we're running out of time.

            Он умер. Его больше нет. Мне так тошно и печально из-за этого. Я до сих пор не могу поверить. Он казался таким идеальным. Таким несокрушимым. И вот его больше нет.       А я… а я совсем не ценил время, проведённое с ним. Всё отнекивался, как-то вроде не до того было. Отталкивал, когда он пытался меня обнять. Как будто это было чем-то постыдным.       Я никак не мог смириться с домашней жизнью. С этими долгими распитиями чая, задушевными разговорами при приглушённом свете или тем, что кто-то готовил мне полотенца, укрывал пледом, когда мне было холодно. Было совсем невдомёк. Меня интересовали только битвы, непередаваемые ощущения с ними связанные, новые соперники… то, что нас вообще каким-то образом связала жизнь казалось в принципе чем-то удивительным.       Мне, наверное, нравилось, что кто-то оказывал мне внимание. Где-то внутри. Это было странно, потому что я, кажется, совсем не был романтиком? Да и вовсе не интересовался этой стороной жизни. Но он каким-то невиданным образом растопил моё сердце подобно Герде, которая растопила льдину в сердце Кая.       Я поначалу даже не знал, что с этим делать, и всё было так… неловко. До первого поцелуя. А потом как-то само понеслось…       И так получилось, что посреди всего хорошего я умудрился совсем запутаться в себе и своих мыслях, начал исчезать, ничего не объясняя, а в последние несколько месяцев совершенно отстранился.       И вот раз. захожу домой, но никого нет. И свет не горит, и чай на столе не стынет. Подумал, что может ушёл куда. По своим архонтским делам.       На следующий день — похоронка. Я подумал, что это чья-то злая шутка. Надо же работник ритуального бюро воспользовался своими же услугами. Но оказалось ничего подобного. Мгновенно накрыло мерзкое чувство, а затем стало нечем дышать.       И вот теперь я сижу у твоей могилы и разговариваю с твоей статуей как будто ты меня слышишь. Я даже почти подружился со слезами, представляешь? вот только меня от них уже мутит.

***

      Тарталья сидел, склонив голову так, что мокрые от дождя волосы нависли над лицом, скрывая его.       Где-то на горизонте прогремел гром. вечер плавно переходил в ночь. в сумерках статуя излучала приятный яшмовый свет.       — Ты снова сидишь здесь? — без какого-либо удивления спросила Ху Тао. Уже седьмой день она приходила сюда и наблюдала поникшее и совершенно безучастное лицо северянина. Уже седьмой вечер она уговаривала его идти домой и провожала до самой двери.       Тарталья лишь вздохнул в ответ.       — Простудишься, — девушка собрала в руках элементальные частицы огня и подошла ближе к чайльду. — Пора домой, знаешь.       Он снова ничего не ответил.       Где-то вдалеке сверкнула молния.

***

      Тарталья беспокойно ворочался в постели словно ему снился какой-то кошмар. Что-то невесомо коснулось его руки, отчего он резко проснулся. Последние сны он не запоминал, потому что больше некому было их рассказывать. Однако сейчас он был абсолютно уверен, что разбудило его что-то в реальности.       Чайльд сел на краю кровати и заметил небольшое свечение, исходящее из коридора. Он отчётливо помнил, что все свечи были погашены и решил проверить, что это такое. Не то, чтобы он боялся, что его кто-то может убить. Это больше не представляло какого-то интереса.       Свечение будто бы само желало, чтобы его источник был раскрыт.       Парень двинулся в сторону кухни. он почувствовал элементальную силу. Силу гео.       Там он увидел то, чего увидеть совсем не ожидал. вернее того, кого увидеть не ожидал.       — Ты… — Тарталья настолько опешил, что забыл вообще все слова, которые знал. забыл как разговаривать.       — Здравствуй, мой милый Чайльд, — улыбка Чжун Ли была настолько теплой, что могла бы согревать вместо солнца.       Лицо тартальи скривила гримаса боли, горячие слёзы хлынули из глаз, обжигая щёки.       — Ты просто мне снишься… это просто дурацкий сон… — сквозь всхлипы произнёс Чайльд, утирая глаза запястьем.       — Я потратил много времени, чтобы собрать остатки элементальной энергии и в последний раз пройти в этот бренный мир смертных… ведь мы даже не попрощались, — произнёс Архонт мягким как бархат голосом.       — Почему… почему ты ушёл? — в голосе Чайльда начало нарастать раздражение. Он чувствовал себя ребёнком, которого бросили посреди огромной толпы, а теперь пытались просто откупиться.       — Чайльд, послушай…       — Что ты ещё от меня скрывал?! — парень сорвался на крик.       — Старые листья по осени должны отмирать, чтобы летом дать жизнь новым молодым. Так и моё время пришло, — всё так же спокойно говорил Чжун Ли. Время было на исходе.       — Но мне нужен ты!.. — Тарталья стиснул зубы, пытаясь бороться с потоками слёз и переполнявшей его злостью.       Чжун Ли призрачно плавно приблизился к Чайльду, обволакивая его энергией гео, и коснулся своими губами его губ.       Тарталья почувствовал приятную слабость, его веки будто потяжелели.       — У нас не было времени поговорить, а рассказать надо было бы многое… — отстранившись, продолжил говорить Архонт, — Прости меня за это. я скоро исчезну. и в этот раз навсегда. Я оставил тебе послание в нашем тайном месте. Надеюсь, это многое прояснит. И хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя, Аякс. — призрачная оболочка Чжун Ли начала рассыпаться.       — Это ты… прости меня. Я был таким дураком. Прости, что отвергал тебя так… глупо. Прости. — слёзы снова предательски начинали душить.       — Я на тебя не обижаюсь. Аякс. — Архонт нежно улыбнулся и испарился, оставляя после себя лишь небольшие сгустки элементальной энергии.       — Я люблю тебя… — прошептал Чайльд и прислонившись спиной к стене, сполз на пол.