Инквизитор: Ад внутри

Исповедь последняя: Быть или не быть?..       Я пишу это на случай, если вдруг, в решающий момент, не смогу увернуться от последней из вражеских пуль, не смогу провести обряд изгнания над последним из одержимых бесами, не смогу предотвратить последний из уготованных человечеству, и, в частности, Сакральграду, Концов Света. Перечень поводов для изложения данной исповеди, адресованной моему предполагаемому читателю, можно продолжать до тех пор, пока у меня не иссякнет вдохновение и не истощится запас чернил. Хотя, мы оба с Вами знаем, что вышеперечисленное маловероятно. Я, по крайней мере, надеюсь на это…       Итак, в свете последних событий, реализация которых была запланирована задолго до основания этого самого города, я решил в последний раз раскрыть страницы оригинального экземпляра «Откровения от XIII-го Апостола», дабы напоследок, при помощи незамысловатого по своему устройству, инструмента для письма, открыть Вам очередную, и, с прискорбием вынужден сообщить, последнюю из истин, содержащихся в этой, ныне даже для меня ставшей священной, книге. Суть данной истины сводится к двум первопричинам всех известных мне истин. И ценность свою она представляет не столько в качестве свидетельства неопровержимости закона бытия всего сущего, а как возможность проявления собственной воли… …пробиться к Свету или вечно блуждать во Тьме… …десятилетие бренного земного бытия, проведённого в нескончаемых попытках искоренить семя греха, пустившее свои цепкие корни всюду… …одержать победу во славу Поднебесной Обители или сгинуть в бездне Огненной Геенны… …нескончаемые месяцы беспрестанных попыток под корень истребить побеги адского сорняка, намертво вросшего в недра как моей собственной, так и душ многих других, по долгу несения служебных обязанностей, в принудительном порядке обречённых мною на вечные муки инфернальной бездны, в надежде тем самым выслужиться перед непосредственными работодателями, с единственным лишь умыслом вымолить отпущение грехов, кои невозможно смыть ни пролитой в бою кровью, ни потом усердных трудов, ни даже слезами, полными искреннего раскаяния… …заслужить прощение или забыть об индульгенции… …одинаковые, как на подбор, дни, занятые постоянными поисками следов серы в пределах каждого из мест загадочных происшествий, и непрестанные ночные бдения, отведённые сведению фактов воедино, поиску зацепок и боевой подготовке к вооружённым конфликтам с еретиками, в программу которой входили процедуры по освящению воды в стеклянных сосудах, уход за образцами огнестрельного оружия и инструментами для более тонкой работы, обладавшими специфическими, для мирского восприятия, свойствами… …очиститься или захлебнуться грязью… …редкие часы свободного времени, отмеченные пробелами в бумажном листе блокнота, заполненном многочисленными заметками плотного рабочего графика, посвящённые внезапно нахлынувшим обрывкам воспоминаний о содеянных грехах, ощущениями дежа-вю, проявляющимися в моменты столкновений со случайными встречными, непрекращающиеся попытки методом самоанализа заставить замолчать свою собственную совесть… …бороться за человечность или стать чудовищем… …мучительные минуты раздумий над смыслом своего существования, в конечном счёте приводящие либо к яростным припадкам и ущербу частной собственности, либо к отчаянным попыткам заглушить душевную боль литрами алкоголя, десятками крепких выкуренных сигарет, лошадиными дозами психоморфина, после чего, в обыденности, наступает некоторое время крепкого сна, а затем резкое пробуждение в душераздирающих криках и холодном поту от кошмарных сновидений… …жить, как человек, или сдохнуть, как животное…       Наконец-то… Пришло время, подведя итоги прожитой жизни, сделать выбор, в надежде на его правильность. Изо всех сил буду стараться не совершать ошибок… ну, хотя бы в этот раз… P.S.: Да, и кстати… Интересно, сколько раз я задавал вопрос сам себе относительно того, жив ли я, или же просто вовремя не успел понять, что умер? Не могу назвать даже примерное число подобных случаев. В этом деле я уже давным-давно сбился со счёта… Пролог.       Моя история берëт своë начало на территории Сакральграда, в помещении полуразрушенного здания, принадлежащего расположенной на окраине города, «Обители Трëх Единств», тускло освещаемой лучами восходящего солнца, пробивающимися сквозь многочисленные щели в осыпающихся каменных стенах и отверстия в крошащихся, украшенных мозаичными изображениями эпизодов преданий Священного Писания, оконных витражах.       