Вывернутое запястье.

       Вечером всегда было так темно и холодно? Скарамучча не знает. Проходя меж протоптанных, ледяных дорожек, он чувствует лишь морозные потоки ветра, противно попадающие в лицо вместе с каплями лёгкого дождя.        Будучи шестым предвестником, его послали в Фонтейн помогать Чайльду. Сказителю никто не помогал, почему же он должен кому-то помочь? Чем он не заслужил помощь? Разве Чайльд не может сам себе помочь, «один из сильнейших предвестников» не может сам провести разведку? Он, конечно, не против помочь возлюбленному, с которым они редко видятся, но это уже перебор! Каждый месяц, то к Капитано, то к Арлекино, то Синьоре, сколько ж можно.        «Как всегда меня посылают кому-то помогать.» — думает Скарамучча, измученно вздыхая.        Сейчас, ему нужно где-то остановиться и сообщить Аяксу о своем задании.        Заходя в тусклый и одинокий, на фоне остальных, переулок, Сказитель замечает быстрое движение за одним из домов, и становится более чутким. Не нравится ему это место, не нравится и город, мрачен он внутри. Но работа есть работа.        Он двигается ещё быстрее, до гостиницы, в которой, по письму, должен быть Чайльд, совсем недалеко. Ноги бегут сами собой, Скарамучча отдалённо слышит не менее быстрые шаги.        Есть ли смысл убегать? Он предвестник, ему нечего бояться, но лишних проблем ему хватает сполна, не хотелось бы получить еще одну.        Грубо хватая за руку, оттягивая назад, Скарамучча не вскрикивая, поворачивает голову и высокомерно смотрит, буквально несколько секунд. Незнакомец выворачивает запястье, кинжалом пронзая на сковь ладонь, лишь тогда Сказитель использует божественные силы, незнакомца пробивая электро элементом, и, о, вот неожиданность! Балладиру этого, конечно, недостаточно. — Как жаль, но я быстрее — до жути знакомый голос раздаётся прямо над ухом, после Скарамучча видит лишь кровавые гидро клинки и обезглавленное тело.       Скарамучча смотрит на свою руку, он еле сдерживается, что бы не издать звука от боли.        — Какой-то ты сегодня медленный, не уж-то стареешь, товарищ? — кажется, Аякс еле сдерживается, что бы не посмеяться.        — Я к тебе по заданию, выскочка. — Тарталья лишь кивнул и пошёл сразу в номер, взглядом зазывая предвестника пройти за собой. Он первым спросил про аптечку, ведь запястье выглядело достаточно болезненно. Вывернуто, кровоточит, и мгновенно видно синяки. Тарталье пришлось помогать «товарищу», ведь самостоятельно он не мог вернуть ей начальное положение. Уговорить помочь Скарамуччу было очень тяжелым занятием: даже с ужасным состоянием, он готов был любыми правдами и неправдами уверять, что он и сам справится. Пройдя в комнату где он, по словам Тартальи, должен был спать, он услышал тихое: «Зови меня, если кисть продолжит болеть» со стороны двери. Кажется, слова были настолько тихими, что сам Чайльд их не слышал, но Куникудзуши обернувшись кивнул. Перед сном предвестник снял с себя все украшения, тяжело выдыхая: «Это было тяжелее, чем обычно», лег в постель.        Ночью, Балладир так и не уснул, тихо всхлипывая, когда пытался устроиться поудобнее. Тарталья слышал, хоть Скарамучча и упорно затыкал себя, но упорно ждал, пока Сказитель сам прийдет к нему. Тот, испачкав кровью простынь, решается сам поменять бинт. Знал бы он, чем это кончится — никогда бы и не трогал несчастный бинт. Часть белой ткани настолько пропиталась алой жидкостью, что с нее начало капать, и ой какую злую шутку это сыграло с предвестником. Идя по коридору к аптечке, он не замечает, как внушительных размеров капля крови падает на пол, издавая неприятный звук, Сказитель сразу же берётся за запястье, в попытке остановить кровотечение, но шипит от острой боли, на звук выходит недовольный и сонный Тарталья, который уже успел задремать, смотря на Скарамуччу.        — Почему ты ничего не сказал? — Аякс раздражен.        — Я и сам мог справится, мне не нужна твоя «помощь». — Балладир хотел бы добавить что-нибудь оскорбительное, что бы этот, цитата прекрасной госпожи Синьоры, «приставучий придурок», отстал, но сил хватает лишь на закусывание нижней губы, из-за боли. Чайльд ничего не отвечает, огонь разжигать нет смысла, Тарталья с ослабленными не дерётся. Отправляясь за бинтами и ватой, он мысленно подмечает, что стоит остаться рядом с излюбленным предвестником, ради его же безопасности.        Мучча просто стоит, опасаясь что-либо сделать с кистью. Уже не так больно держать ее, но одновременно, ему кажется, что перестать стягивать руку, то это станет последней каплей для вскрика. Оценив «выбор», он ждет, пока его великий Чайльд соизволит дотопать своими шагами пол милиметра до него. Самому дойти — это выше его сил. Перевязывая ладонь, Тарталья невольно заглядывается на вены и всю руку. Руки Скарамуччи нежные, тонкие, изящные. Сейчас, чуть дрожат из-за боли. С таким мышлением и гордостью, Тарталья умер бы ещё на второй день становления фатуи, просто удивительно, что Сказитель ещё жив. — Готово. — Спасибо, Аякс. — Расцветающая улыбка Тартальи не заставляет себя ждать. Он идёт в комнату, ложась на кровать, думает о том, насколько завтра будет сложный день, учитывая разность его тактики и Тартальи. Скарамучча методичен и скрытен, в отличие от одиннацатого предвестника. Тот — полная противоположность. И работать совместно, будучи настолько разными — практически не является возможным. Тихие шажки, Скарамучча знает чьи они. Прикидывается спящим, словно тот и не знает, что так быстро он уж точно не засыпает. Аякс медленно подходит к кровати, садясь на нее. Он приобнимает Сказителя, тот смотрит исподлобья, Тарталья вполголоса усмехается и ложится рядом.        Чайльд легко целует открытую шею Муччи. Тот расслабляется. — Можно. Я тоже скучал. — тихо произносит Скарамучча, добавляя шепотом. — Очень скучал по тебе.        Одиннадцатый притягивает шестого поближе, по-настоящему улыбаясь. — Ты такой нежный, когда о тебе заботятся. — Акция только сегодня, скидки на все, что душе угодно, только для рыжего выскочки. Тарталья, хихикнув, призадумался. Скарамучча проявлял инициативу к интимности, но теперь он уставший, а Аякс, имея много опыта, не знает как действовать, ибо Куникудзуши любит грубость и даже жестокость, но, кажется, сейчас не время.        — Чего застыл? Не уж то пропустишь такую щедрость?        — Ахах… — Аякс действительно был в ступоре. Как ему действовать? Некогда он, конечно, был нежен с одной девчушкой, но совсем забыл как это.        А время идет, нужно действовать, если не сейчас — то не в ближайшие три месяца, а то и больше.        Решил начать с привычного, с шеи. Лёгкие поцелуи покрывали нежную и бледно белую, словно фарфор, но мягкую и приятную, кожу. Тонкие пальцы обвивали одну из ладоней предвестника, другая неспешно блуждала по впалому животу, чуть оцарапывая его ноготками. Скарамучча тяжело вздыхал, сжимая руку Аякса в своей, притягивая и не хотя отпускать, чувствуя слабость во всем теле. Тарталья медленно выуживая кисть из хватки предвестника, поднимаясь все выше, на подбородок, легко притянул смущенное лицо Сказителя. Утягивая в трепетный поцелуй, Чайльд проводит вверх по животу, поднимаясь, царапая