Удушая

Кисаки бесшумно и невозможно медленно идёт по устеленному ковром полу огромной комнаты. Ступает с грацией, каждый следующий шаг будто рисуя у себя в голове и проделывая его с ювелирной точностью. Не желает торопиться, чтобы показать свои власть и сдержанность. Чтобы внушить благоговение и страх. На краю громадной кровати, находящейся посреди помещения, сидит его игрушка с красным кожаным ошейником. Его слуга, готовый сделать ради повелителя всё. Даже отдать свою драгоценную жизнь, которой многие так дорожат. Он с покорностью наблюдает за своим повелителем, хозяином, так профессионально давящим на его терпение и выдержку. Но если ему прикажут — он будет ждать столько, сколько потребуется нужным. Не посмеет ослушаться. У блондина в правой руке стек. Длинная и черная вещица для точных ударов по идеально гладкой коже. Видя её, Ханма щурится, шумно выдыхая. Он больше любит флоггеры и жёсткие удары, а не лёгкие шлепки. Но сказать что-либо всё равно не смеет. Кисаки подходит к кровати и наматывает поводок на свободную ладонь. Тянет, заставляя выпрямиться и поднять голову вверх. Шуджи глядит прямо в глаза за прямоугольными очками, комкая простынь по обе стороны от себя. — Я не разрешал тебе двигаться, — потянул сильнее. Ханма начал тяжелее дышать. Ошейник сдавливал и душил, даря невъебическое удовольствие стопроцентному мазохисту. — Так разреши, Киса, — хрипло рассмеялся, растягивая губы в самодовольной улыбке. Глаза Кисаки распахиваются, и в них читается азарт вперемешку с желанием подчинять. Он не отвечает, лишь резко дёргает за поводок, валя неожидающего такого напора парня на пол — и прямо на спину. Шуджи мычит, поднимая взгляд вверх. Его собственные очки спали на кончик носа, грозясь окончательно свалиться вниз и быть раздавленными телом брюнета. Тетта немного ослабляет хватку, разматывая несколько оборотов, чтобы у игрушки была возможность лежать, не запрокидывая головы вверх. Его ступня оказывается на груди лежащего, надавливая. Ханма усмехается, облизывая пересохшие губы. Чувствует, как самые кончики пальцев чужой ноги начинают водить по животу, груди, шее, бёдрам, намеренно обходя пах. Кисаки явно видит чужое возбуждение, но не спешит помогать с подобной проблемой, лишь дразнит. Сам даже не вздрагивает, умело балансируя на одной ноге. Идеально сидящий на нём костюм снизу выглядит ещё соблазнительнее и похабнее. Нужда формальности сейчас видится совершенно в другом свете и кажется лишь очередным рычагом давления на прогибающуюся выдержку Шуджи. Ещё нужно совсем немного сил для того, чтобы она лопнула окончательно. Но парень стойко держится, с интересом наблюдая за непоколебимым и равнодушным ко всему Кисаки. На самом деле, эта неприступность лишь напускная. Ханма знает и чувствует, что у партнёра тоже есть дикое желание ускориться, горящее адским пламенем где-то в районе груди и расходящееся по всему телу. Но блондин получает слишком садисткое удовольствие, когда мучает любимую шавку. И единственную, что тут скрывать. Тетта ведёт ногой выше, останавливая ступню прямо перед приоткрытыми губами Шуджи. Тот сглатывает и скашивает глаза вниз, начиная тяжелее дышать. Кажется, он уже знает, что последует дальше. — Сними его. Без рук. Ханма шумно выдыхает, начиная слегка подрагивать от возбуждения. Он совсем обнажённый, член стоит колом и требует к себе должного внимания. Но его игнорируют. Приходится оторвать голову от пола, аккуратно приподнимая брючину кончиком носа, на котором еле держатся очки, и с такой же осторожностью схватить зубами резинку чёрного носка. От него пахнет стиральным порошком, свежестью и ментолом. Даже одежда у Тетты идеальная во всём. Брюнет тянет носок вниз, снимая его и отбрасывая в сторону от себя. Целует каждый палец ноги, после проводя языком по мизинцу. Ему не противно, ведь у Кисаки всё чистое, всё идеальное — даже пальцы ног. — Грязной сучке нравится находиться рядом с моими ступнями? — парень усмехается, поправляя очки на переносице и продолжая стоять на одной ноге. Шуджи смотрит вверх и молча вбирает