***
Он проводит вечер в полубессознательном состоянии, думая о руке Стюарта на его подбородке, о шоке и желании в его глазах. О том, чего он хочет. Кевин всегда знал, что его привлекают мужчины. Это не имело значения, пока он был с Теей. Всё развалилось под давлением расстояния и времени. Было слишком много боли с обеих сторон. С тех пор стало достаточно легко игнорировать страстное желание. Он ничего не хотел больше, чем вернуться на вершину своих игровых навыков, и даже усовершенствоваться. Он не собирался рисковать всем ради мимолетного удовольствия. Ни с кем, кому он не мог бы доверять. Но Стюарт? Это человек, который умеет хранить тайны. Мужчина, который не стал бы искать больше, чем секс на одну ночь. Анализ рисков, затрат и выгод завершен, и Кевин уже чувствует, как волнение от этого пульсирует в его венах. Он хочет этого. Он может это получить. Он это сделает. В его сознании он уже там, возможности проносятся в его голове быстро, как в ускоренном кино. Размытие плоти и бессловесный звук, который заставляет его нервничать и шевелиться, будучи беспокойным от зуда желания. Он ест пиццу и улыбается, пытаясь выглядеть так, будто его кожа не вибрирует. Он не уверен, что убеждает хоть кого-то. Он улыбается по-настоящему, на мгновение возвращаясь в реальность, замечая, как Жан смотрит на Джереми с чем-то новым и нежным в глазах. Как Джереми смотрит на него. Осторожность, с которой он время от времени оглядывается на Жана, даже когда разговаривает с кем-то другим. Они еще ничего не говорили. Возможно, они думают, что ведут себя скрытно. Лейла ловит его взгляд и подмигивает. Она сжимает руку Альварес, лежащую на столе между ними. Взгляд Кевина притягивается туда, где ее большой палец движется взад-вперед в нежном ритме. Может, ему и не нужно так уж полностью скрывать себя. Мысль об этом согревает — внутри него теплится свеча, которая может разрастись, стать большим пламенем. Позже он ловит себя на том, что смотрит на Нила. Каталогизация сходства и различий. Нил не похож на Стюарта. И все же что-то есть, возможно, в его челюстях. То, как он себя держит. Есть выкройка, скроенная из той же ткани, определенного стиля. Кевин на долю секунды задумывается, как выглядит Нил, дрожащий от желания. Он ловит эту мысль и, потрясенный, резко отмахивается от нее. Нил хмурится, глядя на него. Выражение его лица сглаживается, когда Кевин пожимает плечами и молчит. Что бы тот ни заметил, это не вызывает у него никакого беспокойства. Однако сидящий рядом с ним Эндрю оценивающе смотрит на Кевина, и что-то тикает за его безучастным видом. Кевин не знает, что. Эндрю слишком хорошо его знает, и он надеется, что не выдал себя. Он называет это ночью, когда они переходят из первого бара. Света и всевозможных оттенков шума сейчас слишком много для него, поскольку разум отбивает свой настойчивый гул желания, становясь все громче с течением времени. Без четверти одиннадцать, и он не хочет больше ждать. Он оправдывается, утверждает, что устал. Это нетрудно после того, как провел большую часть ночи в оцепенении от надежд, ожиданий и желаний. Он снова ловит взгляд Эндрю и поворачивает голову, чтобы спрятать лицо, улыбаясь Жану и Джереми и махая рукой на прощание.***
Вернувшись в отель, он принимает душ. Надевает чистое нижнее белье и ту же рубашку цвета морской волны, что и на ужин. Либо так, либо снова потеть, к тому же он знает, что эта рубашка делает его цвет глаз ярче. Он поднимается по двум лестничным пролетам между своим этажом и этажом Стюарта, считая на ходу в надежде, что это поможет погасить лихорадочный жар предвкушения, охвативший его. Промежуток времени между его стуком и открытием двери кажется невероятно долгим. Затем появляется Стюарт, полностью в синем и черном. В пальцах одной руки он все еще держит стакан, в основании которого всего несколько дюймов темно-янтарной жидкости. В воздухе пахнет торфяным дымом — это шотландский, а не ирландский виски. Стюарт отступает от двери и ставит свой стакан, ожидая, пока Кевин войдет. Захлопнув дверь, Кевин подходит и встает перед ним. С каждым шагом он все больше сосредотачивается, притягивая мир к тому же четкому фокусу, что ощущает во время игры. Он смотрит на Стюарта, и Стюарт оглядывается, встречая взгляд. Это будто магнетическое притяжение