***
Насилу вернувшись в пустую квартиру, Казуха едва вспомнил закрыть дверь, а потом час с лишним пялился в стену. Мысли казались ватными. Он не направлял их. Его жизнь была разрушена. Талантливый поэт, прилежный студент, образцовый член общества, он всегда ставил Томо выше остального, и потеря его была равносильно потере руки. Беспомощность, вязкая и горькая, стала во главу угла. Он не мог с этим справиться - ни с потерей, ни с идеей того, что клан Райден не понесет никаких последствий. Он не мог справиться с мыслью, что Томо, мягкий, добрый, поддерживающий Томо умер, а мир продолжит существовать так, как существовал прежде. Потому что его миром был Томо. А Томо больше не было. И он не был готов с этим справиться. Горечь на языке отдает желчью, а голова кажется невыносимо тяжелой, когда он вспоминает, как двигаться. С чувством полной отстраненности иррационально приходит и четкое, гиперболизированное ощущение реальности. Он ощущает ветер, ощущает соприкосновение ботинок с полом, ощущает трение ткани о кожу. Он идет, зная, что сделает, но его голова пуста.***
Его мать и отец давно умерли. У него никогда не было сиблингов. Его не знали ни в школах, ни в кружках. Каэдэхара Казуха, в памяти окружающих его людей он был светлым пятном - мягкий и добрый, осторожный и чувственный, дружелюбный и располагающий, правильный до безукоризненности. Ох, люди так легко забывали простейшее правило: чем ярче свет, тем благодатней тьма. Помня местоположение наизусть, он почти привычно разбирает кладку пола. Схрон - старый, не использовался годами, поддаётся плохо, но в итоге сдается и он. Казуха откладывает кирпичи из кладки в сторону с какой-то невозможной педантичной аккуратностью, стыкуя один с другим. В дыре в полу лежит темный кейс. И в нем - снайперская винтовка с полным обвесом в комплекте. Казуха гладит винтовку почти любовно и явно знающе берет ее в руки.***
Видите, тут такое дело - в самом Казухе на самом деле не было подвоха. Он на самом деле был добрым, вежливым и прилежным. Он был против драк, помогал слабым и подкармливал кошек. Но Томо всегда был исключением для него. И Райден убила его за то, что он отказался играть по ее правилам. И это стало ее ошибкой. Томо не был боевиком, не был преступником. Томо был медстудентом. Он перевязывал лапы собакам, лечил кошкам блох и спасал людям жизни независимо от того, кем они были и насколько в плохом состоянии. Это было причиной, почему он знал слишком много. Бредящие криминалы много говорили в жаре горячки. Благодарные криминалы предупреждали и обещали услуги взамен на спасение. Усталые криминалы под рюмку текилы рассказывали о тяготах жизни и дерьмовом боссе. Разумеется, однажды это вышло из под контроля. Разумеется, Райден захотела, чтобы он принадлежал ей - ведь все в ее зоне должно было находиться под ее контролем. Разумеется, Томо отказался. Разумеется, она решила его убить.***
Есть такой принцип, Талион. Он гласит: "Око за око". Казуха сидел тихо и мирно годами, и, право, вовсе не собирался вновь заниматься чем-то подобным. Но, о, боже, кроме него не было никого, что сделал бы то, что должно. Даже те, кто симпатизировал Томо, не станут лезть на Райден, главу сильнейшей группировки города, известную принципом выслеживать и добивать всех. Не то, чтобы Казуху это волновало: в конце концов, уже просто достав винтовку из схрона он уже похоронил всю свою чудесную жизнь с котами, доброй соседкой и мягкими преподами. А жизнь - да кому она, в конце концов, нужна? Если она нужна Райден - пусть забирает, но только после того, как он заберет ее. И, в конце концов, как тогда весело будет в аду, где будут гореть, несомненно, они оба. Зато это будет возможностью убить ее вновь, с какой-то усталой удовлетворенностью подумал он.***
Видите, тут такое дело: на самом деле, Казуха вовсе не был вдохновлен идеей отомстить. Он знал, что это не принесет ему облегчения, но лишь боль и разрушение. Он не был наивным ребенком, считающим, что месть действительно чему-то может помочь. Нет, разумеется нет. Но он все равно бы никогда не отступил. И вот, где он был. Устанавливал снайперскую винтовку на сошку на крыше чернеющей провалом в городе заброшки, чтобы после этого привычно прильнуть к прицелу. Всего полтора километра до резиденции. Словно бы даже не так сложно, как может быть - однажды ему доводилось снимать и с трех. И, пусть его руки и должны дрожать, они абсолютно спокойны. Есть у Райден минус - любовь к эпатажу. У нее много боевиков, хорошая охрана, охрана, много предосторожностей, огромный кабинет... Но вот в чем дело: особое специализированное бронестекло, заказываемое Райден, не пропускает ультрафиолет. А у Райден есть чудесный зимний сад, возведенный ею в честь погибшей сестры. Где она лично, любовно и с какой-то нежностью ухаживает за цветами, бесспорно невероятно красивыми. Вскапывает землю, добавляет удобрения, поливает, и улыбается как-то бесконечно мягко, точно думает о чем-то невыразимо хорошем... Казуха жмет на спусковой крючок.