Измождённый и израненный, облачённый в длинный плащ тёмного цвета, украшенный золочёными крестообразными заклёпками, накинутый поверх густо усеянной углублениями и вмятинами от пулевых снарядов, кевларовой кирасы, я, прихрамывая и еле волоча ноги от изнеможения после финальной схватки с главными виновниками инфернального торжества, свершившегося в стенах освещённого помещения, неспешно пробираюсь сквозь груды осколков образов и икон, обугленных щепок церковных скамей и догорающих обломков распятий и прочих последствий осквернения святого места, по направлению к исповедальне, попутно изымая опустошённые накануне обоймы из двух посеребрённых пистолетов, чьи, ещё не успевшие остыть после ночной перестрелки, стволы, до сих пор дымятся…       У входа в исповедальную кабинку, в полумраке внутреннего помещения которой едва различимы слившиеся с темнотой, очертания затенённого силуэта, принадлежащего фигуре Пастыря, погружённого в чтение «Религиона», я грузно падаю на колени, оказавшись залитым солнечными лучами, проливающими свой свет на меня сквозь щель в крыше храма, глядя сквозь которую, я замечаю на миг заслонивший солнце, крылатый силуэт галлюцинаторного видения, принявшего облик ангела. Я достаю из внутреннего кармана зажигалку и пачку крепких сигарет, и, изъяв одну, сую её в зубы. В благоговейной церковной тишине раздаются щелчки зажигалки. Кряхтит нотами едкого сарказма грубый, хрипящий голос Пастыря, нарушающий размеренный шелест ветхих страниц. — Позволь узнать, сын мой, неужто ты и впрямь надеешься на благосклонность Всевышнего, неуклонно продолжая проявлять свойственное своей грешной природе пренебрежение даже перед Его лицом?       Тщетные попытки извлечь хотя бы несколько мало-мальски приличных искр из зажигалки служат словно бы знаком свыше. Даже этот дешёвый символ греховности знает о своей нечестивой принадлежности, отказываясь служить её обладателю в местах с прибитым над входом распятием. Обидно…       Снова, под аккомпанемент серии щелчков зажигалки, фитиль которой я безуспешно пытаюсь воспламенить, раздаётся сухой голос Пастыря, вышедшего из мрака исповедальни, отчего его фигура стала для меня едва различима из-за яркого света. — Зачем ты вообще явился сюда, сын мой?.. — Не могу быть уверенным на все сто, что же является грехом в понимании Всевышнего, но, судя по тому, что судьба поставила меня на колени перед представителем духовенства, можно утверждать, что я, к сожалению, грешен более, чем кто-либо другой в этом городе. — отвечаю я.       Не дождавшись вожделенного результата, я, скрепя сердце, отправляю сигареты и зажигалку обратно вглубь карманов плаща. Пастырь жестом приглашает меня внутрь исповедальни…       Ну вот. И так всё время… Всё, что бы ни возникало на моём пути, появляется, как назло, именно тогда, когда я меньше всего готов к его появлению. Вот и сейчас — отпущение грехов в обмен на отказ от моего любимого из них именно тогда, когда я готов был бы продать душу за одну единственную затяжку. Как не вовремя…       Зайдя в исповедальню, я располагаюсь на стуле, выложив на стол перед собой два разряженных пистолета. Пастырь занимает место напротив меня, приглашая меня к первой, в моей жизни, исповеди: — Поведай мне о своих грехах… Исповедь I: Мой самый страшный кошмар…       Всё началось около шести лет назад от настоящего момента. Мне снился кошмар. Наверное, самый страшный кошмар в моей жизни. Я не помнил, как заснул. Я оказался в непрерывном потоке образов, будто кто-то подсоединил к моему сознанию киноплёнку и заставил мозг крутить её, словно кинопроектор.       Персонажи в этом кино были одними и теми же, история подавалась от первого лица. Казалось, я просматривал кинохронику чьей-то жизни, некоторые сцены в которой были цветными, иные — черно-белыми, другие же представлялись мне покрытыми толстой завесой блюра, словно бы не были допущены к показу цензурой. Выхода из зрительного зала не было… Неожиданно плёнка разорвалась примерно на середине метра, не позволив сюжету кинофильма достичь вожделенной кульминации… Омерзительно скрежещущий острыми высокими частотами по ушным перепонкам, звук оборвавшейся, во время сеанса просмотра, киноплёнки, ознаменовал трагическую смерть главного героя истории. Предыдущая часть киноленты, символизировавшая прошлую жизнь центрального персонажа кинокартины, скоропостижно обмотала ведущую катушку, в агонии и конвульсиях шлёпая в воздухе оборвавшимся концом плёнки…       Но показ не прервался…       Киномеханик решил сменить катушку, несмотря на то, что трансляция последующего фильма не допускала наличие в зале впечатлительных и слабонервных зрителей. Действо, далее происходившее на широком экране, походило на фильм ужасов со ссылками на религиозные сюжеты: великое множество корчащихся, в нестерпимых мучениях, человеческих лиц, губы которых кривились от невыносимой боли, произнося бесполезные мольбы раскаяния; звероподобные морды чудовищ разных мастей, гримасничающих в попытках передразнивания мучеников; всепоглощающие и всеобъемлющие огонь и тьма, уходящие своей продолжительностью в бесконечность; отвратительный садистский хохот, звучащий громоподобными раскатами со всех сторон, а затем… …плёнку заело на последнем кадре…       Слух, сосредоточившийся на отдаляющемся эхе какофонии ужасающих звуков, сопровождавших последнюю, из просмотренных мной, кошмарных сцен, уловил единственное, донёсшееся откуда-то издалека, но слышимое довольно ясно и отчётливо, слово… … — Разряд!..       