в рот большой палец, проводя языком по ногтю и подушечке. Сжимает кулаки, отпуская и проделывая то же самое со вторым. Как только Ханма хотел покрыть слюной безымянный палец, Кисаки поставил ногу обратно, ухмыльнувшись. — Достаточно. Ты был хорошим мальчиком. Обедал сегодня? В ответ на насмешливый тон Ханма только мотает головой, с готовностью смотря на хозяина. — Значит, самое время, — Кисаки ухмыляется, с удовольствием отмечая, что от дерзости сейчас в его игрушке нет ни следа. Блондин садится на край кровати, глядя вниз с властью и усмешкой. На него самого смотрит пара искрящихся верностью глаз. Сейчас Ханма не может сделать ничего, даже слишком громко втянуть воздух носом, но если он захочет... Не хочется думать, что произойдёт, если Бог смерти чего-то захочет. Не сейчас уж точно. Парень заставляет брюнета подняться на колени и слегка развести ноги в стороны, чтобы стоящий член слабо качнулся. Шуджи чуть подаётся корпусом вперёд, придвигаясь вплотную и сидя между разведённых ног Тетты, облачённых в обтягивающие брюки кремового цвета. Кисаки тянет за поводок красного кожаного ошейника, ухмыляясь. Сидящий перед ним на коленях Ханма послушно кладёт голову на бедро блондина, смотря вверх со всей своей преданностью. Игрушка всегда была готова сделать всё для своего хозяина, что бы тот ни сказал. — Хороший мальчик. Можешь использовать руки, — блондин поправил свои очки, после положив ладонь на щёку партнёра и мягко погладив. Контраст подобной ласки со всей остальной атмосферой, аурой. В ответ Ханма улыбнулся, сразу же начиная тянуть руки к ширинке брюк. Нарочито медленно расстёгивал молнию, слабо улыбаясь. Через секунду раздался хлёсткий удар, а за ним — блаженный выдох. Щека начала наливаться краснотой, но в глазах Шуджи плясали звёздочки от сладкой для него боли. — Конченый мазохист, — усмешка на губах Кисаки, который уже кладёт руку на матрас справа от себя, сияет восторгом. Странным, но истинным. — Быстрее. Брюнет в ответ пожимает плечами, закусывая губу. Щёку приятно покалывает. Парень умеет бить чётко и больно, заставляя кайфовать с этого похлеще наркоты, которой он тоже иногда балуется. Ханма мнётся в нерешительности. Ему нужно приспустить брюки, но сидящий Тетта не даёт такой возможности. А говорить ему не разрешали. Кажется, Кисаки смеётся над беспомощным положением своего парня. Беззвучно, но смеётся, буквально бьётся в истерике. — Что-то нужно? — воркует дружелюбно, даже почти влюблённо, хотя Ханма бы и поспорил, что этот человек так умеет. Брюнет поджимает губы и один раз мотает головой, начиная молча тянуть брюки вниз. Всё же Кисаки должен понять, что волшебным образом он с него одежду не снимет. Но в ответ — резко отведённая за волосы назад голова. Из-за неожиданности из горла вырывается слабый хрип, на что блондин только довольно скалится. Приближает своё лицо к чужому, беспомощному, сжимая уже растрепавшиеся волосы в кулаке сильнее. — Сучка, ты хочешь помять одежду, которая стоит дороже твоей жизни? — сквозь прямоугольные стёкла очков голубовато-серые глаза без намёка на пощаду сощуриваются, а брови медленно ползут вверх в напускном удивлении. Сердце бьётся уже где-то в горле Ханмы, и он сглатывает, шумно, но блаженно выдыхая. Поджимает губы, чтобы с них не слетел стон. — Я не слышу, — за волосы встряхивают, заставляя дёрнуться. Голос отдаёт резкостью и сталью. — Нет... — сухо и тихо. Будто боязливо. Хрипло. — «Нет» что? — Нет... хозяин, — янтарные глаза на секунду загораются азартом и игривой кротостью по отношению к своему господину. — Умница. Блондин отпускает крашеные волосы, с брезгливостью отпихивая чужую голову от себя. Свалиться на спину не даёт лишь натянувшийся поводок, что вызвал очередной хрип своим резким удушьем. С неохотой Кисаки всё же приходится привстать, и Ханма в этот же момент бросается корпусом вперёд, стягивая брюки вместе с брифами и бросая одежду к ногам, чтобы не вызвать секундным замедлением гнев своего хозяина. Тетта приподнимает ещё и ногу, оставшуюся в носке, и брюнет сразу же мажет губами