часть первая
люблю тебя
— мы… можем остаться друзьями? — ликс задает вопрос чисто из вежливости, понимая, что его предложение хёнджин отвергнет. — не думаю, — хван смотрит на парня перед собой пронзительно, словно на наивного дурачка, считающего, что такое в жизни и вправду бывает. — прости, но я не хочу обманываться в своих желаниях и считать, что мне хватит с тобой лишь дружбы. хёнджин, распластавшись на гальке и подставив босые ступни под нападение белых морских барашков, подгоняемых совсем не летним ветром, теряет счет времени за созерцанием неба над собой. оно меняется с каждой минутой все больше, предвещая скорый дождь: темное, словно написанное художником черными красками на полотне, затянутое грозовыми тучами. в воздухе витает характерный запах соленый воды, но парень ничего не чувствует, кроме дешевого мужского парфюма, будто насквозь пропитавшего безразмерную джинсовку на нем, некогда принадлежавшую феликсу. ту самую, что ликс забыл у него дома, когда убегал от бывшего друга после его признания. молодой человек никому из новых знакомых не раскрывает истинную причину ненависти к лету, пока сам, как настоящий мазохист, вот уже четыре года подряд устраивает себе июльский тур по памятным для него с феликсом местам, тревожа каждый раз старые раны. время упорно пытается покрыть их корочкой из свежих воспоминаний и жизненного опыта, а хван, до безумия упрямый, с наступлением теплой поры срывает её, чтобы проверить, как сильно будет кровить. только вот парню давно не больно: в его сосудах вместо крови все же циркулирует ненависть, сочащаяся из тех самых ран. не к ликсу, но к тому дню, когда он потерял его. джин не знает, зачем покупает его парфюм, зачем брызгает им его джинсовку, зачем укутывается в его одежду, забирая с собой небольшой фотоальбом с его полароидами и отправляясь на его любимый пляж. хотя ответ всегда плавится на языке противной горечью, тягучей такой, что даже не проглотить. и вот хван здесь. он лежит на чертовых камнях с закрытыми глазами, подставляя лицо под мелкие холодные капли, летящие на него сверху. в грудной клетке медленно, в своем ритме, бьется пустота, отдающая шумом в ушах, в то время как призрак ликса веселится под боком. он смеется задорно, прикрывая рот ладошкой, которую хочется до конца жизни удерживать в том месте, где когда-то стучало не израненное им сердце. достает пленочный фотоаппарат, чтобы вновь попытаться запечатлеть обычное, как раньше казалось хёнджину, небо: у ли с детства была идея фикс создать коллекцию подобных снимков, за кадром которых по итогу всегда оказывался хван. привидение с удивительно похожими на реальный прототип чертами пускает блинчики по водной глади и забирается в море, крича неразборчиво на ломаном корейском, что оно после дождя теплеет. а потом образ, сотканный серебряными нитями мыслей джина, исчезает где-то вдалеке, ничего не оставляя после себя. парень улыбается, думая о том, как феликс своей сухой рукой гладил бы его по предплечьям, поднимаясь выше, к шее и голове. как бы он тыкал тихонько пальчиком в хванову родинку под глазом, говоря, что она у него замечательная, особенная такая, что редко увидишь её у других людей. как бы переплетался своими ногами с его, щекоча кожу короткими волосиками на голенях. как бы целовал сладко, не давая и шанса отстраниться. и таких «как бы» хёнджин может придумать множество, но ему мешает дождевая вода, стекающая струйками по его лицу куда-то на землю. или слезы. хван медленно поднимается, доставая из внутреннего кармана джинсовки небольшую бумажку. на ней джин после признания ликсу вылил все свои чувства к нему. хëнджин иногда перечитывал предназначенное ли письмо, которое никогда не дошло бы до получателя, и думал о том, что глупая влюбленность никуда не уходит. сейчас он в последний раз пробегает глазами по кривым строчкам, собирая слова в единый текст, и делает из потрепанной временем бумаги небольшой кораблик. хëнджин мог бы разорвать её на мелкие кусочки и выкинуть, сжечь, чтобы развеять пепел или просто смыть его в унитаз, однако он считает, что расстаться с феликсом ему лучше через море, с которым связаны самые счастливые воспоминания о парне. джин заходит в воду по колено, не заботясь о том, что и так мокрые джинсы после этого нужно будет тщательно отжимать. он смотрит куда-то вперед, размышляя о том, как долго кораблик продержится в море, но тот тонет практически сразу, как только хван отпускает его в свободное плавание. — вот как, значит, — хëнджин усмехается горько, разворачиваясь спиной к нему и выходя на сушу. он снимает с себя ликсову куртку, кидая еë небрежно на гальку, выуживает из неё его парфюм и его фотоальбом, из которого он вытаскивает полароид с изображением двух парней. на пробу пускает несколько камней по водной глади, затонувших так же быстро, как и кораблик. злится, что блинчики, как у феликса, не получаются. затем парень обувается неспешно и, не оборачиваясь, покидает пляж, пока призрак ли за спиной, прижимая к себе оставленные хëнджином вещи, кричит о том, что жалеет, и плачет навзрыд. так, как умеет только его ликси. по пути хван рассматривает свое фото с феликсом: он и его хотел оставить, но потом испугался, что тогда точно забудет любимые веснушки. решает, что на следующий год, в жаркий июль, он обязательно избавится от полароида любым способом, но в данный момент он прижимает его к своим губам. скучает. кто-нибудь обязательно найдет и джинсовку, и парфюм, и фотоальбом. может, даже испугается и решит, что хозяин вещей решил утопиться в море, и поднимет зря шум. может, заберет себе, чтобы они не пропадали просто так, или выкинет их в ближайшую мусорку. как вариант, на который хван надеется, человек поймет все без лишних объяснений и погрустит за хëнджина на берегу моря сам. — я так ненавижу лето, потому что люблю тебя.