Так я пришёл в себя, под аккомпанемент стрёкота звуковых сигналов, исходящих от датчиков аппаратуры жизнеобеспечения, отслеживавших состояние моего организма с момента впадения в небытие, показатели приборов которой, по всей видимости, просто зашкаливали, оказавшись запертым в пустом, промёрзлом, давящем с четырёх сторон плоскостями оголённых стен, пространстве замкнутого помещения, с испещрёнными множеством точечных укусов как минимум дюжины игл шприцев, руками, запястья которых были в хаотичном порядке исполосованы бороздами глубоких шрамов, с горечью в сердце осознав иллюзорность моих представлений о положении, в которое я, в ходе рокового стечения обстоятельств и по неизвестным для меня, причинам, угодил, казалось, вечность назад, обнаружив его намного более плачевным, чем я, по наивности, полагал ранее… P.S.: Некто из вымышленных персонажей, родом с просторов виртуальной реальности, как-то сказал: «Кошмары легко могут становиться реальностью в самый неподходящий момент»… Эпизод 1: Я — твой ангел-хранитель или добро пожаловать в дурдом!.. За зарешёченным окошком гремел гром и полыхала молния. Я, одетый в больничную пижаму, подключённый к аппаратам жизнеобеспечения и пристегнутый ремнями к металлической каталке, резко пришëл в себя, под аккомпанемент громового раската, сопровождаемого яркой вспышкой, озарившей помещение светом. Пребывая в шоковом состоянии, я тщетно пытался освободиться от ремней, извиваясь всем телом. Моё, дотоле бренное и обездвиженное, тело, с мгновение назад перенёсшее сеанс электрошоковой терапии, ныне активно конвульсировало. Взору моих, широко раскрытых от ужаса, глаз, предстали черты до боли знакомого лица, принадлежащего моему спасителю, в испуге отпрянувшему от больничной каталки, к металлическому скелету которой я был накрепко фиксирован оковами толстых кожаных ремней. Моему взору предстал босоногий и седовласый ангел, с оперëнными белоснежным покровом перьев, крыльями за спиной, облачённый в белое одеяние, с учётом фасона и пошива, походившее на смирительную рубашку, c запястьями, перемотанными окровавленными бинтами, на левом из которых сверкали металлическим блеском, во вспышках молнии, несколько пар наручных часов, на циферблаты которых он устремил взгляд своих белесых глаз. — Пламенный привет обитателям замкнутых пространств! Извиняюсь за опоздание. Сам понимаешь, погода нынче нелётная… — произнëс он. — Как я могу судить, местные санитары уже подыскали подходящую кандидатуру на моё место…       Довершив реплику и смерив меня, прикованного к каталке, оценивающим взглядом, он извлëк из кармана фонарик и начал осматривать мои глаза. Яркий свет, казалось, просвечивал содержимое моего черепа насквозь через глазное отверстие. Немного оклемавшись, я было, решил, что спятил, ибо подыскать мало-мальски рациональное объяснение относительно природы происхождения представшего передо мной, крылатого существа человеческой наружности, спустившегося с райских задворок прямиком в недра, определённо, самого злачного из мест, принадлежащих миру простых смертных, ниспосланного мне свыше с миссией вызволить мою, несомненно, запятнанную клеймом греховности, душу, из забвения, оказалось весьма затруднительно… — Ну что ж… Как твой лечащий врач, могу тебя лишь поздравить — жить будешь. Правда, кое-какие лечебные меры в профилактических целях всё же стоило бы принять… Постой-ка…       Звук размеренных шагов, доносящихся из-за закрытой двери, ведущей наружу, мгновенно заставил ангела, в буквальном смысле, раствориться в воздухе. Дверной замок издал щелчок поворачивающегося в скважине, ключа, дверь отворилась, и в проёме возникла эффектная, темноволосая сотрудница медперсонала восточных кровей, облачённая в белый халат, накинутый поверх блузки с вызывающе глубоким декольте. Мочки ушных раковин девушки украшали серьги, подозрительно напоминающие перевёрнутые распятия, а на безымянном пальце левой руки красовался перстень с печаткой в виде перевёрнутой пентаграммы. Еë правая глазница была обрамлена татуировкой в виде причудливого узора. Застав меня в сознании, она вошла в палату, и, изъяв из внутреннего кармана одежды диктофон с намерением сделать запись, устремила взгляд на циферблат элегантных наручных часов. — Тридцать первое октября текущего года, полночь. Отделение Терминальных Состояний, одиночная палата Психореанимационного Стационара. Пациент #13-00-0 вернулся в сознание, что свидетельствует о внезапно проявившемся свойстве резистентности его организма к действию психотропных веществ. Настоятельно рекомендую удвоить суточную дозу «Инфернола» с целью поддержания необходимого для прохождения курса медикаментозной терапии, уровня концентрации компонентов-диаболиков в сыворотке крови больного для получения оптимальных результатов. Исходя из показателей приборов жизнеобеспечения, состояние пациента на данный момент времени является вполне стабильным. Впрочем, это незначительное упущение с лёгкостью поддаётся коррекции…       Оказавшись пристёгнутым к больничной каталке, словно бы к жертвенному камню, перебирая в уме все возможные варианты адских мук, на которые его намерен обречь новоявленный палач в белом халате, главный герой произведения подобного жанра, вероятней всего, согласно сценарию, не стал бы терпеливо дожидаться начала церемонии жертвоприношения с собой в качестве главного виновника торжества, а начал бы орать во всё горло вплоть до срыва голоса и потери пульса, бессмысленно и безрассудно, учитывая обстоятельства, лелея в душе надежду на то, что кто-нибудь, адекватный и здоровый на