***
Кирилл переехал к нему. Перевез большую часть вещей и с важным видом заявил, что на ближайшие девять месяцев он стал важнейшей частью жизни Игоря и теперь его нужно любить и на руках носить. Игорь тогда что-то коротко буркнул и завалился спать. Утром обнаружил себя на полу, а Кирилла, развалившегося звездой на кровати. Сначала ничего не изменилось. Кирилл постоянно сидел дома, смотрел сериалы и доставал Игоря. Игорь был не против, за эти полгода отношений он успел привыкнуть к мерзкому характеру Кирилла, но один вопрос всё-таки решил прояснить. — Почему ты не поедешь домой? — А нахрена? — Ты ведь тут с ума сходишь со скуки. — А я из дома ушёл, — на этом оправдания Кирилла закончились. На вопросы он больше не отвечал и продолжил залипать в телефон, красноречиво игнорируя Игоря и его попытки докопаться до истины. Кирилл ненавидел свой организм до глубины души. Это Игорь знал давно. Ещё с самого начала их отношений. Наверное, Кирилла можно было понять, но Игорь не понимал. И, наверное, не смог бы понять никогда. Так же он не понимал все страдания Кирилла от наступившего токсикоза. Ну просто не мог понять с точки зрения биологии. — Представь, что сожрал дерьмовую шаурму и теперь вынужден каждую секунду обниматься с белым другом, — сказал Кирилл однажды после ужина, когда уже выплюнул весь ужин в «белого друга» и теперь старательно пытался не смотреть на еду. Сначала Игорь пытался его поддерживать. Покупал таблетки, отпаивал водой и пытался обнимать. Потом перестал. С таких проявлений заботы Кирилл зверел до безумия. — Засунь себе знаешь куда эти таблетки! Я тебе че девка брюхатая?! Не девка. Но омега. Этого Кирилл слышать не хотел. Он так уперто отрицал свои половые признаки, исключая только течку только в момент безумного удовольствия от состоявшегося полового акта, что Игорь мог позавидовать его упертости. Кирилл медленно лег на диван и запустил руку в волосы. Темные корни уже отросли, но к парикмахеру он почему-то не шел. Игорь отвел взгляд от папки с делом и осторожно положил руку на голую щиколотку и ласково сжал. Кирилл вдруг издал слабый стон, больше похожий на скулеж и резко всхлипнул. Игорь испугался. При нём слёз Кирилл никогда не позволял, а всхлипывал только в случаях очень эмоционального напряжения во время секса. — Господи, как же я устал, — тихо зашептал Кирилл, но Игорь прекрасно его услышал. И не нашел, что ответить. Возможно, Кирилл бы снова психанул какой бы ответ ни услышал. А возможно и нет. Но проверять Игорь не хотел. Кирилл молчал. Просто лежал с закрытыми глазами и рукой в волосах. Потом он повернулся на бок и до Игоря дошло, что тот заснул. В кровать Игорь уносил его в двенадцатом часу ночи. Кирилл только вяло что-то ему буркнул, но позволил себя раздеть и окончательно провалился в глубокий сон под теплым боком Игоря.***
Кирилл ушёл из дома, но каким-то образом некоторые вещи смог привезти. Через пару дней жизни Кирилла в доме появилась игровая приставка, дорогущий матрас на кровати, целая сумка вещей и кружка с мужским торсом (на котором черным перманентным маркером было написано «Игорь»). Всё это Игорь обнаружил однажды вечером, когда пришёл с работы и увидел Кирилла, умостившегося на полу перед телевизором в гнезде из подушек и пледов. С громкими возбужденными криками Кирилл старательно расстреливал какую-то мерзкую человекоподобную тварь, которая ко всему прочему ещё и летала. — Давно хотел пройти эту игру, — улыбнулся Кирилл, когда тварь оказалась повержена и откуда-то из пола выползла подставка с желтой баночкой. — Купил, когда вышла и всё никак времени не мог найти. Игорь внимательно его послушал, понаблюдал как персонаж в игре под руководством Кирилла стремительно покидал замок по каким-то подземельям, и отправился на кухню. — Доставка еды скоро приедет! — крикнул Кирилл из зала, буйно отбиваясь от каких-то монстров. — Я тебе шаверму заказал. И себе тоже. Игорь кивнул ему. На втором УЗИ Кирилл оказался через три недели после первого. Врачу не понравились первые анализы. У