Нежный лучик солнца

      Чон Хосок устало сидит на мягком диванчике в совместной с Юнги комнате, пробуя сладкое вино, что с любовью подарил Чонгук, недели две назад, после того, как случайно утопил его телефон в унитазе.       Хосок, конечно, заверял растерявшегося макне, что все в порядке и он возьмет новый, как бы проблемы нет. Кроме одной и самой важной, там были все данные, видео, фото, песни любимые, что он успел записать, побывав пару раз в студии, пока Юнги ничего не видел. Все равно эти песни они никуда не выпустят, а так Хоби хоть у себя их сохранил, но увы ненадолго. Больше такого эксклюзива нигде не найти.       Уже на следующий день, младший отдал новый телефон, но этим не ограничился, подарил ещё дорогое винишко. С его слов это звучало так: — «вот это тебе как компенсацию за ущерб и для ваших дел семейных — пригодится», подмигнул и убежал дальше дурачиться с Тэхёном. В группе все знали про не совсем дружеские отношения двух рэперов.       После трёхчасовой тренировки над сольным танцем, голова гудит и холодное вино сейчас, очень даже кстати. Все таки вкус у младшего в выборе алкогольных напитков имеется, мысленно отмечает это еще раз, Хосок.       Один раз Чонгук уже угощал его пивом, оно было очень хорошее, будто все пивовары мира собрались и приготовили этот божественный напиток, правда после их разнесло не хило.       Пиво действительно хорошее, вот только пить они не умели. Они буквально довели в общаги всех, просто решив попеть песенки, ночью, как в караоке, ничего такого, ходишь по пустым коридорам и поёшь, вообще проще некуда. Им даже мелодию кто-то заботливо включил и начал громко аплодировать, и присвистывать, как оказалось позже это был — Чимин, что благополучно снял весь позор парней на камеру. Вот только к второму этажу общаги у них на пути собралась вся недовольная группа, в попытке уложить шумных беспредельщиков спать. Было сложно, но они как-то справились, после еще долго, в их общем чате появлялись смешные видео пары пьянчуг.       Они после такого случая еще долго одни не пили, чтобы подловить остальных парней на таком же стыде, но это все в прошлом, теперь они в выпивке уступают разве, что Юнги.       Вино приятно обжигает горло и растекается внутри, оседая в голове неким дурманом, во рту же оставляя сладкое послевкусие. Сейчас, когда у них наконец-то появилась пара выходных, он совершенно не знает чем заняться. Дело не в том, что у Хосока совсем не было идей, просто он хотел провести их с его любимым хёном. Например, посетить премьеру нового фильма, сходить по магазинам, пройтись по паре новых ресторанчиков, но видимо, Юнги так не думал.       Мысли быстро сменяют друг-друга и вино не так сильно интересует, как вопрос, придет ли Мин Юнги сегодня или будет сидеть всю ночь с Намджуном в студии, записывая очередную новую песню. Всё-таки они уже второй день от туда почти не выходят.       Стрелки на ручных часах показывают 21: 35, если Юнги не придет до двенадцати, то он сам пойдет к ним в студию, куда как-бы запрещено заходить посторонним, «чтобы вы там ничего не сломали, и не дай бог, случайно стерли песни, над которыми они работали дни напролет» забирать своего не наглядного хёна.       А пока что решает прогуляться по вечернему Сеулу и подышать прекрасным ароматом мокрого асфальта, что обожает до сгибающихся от радости пальчиков на ногах.