голову, откликнется на его душераздирающие крики о помощи. Намереваясь последовать его примеру, я тщетно попытался напрячь голосовые связки, с ужасом для себя обнаружив, что звуки моей паники застревали где-то внутри меня…       Девушка, склонившись надо мной, извлекла из внешнего кармана медицинского халата шприц с неопределённым содержимым ярко-красного цвета, и, вонзив иглу шприца в мою шейную артерию, нежным движением большого пальца левой руки, ввела препарат в мой организм. Ведьмовское зелье, мгновение назад с лёгкой руки моего новоиспечённого лечащего врача, отправленное в путешествие по венам и артериям кровеносной системы моего многострадального организма, своевременно дало ощутимый эффект, попутно снабжая встречающиеся на пути инъекторной дозы инфернального препарата, внутренние органы, невероятно щедрыми порциями отвратительной отравы, провоцируя эндокринные железы на волнообразные выбросы широкого спектра гормонов. Мозг, воспалённый пламенем гремучей смеси, задействовал доселе дремавшие области моего разума, на функционировании которого сказалось действие колдовского дурмана, вызволив из недр моего подсознания прескверные видения галлюцинаторной природы, открывшие моему затуманенному взору истинное обличье юной особы, облачённой в форму медицинского работника. На моих глазах за её спиной распустились выжженные, местами пламенеющие, остатки ангельских крыльев с некогда белоснежным, ныне угольно-чёрным, оперением, а цвет глаз девушки, изменивших окраску с тёмно-карего на пламенно-рыжий, зрачки которых многократно увеличились в диаметре, выдали за внешне привлекательным женственным обликом натуру матёрого демона…       Синхронно с громовым раскатом, на миг осветившим помещение яркой вспышкой молнии сквозь зарешёченное окно, в помещении возник призрачный силуэт ангела, виденного мною ранее. Дрожа от страха, я перевожу взгляд с медсестры на на него, материализовавшегося позади неё. Почуяв неладное, демоница резко обернулась, лицом к лицу встретившись с ним. Признав в его лице своего старого знакомого, девушка, вооружившись самодовольной ухмылкой и включив диктофон, сделала очередную запись. — Так-так-так… По-видимому, некогда сбежавший из-под моего бдительного присмотра, пациент за номером 13/00-1, согласно моим отчётам, так и не завершивший курс лечебной терапии, решил возвратиться в родные пенаты с целью закончить начатое…       Воссоединение двух, по всей видимости, давно знакомых, одиночеств, пришлось как нельзя кстати. Сирена тревоги, с мгновение назад бушевавшая в моём организме целым вихрем нервных импульсов, была временно деактивирована. В моём разуме возник, может быть, и ненужный, но весьма логичный вопрос: какого рода отношения могут связывать адское отродье, принявшее соблазнительный женский облик, и святого духа, призванного противостоять чуждому его природе, чарующему зову грешных страстей?.. — Я тоже рад тебя снова видеть, Амина. — ответил ангел. — Однако, если мне не изменяет память — а она мне, в отличие от тебя, никогда не изменяла — я перестал быть предметом твоего, вне всяких сомнений, чисто профессионального, интереса, будучи переведённым в Отделение Аномальных Психических Патологий. Да-да, как раз то самое, что расположено, даже представить страшно, аж на целый этаж ниже земной поверхности… Кстати говоря, я объявился здесь, дабы проведать своего старого приятеля, будучи осведомлённым, благодаря собственному горькому опыту, о бесчеловечности практикующихся в подобных заведениях, методов врачевания душевных недугов, и заодно взял на себя смелость попутно дать пару полезных рекомендаций относительно коррекции последствий твоего беспардонного медицинского вмешательства, а отнюдь не ради того, чтобы предаваться ностальгии в обществе падшего, хоть и, не скрою, весьма симпатичного, ангела, некогда столь беспощадно обошедшегося с моим хрупким сердцем, в буквальном смысле, вдребезги разлетевшимся на куски от нестерпимого чувства глубокого разочарования в личной жизни, что впоследствии мне пришлось кропотливо собирать его осколки воедино…       Отпустив едкую усмешку, сотрудница медперсонала вновь зажала кнопку включения записи голоса на диктофоне. — Со слов пациента 13-00-1 можно сделать вывод о несостоятельности методов лечения, принятых ранее. Больной продолжает проявлять стойкую иллюзорность восприятия окружающей действительности, идентифицируя своего лечащего врача с объектом своих нереализованных плотских фантазий. Рекомендую продолжить курс электросудорожной терапии, совмещённого с назначением начальной суточной дозы «Инфернола» в пять кубиков препарата внутривенно…       Отключив диктофон, медсестра, с презрением в голосе, произнесла: — Итак, заблудшая овечка вернулась в своё стадо!.. Поговаривают, в Поднебесном Чертоге разыгралось поголовное умопомешательство, раз уж Всевышний впал в настолько глубокий маразм, чтобы отмыть ото всех свершённых прегрешений твою жалкую душонку… Забавно, ведь Лукавый посулил за твои отросшие крылышки немалую награду — почётное место в высших кругах инфернального общества!.. Судя по всему, Её Щедрое Величество, госпожа Карма, оказалась весьма благосклонной сукой, раз уж удача сама соблаговолила попасться