгнулся в спие до хруста, и чудом не сжал зубами член поляка, который и сам испугался действия повстанца. Последний, кстати, специально это сделал, ведь, как же приятно было видеть испуганное лицо Польши, да и он был бы не против, если Украина таки укусил Паула. — Тобі пощастило, — хмыкает Повстанский, обращаясь к поляку, и делает первый толчок в украинца, что на время остановился, приходя в себя от наплыва ощущений. — Мммм... гммм... — чувство нехватки воздуха Украина начал ощущать всё сильнее, но, тем не менее, даже не думал выпускать член Варшавского изо рта. — Мне кажется, это слишком, — еле слышно произнёс Польша, опять же, ради приличия, но УПА его услышал. — Тобі здається. А ти чого зупинився? — обратился Армия к Украине, постепенно ускоряясь. — Там твій поляк все ще не задоволений, тому продовжуй. — Ему, похоже, настолько нравится твой член внутри, что он не в силах думать о моём, — протянул Паул и, дёрнув Украину за волосы, насадил глубже. Не было смысла Юкиму жаловаться. Да он и не собирался. Он хотел именно этого – чтобы этой ночью они оба, ближайшие и такие разные, были вместе с ним. Независимый даже попросил бы их быть грубее, но, поскольку это было невозможно в данной ситуации, вместо этого обхватил член Польши губами как можно плотнее и, покачивая головой, с новой силой продолжил начатое. Тем временем УПА, вошедший во вкус, навалился грудью на спину Украины, ещё несколько раз толкнулся и, глядя в глаза Варшавского, который был теперь намного ближе, произнёс: — Слухай... Раджу тобі колись спробувати цю шикарну дупу. Не пошкодуєш. Ну, якщо він не буде проти. Повстанец гыгыкнул и шлёпнул Юкима по заднице, заставляя в очередной раз дёрнуться. Независимый закатывал глаза, изо всех сил держась за простыни, чтобы не рухнуть без сознания. Он старался сосредоточиться на удовлетворении Польши и одновременно довериться УПА и подчиниться его действиям. УПА двигался быстро и с чувством такта, попадая прямо по простате, от чего Украина едва не захлебывался слюной и стволом Польши, давился стонами и сжимал ткань до посинения костяшек. Украинец пытался двигать головой, как это было нужно, и он это делал, однако взади так же оставался УПА, благодаря которому Юким двигался согласно движениям постанца – назад - вперёд. Парень то упирался носом в лобок поляка, то едва не выпуская член из рта. Хорошо, что вскоре Польша начал сильней сжимать голову украинца, как ни как оставляя ее в одном положении и месте. — Зніми футболку, жарко ж, — советует УПА, глядя как поляк оттягивае воротник одежды и вздыхает. — Это от возбудителя.. Одежда давит, — делая перерыв со вздохом, отвечает Паул. Однако футболку снимает. В этот момент Украине повезло поднять голову с фаллоса, почувствовав, что рука уже не держит, и хорошенько вдохнуть свежего воздуха. Он мог задохнуться, если бы не делал незаметные вдохи во время того, как Польша отвлекается. — Не зрозумів, — Армия дернулся и остановился, до боли сжимая чужие бёдра. Украина глянул на него через плечо – наконец-то парень смог увидеть то, что ему так хотелось, ведь торсу Назара можно было позавидовать, но и по любоваться так же. — Що за самовілля? Паул как-то скептически посмотрел на украинца, ведь поляк был почти на пике удовольствия, а тут такая подлянка. Грубо повернув голову Юкима к себе обратно и силой насадив его на ствол, Варшавский сел по удобнее, а рукой сжимая копну рыжих волос. Теперь он понимает, что такое же действие со стороны УПА было никак не перебор. — Не отвлекайся, — басистым, будто и не своим, голосом приказывает Польша Украине. Голова Юкима закружилась, и он, возбуждённый и доведённый до предела, кончил первым, заливая простыни. УПА и Польша, впрочем, даже не собирались прекращать, пока не кончат сами. Будто сговорились. Не этого ли добивался Независимый? Удовольствие начало сменяться болью. Независимый держался из последних сил – а потом, сам себя не помня, зарыдал. Беззвучно совсем – только слёзы лились по щекам. УПА, конечно, этого не видел. После оргазма Украина стиснул его член внутри себя настолько, что