***

Тем временем в студии.  — Хееен, — Жалобно ноет Намджун, откидываясь на спинку кресла. — Я думаю на сегодня хватит, мы уже все почти доделали.       Смотрит на Юнги, однако видя, что старший его вообще не слышит, повышает голос на пару тонов, ведь он как бы лидер и о состоянии мемберов тоже обязан заботиться.  — Ты меня слышишь? И вообще ты себя видел? Ты сегодня даже не ел, тебе нельзя забывать о себе.       Юнги все же решается оторвать взгляд от монитора и посмотреть на него, тем самым показать, что он в полном порядке. И показательно цокает на попытку Джуна, начать читать свои нотации.  — Джуни, я все понял, давай только без вот этого, со мной все нормально. Я не пятилетний мальчик, я тебя старше и у меня своя голова на плечах.       Намджун, лишь громко вздыхает на это, они уже второй день не выходят из студии, записывая новый трек, и если он сам еще спал ночью часов пять, то вот Юнги-нет. Но оставляет свои слова при себе, ведь спорить сейчас с ним реально бесполезно. Пока он не доделает свою работу, никуда не уйдёт.  — Так, хён, я схожу, возьму нам что-нибудь перекусить, мы покушаем, доделаем аранжировку и на этом закончим. Тебе нужно отдохнуть, да и я сам порядком вымотался.       Юнги легонько кивает и Джун скрывается в дверях студии.       Глаза ужасно болят от бесконечно включенного монитора, кажется можно уже покупать очки, это, не говоря о спине и ногах, что из-за неудобного кресла, совсем затекли.       Но писать музыку хочется и Юнги планирует этим заниматься на протяжении всей жизни.       Мелодия, как будто, пробирается ему в голову сама и остается только выложить идею на бумагу, а затем на компьютер.       Она успокаивает, исцеляет душу, окуная в мир искусства, и надо отдать должное, ведь благодаря ей он все еще жив. Много раз, когда голову заполняли ужасные мысли о суициде, именно она не давала это сделать, останавливала, даруя, откуда не возьмись, вдохновение, заставляя браться за ручку с бумагой и писать новые наброски песни.       Если спросить Мин Юнги о том, что ему больше всего нравиться, то будут три главные «вещи» в жизни.       Первое, конечно бесспорно будет музыка, ведь искусство полностью вошло в его сердце в подростковые годы, второе — сон, не только как биологически важный фактор, но и как способ реально отдохнуть, выкинуть все из головы и просто отдаться царству Морфея, третье — Хосок, кстати, Хосок — совсем забыл про него, он скорее всего, сейчас злится, что наши выходные провожу в студии, надо бы ему позвонить.       Но этот весь мысленный поток, который мог бы еще идти все дальше и дальше, прерывает Намджун, входя с тарелками еды и неся в полупрозрачном пакете пару бутылок воды, и пачку чипсов.  — Вот, Джин приготовил нам ужин и сказал это последний день, когда мы едим здесь.       Дальше все проходит в молчаливой обстановке, каждый думает о своем, после еды они принимаются доделывать свою часть работы. Через полтора часа они заканчивают и сухо прощаясь, отправляются по своим комнатам, дабы отдохнуть по-человечески.       Заходя в комнату Юнги удивляется, что Хосока нет, потому что в общаге пока он шел его тоже не видел, но решая, что тот просто вышел погулять, направляется сначала в душ, а не спать (и скорее всего зря?       Потому что спустя минут 10, как Юнги просто стоит под горячими струями воды и думает о жизни, его талию со спины осторожно обвивает пара рук, которые Мин угадал бы даже закрытыми глазами. Чужое дыхание опаляет область вокруг уха холодным воздухом.       Юнги, никого не ожидавший, в начале лишь вздрагивает, но обернувшись, и увидев Хосока постепенно расслабляется. Правда, от взгляда младшего всё-таки хочется немного съёжиться.       У него, в карих глазах, черти беснуются и многие даже бы не поняли, что у него сейчас творится в голове, но не Юнги, для него Хосок, как открытая книга и в доказательство этому, он и сейчас видит, что в его взгляде можно прочитать, а главное всё отчетливо — от оправданной злости до нескончаемой любви. Впрочем, Юнги очень надеется, что ему не сильно достанется от его бойфренда.       