***
За четыре года отношения Лены с Юлей пережили много взлетов и падений. В большинстве своем потому что Юля редко высказывала то, что творилось в ее душе. Клубок из чувств был настолько спутан, что потянешь в одном месте — запутается и затянется в другом. Однако, рядом с Леной, она все-таки нашла свой голос. Более того, Лена хотела слушать, чтó говорила Юля. Поначалу, это казалось брюнетке странным: серьезно? Кто-то хотел ее слушать? Но Лене было нужно каждое слово. И где-то в этой дымке воспоминаний, Юля обернулась, взглянула в свое потрескавшееся зеркало заднего вида и обнаружила, что Лена сделала для нее то, чего никто до нее сделать не мог: сквозь непрекращающийся водопад слов, Лена восстановила для нее надежду. Со временем Юля призналась, что боялась всех людей, но теперь она уже не могла это утверждать, ведь Лена была одной из тех, кого она боялась. И однажды брюнетка осознала самую важную для нее вещь: человеческая душа похожа на липучку на кроссовках. И если ты клеишься к кому-то, особенно когда на вас нет одежды, которая служит препятствием, часть тебя прилипает к ним, а часть кого-то — к тебе. Скоро ты обнаруживаешь, что таскаешь на себе части тех, кто тебе не нужен, и кому не нужен и ты. Но ты ничего не можешь с этим поделать. Как будто ты прикован наручниками к незнакомцу в метро, а твоя остановка все никак не приходит. Юля помахала Лене рукой, поджала губы и оглядела всех собравшихся. Родители, дети, родители родителей, спортсмены, репортеры. Все они старались запечатлеть национальную сборную по спортивной гимнастике перед самой Олимпиадой. Брюнетка глянула на Иру. Вспомнила бесконечные походы на «Корыто», разговоры о гимнастике, о боли, о будущем, о любви. Вспомнила реакцию Иры, когда рассказала ей о них с Леной: ни грамма отвращения и лишь килограммы сожаления и литры печали, пролитые на годы под тиранией отца, на годы, которые она сама могла бы потратить на любовь, а не на ненависть и зависть. - В автобус!!! - прокричал Иван и стал хлопать ладонью по планшетке с именами. Юля крепко обняла сестру, отца и даже тетю, показала сестре на языке жестов, что будет ей звонить, а потом рассмеялась и шлепнула себя ладошкой по лбу. - Привычка… - захихикала она. Вася снисходительно махнула ей рукой, поджав губы в улыбке. Слуховые аппараты больше не были ей нужны. Два года назад отец оплатил ей операцию в Германии по новой методике, где девочке восстановили слух, пусть и не на сто процентов, но теперь она прекрасно слышала и без помощи своих аппаратов. Все же, «слухалки» она бережно хранила как память на специальной подставке на полке с наградами, которые она выигрывала на соревнованиях, следуя по стопам старшей сестры, рядом с куклами Барби, которые сестра купила ей в первом классе, рядом с Мистером Фа-Солькой и ее первой нотной тетрадью, которую ей подарила тетя в самый первый день ее занятий в музыкальной школе, которую она стала посещать после операции в свободные от гимнастики дни. «Я тебя люблю» — Юля указала на сестру пальцем, а затем скрестила ладони у себя на груди. «И я тебя» — оттопырив указательный и большой палец, Василиса покачала рукой в воздухе. Услышав очередной окрик Ивана, девушка открыла рот в немом испуге и поспешила в сторону автобуса, придерживая лямки тяжелого портфеля. Проскользнув в автобус, она подняла голову и нашла Лену в середине салона. Девушка помахала ей рукой, призывая Юлю поторопиться. Стоящие прямо за ней Ира с Лизой заулыбались. - Неважно, чем все закончится! - Лиза беззаботно пожала плечами, обнимая подруг за плечи. - Главное, что мы вернемся домой вместе! Они склонили головы и соприкоснулись лбами, как частенько делали на соревнованиях, суеверно полагая, что этот ритуал принесет им больше очков. Юля могла чувствовать мозолистые руки на своей коже, ощущать влажное дыхание и слышать