приходиться менять.

кажется, ямагучи любил в цукишиме абсолютно всё. от его имени до мелочей, которые даже кей за собой раньше не наблюдал. тадаши подавал блюдо из понятия, что он никогда не отступится от этих нежных чувств к цукишиме, и заправлял это всё соусом доверительно-нежной улыбки, предназначеной только для его цукки. ему нравилось то, как цукишима кей незамысловато прост. нравилось, что он больше всего любит до жути острый рамен. ему нравилось то, как цукки по привычке, забирая яйца из его тарелки, ворчал под нос о том, что это необходимый для организма продукт, и уж если тадаши хочет вырости, то этот продукт обязательный в потреблении. он любил когда кей брызгался одеколоном, который ямагучи подарил ему на рождество, потому что так блондин будто выделял для себя особенный запах только их двоих. Примечательно, что бы кей распылял жидкость на одежду или запястья потому, что так обнимая его, шея остаётся пахнуть столь родным запахом цукки. он, казалось, растворялся в смущении, когда цукишима в сотый раз расцеловывал его веснушки, заставляя тем самым собирать длинные темные волосы в низкий хвост, чтобы кей мог целовать его чуть больше, чем без хвостика. а кей где-то в уголке души радовался тому как ямагучи не пытается скрыть то, что до сего времени так не любил в своей и без того "ущербной", по словам ямса, внешности. тадаши нравилась открытость кея и закрытость тоже, но это было неважно в моменты, когда парень представлял ямагучи как своего парня в любом обществе и случае, заставляя расплываться в удовлетворении собственной важности для цукишимы. он готов был зарываться в не очень послушные белобрысые волосы кея, чтобы его запах был ещё более сильным и дышать им, заменяя кислород, из-за чего парень даже перестал укладывать их, чтобы не перебивать запах воском. он удивлялся, как цукишима не любил солнце, скрывая свою бледную кожу, боясь обгореть, потому что ему казалось, что цукки сам почти как солнце, большой и светлый, особенно душой. он упивался голосом, что успокаивал его своим тихим, порой усталым и хрипым, тембром и делал все, чтобы слышать его больше и больше. ему нравились руки, которых так стеснялся кей из-за выпуклых вен, которые украшали его руки не по-юношески и пугающе. таял от каждого раза когда цукишима откладывал так любимые им наушники в портфель чтобы послушать историю своего маленького мальчишки. он любил его целиком, в любое время, любым. и кей любил его также чисто и беспричинно, ему даже кажется больше, чем ямагучи его. и хотя это все были бредни он знал, что лишь тадаши останется его навсегда. цукишима готов был отдать все, что потребуется для того, чтобы вызвать милую улыбку ямса, и хотя тот требовал обычного поцелуя в щеку, цукишима с каждым разом добывал новые способы увидеть как ярко улыбается тадаши. а ямагучи может улыбаться только своими прозрачными зелёными как поле во время урагана глазами, ему необязательно показывать своё счастье мимикой, его глаза, которыми так был увлечён кей, говорили все за себя. кажется, их история началась с того что не любившему учебу ямагучи пришлось упорно учиться. и не смотря на то, что это была не математика, которая давалась ему с божьей помощью, и цукишима не заставлял его учиться столь сложным вещам, мальчик, чьё тело было в два раза меньше самого кея, решил научиться понимать его. "эмпатия? это так называется?"- спрашивал у себя в голове маленький тадаши и с трепетом от собственного ума удивлялся какие сложные слова он знает. что бы понимать, что чувствует цукишима, нужно чётко рассматривать его реакцию, мимику и движения на вещи, что творятся вокруг. со временем он начал различать злость от непонимания, разочарование от отчаяния, интерес от нужды и так запоминая каждую мелочь начал понимать человека, что так восхищал его. теперь он понимал его от и до, а кей не мог скрыть от него ничего, просто не получалось в большую завесу эмоции поставить ещё одну поменьше, а ямагучи не знал для кого он это делает. по натуре робкий, ранимый и несоциальный мальчик, который так боялся что его проигнорируют, забудут и потеряют даже из воспоминаний, захотел учиться понимать других, чтобы защитить себя от игнорирования? это все казалось правдой, но вот только проблема была в том, что лишь кей имел важность в сознании мальчика, только он волновал и будоражил ямагучи, хоть и сам того не желая привязывал его к себе по крупицам. и цукишима был благодарен ему за это и теперь учился давать более яркие цвета себя. раньше обходясь банальным ожиданием друга у дома, кей уже не мог скрывать своё неизмеримое желание заботиться о таком хлипком, на его взгляд, источнике счастья .