Игоря был законный выходной. Ну как выходной. Отгул на правах постоянной занятости и вечернего похода на ужин к Прокопенко. Вместе с Кириллом. Вернулся Кирилл в обед странно молчаливый и ошеломлённый. Он сунул читающему Игорю снимок и завалился на диван. — Специально для обладателей доисторических телефонов я попросил распечатать. А потом Кирилл просто молча пялился в выключенный телевизор. Почти двадцать минут. Наконец, Игорь отложил в сторону книгу и принялся разглядывать чёрно-белый снимок с чем-то слабо напоминающим недоразвитую ящерицу. — Ты прикинь, — отозвался Кирилл с дивана. — Он сейчас размером с черный перец. Ну который круглый. Точно вспомнить каким размером был чёрный перец Игорь не мог, но слабо представлял, что это что-то очень маленького размера. Ну вот очень маленького. Сильнее Игорь удивился тому, что сам Кирилл знал, как выглядит подобный перец. Но спрашивать Игорь не стал. Вечером у Прокопенко Кирилл отошёл от перечного шока и вернулся к своему обычному состоянию. Ну как обычному. Невооруженным взглядом было заметно как сильно Кириллу некомфортно, как сильно он смущён, как не знает куда себя деть. Тётя Лена налила ему чай. С лимоном и тремя ложками сахара. Игорь и Фёдор Иванович лепили пельмени, а Кирилл сидел рядом с Игорем и медленно пил чай, не зная, чем себя занять, когда чай кончится. — Чего руки трясутся? — вдруг спросил Фёдор Иванович. Кирилл немного испуганно вскинул голову и внимательно посмотрел ему в глаза. — Курить бросаю. Игорь этого не знал. Хотя это было очевидно. Кирилл бесновался и бесился девяносто шесть процентов времени. В остальные четыре он либо спал, либо… ну только спал. Всё остальное время Кирилл прибывал в отвратительном настроении и не желал подпускать к себе людей. — Кирюша, хочешь борщика? — тётя Лена ласково погладила Кирилла по плечу и улыбнулась ему. Он слабо улыбнулся в ответ, не совсем понимая куда себя деть. — Мы тут все хотим борщика, — отозвался Фёдор Иванович, откладывая набитый фаршем пельмень в сторону. Тётя Лена ещё раз улыбнулась и ушла за тарелками. — Хочу научиться готовить такой борщ… — Правда? Могу научить, — тётя Лена улыбнулась. Кирилл испуганно поднял голову. Наверное, он даже не понял, что он говорит это вслух. — Я… я, наверное, буду рад, — Кирилл попытался улыбнуться, но получилось не очень хорошо. Кривая улыбка, блестящие глаза, крепко сжатый под столом край кофты. Игорь посмотрел на него краем глаза и потянулся его руке под столом. Он взял его за руку и крепко сжал. Кирилл немного судорожно вздохнул и улыбнулся. Это был первый раз, когда Кирилл действительно почувствовал себя уютно. Комфортно рядом с другими людьми. Почувствовал себя в кругу семьи.***
Кирилл действительно ушел из дома. И, кажется, со скандалом. Игорь часто видел на улицах людей на черных мерсах, не раз краем глаза видел знакомых телохранитель Гречкина-старшего. Вывод напрашивался сам собой. А однажды вечером, когда Игорь выходил из отделения, у входа его ждал некий мужчина по всем параметрам, подходящим под описание, которое Кирилл дал всем отцовским охранникам. «Огромная обезьяна с орешком вместо мозга и умением стрелять из пистолета». Рядом на обочине стояла дорогущая черная машина. — Игорь Гром? — огромная обезьяна сложила руки на груди. Очки с глаз он не снял и не представился. — Ну я. — Пройдемте, — парень развернулся к машине и пошел, видимо, уверенный, что Игорь идет следом. И Игорь пошел, будучи уверенным, что найдет в этой машине Гречкина-старшего. В машине пахло дорогим парфюмом, а сам Всеволод Гречкин с важным видом сидел на заднем сидении и листал какие-то бумажки. Он не отреагировал на появление Игоря и продолжал перелистывать страницы словно ничего не изменилось. Потом он вдруг сказал адрес Игоря, и машина двинулась с места. К Игорю на колени прилетел распухший белый конверт. — Можно просьбу? — Вот так сразу? — Отправьте моего сына домой. — Каким это образом? — Что мне тебе объяснять? Отшей его, поругайтесь, отправь его в больницу. Прояви фантазию. Игорь