аромат Лениных духов. Сердце загрохотало, как литавры, и брюнетка глубоко вдохнула, пытаясь восстановить дыхание. Распахнув глаза, она глянула в прореху между Леной и спинками кресел, которые отделяли их от Лизы с Ирой. В дверях Центра «Корбут» отражалось солнце и беспощадно слепило глаза. Одна вещь, которую Юля любила в их гимнастическом центре, была предрассветная тишина, которая стояла там по утрам. До восхода солнца, но после того, как затихали сверчки и лягушки, существовала эта мимолетная пауза перед тем, как центр оживал. Каких-то несколько минут. Пока весь мир замирал, и Юля гадала, работали ли ее уши, или она лишилась слуха, как Василиса когда-то. Эти мгновения были похожи на то, что все живое вдруг замерло и с удивлением наблюдало за тем, что должно произойти далее. За тем, как первые лучи восходящего солнца отражались от воздуха, пронизывая темноту, которая откатывалась назад, как шар для боулинга. Много раз Юля оказывалась тут в эту минуту, когда возвращалась с пробежки по пляжу или с ночного похода с Леной на «Корыто». Они глядели на «Корбут» поверх бутылочного горлышка, закрывали глаза и просто вслушивались в тишину. Тот единственный момент, который запускал новый день. Много раз Юля думала, что так звучит рай. По крайней мере, она думала, что именно в этой частоте он и должен звучать. И хотя она не могла утверждать, что понимала звуковые частоты, эта проходила сквозь нее. Не звучала, а именно проходила. Разница была. Ей приходилось слушать, чтобы услышать. И она заставляла слушать Лену, потому что эту волшебную тишину запросто можно было пропустить. Для Юли этот звук очень долго был криком спокойствия. За эти четыре года она научила Лену немногому. Хоть они и любили друг друга и были друзьями, Лена, все же, была в их дуэте ведущей. Так было всегда. Однако, одним утром, Лена пришла к Юле домой и, как и в любое другое утро, застала ее на кухне с чашкой кофе. Она подошла к Юле, взяла ее за руку и подняла со стула. Лена смотрела на нее, как танцовщица, коей она и являлась в какой-то степени. Она поднялась на полупальцы, прокрутилась три раза вокруг своей оси, оказываясь в Юлиных объятиях, где она замерла, прижалась губами к Юлиной щеке, затем закрутилась в обратном направлении и снова взглянула на нее. Типичная Лена. Она встала напротив и задала вопрос, не открывая рта. Он зазвучал у Юли в голове. Потом еще раз. Затем тише. Потом заорал. Одно любящее сердце звало другое. И обе они знали ответ. Как только автобус протяжно вздохнул, закрывая двери, кольцо из рук расцепилось. Юля уселась рядом с Леной, кинула еще один взгляд на «Корбут» сквозь стекло, прижала Ленину ладошку к своей груди и выпустила весь копившийся в груди воздух. У нее было только одно желание: услышать тот крик из Лениного сердца еще один раз. Она повернулась, прижалась губами к рыжей щеке, оставляя долгий поцелуй тлеть на молочной коже. - А я уже… - улыбнулась Юля, прикрывая глаза. - Что?! - весело хмыкнула Лена, не дождавшись окончания предложения. Юля резко повернула голову, распахивая свои огромные голубые глазища. Ее палец шевельнулся, на мгновение обвившись вокруг Лениного. Это слабое, беспомощное движение было похоже и на ласку, и на обещание, и Лена, которая практически не сомкнула глаз ночью, сразу почувствовала себя лучше. Юля медленно моргнула и сглотнула, но взгляд не перевела. Она смотрела даже не на Лену, а куда-то сквозь нее. В прошлое. На эти четыре года. Вспоминала, как после очередного кросса Ивана они лежали без сил на влажной от еще не исчезнувшей утренней росы траве и говорили о гимнастике. Лена часто фыркала и заявляла, что гимнастика и так занимала большую часть их жизней, и в мире было полно других тем для разговора, но в тот день она не противилась. Они обсуждали «Шапошникову» на брусьях, «Аманар» и «Волкову» — новый соскок