История, случившаяся в конце октября (как и полагается, очень-очень страшная)

                     Осень всё холоднее с каждым днём. Особенно если выскочить ненадолго из офиса, чтобы добежать до кофейни и обратно, а куртку не накинуть. Со стороны, наверное, футболка странно смотрится на фоне одетых по погоде прохожих.       Твою мать! Ещё бы — при таком влажном пронизывающем ветре… Надо было одеваться теплее. «По погоде», ага. Ну хоть идти недалеко: пара домов, потом через парк, полквартала налево, и будет лучшая в округе кофейня. Если брать три или больше, скидка неплохая. Так, что у них там интересного сегодня?..       Хм. Это Хэллоуин, что ли, уже?       Ну да, так и есть. Тыквенных морд вдоль тротуара в разы больше, почти каждая — горит: где-то свечка, но всё чаще светодиоды попроще, их не задувает. И народ — кто в приличном косплее, кто просто в простынях рассекает. Детишки, опять же, с корзинками… В жопу идите, детишки, конфет нет.       В парке тоже красиво. Иллюминация по главной аллее, всё рыжее, толпы молодёжи в костюмах. Отличный кадр для блога. И ещё.       Везёт же — празднуют уже. Сволочи. Не, радостно, конечно… Но завидно и грустно: ребята-то в офисе на календаре только одну дату и помнят, день запуска.       Телефон в кармане пиликает. Не спам, и на том спасибо.       — Да иду я, иду… Да, я помню, что тебе без сахара. Может, задержусь немного, тут толпы везде… Хэллоуин… Сам дурак.       — Угощение или развлечение?       Ух! И чего ради телефон было убирать?       Плащ, высокий воротник, юбка почти приличная, а соски сквозь блузку выпирают. И не холодно ей? Или изнутри горячит? Вон как гла… А, нет, это линзы: цвет-то совсем не натуральный, даже по мнению кодера.       Лента под горлом чёрная, а кожа бледная и тонкая настолько, что вены просвечивают. Но пупырышек нет. Наверное, и впрямь не мёрзнет. Да и помада кроваво-красная — явно не просто дань празднику. А ничего такая. Даже с красными линзами — зверски хороша. Эх, без хвоста, значит, кровососка, а не суккуб.       — Прости, конфет нет. Могу горячей кровью угостить, если прогуляешься со мной до конца парка.       Всё равно на сезонный тыквенный сегодня скидка.       Улыбка какая хищная! Как же жаль, что не суккуб: можно было бы подыграть.       — А зубы — это накладка такая крутая или натурально пломбами нарастила? — Правда интересно, а разговор завязать на что-то надо: может, и впрямь до конца парка «проводит», там и кофе, а после и контактами можно будет обменяться.       — Борзо для первой встречи, — ещё улыбка, шире предыдущей. Аж коренные видать. И влажный изгиб язычка. — Нравишься.       Кому это она машет? Ух ты, ещё одна!       — Развлечение, развлечение! — такой же громкий и радостный голос, но чуть ниже, с приятной хрипотцой.       Вторая — не хуже первой. Меховой ворот соблазнительно распахнут, бордовый ошейник — с шипами, из-под юбки хвост пушистый торчит. Линзы в глазах янтарным светятся, дорогущие небось. А зубы явно великоваты для рта, но точно родные: прикус косой, вставки так не делают. Клыки выпирают, левый верхний резец чуть надколот. Рот так до конца и не закрыла. Интересно, каково с такой целоваться?       — Развлечение! — это первая. Тянет с аллеи в тень. Не обобрали бы…       Под ногами шуршат листья и мелкие ветки, полуоблетевшие кусты вроде и не очень густые, но через несколько шагов без подсветки телефоном уже ничего и не видно. А может, потому и не видно, что фонарик слишком яркий, а глаза не успели к темноте приспособиться.       Ох. В общем, отлично целоваться. И с крупными клыками, и с вампирскими иглами… Надо всё же взять контакты стоматолога — граница наращивания даже языком не прощупывается.       — Эй-эй-эй, это ещё зачем?       Ладошки у обеих прохладные — ещё бы, по такой погоде полуголыми. Но от прикосновений всё равно в жар бросает. И шарят не по карманам, а всё больше по телу. Под футболку лезут, трутся с боков то щекой, то животом, то грудью, то бёдрами — как о пилон. Снова целуют — то по очереди, то вдруг обе сразу. Сталкиваются языками, губами, зубами, но друг на дружку не переключаются, больше отталкивают, будто соревнуются, кто плотнее прильнёт.       