Хосок смотрит ему прямо в глаза из-под опущенной челки, и мягко шепчет на ухо:  — Может объяснишься, почему ты не перестаешь работать даже в выходные? Или почему ты ночуешь хотя-бы не со мной в теплой кровати, а в холодной студии?       Нотки обиды, Юнги, конечно, тоже уловил.       И прежде чем он открывает рот, в попытки извиниться, его целуют. Сначала мягко, сминая мягкие губы совсем нежно, потом напористо, проникая языком в чужой рот, оглаживая десна и сплетаясь языками. Они отстраняются, когда воздуха в легких совсем уже нет.       Воду заботливо выключают, подхватывают под мягкие бедра и несут на кровать, аккуратно, укладывая, нависая сверху.  — Малыш, я по тебе так соскучился, очень сильно…       Юнги, совсем не против, когда его так называет Чон.       Юнги, вообще не против ничего, когда дело доходит до просьбы от Хосока. Совсем не может устоять, перед милым и одновременно преступно сексуальным парнем. Именно это в нём так нравится старшему.       Хосок смазанно целует впалые щечки, шею, медленно спускаясь дорожкой поцелуев всё ниже и ниже, руками оглаживает выпирающие ребра, плоский, но такой мягкий животик, тазобедренные косточки, всего. Несмотря на маленькую обиду, с хёном он всегда предельно нежен, как с лепестком розы.       Юнги, иногда кажется, что он пробирается к самому сердцу внутрь, туда куда вроде бы никому и нельзя, но Хосок и не спрашивал разрешения, просто сказал — мой и все. Забрал его вместе с сердцем, обещая заботиться, любить и поддерживать.  — Сладкий, ты опять о чём-то задумался? — Приводит его в себя Хоби ласковым голосом, который может услышать только Юнги и от этого на сердце так тепло, а в животе трепещут бабочки.       В такие моменты Юнги хочется верещать, как маленькой восьмикласснице, о любви к Хосоку на весь мир. Задумываясь, как сильно он любит Хосю, что это чувство заставляет желать и дальше продолжать жить рядом с его нежным, и таким заботливым лучиком солнца, как любит называть его старший.       Он приподнимается на локтях и целует так по собственнически, показывая, что Хосок только его, как и он принадлежит только ему.  — Хосок-а, прости меня, я такой дурак, я правда постараюсь больше так не делать. — Юнги действительно жаль, полностью уходя в музыку, он совсем забывает о драгоценных близких людях, что заботятся и переживают.  — Хей, малыш, все хорошо. Просто постарайся приходить спать в нашу комнату, хорошо? Это ведь, не так уж и трудно.  — Хорошо, обещаю. — А еще, я очень сильно хочу тебя внутри. — Совсем тихим шепотом добавляет Юнги, игриво облизывая розовые губки, не хватало, чтобы их кто-нибудь услышал. Хотя стены не картонные и возле их комнаты никто не живет, потому что она самая дальняя, но всё же аккуратность не помешает.       Хосок недолго думает, сразу принимает единственное правильное решение — стянуть с себя остатки мокрой, прилипшей одежды. Взять упаковку презервативов с тумбочки и раскатать его по своему члену, пока они страстно целуются. Осторожно переворачивает Юнги на животик, поставив свою детку в коленно — локтевую и медленно, боясь причинить лишние неприятные ощущения, войти на полную длину.       Стоны, идущие от обоих сливаются в единую прекрасную мелодию, которая ярко запечатлевшись, остаётся в голове Мина и он не будет отрицать, что это самая любимая для него песня.       Они кончают вместе, пачкая постель, но это уже не важно — двое тел, только что были слиты воедино и сильно устали, чтобы шевелиться.       Хосок валится спиной на широкую кровать, следом укладывая на себя измученное тело. — Хося, я тебя очень люблю — Бормочет куда-то в шею, почти заснувший Юнги.  — Юнги, я люблю тебя больше.       Последние и самое важное на данный момент, что Юнги слышит, перед тем, как заснуть в крепких и теплых объятьях, его нежного лучика.       Он засыпает полностью уверенный, что завтрашний день они проведут намного лучше.