в мои цепкие когтистые лапы! Имей ввиду, в случае, если ты вдруг надумаешь заключить очередной контракт с Дьяволом, я с радостью приму на себя роль посредника в сделке тысячелетия… — Милая Амина… — хитро улыбаясь, начал еë собеседник свою ответную речь. — Даже не представляешь, насколько я рад доподлинно убедиться в том, что даже тысячеградусного жара Вечного Пламени оказалось недостаточно, чтобы оказать хоть малейшую толику позитивного воздействия на черты твоего характера. Ты, как и прежде, остаёшься всё той же стервозной бестией во плоти. Единственный вопрос, ответ на который остаётся для меня загадкой по сей день и которым я задаюсь уже вечность: как умудрился Константин попасться на твой крючок и проявить милосердие по отношению к тебе в решающий момент, отогнав прочь соблазнительную мысль о том, чтобы принять на себя роль твоего палача?..       Девушка, снова включив диктофон и зловеще сверкнув глазами, сделала следующую запись. — Состояние больного, с учётом проявления симптомов его врождённой психической патологии, по десятибалльной шкале можно оценить, как выходящее за пределы понятия «психическое здоровье». К ряду уже имеющихся проявлений продуктивной симптоматики добавились явные признаки неполадок в сфере личностной идентичности, ибо пациент 13/00-1 склонен говорить о себе в третьем лице…       Отключив звукозаписывающий прибор, сотрудница медперсонала, с неподдельной брезгливостью, произнесла: — И, между прочим, для тебя я всё ещё остаюсь исполняющей обязанности твоего лечащего врача, а посему, будь столь любезен оказать мне неоценимую услугу, обращаясь ко мне на «Вы»… — Ох, прошу прощения, мадам. — смеясь, отвечает ангел. — Если правильно помню, в обыденности Вы привыкли величать себя доктором Аминой Игнатьевной Сатановой. Надо признать, Ваш звучный псевдоним, миледи, был избран как раз под стать безжалостной извергине, учитывая то обстоятельство, что Ваше настоящее имя, под которым Вы, госпожа, имели честь фигурировать до того, как связали свою жизнь с миром клинической психиатрии, не режет слух столь величавой надменностью… — Именно, всё верно. — кивает медсестра. — Продолжай в том же духе, и, возможно, тебе представится возможность заполучить моё расположение в качестве… — …твоей очередной подопытной крысы в исследованиях в области фармакологии?.. — прерывает еë речь ангел, продолжая: — Ах да, прости, здесь это называют несколько иначе — объект научного эксперимента, цитирую: «…по изучению воздействия психотропных веществ из разряда наркотических нейротоксинов на процесс купирования острых приступов параноидного синдрома»…       Девушка опять включает диктофон. — Как ни странно, пациент 13-00-1 сохранил способность запоминать длинные предложения, содержащие множество медицинских терминов. Было бы нелишним добавить, что для меня, как медика, неожиданно приятно оказалось признать очевидным тот факт, что побочные эффекты электросудорожной терапии не оказали пагубного влияния на способность фиксировать в памяти довольно большие объёмы полученной информации… — Кстати, позволь внести некоторую ясность относительно, как ты осмелилась выразиться, «неполадок в сфере личностной идентичности». — говорит ангел, как только диктофон оказывается выключен. — Горячо любимый тобой Константин наконец-таки решился отправиться в краткосрочный отпуск, назначив меня ответственным за наведение порядка в оставленной им неразберихе, при этом твёрдо заверив, что, по истечении срока своего времяпровождения в местах, далёких от ненавистного ему, Сакральграда, в эти, непростые для его родного города, времена, заполонённого толпами подобных тебе, рогатых тварей в людских шкурах, он явится по твою заблудшую душу с непоколебимым намерением поглубже запихнуть её в надлежащее место, в данном конкретном случае — в Преисподнюю. Хотя, исходя из личного опыта, возьмусь утверждать, что в заднице ей было бы намного комфортнее, нежели в Огненной Геенне…       Сотрудница медперсонала, в очередной раз включив диктофон, протянула руку по направлению к кнопке тревоги, намереваясь вызвать санитаров, в процессе чего делает запись, содержание которой свидетельствовало о завершении диалога между ней и её собеседником: — С учётом всего вышеприведённого, настаиваю на немедленной госпитализации пациента 13/00-1 в психиатрическую клинику «Психополис» с предоставлением одиночной палаты Отделения Острых Прогрессирующих Психозов под моё персональное наблюдение…       Ангел, резким движением руки выбив из ладони своей собеседницы звукозаписывающий прибор, отлетевший в сторону, пресёк её намерение поднять тревогу, ухватив за запястье. — Срань Господня! — воскликнул он. — Даже всецело являясь астральной, в среде подобных тебе, окрещённой шизофренической, проекцией человеческого существа, невосприимчивой к действию твоего профессионального жаргона, я чувствую острую боль в области чуть ниже спины, когда ты в очередной раз начинаешь наговаривать свои сатанинские молебны от мира психиатрии на это несчастное устройство! — Так значит, ты… — ошеломлëнно произносит медсестра. — Эврика! — с воодушевлением в голосе подтверждает ангел еë, так и не высказанные, опасения. — Так точно, Серафим! А вместе с этим званием, как у нас заведено, в моё распоряжение предоставлен доступ к новоприобретённым способностям, характерным для внетелесной формы бытия. Таким как, к примеру, «Дефибриллятор». Учитывая наше с тобой криминальное прошлое в кабинете предварительного осмотра всё того же, пресловутого Отделения Острых Прогрессирующих Психозов, я ожидал, что твоё сердце забьётся чаще от моего прикосновения. Однако, твоя истинная сущность по-прежнему реагирует на меня полнейшим безразличием. Пульс в пределах нормы, сердечный ритм остаётся без изменений… Позволь-ка мне исправить это чудовищное недоразумение… Разряд!..       