по идеально выбритой икре. Целует колено под цепким взором, после нежно и практически воздушно касаясь губами внутренней стороны бедра. Он стягивает одежду вместе с носком, и парень ставит ступню обратно, теперь отрывая от пола вторую, чтобы окончательно избавиться от всего того, что находилось ниже пояса. Даже так было жарко. Блондин не знал, отчего именно. То ли от трёх слоёв одежды, то ли от губ на своём бедре, то ли от царящей в комнате атмосферы. Может, ещё по какой-то причине, но, откровенно говоря, было плевать. Всё равно вскоре эти куски ткани полетят на пол — к остальным. Шуджи не прекращает своей ласки — целует, царапает, кусает бёдра, оставляя красные отметины, ибо старые уже почти сошли, а Ханма в любом положении — даже в самом унизительном — останется собственником. Кисаки нетерпеливо двигает ногой, не желая сейчас бить или унижать. Будто не хотел спугнуть бедняжку. Хотя кто тут кого ещё спугнёт — вопрос. Ханма, видя это действие, тут же обхватывает головку члена губами, чтобы не заставлять хозяина ждать. Он медленно обводит языком уздечку, игриво проводя кончиком по уретре. Ведёт головой вниз, вбирая всё глубже и глубже. Блондин где-то сверху шумно втягивает в себя воздух, сжимая простыни и почти беспомощно смотря вниз. Шуджи не смеет поднимать взгляда. Он плотно обхватывает губами самое основание, пальцами играясь с мошонкой. С такой же медленной скоростью и всё тем же нажимом ведёт головой вверх. Одновременно с этим большой и указательный пальцы осторожно защипнули кожу между яичками, а парень резко опустил голову и вобрал в себя член так, что головка уже упиралась в расслабленное горло. Тетта хрипло выдохнул, сглотнув. Он уже часто дышал, смотря на голову между своих ног. Подмахнул бёдрами, и подчинённый принял его ещё глубже, выдохнув и обдав слабым порывом прохладного воздуха лобковую часть. Кисаки едва удалось сдержать стон, до боли прикусив губу. Он как-то жалостно посмотрел на брюнета, который и взгляда вверх не бросил. Резко Шуджи выпустил член изо рта, сразу же заменяя влажные губы своей ладонью. Провёл языком по мягкой коже мошонки, после вобрав её в рот. Слегка пососал, выпустив и переходя на одно яичко, лаская и намеренно сильно выдыхая. После перешёл на второе, хмыкнув и ускорив движения рукой на налившемся кровью члене. По ощущениям блондина выгибало так, что поясница едва ли не хрустела. Стонал он уж очень сладко. Игрушка выпустила семенник изо рта, теперь проходясь прямо посередине — от задней части к передней. Невыносимо медленно, пальцами обхватывая член у самого основания, чтобы Кисаки не кончил. Казалось, что про валяющийся на кровати стек благополучно забыли. — Убери... руку... — Тетта хрипит, почти шепчет, мелко подрагивая. Шуджи усмехается, но неспеша отстраняется на небольшое расстояние, так же медленно убирая руку. Через секунду сперма брызнула прямо на лицо, попадая на стёкла почти съехавших очков и стекая вниз. Парень наконец блаженно изогнулся в пояснице — прямо как кошка — и прикрыл глаза на секунду. Воспользовавшись этим, Ханма уже хотел снять очки и стереть сперму, но по его предплечью очень удачно пришёлся удар стеком. — Не двигайся... — Кисаки всё ещё тяжело дышал, угрожая секс-игрушкой. Брюнет хотел бы смотреть насмешливо, но положение ему не позволяло. К сожалению. «Как собака», — проносится в голове Ханмы, и он закрывает глаза, ибо мутные пятна в нескольких миллиметрах до невозможности резали чувствительное зрение, а глазеть исподлобья ему бы вряд ли разрешили. По скрипу кровати он слышит, как Тетта поднимается. Кажется, идёт дальше него, но Шуджи не уверен. Резко — удар. Сидящий на коленях брюнет выгибается дугой, хрипло выстанывая протяжное «Ах!» и слабо подрагивая. Небольшой конец в виде лопатки опять бьёт по этому месту, заставляя похабно прогнуться. — Как сучка. Удар уже сильнее, чем два предыдущих. — Тебе так нравится, когда я бью по твоей эрогенной? — насмешливо. Почти риторически. И опять сопровождая очередным сильным шлепком. Шуджи прикусывает губу, жмурясь. Да, ему так