для них обоих, которое держало Кевина на полпути сюда всю ночь. Он подходит ближе, дотрагивается до лица Стюарта. Гладит ту маленькую родинку, которую заметил раньше. Затем Кевин наклоняется и целует его, прижимая спиной к стене. Стюарт позволяет ему, легко подчиняется. Его рот на вкус как виски, дым с привкусом сладости. Кевин наклоняет голову Стюарта, чтобы приблизить его, целуя крепче и глубже, со всем своим желанием разобрать его на части. Они вместе чувствуют ритм, и со следующим разом Кевин замедляется, отстраняясь, чтобы втянуть губу Стюарта в рот, обхватить одной рукой его талию и притянуть к себе. Он поднимает руку, путается в волосах Стюарта, достаточно низко, чтобы пальцы охватывали тонкую шею, сжимая ее. Опустив голову, он прижимается губами к горлу Стюарта. Стюарт двигается вместе с ним, склонив голову набок, с готовностью обнажая мягкое пространство уязвимой плоти. Как же это раздражает, когда этот человек с его тщательным самообладанием ускользает от поцелуев Кевина. Кевин отодвигается, чтобы взглянуть на него, на покрасневшие от поцелуев губы. Острые глаза расфокусированы, зрачки глубокие и темные. Тело дрожит, а дыхание сбивается. Эта заминка звучит громче, когда Кевин встречается глазами со Стюартом и с безошибочным намерением медленно опускается на колени. Какое-то мгновение они смотрят друг на друга, и секунды тянутся с напряжением в их взглядах. Кевин чувствует силу положения, в котором находится, широко расставив колени и уже немного приоткрыв рот. Его губы такие же красные, как и у Стюарта, так какими же они станут, когда он воспользуется ими, чтобы сломать то, что осталось от контроля этого человека? Он воображает себя и написанное на нем желание. Пусть это отразится на его лице, когда он наклоняется ближе и кладет руку на выпуклость, огибающую переднюю часть этого красивого костюма. Сжимает ровно настолько, чтобы вырвать надрывной стон. Он смотрит на Стюарта, и Стюарт кивает со стеклянными глазами. Кевин расстегивает пуговицу на поясе, расстегивает молнию на ширинке. Он обхватывает выпуклость плоти, все еще скрытую под хлопком, и чувствует дрожь, которую вызывает его прикосновение в теле Стюарта. Одной рукой он мучительно медленно стягивает дорогую ткань с ног Стюарта, цепляясь взглядом за сплошные мышцы, которые там находит — похоже, Нил не единственный бегун в семье Хэтфордов. Кевин не может удержаться от того, чтобы прикоснуться ртом к нежной коже внутренней стороны бедра Стюарта, скользя по ней зубами и оставляя на ней острые поцелуи. Он проводит кончиками пальцев по длине этих ног, пока не находит острые выступы на лодыжках. В то же время он прижимается лицом к промежности Стюарта, дышит в ткань, кусает ее. Откинувшись назад, он стаскивает со Стюарта нижнее белье быстрым движением, от которого тот ахает. Низко наклонившись, он стягивает со Стюарта всю одежду, сбившуюся у него на щиколотках, стаскивает носки с длинных узких ступней. Когда он поднимает голову, то видит, что член Стюарта изгибается над ним, багрово-красный и несокращенный. Он хочет взять его в рот. Поднявшись на колени, он обдает дыханием всю длину, наклоняясь так близко, как только может, не касаясь. Когда он добирается до кончика, то проводит один раз по всей поверхности, почти беглым движением, заставляя того дергаться. Затем проводит языком по разрезу быстрыми маленькими мазками, как котенок, пробуя его горько-соленый вкус. Толкается в слишком узкое пространство, будто может открыть его и пробиться внутрь. У него снова текут слюнки. Открыв шире, он смотрит на Стюарта, смотрит на него сверху вниз, когда внезапно и стремительно продвигается вперед. Стюарт сдерживает проклятие, а Кевин широко улыбается. Он пытается расслабить горло, чтобы принять больше, чувствуя, как оно сжимается, когда срабатывает рефлекс, который он не может полностью контролировать. Он выжидает, вдыхая кедровые нотки дорогого геля для душа и что-то еще, не поддающееся определению, что должно принадлежать самому Стюарту, больше присутствующему здесь, где нос Кевина прижимается к темным завиткам у основания члена Стюарта. Кевин плохо знаком с этой стороной орального секса, по крайней мере, с этим видом, но знает, что ему нравится и чего он так сильно хочет. Заставить Стюарта потерять контроль. Довести