На мгновение, в течение которого время, в моëм восприятии, замедлило свой ход, помещение озаряется вспышками молнии, осветившими одиночную палату сквозь зарешёченное окошко. Сотрудница медперсонала, принявшая своё истинное обличье, открывшееся мне ранее, корчась в судорогах от наэлектризованного прикосновения ангела, расправившего за спиной белоснежные крылья, грузно падает наземь, источая зловоние серы. — Я всегда говорил: медсестрички здесь — настоящие бестии во плоти! — потирая ладони, произносит ангел. — Так, э… на чём мы там остановились?..       Отправив свою собеседницу в забытье, он вынул из-за пазухи металлический шприц и начал заправлять его содержимым стеклянной ампулы, светящимся в полумраке ровным голубоватым сиянием.       Сколь бы усердными ни были мои попытки разобраться в происходящем, я так и не смог дать себе окончательного или, хотя бы, более-менее вменяемого объяснения всему, что происходило в пределах оголённых стен этого замкнутого пространства, а если конкретнее: кем был мой спаситель, кем был я, кем была наша общая знакомая, где мы находились, и что за чертовщина здесь творилась… — Так-так-так… — произносит ангел. — Давай-ка по порядку: во первых, разрешите представиться, я — Ваш ангел-хранитель, и, на данный момент, временно исполняющий обязанности Вашего лечащего врача. Среди друзей и знакомых более известен как Святоша. Можете величать меня, как душе угодно, но я, всё-таки, предпочёл бы просто — Святоша. Среди тех же, кому посчастливилось ведать моё настоящее имя, в живых осталось не больше, чем им отпущено жить, а именно — немного с лишним. Во-вторых: что до галлюцинаций, то в этом нет ничего патологического, ибо «Инфернол» своё дело знает. И тут, опять же, беспокоиться не о чем, ибо я, будучи временно удостоенным полномочий твоего лечащего врача, ассигную тебе полтора кубика «Психоморфина». Поставит на ноги в считанные мгновения, мне, как бывшему пациенту с самой толстой медицинской картой в истории, ты можешь доверять сполна!..       Судя по содержанию монологов моего новоприбывшего доктора, как по мне так напрочь лишённых всякого смысла, мой, якобы, ангел-хранитель, в процессе приземления крепко приложился лбом обо что-то, достаточно твёрдое для того, чтобы оправдать иррациональность его мышления, дополненную экстравагантностью внешнего облика. Следующим на очереди, из числа уготованных мне моим новоиспечённым врачом, пренеприятных сюрпризов, стал факт, недвусмысленно намекающий на наличие в моей предполагаемой истории болезни неутешительного диагноза с отрицательным прогнозом…       Заправив шприц и выпустив из медицинского инструмента воздух, по ходу чего за окошком зловеще сверкнула молния, Святоша многозначительно завершил свою речь, с угрожающей ухмылкой на лице вводя иглу в моë предплечье: — И, наконец, в третьих: добро пожаловать в дурдом!..       Новость о том, что я окончательно сбрендил, не сильно меня расстроила, ибо, благодаря ей, многое из того, что я лицезрел, обрело, наконец, вожделенную толику смысла — и одиночная палата, и ремни, коими я был намертво скреплён со своим ложем, и глубокие шрамы, красовавшиеся вдоль и поперёк запястий, и даже мой спаситель, на поверку оказавшийся ничем иным, как лишь плодом моего разыгравшегося воображения…       Я безуспешно пытался убедить себя в том, что всё происходящее являлось ещё одним кошмарным сновидением, и, хотелось бы верить, финалом недосмотренного ранее, мистического триллера. Однако, несмотря на все мои попытки убедить себя в обратном, то, что мне, якобы, снилось после, было началом сиквела...       Вывод напрашивался сам собой: это определённо был если не самый, то уж точно один из самых страшных кошмаров, в которых я мог оказаться. Я потерял память, утратил дар речи, и, ко всему прочему, лишился рассудка… - Итак, сперва необходимо освободить твои культи, а уж со своими нижними конечностями ты и сам, думается мне, будешь в состоянии справиться. Извиняй, сам я ремни расстегнуть не могу, ибо в физическом пространстве вашего мира, подобные мне, астральные сущности с крылышками за спиной и нимбами над головами, существуют лишь наполовину. Так что, прости, придëтся потерпеть... С этими словами окрылëнный засранец хватает меня за большой палец правой руки и, что было в нëм божественной дури и сверхчеловеческой силы, дëргает за него, осуществляя вывих... Если бы я мог, то возопил бы от боли, причëм не один раз, ибо то же самое он, мгновение спустя, проделал с большим пальцем моей левой руки... - Что ж, полдела сделано, теперь необходимо высвободить