долго молчал. Ситуация просто отвратительная. Понятно почему Кирилл ушел из дома. С таким подходом Игорь бы тоже ушел. — Я не стану насильно выставлять его за дверь. — А ты подумай ещё раз. В конверте только полсуммы. Уговоришь его уйти и избавиться от щенка — получишь вдвое больше. Игорь не ответил. Деньги ему не были нужны. Ни те, что в конверте, ни в двое больше. Неа, он не станет этого делать ни за какие деньги в мире. Гречкину он этого не сказал. Но деньги оставил на сидение рядом с портфелем. Ответ был очевиден как ни взгляни. А в тишине и темноте квартиры его встретил Кирилл. Недовольный, со сложенными на груди руками и недовольно хмурящийся. — Кто тебя привез? — Никто. — Ты думаешь я не знаю, как выглядит машина моего папаши? — взгляд у Кирилла вдруг стал раздраженный и злой. — Что он от тебя хотел? — Хотел, чтобы я отправил тебя куда подальше, — вяло кинул Игорь и повесил куртку на крючок. Кирилл молчал. Игорь понял, что его нет в комнате только, когда дверь в ванную с грохотом захлопнулась и там включилась вода. Игорь не совсем понял, что произошло. Вернее, почему Кирилл так отреагировал. Он же, вроде, даже договорить не успел. Он не договорил, а Кирилл уже всё сам додумал и обидеться успел. Смешно. Ужинать Кирилл не вышел. В спальню не пришел даже ночью, когда по всем законам Игорь уже должен был спать. Тогда Игорь отодрал себя от кровати и пошёл проверять куда делся его буйный… любовник? Сожитель? Да, куда делся буйный сожитель. Буйный сожитель лежал на диване и делал вид, что спит. Игорь знал, что он не спит. Кирилл не умел спать спокойно. Он вертелся и пинался, но никак не лежал спокойно. — Я вижу, что ты не спишь. — Ну вот и видь дальше. Игорь недовольно закатил глаза и подошёл Кириллу. Поднимал на руки он его вместе с одеялом и завалившимся куда-то телефоном. — Положи меня на место! — Я и несу тебя на место. Уже в кровати Кирилл развернулся спиной к Игорю и уставился в стену. — Ты взял деньги? — Нет. Кирилл ещё долго лежал к нему спиной. Пока Игорь в полусне не почувствовал как Кирилл придвинулся ближе. Отец Кирилла ещё пару раз появлялся возле дома и даже возле участка, но разговаривать больше не пытался. Правда деньги предлагал, даже визитки каких-то больниц оставлял, но после довольно лаконичного ответа Игоря о незаконности абортов на пятнадцатой неделе любую связь прервал. Кирилл эту тему больше не поднимал, об отце не спрашивал. Он сошелся на мысли, что если бы Игорь согласился, то Кирилл бы не спал с ним в одной кровати и периодически не пил из одной кружки, а уже давно сидел бы дома и снова купался в отцовских деньгах. Но раз он всё ещё с Игорем… значит ли это, что он с Кириллом просто так? Что ему не плевать? Ведь не плевать же?***
— А пол там видно? — спросил Кирилл, старательно удерживающий кофту над животом. — Да, это девочка. У Игоря сердце застучало где-то в горле. Наверное, он также отреагировал даже на мальчика. Ну, потому что в любом случае это был его ребенок. Пол не имел значения. Для Игоря не имело, а Кириллу было важно. Игорь прекрасно видел эти поплывшие от слёз глаза, губы, против воли расползающиеся в улыбке. Кирилл в одну секунду засиял как самое настоящее солнце, он быстро-быстро моргал, стараясь не разрыдаться. Игорь медленно взял Кирилла за руку, делая вид, что ничего не произошло, стал слушать стук сердца их двадцати шестинедельной дочери. — Не хочешь подумать над именем? — спросил Игорь уже дома, когда Кирилл стянул с себя кроссовки, наступая себе на пятки. — Не хочу. Коротко и безапелляционно. Кирилл одним движением пнул кроссовки в угол и ушел переодеваться. Игорь промолчал, поставил пакеты на стол и стянул с себя куртку. Кирилл продолжал практиковаться в кулинарии, так что через пару минут уже снова появился на кухне. — Как ты смотришь на тушеные баклажаны? — спросил Кирилл, уткнувшись в телефон. — Как ты смотришь на имя Констанция? — Игорь оперся спиной на подоконник и глотнул чая. Кирилл поднял на него голову. Этим взглядом можно было пытать. — Во-первых, я