бледную кожу и останавливаясь на груди, гладя, Скарамучча тихо стонет в поцелуй, стараясь заглушить его шуршанием по простыни. Одиннадцатый предвестник готов поспорить, что у Балладира фетиш на поглаживания и похвалу, хоть тот этого и никогда не признает. Играясь с языком, Тарталья резко разорвал поцелуй, оставляя тоненькую ниточку слюны. Когда широкая ладонь накрывает пах, а шею начинают покрывать влажными поцелуями и засосами, у Скарамуччи аж дыхание перехватывает на несколько секунд, но стоит Аяксу обхватить, как непроизвольный, протяжный стон доносится до ушей, быстро подавленный. — Не сдерживайте себя, господин. Скарамучча на момент теряется, смущаясь от неожиданного, но такого желанного подчинения Чайльда. Рука ложится на затылок, перебираясь на макушку, зарываясь в рыжие, жёсткие волосы, почесывая. — Я давно прошу меня так не называть. — Тарталья наигранно заскулил от недовольства. — Или ты намекаешь поиграть в «Господин и его верный раб»? Аякс рассмеялся, настолько чисто и искренне, что даже на лице Балладира появилась ухмылка. Отдаваясь желанию, пересиливая себя, Куникудзуши приподнимается, страстно целуя Чайльда Пальчики, прежде просто сжимающие между ног, провели вверх вниз, после остановившись на головке, оглаживая через мягкую ткань. Скарамучча, закрыл глаза и отвернулся, заглушая болезненный стон рукой. Натирает, даже мешает. — Аякс, натирает. — посмотрев мельком на Тарталью, Скарамучча мгновенно понимает свою участь. — Аякс, мне натирает нижнее белье. Ох, ну как же этот предвестник любил дразниться и до последнего стыдить людей.        — Поконкретнее, что же я с этим должен делать?        — Прошу, сними его с меня, — парень совсем тихо закончил — сними с меня одежду.        Чайльд спешно стянул шорты — а за ними, так же быстро обнажил и тело Сказителя. Тарталье смотреть на это тело привычно, это и не удивило его: с их последней ночи прошло всего 2 месяца, несильно все поменялось.        Обхватывая сочащийся предэякулятом член, Чайльд вырисовывает на нем короткие узоры, легко проводя концом ногтя прежде, чем образовать кольцо из пальцев у основания. Кажется, Куникудзуши где-то слышал о том, зачем это кольцо нужно. Скарамучча томно стонет от обилия эмоций и ощущений.        Ноги Балладира обняли Аякса. Тот лишь усмехнулся.        — Ты сегодня более нетерпелив, чем обычно. Неужели тебе даже усталость не по чем?        Сказитель лишь посмотрел на него помутненным взглядом. Снимая одежду, Тарталья меж тем старался унять свой жаркий пыл: точно не сегодня он будет грубым и страстным.        Резкий, горячий поцелуй, привел Аякса в чувства, а он ведь и забыл, насколько пьяняще-возбуждающим может быть Куникудзуши. Толкаясь, предвестник хотел заполучить первенство, победить, но рыжик и не хотел сопротивляться: сегодня Скарамучча и так не был в духе, любую инициативу стоит принять.        Обхватывая шею, адреналин так бил в голову Скарамуччи, что он уж не то, что боли от руки не чувствовал, он отчаянно желал отдаться чувствам в эту ночь, неважно, какими будут последствия. Кажется, адекватные мысли их не думали посещать в такие моменты.        Прикусывая нижнюю губу Скарамуччи, Аякс старается ненароком не укусить ее до крови, в порыве страсти и желания. Руки тянутся в разные стороны, не находя себе применения, не занимая себя делом, но наконец найдя себе место, одна рука прижимала ближе к себе, вторая блаженно поглаживает темные, густые волосы. Сказитель упирается пахом в оголенный живот Тартальи, тихо постанывая в поцелуй, стараясь усилить трение.        