его до предела. Продолжить чувствовать, каково это, когда рот набит подобным образом. Растяжение челюсти. Влажность, соль и непристойный звук в ушах. Что это он сосет член и любит это. Он шире разводит колени, двигаясь, чтобы ослабить давление на свой член, теперь болезненно твердый и втиснутый в тесную, жесткую ткань джинсов. Это не помогает. Трения недостаточно, и мучения от этого делают его еще более отчаянным. Оставляет его с яростью трахать ртом член Стюарта, как будто он может удовлетворить и себя таким образом. Теперь они оба издают громкие, бессловесные звуки, что дико выплескиваются наружу. Рука Стюарта запуталась в волосах Кевина, крепче сжимая, дергая, когда он приближается. Кевин всхлипывает. Он чувствует, насколько мокрым становится, нетронутый в джинсах. Интересно, сможет ли он кончить вот так, еще даже не расстегнув ширинку, и шип стыда заставляет его член дергаться. Он тянется к бедрам Стюарта, желая, чтобы тот перестал сдерживаться и трахнул его в рот. С рваным стоном Стюарт позволяет своим бедрам двигаться вперед, не в своем ритме и неуклюже в собственной потребности. Когда он пытается отстраниться, хватая Кевина за плечо, чтобы дать понять, что он слишком близок, чтобы остановиться, Кевин отдергивает рот с влажным хлопком. Глядя Стюарту в глаза, он говорит ему грубым голосом, который колеблется где-то между наглым вызовом и нуждающимся требованием: — Я хочу, чтобы ты кончил мне на лицо. Он успевает закрыть глаза, прежде чем жидкость попадает на его лицо, скользкая, горячая и стекающая с его щек. Высунув язык, он облизывает губы, чувствуя, как торжествующая ухмылка растягивает уголки его рта. Он получил, что хотел. Это зажигает его изнутри, это ощущение самого себя, грязного, использованного и светящегося этим. И до сих пор неудовлетворен. Он уже так близко, балансирует на спусковом крючке и страстно желает упасть. Когда он открывает глаза, Стюарт наблюдает за ним, тщательно скрывая эмоции за своей обычной маской. Он по-прежнему одет в пиджак и рубашку, и, если бы Кевин не услышал, как он потерял контроль, не смог бы отследить тонкие признаки этого в дыхании и сдерживаемой дрожи, он мог бы поверить, что Стюарта это не задело. Ему нравится картина; он на коленях с растрепанными волосами, весь в сперме. Удовольствие Стюарта написано на его теле, почти не оставляя следов на самом Стюарте. Стюарт какое-то время молча смотрит на него, затем поднимает одну ногу и пренебрежительно прижимает ее подушечку к выпуклости члена Кевина. Безжизненным тоном он говорит: — Тебе следует позаботиться об этом. Полное безразличие от этого идет прямо к члену Кевина. Все, что он может сделать, это расстегнуть ширинку, прежде чем он беспомощно расплескается, кончая на себя с одышкой. Когда он приходит в себя, затуманенный и бескостный, Стюарт улыбается ему, легко и лучисто, приносит мочалку из ванной и нежными движениями очищает его лицо. — Так хорошо, Кевин, — говорит он мягким и теплым тоном. От похвалы Кевин вздрагивает и гордится собой, краснея от того, как сильно ему нравится это. Как угол рта Стюарта приподнимается, пока он наблюдает, как его слова начинают действовать. Кевин не может поверить, что он так прост в сладких речах и ласках. Стюарт помогает ему подняться с пола — Кевин с удивлением обнаруживает, что у него подкашиваются ноги — и подводит его к кровати, бережно укладывая. Он снимает с себя пиджак и рубашку. Кевин восхищается гибким телом бегуна Стюарта, а его желудок переворачивается при виде мягкого подъема живота с темной дорожкой волос. Это несовершенство делает мужчину более реальным для него, более уязвимым, чем крутое игровое лицо, которое видят все остальные. Обнаженный, Стюарт, как кошка, заползает на кровать и кладет руку на щеку Кевина. Кончики его пальцев проникают в волосы и задевают шею, заставляя все крошечные волоски встать дыбом. Затем он наклоняется вперед и целует Кевина. Вся напряженная сосредоточенность, которая проявляется в глазах Стюарта, теперь отражается в каждом движении его тела, сосредоточенном внимании, которое заставляет Кевина чувствовать, что нет ничего, кроме движения губ на губах, кожи на коже. Эти волны ощущений обрушиваются на него и проходят насквозь. Стюарт проводит длинными пальцами по его телу, словно лепит из