твои ручонки из этих мерзких кожаных наручников... - подытожил мой ангел-хранитель. Как только я освободил руки с вывихнутыми большими пальцами обеих кистей, от тугих петель ремней, Святоша вправил мои пальцы обратно ловким движением, говоря: - Готово, ты наполовину свободен. Сбрасывай ремни с ног и иди к папочке!.. С этими словами пернатое трепло отходит на полшага от моей каталки и протягивает мне навстречу руки, ожидая, что я, после всего пережитого, расстегнув ремни на щиколотках, упаду в его ангельские объятия... Возможно, я бы так и сделал, но обнаружил, что ноги не слушались головы, как только ступни коснулись холодного бетонного пола. Заново учась ходить и делая свои первые, в этой новой для меня, жизни, шаги, я с грохотом свалился наземь. Моë, истощëнное введением в искусственную кому и местным лечением, тело, было словно бы не моим. Обессиливший и обезумевший, зато, хотя бы, благодаря своему новому воображаемому спутнику, живой, и на том спасибо... - Ха! Спасибо... - произносит Святоша, явно услыхав мои мысли. - Спасибом не отделаешься. Поставь за меня свечку в церкви. А лучше две. 3а здравие и за упокой. Главное - за здравие не забудь. За упокой мне уже другие поставить должны. Хотя, и за здравие-то уже поздно ставить... Постепенно отходившее от действия зелья, сознание, сформулировало вопрос, к которому всё шло, и который должен был быть задан с самого начала: зачем я вообще понадобился этому священному созданию? - На твоём месте я не задавал бы подобных глупых вопросов. - ответствовал Святоша. - В любом случае, ответы ожидают тебя прямо по коридору. Ты готов узнать их? На тот момент я был смешной интерпретацией Алисы, Белый Кролик ожидал в жареном виде где-то во тьме, за поворотом, а Чеширский Кот предлагал мне экскурсию уж точно не в Страну Чудес… Эпизод 2: В роли самого себя.       Эта психушка не могла быть больницей по определению. Она больше походила на притон. Повсюду в коридорах были видны лужи крови – некоторые из них были ещё свежими – и тянущиеся от них кровавые следы. В углах валялись использованные шприцы и пустые ампулы из-под «Инфернола». Картину дополняли снующие туда-сюда, жирные тараканы. О гигиене не могло быть и речи. Как оказалось двумя палатами позже, вместо Белого Кролика за поворотом ожидала очередная пыточная камера, а вместо ответов – новые вопросы...       Мы остановились у комнаты дежурной медсестры. Изнутри доносились ритмичные шорохи и женские стоны... - Ах… Чувствуешь этот запах? - промолвил ангел. - Аромат первородного греха, источаемого гниющей мякотью запретного плода... Кстати говоря, страсть к грязным удовольствиям у людей похлеще, чем у самых развращённых представителей животного мира. Стоит оставить двух разнополых особей в одном помещении и… короче, скучать они друг другу уж точно не дадут. Нам сюда...       Осторожно зайдя сестринскую, мы оба стали случайными свидетелями того, как один из медбратьев, вступил в половую связь с особой женского пола, по совместительству являющейся сотрудницей медперсонала. Зайдя внутрь слабоосвещённого помещения, мы, с моим воображаемым спутником, обнаружили ширму, за которой, от любопытных глаз нечаянных наблюдателей, спрятались двое, обустроившие своё совместное ложе на каталке. Сквозь преграду были видны лишь два их силуэта, слившиеся воедино в порыве порочной страсти: контуры мускулистого мужского тела и изгибы женской фигуры. Внезапно силуэт женщины, издававший протяжные стоны в предчувствии подступающего пика греховного сладострастия, оброс очертаниями двух, расправившихся в обе стороны, оперённых крыльев. Мужской же силуэт дополнился деталями в виде двух заострённых, изогнутых рогов, возникших в области головы. С брутальным рёвом, в момент наивысшей точки сексуального наслаждения, на наших глазах, демон отрывает крылья своей блудливой пассии, представшей в образе ангела... - Именно так ангелы становятся падшими... - слышу я комментарий Святоши, произнесённый им с ехидной усмешкой...       Моë внимание привлекло зеркало на стене позади меня. В нëм отражался черноволосый молодой человек с карими глазами, облачëнный в больничную пижаму. Свихнувшийся невольник сумасшедшего дома, симпатичный, но пропащий. И самое страшное во всëм этом было осознание мной того факта, что отражение принадлежало мне...       Переведя взгляд на соседнюю стену, я нащупал слегка замутнëнным взором афишу, висевшую над рабочим столом. Сверху было значилось следующее: «Встречайте! Новый фильм от продюсера «Наложниц Дьявола!». Ниже была выведена яркая надпись большими буквами: «Адский Пересмешник». По нижнему краю рекламного плаката мелким шрифтом было напечатано «в главной роли: Кирилл Спадина». Мне стало не по себе, когда я подошëл ближе с намерением получше рассмотреть картинку на постере - на нëм, в окружении полуголых рогатых дам, был изображëн мужчина в элегантном чëрном костюме, сидящий на роскошном троне, объятом языками пламени. Вглядевшись в лицо киноактëра, я с удивлением для себя подметил внешнее сходство между его чертами и отражением своей собственной физиономии, запечатлëнной мною в зеркале несколько мгновений назад. Он почти во всëм походил на меня, словно брат-близнец, за исключением глаз: на меня глядели два пламенеющих демонических ока подобно тем, что я, видел ранее у той женщины, что лежала без сознания в оставленной мною позади, больничной палате...       