с бревна, получивший свое название в честь гимнастки, которая исполнила его самая первая на «Мире». Лена мимоходом рассматривала ветки у себя над головой. На солнце ее кожа казалась Юле еще бледней, а Вены на висках — темно-синими. «Недалеко отсюда птицеферма! — Лена ткнула протеиновым батончиком куда-то в сторону, откусила от него кусочек и стала медленно жевать. — От направления ветра зависит, почуем мы коров или кур! В любом случае не промахнемся! — шутливо продекламировала она. Юля прыснула. — А что будет после Олимпиады?» — погрустнев, спросила она. Лена свыклась с их с Юлей неизбежным расставанием гораздо сильнее, нежели сама Юля, которая была уверена, что даже после Олимпиады ничего не изменится. «О чем ты?» — как бы между прочим спросила Юля. «Да брось ты! — фыркнула девушка. — У тебя будет четыре года, чтобы смириться…» «И?» «Да или нет?» «Что?» «Ты же понимаешь, что мы не всегда будем вместе… — прошептала Лена. Юля в ответ пожала плечами. — Я серьезно, у нас потом будет еще лет пятьдесят! Что ты будешь делать?» «Наверное, начну курить и пить… — шутливо фыркнула Юля. — Но если честно, я не загадываю. Думаю, мы вообще никогда не расстанемся!» «Пообещай!» — Лена перекатилась на живот и оперлась на локти. «Обещаю…» — сдалась Юля. «А теперь пообещай по-настоящему! — насупилась девушка. — А не так, будто ты мне одолжение делаешь…» «Обещаю… — серьезно сказала Юля, а потом уголок ее губ пополз вверх. — …что никогда не забуду, как ты впервые попыталась приготовить мне фрикадельки и сожгла их до угольков…» «Ты закончила?!» — буркнула Лена. «Ладно… — вздохнула брюнетка. — Обещаю, что всегда буду рядом с тобой, где бы я ни была…» «Достаточно честно…» — заулыбалась Лена. Юля запомнила эту улыбку навсегда. Не отработанная, как на ковре, а искренняя и сдержанная. Та, за которую Юля цеплялась в самые темные для нее дни. - Юль… - Лена потрясла ее за руку. - Ты не закончила предложение. Ты уже что? - …Дома… - вздохнула брюнетка, опустила голову Лене на плечо, как раз когда автобус вошел в поворот на подъезде к аэропорту города Сочи. Лена прижалась губами к ее теплой макушке, и обе они почувствовали, что для того, чтобы преодолеть гравитацию, не обязательно заниматься гимнастикой. Достаточно просто любить. - …с тобой…Эпилог
16 января 2024 г. в 09:16
Первые лимонно-желтые лучи утреннего солнца скользнули по небу и отразились от стеклянных дверей гимнастического центра «Корбут». Стоящий неподалеку автобус шумно вздохнул, спугнув двух соек, ссорившихся над птичьей кормушкой у дерева. Шорох их крыльев затих высоко в ветвях кипариса. Василиса зевнула, наклонила голову и исподлобья посмотрела вверх, прикрывая рот огрубевшей мозолистой ладошкой. Обняв себя руками, девочка поежилась от холода и наклонила голову, чтобы коснуться ей предплечья отца. Она снова подняла разноцветные глаза к небу: еще немного, и солнце поднимется выше, чтобы двинуться на запад, так что к полудню воздух должен был согреться, а вода в море засверкает так, что будет больно смотреть.
Сентябрь уже наступал августу на пятки, а значит, каникулы почти закончились, и в сентябре их с Олесей ожидала учеба в пятом классе. Они с подругой потратили все лето на разговоры о том, что они обязательно должны сидеть вместе на первой парте среднего ряда, потому что были уверены, что это — то самое место под солнцем. Еще в июле, пока их старшие сестры тренировались, они отправились в канцелярский магазин, и купили себе одинаковые дневники с Гарри Поттером на обложке. Когда в июне в кинотеатрах начался показ третьей части саги о Гарри Поттере, Вася с Лесей сходили в кино аж четыре раза.
Потрепав засыпающую дочь по плечу, Борисыч убедился, что она твердо стояла на ногах, и отошел обсудить некоторые моменты с Иваном. Вася снова зевнула. Ее рот открылся так широко, что челюсть щелкнула.