Медленно отстраняясь ради воздуха, они оба старались скорее прийти в себя, выравнивая дыхание. Потребность в кислороде сейчас казалась сильной преградой, даже сильнее желания. Это тот случай, когда можно доверять мозгу.        Чайльд приподнимается и протягивает руку к тумбочке, открывая верхнюю полку, доставая из двойного дна лубрикант. Шестой предвестник лежал, все ещё пытаясь отдышаться. Рука дико ныла от недавнего действия, адреналин, по всей видимости стал по-немногу утихать.        Тарталья сидел между раздвинутых ног, пытающихся тщетно скрыть свое возбуждение. Не давая и малейшей возможности восстановлению дыхания, он прильнув к лицу Скарамуччи, смотря в глаза, на момент заставляя перестать что либо делать, принимая глубину сизых зрачков, после чего мгновенно увлекает в тянучий, полный жажды любви и ответа, поцелуй.        Поцелуй закончился так же быстро, как и начался. Сказитель видит, как Тарталья наносит немного вязкой жидкости пальцы из флакона. Скарамучча кивает, будто в знак согласия к действу, подталкивает, слабой улыбкой говоря: «Теперь можно», Аякс слушается.        Медленно проталкивая один палец внутрь, Куникудзуши вмиг сжимается от холодной жидкости внутри. Не то, что бы ему хоть когда-то нравились растягивание и игра с пальцами. — Расслабься, пожалуйста. — томно и тихо пробормотал Чайльд, в ожидании, Сказитель зажмурившись, попытался расслабить мышцы. Хотелось уже до дрожи в коленях.        Балладир бесстыдно постанывал, пока размашистыми, свободными движениями его стимулируют, другой рукой быстро растягивая.        Жадно прижимаясь к губам, Скарамучча ласкает промежность предвестника, нетерпеливо показывая согласие.        Тарталья оценив готовность вынимая пальцы, заменяя их на член, сразу входит на всю длину. У Куникудзуши перед глазами звезды были: головку члена гладили, попадая по простате, заполняя до конца, страстно целуя и все это в один момент. Чайльд и раньше мог все это совместить, но предвестнику, похоже, это все забылось. Отрываясь от Аякса, Скарамучча тяжело дыша, говорил что-то нечленораздельное.        — Двигайся, умоляю, я больше не могу. — подняв одну руку, Сказитель трепал волосы, гладя и взъерошивая их концы. Чайльд опуская голову на плечо партнера, делает первый толчок, заходя только на середину, не давая ему кончить.        Протяжные стоны, просьбы двигаться быстрее и глубже и поглаживание по голове только раскрепощали Тарталью, убеждая быть увереннее.        Чувство блаженного удовольствия пульсировало во всем теле Скарамуччи, прикрывая глаза он несдержанно стонал, порывисто выстанывая имя партнера. Рука, поглаживающая затылок Аякса теперь казалась слабой, даже ватной. Раненная рука не чувствовалась совсем, ощущение знакомое, во время эйфории не чувствуется тела совсем. Поднимая голову, Тарталья заглянул в мутные зрачки Сказителя, которые тот даже не поленился перевести на предвестника, прислоняясь губами и увязывая в непринужденный поцелуй.        Толчки стали нетерпеливее и глубже, хоть Чайльд и пытался себя контролировать.        Делая последние толчки, Чайльд, успевает вынуть, кончая на живот, наконец дает Куникудзуши кончить с вскриком. Доставая заранее подготовленные влажные салфетки из двойного дна, Тарталья вытерая, усмехается:       — А ты не изменяешь привычкам, сразу после секса сон. — недолго думая он добавляет. — Или у тебя силы так быстро кончаются?       — Ты быстро кончаешься. — переворачиваясь набок, отвечает Скарамучча.        Улыбаясь, Чайльд ложится, притягивая и обнимая к себе так сильно, что Скарамучче кажется, аж кости ломит.