Phobia

В первый раз это происходит так внезапно, что ни он, ни Оз не успевают среагировать. Они выполняют обыденную задачу, то что необходимо каждые несколько месяцев или около того — Гилберт стрижет волосы Оза. Светлые пряди уже начали щекотать плечо Оза, когда он ходит, и он хмурится, когда они слишком близко подходят ко рту, когда он ест. А когда Оз хмурится, Гилберт должен это исправить. Для них это настолько нормально, что они ничего не думают об этом — Гилберт всегда был тем, кто стриг волосы Оза с самого детства. Озу нравится, как Гилберт кропотливо работает над этим, как будто он ваяет самое красивое произведение искусства для выставки. Это успокаивает и немного смущает, но Озу это слишком нравится, чтобы сказать Гилберту прекратить это делать. Однако это также первый раз, когда Гилберт подстриг Оза с тех пор, как он вернулся из бездны с несколько странной, таинственной Алисой. Как бы то ни было, Оз не додумался рассказать ей о том, что идет стричься, потому что не думал, что ему это нужно. Ведь, это не нужно объяснять, не так ли? По крайней мере, он так думал, пока в дверях ванной не появилась Алиса с полными руками бутербродов и довольной улыбкой на лице. — Оз, Ворон, я принесла с кухни бутерброды... Она резко замирает в дверях, и Гилберт останавливается на полпути. Оз продолжает тихо посмеиваться, поддразнивая Гилберта за его внимание к деталям. Он не сразу замечает, что что-то не так. Однако Гилберт замечает. - Что случилось, глупый кролик? - Он с любопытством хмурится, узкие золотистые глаза смотрят в широкие фиолетовые радужки. Её руки заметно дрожат, когда еда выпадает на пол. - Алиса? - Оз наконец замечает, что что-то не так, но, похоже, уже слишком поздно, чтобы понадеяться успокоить девушку. - Нет, не надо! - кричит Алиса, бросаясь вперед и выбивая ножницы из рук Гилберта, прежде чем он успевает возразить. Он отшатывается и уже собирается закричать, спросить, почему она сделала такую глупость, когда замечает, что слезы текут по ее лицу, а глаза достаточно широко раскрыты, чтобы поглощать все на своем пути. На мгновение Гилберту кажется, что он смотрит в черную дыру. - Алиса! - Оз хватает ее, когда она снова бросается на Гилберта, крепко держа, даже когда она борется с его хваткой - Что случилось? - Не трогай его! Не надо! - Она кричит, внезапно обрушиваясь и падая на пол, дрожа как осиновый лист. Гилберт смотрит широко раскрытыми понимающими глазами, как Оз опускается перед ней на колени, его сердце колеблются между страхом и беспокойством. Отныне, когда бы он ни подстригал волосы Озу, Шерон должна была отвезти Алису в город. Он всегда избегает поднимать эту тему с девушкой, зная, что она сама этого не понимает. Она, вероятно, даже не помнит, что ее подтолкнуло или что вообще произошло, чтобы вызвать такой страх в ее глазах. И — хотя он не признается в этом никому, кроме самого себя — Гилберт чувствует себя невыразимо виноватым во всем случившемся. И мысль о том, что любой человек, независимо от любой ситуации, думает, что у него есть сила причинить вред Озу... Это жжет затылок, как лед. Когда это происходит во второй раз, Оза нет рядом, чтобы утешить ее. Он ушел пить чай с Оскаром, оставив Алису и Гилберта одних на весь вечер. Гилберт был бы доволен провести вечер, размышляя в своей комнате, занимаясь той небольшой бумажной работой, которую ему еще нужно закончить, и избегая любых пересечений с каждым человеком в радиусе ста миль от него, но Алиса не даст осуществиться ничему из этого. Интересно, правда ли то, что говорят о кроликах и смерти от одиночества? Он также задается вопросом, можно ли умереть от крайнего раздражения. Он по большей части игнорирует Алису, которая смотрит ему в затылок, очевидно, от скуки и ярости, что она застряла в его