двигаться в нём стало ещё приятнее, хоть и затруднительнее. — Мы можем остановиться? — неуверенно произнёс Варшавский, поглядывая то на УПА, то на заплаканного Украину. - Що? - Если он умрёт? УПА залился смехом. — Вмре? Та ти уявляєш собі, скільки разів ми це робили? Пореве і заспокоїться, характер в нього такий. Я його знаю як обдертого. — Украина, — Польша снова, на этот раз нежнее, взял за волосы Украину, который еле шевелил губами на головке члена Паула. — Если тебе что-то не нравится, если тебе плохо или хочется прекратить, моргни. Вместо ответа Украина обессиленно упал головой между ног поляка. УПА прекратил двигаться и несколько секунд стоял в немом шоке. — Придурок, я же говорил! — крикнул Варшавский и аккуратно вылез из-под бессознательного Украины. — «Говорив», «говорив».. договорився?! — вспыхнул в ответ УПА. Армия, стараясь как можно нежнее и безопаснее для рыжего, вышел из него, а после перебрался поближе к украинцу, которого Польша уже пытался привести в чувства. Назар что-то шикнул на поляка и взял Юкима на руки, обнимая и прижимая к себе. — Він живий, — констатировал Повстанский, прислушавшись к почти незаметному, однако оно хотя-бы было, дыханию Юкима. — Полуживой, но и это хорошо.. — взволнованным тоном исправляет повстанца Паул. — Не гунди. Не вмер би він. — хоть УПА и всё равно очень начал переживать на счёт этого, когда укранец упал без сознания. — Я сомневаюсь, что так бы было, если бы кое-кто настоял на своём, — презрительно глянул на Армию поляк. — Эгоист. — Повтори. — Эгоистический кусок повстанства, который не знает такого понятия, как «забота о других»! — крикнул Польша, выходя из себя, а повстанец уже открыл рота что бы гаркнуть что в ответ. — Не ссорьтесь, прошу... — выдавил из себя Украина, постепенно приходя в чувство. Придёшь тут в чувство, когда у тебя прямо над ухом кричат. — Не вмер він, бачиш? — УПА недобро глянул на Варшавского. — Я б йому не дозволив вмерти. А якщо б навіть сталося щось таке, я б його з-під землі виколупав. — Паул, не беспокойся обо мне... Это был лучший секс в моей жизни. Но вы ведь понимаете, что я не ради себя всё это провернул? — Розумію. Навряд чи за одну ніч я спалахну любов'ю до... Нього, але, мені здається, воно було варто того. — Ну знаете... Если бы всё ещё не закончилось так, как закончилось, тогда бы я был более уверен в том, что оно того стоило, — возразил Польша. — Главное, что все живы, здоровы, что никто никому ничего не отгрыз и никто никого до смерти не залюбил. — Дійсно... — Армия поймал себя на том, что впервые согласен с Польшей. Да и как тут не согласиться было. — Отже.. — Украина аккуратно сел (не без помощи УПА и Польши, конечно) — Пообіцяйте мені, що не будете сваритись.. Принаймні при мені. — Юким глянул на парней поочередно, а те замнулись, глядя по сторонам. — Мовчите.. — Хорошо, я согласен. — покачал головой Польша, а после положил руку на ладонь Украины. Тот кивнул и посмотрел на Армию. Тот особо не горел желанием соглашаться с просьбой, и тут даже не суть в том, что нельзя ссориться, а учитывая характер Назара, это будет более чем трудно, – нельзя ссориться ни с кем другим, как с Польшей, его давним врагом, хуже которого может быть только СССР или Россия. — УПА, будь ласка, — просит Украина, положив свободную руку на плечо повстанца. — Добре, раз так просиш, я спробую. Та це лиш заради тебе, зрозумів? — последнее слово было обращено к Польше. Украина с облегчением вздохнул и ярко улыбнулся. После засмеялся и упал в объятия Армии, тут же притягивая к себе и Паула, что упал сверху. Те лишь удивлённо переглянулись, однако не хотели рушить момент – счастливый Украина, который пару минут назад был буквально едва не при смерти, сейчас так искренне и радостно смеётся в их объятиях. Чего ещё нужно желать? — А что нам будет за то, что мы не будем ссориться? — спрашивает с улыбкой Польша, положив голову на грудь Юкима. На белые волосы поляка лёгким движением легла рука Независимого. — Всё, что пожелаете. — Тоді я бажаю повтору цієї ночі, — хмыкает Повстанский, обнимая украинца за талию.