нравится... До стучащей в ушах крови. — Не слышу, — Кисаки холодно приподнял брови, хотя видеть этого Шуджи не мог. Игрушка только открыла рот, чтобы ответить, но так и осталась в таком положении. Губы так и застыли в немом стоне. — Значит, сучечке нравится и так... Интересно... «Нихрена тебе не интересно, Киса», — хотелось бы озвучить, да из головы ярким фейерверком вылетели все мысли, когда стек продолжили вести вверх. Прямо по члену. С основания до уретры, почти неощутимо ударяя. Но всё же осторожно. Чтобы не навредить и принести только сладкую боль. Руки Кисаки крепкие. Они не дрожат и делают то, чего хочет их хозяин. А Шуджи бьётся в экстазе под этими профессиональными ладонями, пальцами, руками — словно марионетка. Но им обоим так в кайф... Неожиданно очки пропадают с переносицы, и парень открывает глаза, щурясь. Блондин слегка размыт, но различим. Особенно ухмылка на его губах. — Твоё лицо в моей сперме выглядит охуенно, — он садится на корточки и приподнимает лицо своей игрушки за подбородок. Брюнет выдыхает, но не двигается. Нельзя. Запрещено. Хозяин довольно склабится, проводя стеком по обнажённой крепкой груди и ударяя по соску. Изо рта вырывается тихий выдох. Капли семени всё ещё капают с подборка, слегка пачкая ладонь Тетты, но тот лишь бросает на это короткий взгляд, после скользя глазами вниз — на красный ошейник. Аккуратные длинные пальцы хватают за него, притягивая к себе вплотную. Шуджи слегка хрипит, закатывая глаза, но потом сразу же возвращая взгляд на пол. Ему нельзя смотреть напрямую. — Хорошая псина, — чешет прямо за ухом, будто собаку. И Ханма с удовольствием приподнимает голову, мыча. Показывает, что ему приятно. Довольно улыбнувшись напоследок, Кисаки встал, сбрасывая на пол кремовый пиджак. Пальцы начали изящно расстёгивать жилет в полоску, когда игрушка с созерцанием и обожанием наблюдала за этим. За каждой медленно выскальзывающей пуговицей пристально следила пара янтарных глаз. Жилет, в отличие от пиджака, вниз не летит. Тетта аккуратно складывает его, опуская на край кровати. Брюнет слегка удивляется, когда различает это, всё ещё щурясь. Когда дело доходит до рубашки, то мужчина сначала расстёгивает золотые запонки, подаренные его же игрушкой на какой-то праздник. Сам факт того, что партнёр их не выбросил, заставляет член Шуджи дёрнуться в нетерпении. Смешок господина возбуждает ещё больше — за ним пристально наблюдают, не упуская ни одной мелкой детали из виду. Накрахмаленный предмет одежды тоже аккуратно складывается и оказывается на постели. Теперь Кисаки полностью обнажён. Но даже это не подталкивает к спешке. Мужчина медленно подходит к небольшому столику, на котором стоит бутылка вина в ведре со льдом. Дорогущий импортный алкоголь. Он другого себе не позволяет. Рядом с алкоголем не было и намёка на штопор. Но зато лежал блестящий нож с тонким и острым лезвием. Кисаки на это усмехнулся, качая головой. Как своевольно... — Это же ты приказал, чтобы сюда положили нож, я прав? — он даже не повернулся, но в этом тоне явно слышалось недовольство. В ответ Ханма что-то мычит. Что-то явно подтверждающее. Что-то, заставляющее огоньки в сероватых глазах блеснуть в полумраке комнаты. — Я прирежу тебя этим же лезвием, — усмешка. Шуджи молчит, но дьявольски улыбается, пока хозяин не видит. Пусть Тетта тешится этой мыслью в своих влажных фантазиях. Блондин оскалился, со злостью вонзив нож в пробку от вина и с силой прокрутив, чтобы с тихим звуком её вытащить и отправить по воздуху прямо к своей игрушке. Шуджи еле успел уклониться от лезвия, которое едва ли не задело плечо. Тихо рассмеялся, для своей же безопасности отбрасывая режущий предмет подальше. Кисаки цокнул языком, уже возвращаясь к личной псине и делая глоток алкоголя прямо из бутылки. — Хочешь пить? — мурлыкнул настолько сладко и нежно, что подвох почувствовался ещё с первого произнесённого звука. Отказывать брюнет право не имел, поэтому кивнул, невинно поднимая взор своих глазок вверх. — Да, хозяин. Очень хочу. Кисаки тут же довольно и зло