Обратив внимание на рабочий стол, усеянный медицинской документацией, я взглядом выцепил историю болезни пациента за номером #13-00-0, с именем... ...Кирилл Спадина...       Внезапно последний фрагмент головоломки занял своë законное место в недрах моего разума, что заставило меня испытать сильное чувство дежа-вю, по силе и яркости ощущений сравнимое с приступом паники...       Перед моим внутренним взором возникла загородная дорога, по которой я мчался на машине, куда-то спеша и явно опаздывая. Положение стрелки спидометра на приборной доске свидетельствовало о том, что из своей подгнивающей колымаги я, зажав ногой педаль газа до упора, пытался выжать без остатка всë, на что она была способна...       Вдруг на дороге, прямо передо мной, словно бы из ниоткуда, возник седан чëрного цвета. Не успев сориентироваться на большой скорости, я слишком поздно надавил на педаль тормоза, что привело к столкновению. Моя машина завизжала, и я почувствовал сильный удар, заставивший автомобиль резко остановиться...       На моë счастье я оказался крепко пристëгнут к сидению водителя ремнëм безопасности, который не позволил мне вылететь из салона наружу через лобовое стекло...       Выйдя из машины, я обнаружил, что задняя часть встретившегося на моëм пути, автомобиля, была раскурочена вдребезги, как и капот моей машины...       Из салона наружу вышел человек в строгом деловом костюме и шляпе. - Господи, слава Богу, Вы целы! Ради Бога простите, я... - Сынок, - прервал меня владелец протараненного мной, чëрного седана. - То, что мы с тобой сейчас живы, отнюдь не заслуга какого-то там Бога, уж поверь мне!.. - изрёк он, закуривая трубку. - Эх, вот же Дьявол!.. - раздосадованно восклицаю я, в порыве отчаяния пиная ногой свою машину. - А вот это уже ближе к истине!.. - отзывается мужчина.       Тяжело вздохнув, я облокачиваюсь на свой разбитый автомобиль, шаря по карманам потëртых джинсов, в одном из которых я обнаруживаю смятую пачку дешëвых сигарет. Раскрыв еë и не обнаружив ни единой сигареты внутри, я снова тяжело вздыхаю и швыряю пустую пачку на асфальт. Как назло... - Теперь уж точно опоздал... - с недовольством в голосе произношу я, сунув руки в карманы. - Куда, если не секрет?.. - спокойным доброжелательным тоном интересуется мой собеседник, подходя ближе. - В город. На пробы... - расстроенно отвечаю я. - Хм, так ты, значит, актëр? - задумчиво протягивает мужчина. - Вроде того... - безжизненным голосом отвечаю я на очередной вопрос. - Что ж... - отзывается мой собеседник. - Кажется, сегодня твой счастливый день, юноша. - Издеваешься?.. - раздражëнно ворчу я. - Я остался без работы, да ещë и попал в аварию. Теперь даже не знаю, как буду возмещать нанесëнный тебе ущерб... - Очень просто, парень. Как получишь свой гонорар, не только оплатишь ремонт, но и себе машину купишь не хуже моей. - с улыбкой говорит он. - Гонорар?.. - недоумëнно переспрашиваю я. - Именно. Гонорар. За главную роль. В фильме. - В каком ещë фильме?.. - снова задаю я вопрос. - В моëм, конечно!.. - отвечает мужчина. - Будем знакомы: моë имя - Игнатий, и с недавних пор я кинопродюсер. Как раз подыскиваю претендента на главную роль для своего фильма. А ты..? - Э... Кирилл... - ошеломлëнно представляюсь я своему собеседнику. - Очень приятно!.. - говорит Игнатий. - Э... Взаимно... - говорю я, всë ещë пытаясь прийти в себя от услышанного. - Что ж, Кирилл, скажи-ка мне вот что: чем ты готов пожертвовать ради мечты? - Ну... Многим... - задумчиво отвечаю я. - А если бы сам Дьявол предложил тебе всë, что ты только захочешь в обмен на твою душу? Ты бы согласился? - интересуется мужчина, покуривая трубку. - Что за вздор?! - говорю я, усмехаясь. - Разве Дьявол может дать мне то, чего я хочу, за какую-то там душу? - А если бы смог, что бы ты сказал? - произносит Игнатий, протягивая мне руку.       Настороженное внутреннее чутье подсказывало, что всё в неестественно непринужденных манерах, подозрительно дружелюбной ухмылке и чертовски едких остротах собеседника было насквозь пропитано фальшью, да и вся эта дешевая постановка, весь этот образ, словно неумело наложенный театральный грим, был создан с одной лишь целью - усыпив бдительность шестого чувства, сокрыть от людских глаз его настоящую, поистине дьявольскую сущность ловкого манипулятора и умелого провокатора. Тем не менее, я решил вовлечься в эту психологическую игру, основой которой был принцип повышения ставок и готовность идти ва-банк... - Хм... - усмехаюсь я в ответ. - Пожалуй, я бы сказал «Да». - с этими словами я, сочтя весь наш разговор затянувшейся шуткой, пожимаю протянутую мне, когтистую пятерню с перстнем на безымянном пальце, украшенном печаткой в виде перевëрнутой пентаграммы. Едва скрепив сделку по продаже своей грешной души рукопожатием, которое, как оказалось, служило символическим подтверждением моего согласия на проведение транзакции, я, ещë не осознав в полной мере, что зря не принял всерьëз слова этого загадочного человека, начинаю терять сознание...