- Ау… - болезненно протянула девочка.
Ей на плечи тут же легли нежные женские руки.
- Что случилось? - тепло прошептала женщина.
- Челюсть щелкнула! - усмехнулась Вася, помассировав большим и средним пальцами щеку возле уха.
- Дай, посмотрю? - попросила она.
Василиса подчинилась. Она повернулась к женщине, и та долго делала вид, что изучала ее лицо.
- Доктор, я умру? - иронично хихикнула девочка.
- Не сегодня… - подыграла ей женщина, наморщив лоб.
Василиса бережно разгладила пальцем озабоченную морщину у нее между бровей. Уголки губ у женщины каждый раз поднимались вверх, когда Василиса пыталась разгладить складки у нее на лице.
- Ты похожа на маму… - вздохнула она.
- Я должна быть на нее похожа… - прыснула женщина. - Я же ее сестра.
Когда Василисе исполнялось восемь лет, и празднование было в самом разгаре, в дверь позвонили. Девочка решила, что это к ней, и со всех ног понеслась к двери, хотя ни Юля, ни Олег никого больше не ждали. Остановить девочку никто не смог, поэтому она проехалась в носках по кафельному полу, потянула за ручку и распахнула дверь, не узнав, кто за ней, как ее всегда учила Юля. Радостная улыбка стекла с ее лица, как дождевая капля по стеклу.
Когда снизу послышался полный ужаса крик Василисы, Юля с Олегом едва не опрокинули стол, выскакивая из-за него. В ту же секунду Юлины колени начали судорожно подрагивать, как у человека, который пытался убежать от какой-то серьезной опасности. Они добирались до Василисы не больше пятнадцати секунд, и все это время она истошно кричала. Короткие секунды казались Юле длинными, как магистраль, а этот душераздирающий крик еще долго звенел у нее в голове.
На пороге, подрагивая от холода, стояла их тетя. Василиса рыдала, захлебываясь слезами. Она выдернула из ушей слуховые аппараты, когда Светлана заговорила, чтобы не слышать далекого голоса из прошлого, который мог утащить ее к себе в темную сырую пещеру.
«Унеси ее…» — скомандовал Олег, закрывая незваную гостью собой, чтобы лишить Василису возможности видеть ее.
Юля подхватила сестру на руки, взбежала вверх по лестнице и заперлась с ней в своей комнате.
«Запри дверь!!! — завопила Вася. — Запри ее! Она нас заберет!!! Она заберет нас!!!» — кричала девочка, проглатывая слова. В этот момент Юля безумно ей завидовала, потому что не была лишена возможности слышать, как Василиса рыдала от ужаса в свой собственный день рождения.
Выпутавшись из крепких объятий сестры, Василиса подбежала к Юлиному письменному столу и стала тянуть его на себя. Ручки, тетради, мобильный телефон и все остальное содержимое полетело вниз. Что-то разбилось вдребезги, как и хрупкая душа Василисы, что-то укатилось под кровать. Выйдя из ступора, Юля снова схватила сестру на руки и потянула на себя. Василиса вырывалась, желая забаррикадироваться в этой комнате до тех самых пор, пока их тетя не исчезнет с лица земли, и Юле пришлось с силой тряхнуть ее. В детстве это всегда помогало ей успокоить орущую белугой сестру, когда у нее случались истерики. Это сработало и в этот раз. Вася тяжело дышала и заливалась слезами.
«Никто тебя не заберет!» — Юля махнула рукой в районе своего живота, сжимая пальцы в кулак, и убедилась, что Василиса следила за движениями ее рук.
Девочка замотала головой и снова разрыдалась. Она развела руки с оттопыренными пальцами в стороны и махнула ими в районе своей груди:
«Мне страшно!» — она всхлипнула.
Юля провела пальцами под ее глазами, выудила из карманов слуховые аппараты, которые с себя сорвала Василиса, и сунула их ей в уши. Закрепив заколки у сестры на волосах, Юля потянулась к рычажкам, чтобы включить их, но Вася перехватила ее руки и в ужасе ахнула.