не хочу это обсуждать. Во-вторых, это ужасно. Игорь спрятал улыбку за кружкой. Кирилл мог сколько угодно открещиваться от их ребенка, во всеуслышание кричать о желании отдать её, как только она родиться и вообще всем своим видом демонстрировать полную незаинтересованность. Но Игорь знал правду. Видел, как временами Кирилл мечтательно гладит живот, как ласково воркует и как испугался и радовался, когда она только начала толкаться. Сейчас Кирилл демонстративно отказывался от выбора имени, но Игорь прекрасно знал, что на самом деле ему это важно. — Так поучаствуй в выборе. — Зачем мне это? — Кирилл повернулся к Игорю и сложил руки на груди. — Я отдам её тебе. Зачем мне знать, как ты будешь её звать? Игорь промолчал, хотя сказать хотелось многое. Такой туполобостью и собственной упертостью Кирилл бесил до невозможности. Он хотел остаться с Игорем и воспитывать дочь вместе, но ни за что на свете не признал бы это. Тем более Игорю. Тем более вслух. Тогда бы ему пришлось признать свою ошибку, извиниться. А это было невыполнимо для его и так подбитой гордости. В прихожей зазвонил телефон. Игорь отставил кружку в сторону и вышел из кухни. — Что-то случилось? — вяло отозвался Кирилл, когда Игорь вернулся с телефоном в руках. — Фёдор Иванович на ужин зовёт, — Игорь задумчиво уставился в кружку (мужской торс с надписью «Игорь») с остывающим чаем. — Че баклажаны отменяются? — Можешь с собой взять, — Игорь нахмурился и поднял взгляд на Кирилла. — Как тебе имя Елена? Елена Игоревна Гром родилась на тридцать четвертой неделе, чем до истерики перепугала Кирилла. Врачи заверили его, что с ней в целом всё в порядке и её лишь нужно подержать под наблюдением и следить за развитием. Кирилла это совершенно не успокаивало. Впервые после рождения Лены Игорь обнаружил его тихо рыдающим в белоснежную больничную подушку. При виде Игоря он вдруг вскочил и кинулся ему в объятия. Игорь, на самом деле, думал, что Кирилл попытается его задушить. А Кирилл только повис на нём тряпичной куклой, уткнулся носом в плечо и глухо зарыдал. — Прости, что не пришел раньше… — попытался начать Игорь, хотя больше ничего выдавить не смог. Начало он придумал ещё по дороге в больницу, но продолжение… слов просто не хватало. Никаких слов ни на одном языке мира не хватит, чтобы объяснить всё, что творилось у него в душе. Кирилл молчал. Тихо рыдал в темную кожу куртки, пока не пришла медсестра. Рыдать Кирилл перестал, но снова начал, стоило ему увидеть Лену. Он отвернулся и уткнулся в плечо, крепко сжимая в объятиях. — Игорь, я тебе её не отдам, — выдавил Кирилл, сжимая объятия сильнее. — Я помню, что говорил, но я просто не могу… Игорь обнял в ответ. — Я не стану тебя заставлять. У Игоря разрывалось сердце. В плечо ему рыдал совершенно другой Кирилл Гречкин. Не тот, что когда-то нарушал закон, ебался со всем, что движется, недовольно сообщил, что сделает аборт и не тот, что с холодным видом обещал родить и отдать Игорю. Это был Кирилл Гречкин, который со слезами на глазах узнавал пол ребенка, который ласково гладил живот, когда думал, что никто не видит. Этот, второй Кирилл, тяжело переживал преждевременное рождение своей дочери, этот Кирилл больше не скрывал своих настоящих чувств. — Я не сделал аборт, потому что хотел насолить отцу. Я решил выпендриться… — Кирилл медленно и глубоко дышал, пытаясь остановить подступающую истерику. Игорь покрепче сжал его в объятиях, уткнулся в гнездо из волос и вдохнул поглубже. Когда Кирилл окончательно успокоился, Игорь нашёл врача. Он заверил их, что жизни Лены ничего не угрожает. Она дышала сама, вес был небольшим, но достаточным и вопросов у них не было. Просто стоило немного подольше за ней понаблюдать, чтобы убедиться, что она в полном порядке. Кирилл просидел в роддоме две недели. Каждый раз глядя на Елену он понимал каким был идиотом. Каждый раз глядя в глаза приезжающему после работы Игорю он понимал каким был идиотом. Впервые в жизни Кирилл понимал, что он сделал неправильно и знал, что он должен исправить.