***

- цукки, ты правда не против завести кота и переехать в новую зеландию? - удивлённо спрашивает парень, наблюдая за тем, как кей поглаживает его кисть и улыбается, тая от переплетения из пальцев. - ты будешь рад? - отвечает кей вопросом на вопрос, предугадав ответ вперед. - это же мечта!! - улыбается и кладёт голову на плечо парню тадаши. - тогда все для моего мальчика, мне главное видеть твою улыбку. - откидывая голову назад, опираясь на головку сиденья отвечает парень. - йа, цукишима кей! - сильно смущаясь, ямагучи зарывается в шею своему цукки, вдыхая его запах - нельзя так! они оба хихикают и счастливые пытаются уснуть в автобусе под номером сорок четыре, им ехать совсем недалеко, пара остановок, но сон так манит собой и кажется таким сладким.

***

голова раскалывается на маленькие кусочки, а во рту чувствуется едкий вкус крови. цукишима открывает глаза и кашляет, прикрываясь рукой. на руке остаётся кровь, отливая бордовым. "ничего не понимаю" вторая рука занята и в ней лежит, почему-то, холодная рука тадаши. руки ямса всегда горячие и согревают кея даже в самые холодные дни зимой. повернуть голову было трудно, отяжелевшая голова тадаши не давала сделать полный разворот. тадаши похоже спал и поэтому был такой тяжёлый. - тадаши, проснись. - кей немного потряс его рукой, что была в крови а потом поднял голову. за окном, которое от окна сохранило всего пару осколков, была синяя машина, похожая на спорткар. она была на половину помята, и из неё шел отравляющий воздух дым. голова закружилась, и цукишима упал в белое пространство. свет?

***

кей проснулся в комнате, которая кажется должна была сильно пахнуть медикаментами, но запах совсем не чувствовался. койка была твёрдой, а одеяло, которым был укрыт цукишима, было идеально белым. всея что чувствовал цукишима – это теплую руку тадаши которая нервно сжимала его ладонь. - ямагучи, - хриплым, почти неслышным голосом сказал парень. - ох, цукки, - распылывающийся в глазах тадаши выглядел сильно обеспокоено . - прости меня, прости, - быстро кивая головой, говорил ямс. - с тобой все в порядке? что произошло? - пытаясь дотянуться свободной рукой до волос ямагучи, говорит блондин. ямагучи улыбнулся и убрал свою руку из руки кея. - верни, - указывая на руку, произнес парень. смена настроения, света и еле ощутимых запахов произошла слишком резко и удивила кея. - ты же обещаешь, что будешь жить? - со слезами на глазах, которые кажется скоро пойдут через край, говорит ямагучи, хватаясь за руку своего цукки. - ты будешь рад? - слегка приподнимая уголки губ, произносит цукишима. - конечно. - тогда буду. а теперь полежи со мной тут, - указывая на место рядом и постепенно отодвигаясь, говорил блондин тадаши больше не говорил, и даже с некой радостью лег рядом, уткнувшись в грудь парня. - спасибо что не задаешь вопросов, - шепотом произнес парень, смахнув покатившуюся слезу, перед тем как цукишима провалился в свет, укутываясь в тепло от тела ямагучи.

***

- тадаши? - в поисках родного голоса парень пытается раскрыть глаза, что так крепко сомкнуты. - цукки! - это не ямс, это голос, кажется акитеру. тело ломит и, кажется хочет проломить само себя. боль в правом плече ноющая и надоедающая. - надо что-то принести? - да, это точно акитеру. отрицательно помахав головой, цукишима сделал максимально вопросительное лицо, на которое сейчас был способен. - ямагучи-сан... он погиб в той аварии, в которую вы попали, когда ехали в школу на автобусе. его кремируют завтра. неловкая пауза, которая будет продолжаться вечность, обрушилась на кея. и цукишима понял, он все понял. и это понимание давило, душило, прокалывало и ломало уже сломанное тело, заставляя задыхаться от переизбытка внутренней боли, которую физическая уже никогда не сможет заменить.