компании, чтобы заполнить пустоту, оставленную Озом на этот вечер. Он хочет спросить ее, почему она не утруждает себя поисками кого-то другого, но у него есть смутное чувство, что он знает ответ - его молчаливое присутствие, вероятно, более утешительно для нее, чем эксцентричное отношение Брейка или сестринские привязанности Шерон, с которыми Элис действительно понятия не имеет, что делать. Она привыкла к нему. Это делает его в безопасности. ... То есть безопасно раздражать. - Почему бы тебе не найти себе занятие, Глупый Кролик? Разве ты не видишь, что я занят? - Заткнись, Водоросль! Только у тебя в комнате нет ничего, на что стоило бы смотреть! - Огрызается она, с раздражением оглядывая комнату. Гилберту не хочется признавать, что это действительно так. Не потому, что он не хочет держать вещи вокруг себя, а скорее потому, что старается как можно меньше времени проводить в своей комнате один. Отсутствие здесь чего-либо лично определяющего заставляет его искать развлечений в другом месте. Он так погрузился в свои мысли, постукивая ручкой по краю белоснежной страницы документа, что не замечает, как она соскальзывает с кровати и от скуки начинает возиться с одним из его ящиков. Впрочем, это не имеет значения, поскольку большинство его ящиков содержат бесполезные вещи вроде нижнего белья и тому подобного. За исключением того, что она выбирает единственный ящик, в котором есть что-то, кроме нижнего белья и сложенных белых рубашек. Он ничего не замечает, пока она с визгом не отскакивает назад, и кровь капает с ее пальца. - Черт! Что ты сделала? - Он подбегает к ней прежде, чем успевает заметить, что делает это, и хватает ее дрожащую руку, в то время как она смотрит через его плечо широко раскрытыми невидящими глазами. - Алиса? - Он хмурится и чертыхается, когда чувствует, что ее рука дрожит в его руке. Он быстро отрывает снизу кусок рубашки, чтобы было чем прикрыть минимальную рану. Она все еще дрожит, и, резко вдохнув, он понимает, что она опять плачет. - Черт, не плачь, пожалуйста! - Он наедине с ней, и некому ее утешить. Что он должен сделать, чтобы успокоить ее? Он не знает, что делать! А она все плачет и что-то бормочет снова и снова. Он хмурится и наклоняется ближе, пытаясь разобрать ее слова. - Нет... не надо... не трогай Оза! И с внезапной ясностью он понимает, что она говорит вовсе не с ним, а через него с кем-то другим. Но с кем? И почему? - Успокойся, никто не причинит вреда Озу. Он с господином Оскаром, он в безопасности, - Гилберт тщетно пытается успокоить ее, сопротивляясь желанию заставить ее посмотреть ему в глаза, зная по опыту, что это не принесет никакой пользы. Наконец-то он точно знает, с чем имеет дело. - Успокойся, все в порядке, - и, не думая об этом, он протягивает руку и нежно гладит ее по голове, смахивая слезы с ее щек. Внезапно ее глаза встречаются с его, осознание возвращается, когда она хмурится. - В-Ворон? - Ты в порядке? Что случилось? Конечно, он знает, что произошло, но хочет услышать, как она это скажет. - Я... я не знаю. И это все, что нужно, чтобы подтвердить его подозрения. Позже ему приходится иметь дело с раздражающими поддразниваниями Брейка и шокированным выражением лица Шерон, когда он приказывает слугам собрать и избавиться от всех ножниц в доме. Глаза Оза понимающе и благодарно следят за ним, когда он выходит на балкон покурить. -Не трогай Оза! У него ужасно болит голова, но он только вздыхает и переваливается через перила. Ее слова резали его, даже когда он пытался заснуть этой ночью. Страх в ее голосе, абсолютный слепящий ужас. На следующее утро он еще раз погладил ее по голове, не обращая внимания на улыбку Оза и ошеломленное молчание Алисы, пытаясь подавить собственное желание... Защищать. На данный момент он сделал все, что мог.