ухмыльнулся, облизывая губы. — Тогда открывай ротик. Вино в следующую секунду полилось из бутылки, забрызгивая лицо, тело и дорогущий ковёр. Но Шуджи лишь пытался жадно проглотить хотя бы маленький глоточек, закрыв глаза. Когда в стекле осталась лишь половина вина, то мужчина вновь вернул ему вертикальное положение, с королевским удовольствием разглядывая залитое алкоголем лицо игрушки и его жалкий вид. — И каково вино на вкус после спермы? — Как твоё доминирование, — Шуджи гаденько ухмыльнулся, посмотрев вверх. — Псина разошлась... — хозяин поставил вино на стол, взяв пару кубиков льда и подойдя к игрушке. Он ногой надавил на плечо мужчины, заставляя того лечь. Развёл легко поддающиеся ноги в стороны, садясь между них и кладя оба кубика на соски брюнета, из-за чего Ханму подбросило, и он откинул голову назад, беспомощно дёргая ногой. — Сделай так, чтобы они не упали. Просто не двигайся, — Тетта с миловидной улыбкой повёл льдом вниз, слишком часто возвращаясь к чувствительным соскам. Шуджи поджал губы, крупно дрожа и тяжело дыша. Как же ему охуенно... Резко шипит от боли в районе шеи. Скалится, но ничего не говорит. Холодными пальцами прошлись по царапине, которую всё-таки оставил летящий тогда нож. Кисаки по-лживому сочувственно мычит, намеренно давя на царапину, из которой появляются совсем маленькие капельки крови. — Не тяни-и-и... — Ханма извивается под ним ужом. Растаявший лёд холодными каплями стекает на ковёр, щекоча нервы. — Хочешь быстрее? — господин спокойно улыбается, кивая. — Хорошо. Смотри за мной. Блондин отползает дальше, ложась прямо на пол и облизывая свои пальцы. Он вводит в себя два, постанывая и совершенно не стесняясь севшего Ханмы. Тот наблюдает, едва не истекая слюной. — Ты как псина... — Кисаки закатывает глаза, поджимая пальцы ног до хруста. Он двигает рукой быстрее, закусывая губу. — Возьми смазку на столе... И контрацепцию тоже. — Хозя-я-я-ин пускает меня в свободное плавание? — почти мурчит, хотя, по мнению Тетты, он должен лаять. — Да... Почти да. Ханма хмыкает — довольно и сыто. Он поднимается на ноги, с трудом отрываясь от созерцания растяжки. Идёт к столу и берёт лубрикант с презервативом. Сразу же надевает последний на свой стоящий член. — Что ты там возишься? — рычит зло, вытаскивая пальцы. Никогда не любил растягивать себя сильно. — Я уже тут, Киса, — он садится на колени, сглатывая, когда смотрит на сжимающуюся дырку своего хозяина. — Наконец-то... Хочу грубо, — привставая, ухватывается за поводок и ухмыляется, даже не обращая внимания на то, что мужчина смазывает свой член мятной смазкой. Шуджи одним лишь кивком показывает, что услышал, и резко входит, не давая времени привыкнуть. Ему жарко и влажно, а Кисаки душит даже сейчас, когда выгибается и натягивает поводок сильнее. Хорошо им обоим. Тетта откровенно сжимается внутри и разводит ноги шире, уже, кажется, забывая, что является господином, а не наоборот — слугой. Он не просит глубже, не просит грубее — Шуджи всё понимает без слов, насаживая на член сильнее и выбивая откровенный стон. — Сейчас псина ты, — Шуджи довольно улыбается, становясь ещё резче. Тетта не отрицает, но и не кивает. Он что-то мычит, выгибаясь и закатывая глаза. Оргазм настигает Ханму раньше. Он уже вымучен всеми наказаниями, а сжимающаяся до мурашек промежность лишь окончательно выбивает воздух из-под лёгких. Приходится откровенно и сильно ударить Кису по бедру, чтобы тот от этого вскрикнул и излился. Ярко... — Псина... Иди сюда... — всё ещё тяжело дыша, Тетта хлопает по ковру рядом с собой. Шуджи хмыкает на это, но ложится рядом, прикрывая глаза. — Просто лежать? — Да. — Ну... Мы могли бы обняться... Или... — Заткнись, — Кисаки приподнимается, смазанно проходясь губами по щеке Шуджи. Бессильно свалился обратно, пытаясь отдышаться. Брюнет мягко улыбнулся, промычав. Всё же Кисаки его любит, хоть и не показывает. — У нас ещё есть игрушки... — Боже, Кисаки, упаси, — смех. Чистый и искренний, но слегка измученный. Блондин всё же хмыкнул, пожав плечами. Они слишком устали, чтоб ссориться...