***

полностью пустой дом, только где-то в маленькой комнате с запахом зелёного чая стоит парень, чьё сердце перестало существовать. он умело может управлять эмоциями, это его талант. но только сейчас, когда слезы маленькими узкими дорожками скатываются по молодому лицу, он не может забрать их в себя. боль разрушения достаёт свой острый кинжал, пропитанный ядом отчаяния, и протыкает спину столь юного мужчины. она прорывается сквозь железные, алмазные и деревянные стены и наконец вырывается наружу, выбивая из лёгких воздух, заставляя застывать в немом крике сожаления. скорбь, что была её подругой, обхватывает мощные руки, которые скоро ослабнут и станут никчёмными, а ненависть проводит своими когтями по позвоночнику в надежде возбудить.

***

в современной кухне с окнами панорамного вида уже темно, но свет пока горит только у стола, что делит большую комнату на кухню и зал. у стола стоит парень, а в коридоре парень повыше снимает обувь, после чего проходит в квартиру, все так же оставляя свет выключенным. - цукки!! – парень, чьи темные волосы слегка отдают зелёным, держит в руках фотографию и мило улыбается - это кто ? указывать на фото не было смысла, потому что рядом с этой фотографией другие не имели значения. изображение передавало счастье и, казалось, само светится. блондин улыбаясь, смотрит в камеру, пока парень с веснушками пониже радостно целует его в щеку и покрывается лёгким румянцем. это три месяца отношений. - неважно, - отвечает цукишима и по-доброму поглаживает паренька по спине. - ты тут такой счастливый. кей усмехается и про себя отпускает мысль, что волосы того, кто стоит рядом, не такие мягкие, как у ямагучи. - кажется, это было десять лет назад. - можно я оставлю это к фотографию у себя? - парень спрашивает так наивно, что даже тошнит.- можно? - да, у меня полно её копий, - говорит кей и отходит в сторону налить себе воды из графина - кстати, аоки, как на счёт остаться сегодня дома и посмотреть фильм? цукишима выдавливает из себя всё мягкое, что осталось в его теле. аоки согласно кивает и снова поворачивается посмотреть на фотографию в руке. его тело резко пронизывает осознание, которое закрадывается в самые тайны уголки, выворачивая все наружу. кей усмехается, про себя отмечая, что, кажется, до парня уже дошло всё, о чем он думал эти два года вместе. - он так похож на меня. только глаза зелёные и веснушек больше - говорит парень, пытаясь избавиться о кома в горле, в надежде, что цукишима уверит в неверности его выводов. - не думаю. - парень что все также пытается оставаться добрым и продолжает - это ты на него похож. всё остальное происходит как в тумане. крики, злость, недосказанности выливаются на цукишиму, но ему не особо важно. он не слышит всего этого, заставляя парня напротив себя срывать голос, чтобы его заметили, он смотрит на фотографию на столе, жалея, что так мало целовал веснушки тадаши, что так мало говорил "я тебя люблю", что так долго не мог его отпустить, будто привязавшись к телу, что уже давно перестало существовать, превратившись в песок, теперь лежавший на берегу моря, мирно посапывая. миллионы и миллионы парней, что были похожи на ямагучи тадаши, прошли через это. их тянуло к кею, и он прекрасно знал почему. он всегда отвечал им взаимностью, мило улыбаясь и заботясь, но они не были тадаши, они были собой, и это разочаровывало, они уходили как только понимали, что за фотография так невинно лежит в кошельке цукишимы, но ему было без разницы, ведь их глаза не были такими, как у его мальчика, веснушки были не такими яркими, а улыбка заставляла отворачиваться и негодовать. цукишима устал искать похожих на него, но приходиться менять, чтобы рана на спине ныла не так сильно, чтобы задыхаться не приходилось так часто, а слезы не текли ядовитыми осушающими ручьями. однажды обещав, кей остался с поломанными костями, инвалидом, что не мог дышать без хотя бы какой-то пародии ямагучи. кей знал, что выход есть всегда. но этот выход находился там же, где и вход.