глины. Обводит ареолы Кевина, каждый по очереди, затем опускает голову, чтобы пососать и подразнить пики его сосков. Сжать их в внезапном щипке, который посылает электрические разряды через тело Кевина, заставляя его выгибать спину и дергаться под руками Стюарта. Поглаживая одной рукой живот Кевина успокаивающим движением, Стюарт останавливается и наклоняется над ним, шепча на ухо. Его слова заставляют Кевина с тяжелыми веками кивать, переворачиваясь на живот с нетерпеливым изгибом тела, раздвинув ноги. Подложив подушку под бедра, Кевин чувствует, как Стюарт скользит по его спине рассеянными поцелуями, которые падают, будто капли дождя на воду, вызывая ощущения, пробегающие по коже. Затем сладкие поцелуи уступают место новым, горячим, влажным и грязным. Языку, лениво рисующему крест-накрест на отверстии Кевина, вокруг его обода, погружающемуся внутрь, пока тот не впадет в отчаяние, и толкает себя назад, не в силах получить трение, в котором явно нуждается. Даже втиснувшись внутрь него, вонзаясь и высовываясь, языка Стюарта недостаточно, и Кевин осыпает его проклятиями. Стюарт смеется, низко и тепло. Повернув голову, Кевин смотрит на него, слишком чувствительный и нетерпеливый от потребности. — Войди в меня сейчас же! — рявкает он. — Полегче, — говорит Стюарт успокаивающим тоном, что еще больше злит Кевина. — Ты уже делал это раньше? И как ты хочешь это сделать? Кевин переводит дыхание и пытается напомнить себе, что да, это разумные вопросы и то, о чем им следует поговорить. — Не совсем. Мой бывший иногда щупал меня пальцами или пользовался вибратором, — он делает паузу, чтобы посмотреть на Стюарта. — Можно я буду сверху? Стюарт кивает. — Это поможет. Так ты сможешь контролировать темп и глубину. Кевину нравится эта мысль. Они меняются местами, оставляя Стюарта лежать на кровати. Кевин хватает смазку и полоску презервативов, лежащих на тумбочке, и отстраняется, чтобы нависнуть над Стюартом. С этого ракурса он может видеть, что Стюарту нравилось вылизывать Кевина так же сильно, как Кевину нравилось касаться члена Стюарта ртом. Обоим тяжело, и если Стюарт еще не в отчаянном состоянии Кевина, то явно недалеко от этого. Стюарт все еще достаточно внимателен — будь он проклят! — чтобы настаивать на большей подготовке. Проталкивая свои длинные пальцы внутрь Кевина, он находит бугорок его простаты и дразнит до тех пор, пока тот снова не начинает бессвязно говорить. Кевин оказывается вне себя, когда приседает над ним, выстраиваясь так, чтобы опуститься на тело Стюарта. Он позволяет гравитации вести себя медленно, оседая дюйм за дюймом в скольжении, которое требует всей его тщательно отточенной дисциплины для контроля. Он хочет насадить Стюарта на член. Хочет, чтобы он взорвался и сгорел так же, как и Кевин, пойманный в его скользком жаре. Но для этого ему нужно подождать. Он должен позволить своему телу задать темп, приспособиться к ощущению чего-то внутри себя, наполняющего его, прежде чем он, наконец, станет достаточно открытым, чтобы принять то, что хочет. Когда он чувствует, что уже готов, он использует свои мускулистые бедра, чтобы подняться до предела и снова опуститься. Несколько раз он заходит слишком далеко, недовольный тем, что Стюарт выскальзывает из него, хватая его член и направляя обратно, чтобы снова заполнить себя. Ему нравится тот контроль, который у него есть. То, как он может напрячь мышцы внутри себя, чтобы заставить Стюарта стонать и выгибать спину. Чтобы заставить его развалиться, растворить самообладание в беспомощной потребности. Он любит себя таким, полным и необузданным, задыхаясь, используя тело Стюарта для своего удовольствия. Звуки соприкосновения их плоти и звуки, льющиеся с их губ. И, наконец, темное пламя радости, когда он доводит Стюарта до предела и продолжает двигаться, чувствует, как тот вытягивается и кончает внутрь него. Рука, которой он обхватывает себя, чтобы провести раз, другой, прежде чем кончает полосами на грудь Стюарта. Позже, когда снова чист, он отдыхает в объятиях Стюарта и думает за секунды до того, как теряет сознание, что-то, что он знает теперь, ничего не меняет. Что будет так же легко, как и раньше, скрывать то, что он способен чувствовать. Уйти из-под света. И даже несмотря на свою настойчивость, он уже знает, что неправ.