«Ты ее не услышишь!» — показала Юля.
Василиса нахмурилась, поднесла палец к подбородку и одним резким движением махнула им в Юлину сторону, распрямила ладонь и накрыла ей кулак второй руки:
«Обещаешь?!» — Юля кивнула в ответ.
Василиса включила слуховые аппараты на минимальной громкости и прислушалась. Слышать приглушенные голоса она не могла, а Юля не стала ей про них рассказывать, чтобы не расстраивать ее еще больше. Голоса стихли, и на лестнице послышались шаги. Василиса затряслась, и Юля поспешила заслонить ее собой в попытках защитить от того, что готово было ворваться в комнату. На пороге стоял отец, в его глазах читался вопрос, но Юля была настроена категорично.
«Ей нужна помощь!» — Олег покачал головой.
Юля сверкнула глазами, повернулась к сестре и выключила ее слуховые аппараты.
«Нам она тоже была нужна… — зло процедила брюнетка, подхватила изрядно потяжелевшую сестру на руки и усадила ее на кровать. Вручив Василисе Мистера Фа-Сольку, брюнетка снова повернулась к отцу. — Только мы от нее получали лишь затрещины!»
«Нельзя жить по принципу «око за око»… — Борисыч уставился на дочь.
Перед ним стояла Юля, которая была похожа на него, как две капли воды. Ее лоб прорезала та же вертикальная морщина, которая появлялась всегда, когда девушка сердилась, ее губы сжимались в ту же тоненькую полосочку, а щеки наливались тем же румянцем, но Олег совсем ее не узнавал.
«Ты потом мне спасибо скажешь…» — он махнул пальцем у дочери перед носом, молчаливо сообщая ей, что спорить было бесполезно. И хотя в душе он ждал, что она ответит, что станет с ним спорить, но Юля молчала.
Олег спустился вниз, посадил пропахшую алкоголем, кислой рвотой и мочой женщину в машину и отвез ее в наркологическую больницу, сообщив ей, что это ее последний и единственный шанс на исправление.
Светлана пролежала в реабилитационном центре почти год. Со временем она приобрела привычку разговаривать «за жизнь» с самой собой. Эти бесконечные разговоры и споры, в которых она пыталась найти аргументы в пользу того аморального образа жизни, который она так долго вела, часто приводили к тому, что она велела своему второму «я» заткнуться. Но бывало и наоборот.
Как бы там ни было, никакого успокоения эти разговоры с самой собой Светлане не приносили: ее внутренний разлад становился только глубже, а душевный покой, который она едва начинала обретать, поселившись в клинике, потихоньку отправлялся в небытие. Когда становилось совсем невмоготу, она успокаивала себя тем, что свинья везде грязь найдет, и поэтому глупо было винить других в том, что у нее развилась наркотическая зависимость. В конце концов, никто не заставлял ее покупать наркотики — она сама стремилась к такому образу жизни.
Однако, избавление от зависимости было не самым сложным этапом к возвращению к нормальной жизни. И хотя Олег помог ей привести квартиру в порядок и даже нашел ей какую-никакую работу, Светлана не верила, что племянницы когда-нибудь ее простят. Списывать свое поведение на алкогольную и наркотическую зависимость она не хотела, может потому, что, не смотря на воздействие веществ, прекрасно помнила, как лупила Юлю и манипулировала ей, издеваясь над маленькой Василисой, а может потому, что считала это слабым оправданием.
Часами она бродила по своей квартире, вращая в голове разные мысли, словно барабан стиральной машинки в режиме отжима, и чувствовала себя так, будто она была пластиковой куклой без сердца внутри. Неважно, как женщина старалась, она никак не могла свыкнуться с мыслью, что бесконечно подвела своих племянниц. Что позволила современной жестокости поглотить их. Как она могла не предвидеть этого? Как могла подобное допустить? Почему оставила их?
