Разве ты не рад, что можешь видеть?

— Смотри, Брат, смотри! — Люцифер стоял за спиной связанного Гавриила. Дар наблюдения всего и сразу сейчас тяготил ангела. Наблюдение за страданиями рода человеческого, над превращением всего, сотворенного Господом, в подобие Ада, наполненного бесконечными мучениями. Эти мучимые души даже не смогут попасть в рай, ведь большинство из них умирают смертью от своих же рук, а покаяться после смерти уже нельзя - Дьявол продумал всё до мелочей. — Разве это не прекрасно? Разве ты не рад, что ты можешь видеть? Разве ты не рад, что я оставил тебе глаза? — Ты жесток, Денница. — Непривычные ощущения для всевышнего создания боли, крови во рту заставляли Ангела говорить с трудом, немногословно. Сломанные крылья всё-ещё болели, места с вырванными перьями кровоточили, веревка натирала запястья и лодыжки, грудная клетка ныла сломанными рёбрами. Будь он человеком, он был бы уже мертв. Если не от повреждений, так от болевого шока. — Правда? — Дьявол только голосом изобразил преувеличенное удивление и обошел Гавриила, держа руки за спиной — Да-а, вы же все в раю обязательно добрые, прямо символы чистоты и милосердия! Напомни, как там было… — Люцифер остановился прямо перед Ангелом, с притворной задумчивостью щурясь в всё такое-же спокойное лицо собеседника. — Ах, да! — Денница резко выпрямился, разведя руки в стороны, и, с насмешкой глядя в лик Ангела, процитировал, наделяя слова собеседника притворной, преувеличенной выразительностью, которой там изначально явно не было:

Ангел сказал ему в ответ: я Гавриил, предстоящий пред Богом, и послан говорить с тобою и благовестить тебе сие; и вот, ты будешь молчать и не будешь иметь возможности говорить до того дня, как это сбудется, за то́, что ты не поверил словам моим, которые сбудутся в свое время.

Люцифер, усмехнувшись, продолжил: — Разве это не так гуманно, Брат? Лишить человека голоса из-за недоверия... Это ведь так милосердно и всепростительно! Эх, какая поучительная книжка, тебе тоже стоит почитать, что смертные о тебе говорят… — Дьявол было продолжил, но был перебит словами ангела: — Это было во свято имя Божие! — В голосе Гавриила было слышно раздражение такой неправильностью толкований его слов и действий. — Ты же, напротив, предал Его, нарушил Его волю! — О-о, правда? Брат, неужели ты забыл, мы ведь были так близки… Я был лучшим из вас! Я, «сын утреннего солнца», «истинный Сын Божий», Брат, разве ты забыл? — Ужасающая улыбка появилась на устах падшего. — Даже самая белая скатерть будет считаться испорченной, появись на ней пятно, чернее тьмы. Ты сам поставил себя выше Господа, за что и была тебе кара. — Ангел смотрел прямо в глаза Дьявола, не выражая никаких эмоций, кроме искренней ненависти в голосе. — А разве, если я «Сын Божий», то это не вина ли воспитания мною моего «Отца»? — Люцифер наклонил голову вбок, не прекращая улыбаться. — Не перекладывай свои грехи на Всевышнего! — Ангел впервые выглядел действительно разозленным, с ненавистью делая выпад вперед, он тяжело дышал и пытался выдернуть руки из своих оков. — Ого, у тебя наконец проявились хоть какие-то эмоции! Да, такая долгая жизнь в святости тебя изменила, Брат. — Люцифер сбросил притворные выражения лица, сейчас выглядя искренне довольным собой, немного удивленным и даже отчасти действительно радостным, при этом всё-ещё видимо возвышая себя над собеседником, которого наконец-то смог вывести на слабость. — Не зови меня так. — Гавриил опустил голову, слышимо говоря «сквозь зубы». — Правда? Да ладно, сейчас? — Падший выглядел искренне удивленным. — Разве с этими чувствами ты не вспомнил старые-добрые деньки, когда мы с тобой вместе... — Дьявол был прерван. — Уходи. — Ангел всё также смотрел вниз, лицо его было полностью закрыто слипшимися от крови волосами.       Улыбка быстро исчезла с лица Люцифера. — Ты и правда упрям, Гавриил. — Денница выглядел разочарованным, он вновь скрестил руки за спиной и начал обходить Ангелу за спину. — Никогда не сомневаешься в правлении Его. А я испытал его на себе. Прощай.       И оставил он Ангела одного, обрекая вечно наблюдать последствия действий Дьявола, страдания людские.