Которая прикусила?! Неясно. Теперь обе кусаются. Ласково, почти безболезненно. Хочется уже так, что ноги подкашиваются, и скорее цепляться за обеих приходится, чем ласкать их. Голову ведёт как от выпивки, но это с поцелуев — воздуха то нет совсем, то сразу много на вдохе, когда дышать удаётся. Трава под коленями мягкая и тёплая. Телефон?.. Где телефон?.. Ну да, вот же он, сбоку — на штанах. Да-да, целуемся. И ложимся на мягкое и тёплое — и как только нашли это место? Или искусственный подогрев?       Куда?! То вдохнуть не дают, то обе вдруг отстранились. Ласкать так, конечно, удобнее, но все нежные покусывания теперь только на ладонях и запястьях. Эй! Вернитесь к шее! И ты вернись, и ты, и т…       Ты ещё кто?!       Третья. Огромная живая тыква-фонарь: сияющие рыжим светом пасть и глаза, жёсткая и острая корка зубов, руки-листья, язык — связка усиков-побегов. И тело под плащом совсем не обрисовывается. Отличный костюм.       Вот только как ты, красавица, будешь этой тыквой целоваться?       Ебать!       Корка и вправду острая и жёсткая, но ощущения так только острее и приятнее. А внутри тыквы — мягко и скользко. Туда б не рукой… Феромонами, что ли, обрызгали? Или ещё какой дрянью.       Похрен. Ещё вот здесь, да. И сюда. И поцеловать. И смять.       Неважно, как устроен и работает этот язык, но очень хочется оставить его себе насовсем, потому что сразу и тёплый, и прохладный, и мягкий, и жёсткий, и скользкий, и липкий, и сладкий, и терпкий… Охуенный язык. После такого никакой тыквенный латте уже не нужен. Да и вообще не нужен. Ребята небось кого порасторопнее уже послали.       Две первые тоже не отстают: лижут, грызут и мнут так, как будто задумали не то тесто вымесить, не то начинку для тыквы натолочь. Или и натолочь, и вымесить, и начинить сразу — вон как пасть рыжая раскрывается, того и гляди полностью заглотит. Вроде и страшно, а вроде и хочется, чтобы заглотила уже, проверить, как оно там, в пасти этой, такой жёсткой снаружи и упругой внутри. Вот чтобы обвило змеящимся языком и утянуло в сочную сладкую мякоть. Напитаться тягучим соком, раствориться в нём вместе с двумя подружками, или переплестись руками и ногами с ними так, чтобы сложиться в зверя пофантастичнее.       Обе руки влезают в пасть без труда. «Волчица» немного отвлекает, вылизывая между бёдер, укусы «вампирши» на шее едва чувствуются, но рот занят тыквенным языком — не попросить, чтобы сильнее. А тыква скользит с рук, возвращается, прикусывая поперёк груди, скользит пастью по телу вниз, оставляя широкий липкий след…       О да, ноги… На ногах — особенно по внутренней стороне — ощущается ещё круче, чем руками. Крепкие «волчьи» и «вампирьи» клыки на шее и плечах, на бёдрах и на животе — как острая приправа.       Ногам чуть влажно и одуряюще приятно. Даже когда их тянет наверх. Голова кружится-кружится-кружится, небо и земля меняются местами, тыква нависает сверху, засасывая всё глубже в пасть. Две толстые плети уже не скрываются под вздыбившимся дёрном. Вьются, кружат, расходятся в стороны, утаскивая за собой так похожие на людей приманки в ярких эротичных костюмах. Да уж, какие тут контакты!..       Острые края корки царапают грудь. Наверное, нужно кричать. Молить?       — На помо… Кхх!       Полный рот побегов. Пиздец. В горле першит. Такие сладкие, такие ласковые… Дыхания опять не хватает, но это уже не важно. Важно то, как льнут к лицу и рукам гибкие плети, как всё ближе к горлу ломаная линия тыквенных «зубов». Как всё плотнее охватывает упругая мякоть всё, что уже проглочено.       Небо. Тёмно-синее, усыпанное звёздами. Такое маленькое и незначительное в сравнении с рыжим огнём тыквенной пасти. Такое нереальное и далёкое. Такое… ненастоящее…       Плоть вокруг распухает, исходит соком, обволакивает. Перед глазами всё плотнее белая мутная плёнка. Пространство вокруг усыпано белыми семенами — от совсем маленьких до по-настоящему огромных. От плотных и грубых — до почти прозрачных и нежных, сквозь тонкую кожицу которых просвечивают…       Собаки.       Птицы.       Люди — такие маленькие, что… Нет, уже не настолько маленькие. Это они увеличиваются? Или наоборот? Нет! Нет, не надо! Так не бывает! Нужно проснуться. Это чья-то шутка. Ведь шутка же, правда?

* * *

      Огромная тыква устраивается под развесистым кустом и довольно жмурит светящиеся глазницы. Две фигурки в костюмах стряхивают друг с друга листья, травинки и землю, расправляют складки на одежде и снова выныривают на освещённую дорожку. Тянущиеся за ними плети прячутся в дёрне.       В груде аккуратно снятых вещей загорается экран смартфона, но его постепенно затягивает разрастающаяся трава. Мягкая и тёплая.