Когда Светлана все же решила нанести девочкам визит, волоски на ее затылке вставали дыбом с каждым новым шагом. Она постучала в дверь и уже собиралась было уйти, как замок щелкнул, и на пороге появилась Юля. Женщина не знала, была ли это ее гимнастическая выдержка, или девушка на самом деле не испытала ничего при виде родственницы, но ни одна даже самая маленькая мышца на ее лице не дрогнула. Юля молча пялилась в глаза своей тети и не двигалась. И что-то в этой зловещей тишине напоминало Светлане о том, что у каждого человека есть свой подвал. У некоторых они темные, неосвещенные и запечатанные, а у некоторых — простираются подобно взлетной полосе, чтобы весь мир мог видеть! Разница заключалась лишь в том, прячет ли что-то человек или выставляет напоказ.
К тому моменту, как Юля пошевелилась, ей пришлось прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы не показывать своего гнева. Ей не всегда удавалось понять, почему она начинала злиться. Может, последний год наполнял ее злостью. Может, то, что ее колено никогда не восстановится после той глупой травмы. Может, она просто злилась на людей, которые считали, что это нормально — колотить своих детей, находясь под кайфом. Может, когда кто-то пытался навредить Пиджаку. Может, тот факт, что Василиса до сих пор боялась выходить одна из дома, потому что так ненавистная ей тетя теперь знала, где они жили.
Василисе потребовалось больше года, чтобы снова доверять тете, а Юля так и не смогла полностью ей довериться…
- Я уже могу делать «тур-жетé» в «Шушунову» на три четверти оборота на бревне… - Василиса подняла голову, чтобы увидеть тетино лицо, и прищурилась от ударившего по глазам солнечного луча. - Как думаешь, я к следующим соревнованиям научусь прыгать шпагат со сменой ног в кольцо и соскок на маховое с полным «винтом»?
Светлана нахмурилась, пытаясь обратить набор непонятных ей слов в изображения. Василиса часто задавала ей вопросы, на которые она не могла ответить, и женщина больше любила, когда она интересовалась чем-то, на что у нее были ответы. Например, когда Василиса спрашивала про Ларису. Света садилась с ней рядом, обнимая ее за плечи, и часами рассказывала о том, какой была Васина мать в детстве, и как сильно Василиса была на нее похожа поведением и характером. Иногда девочку это пугало, учитывая, что жизнь их матери закончилась не самым сказочным образом. В такие моменты Светлана жалела, что у нее не было своих детей, а теперь иметь она их не могла, и наслаждалась компанией племянниц. Частенько, во время этих рассказов, к ним беззвучно присоединялась Юля, делая все возможное, чтобы ее не заметили. Светлана замечала всегда, но делала вид, что Юле удалось остаться незамеченной.
- Юля!!! - позвала Василиса, когда сестра обернулась.
Брюнетка похлопала Иру по плечу и направилась к Василисе. Она дала сестре «пять», растянув губы в широкой улыбке, а потом сдержанно кивнула тете.
- Ты должна обязательно привезти мне медалю! - захихикала Вася, специально неправильно склоняя слово «медаль». Юля прыснула.
Теперь ей не приходилось садиться, чтобы оказаться с Василисой на одном уровне. Девочка сильно вытянулась, но все еще была достаточно низкой, чтобы не испытывать трудностей с гимнастикой.
- Удачи… - послышался робкий голос Светланы из-за Юлиной спины.
- Удачи желают неудачникам! - огрызнулась девушка, но тут же смягчилась.
Она вспомнила, как пару лет назад отец застал ее за бездумным перекладыванием вещей в ее комнате, и долго стоял в дверном проеме, наблюдая за ней, сложив руки на груди.
«Скажи правду. — тихо вздохнул Олег. — Выпусти ее».
Когда Юля спросила, зачем, он лишь ткнул пальцем куда-то в область ее груди:
«Эта штука, за которую ты цепляешься — эта ярость — яд, который ты пьешь в надежде, что он убьет кого-то другого».
- Лучше пожелай успеха! - натянуто улыбнулась девушка, оборачиваясь к тете.
- Успехов… - облегченно выдохнула Светлана.
Юля глянула на часы, затем обернулась в поисках тренера и поняла, что у нее еще было немного времени. Поискав глазами Лену, она нашла ее в компании матери и отца, а также Олеси, которая подпрыгивала и без конца что-то требовала с поразительной настойчивостью.