ты мне не нужен нахуй, никакой ты не бог, водка
02:15 pm
больно, сукин сын, очень больно. дилан тем утром прочел сообщение и рывком скинул тетради со стола, те с грохотом упали прямо у кровати. пошла нахуй, домашка. завалился спать обратно, пока его не разбудили родители с десятком и ещё двумя тысячами вопросов. но всё это не имеет смысла сейчас, спустя время, верно? когда у дилана нагло скрыта вся причастность к этому дерьму, скорбь покрылась кровавой коркой (которую дил периодически расковыривает), а мысли окутаны белой пеленой (она как дым, она как сперма, она как плевок, она как вода с макарон. мутная, фу, блять). а ещё, у него на руках некоторые фото с места преступления. он их пересматривает, и внутри сталкиваются чувства ужаса (с отвращением; легким комом в горле) и жалости. жалости, что он не участвовал в этом. и в этой боли немного тепло. в этой жалости, как в пизде девственницы, которая просит тебя перестать. кровавые разводы и засохшие лужи, в которых утопают слипшиеся клочки волос старшеклассниц. это те сучки? да неужели? рэбс как всегда прекрасно целится и превосходно попадает (ладно, просто неплохо, не преувеличивай) щепки и осколки стекла, сквозь фото ещё слышен стеклоплавящий крик, бьет по ушам и дилан едва зажмуривается, будто действительно что-то услышал. бредятина, его просто дергает от осознания, что это всё — реальность. это его школа, ныне часть его жизни. дело всей его жизни.смотри, твоя мечта исполнилась у кого-то другого.
водка откладывает фотографии в стопочку на столе, рассматривая поочередно. а вот и виновник торжества. клиболд сглатывает твердый ком, впервые видя его тело с девятнадцатого числа. он был на похоронах: эрика хоронили в закрытом гробу. оно и не мудрено: череп больше похож на отходы производства филейных частей тела какого-то крупнорогатого скота. ниже — шея. не пульсирующая, недвижимая и бледная, качество то ещё дерьмо, но дилан видит всё, что хочет. помнит родинки, помнит синеющие полоски вен, сам себе дорисовывает. кровь рэбу к лицу. от его лица осталось только название и ошметки на книжной полке.кровь ему идет.
воротник хлопковой футболки очерчивает неудачно спрятанные ямки ключиц, бережно прикрывая бледную грудь. дилан держится одной рукой за собственное бедро: бурная фантазия воссоздает прохладные и чувствительные соски на пальцах. одергивает ладонь. бросает в жар. складки футболки липнут к телу от пунцовой жидкости и пота, ласково обвивая изгибы, — их хочется схватить и прижать к себе, поближе, чтобы не сопротивлялся. он и не смог бы. пояс с патронами, который наверняка проблемно расстегнуть, и он бы наверняка упал с грохотом на пол, когда дилан бы сделал это. а после и узенький ремень, от него избавиться можно в одно движение, — водка это движение делает без запинки, одной рукой, затем и расстегивает ширинку. ох, тесно. карманы на джинсах и тонкие ноги, уж точно такие же бледные. наверняка их до зефирной мягкости просто раздвигать. ви легко представляет, как бы терся бы сквозь слои белья и джинс о чужой пах. ладонь ложится поверх эрекции, сквозь ткань ощупывая. сглатывает скопившуюся слюну. грубая кожаная обувь, туго затянутые шнурки, он знает — под берцами длинные белые носки и жилистые стопы, могут прекрасно вытягиваться, почти как у танцовщиц. мягкие пальцы, твердые косточки. звонкий стук донесется, если слегка ударить по ним рукоятью ножа или молоточком. пальцы скользят под бельем, чуть стягивая его вместе с джинсами. обхватывают влажную головку. дилана дурит. дилан дуреет. дилан до одури возбужден. взгляд переводит на сложенные руки, едва окропленные. родинки звездами на гладкой коже соседствуют с багровыми каплями, за эти предплечья бы схватиться и оставить засосы, такие же темные, гранатово-виноградные. у эрика кожа со вкусом щебенки и соли. со вкусом теплого молока. со вкусом вишневого сиропа. капля предсемени пачкает пальцы, клиболд протяжно выдыхает, несчастно толкаясь в собственную мягкую ладонь. ладонь. ладони. ладони эрика, на толику зажатые, возможно предсмертной агонией. черная перчатка на одной, на второй — часы, подчеркивают худобу изящных запястий. эрик, бля, ужасно худой. дилан тоже. дилану тянет худой живот, когда водит ладонью вдоль влажного члена. рот в немом стоне раскрывается и ресницы вздрагивают. тепло. тепло, прекрасно, замечательно. х о р о ш о. экран монитора предательски гаснет, блять! рука с фотографией отрывается рывком двинуть мышкой, из горла вырывается скулеж. водка ускоряется, сжимаясь под напором собственной музыки извращенной сексуальности. под напором собственной стимуляции. хочется большего. тело точно холодное. и ореол крови, нимбом разлитый, вероятно холодный и полусухой. кровь на вкус соленая, дилану не вкусно. кровь рэба на вкус как победа. рэб между мирами, воскреснет на рассвете и сожжет могильные цветы. два из них подарит дилану, — твои духовные похороны, твоя духовная крышка гроба захлопнулась отвратительно нежно, сукин сын. у сатаны родились два сына, имя им — больной и одержимый. дети их инцеста — рэб и водка. дважды одержимые, четырежды больные, пятнадцать раз покалеченные рэб и водка. ныне только водка. водка, передергивающий на труп своего лучшего друга в темноте комнаты. водка, тихонько, с мясной мягкостью лепечущий сухими губами его имя, сквозь приятные мурашки и волны ласки по всему телу. кольцо рук то и дело сжимается, глаза не оторвать от фото (разве что когда они блаженно закатываются). предоргазменные судороги, дил ощущает заметную лихорадку и сжимает фото между пальцев так, что вмятины оставляет. дышит сдавленно, поглощенно. низ живота тянет и ноги сдвигаются, сминая джинсы. кончает. пачкает спермой собственные пальцы, футболку, и оставляет блядскую капельку на джинсах. обильно. пока он даст себе пару неосязаемых секунд на отдышку, всё будет казаться красивым и правильным. и это всё неправда, харрис самый живой из всех живых. и дилан самый нормальный из всех нормальных. пока глаза не откроет. пока не увидит фото трупа в руках, капли белесой вязкой жидкости и ебаное пробитие собственного дна в который раз.«я вновь стараюсь очищаться, лишая себя мастурбации, но срываюсь, и это был просто мерзкий срыв. я всё ещё люблю его. я не знаю, что со мной.»