Пора зарыться и дышать сквозь землю

Закатное солнце уже давно перевалило за горизонт, но небо оставалось непривычно светлым. Так было всегда, летом даже ночи переставали быть такими тёмными, какими были зимние. Летом нет этого удушающего холода, который пробирал до костей и от которого Ричард ненавидел спасаться тысячами слоями одежды - он всегда тяжело переносил слишком низкие или высокие температуры. Летом под ногами не хрустит снег, который приходилось счищать лопатой с прилежащего к его дому двора. И ведь не дай боже, если ночью пройдет метель. А еще, летом Ричарду не было так тоскливо, как ему становится зимой. Может быть, это все дело в проклятом витамине D, которого не достает всем в слишком темные дни. Может быть, дело было в том, что они меньше времени провели в турах этой зимой. Может в том, что он не мог спокойно и внезапно появиться на пороге чужого дома, с предложением сделать несколько фотографий вечернего города. Он в этом никогда не отказывал Рику. Потому что это был Крис. Крис, несмотря на весь свой устрашающий образ, на самом деле был до безумия добрым и милым человеком. Бескорыстно помогал ближним. Всегда старался быть вежлив с незнакомцами, не считая конечно тех, кто покрывал их трехэтажным матом со спины. Несколько раз Рикки приходилось отговаривать Моушленсса от того, чтобы забрать какую-то дворняжку с улицы домой, когда сострадание Криса затмевало его рациональность. Иногда Ричарду хотелось назвать Кристофера своим солнцем. Только своим, потому что только ему Крис позволял увидеть все то тяжёлое, что он носил крестом за своей душой на груди. Каким бы светлым и теплым с виду не было солнце, если подобраться к нему слишком близко, то ты сгоришь заживо. Ричард продолжал смотреть на светлый горизонт медленно темнеющего неба, вдыхая свежий ночной воздух. Раньше в такие моменты он любил закурить сигарету, устроившись поудобнее в плетеном кресле, полностью отдаваясь атмосфере и расслабляя напряженные нервы, которые подобно гитарной струне успели натянуться за весь день суматохи. Сейчас же он мог только наблюдать за затихающим городом, кутаясь в теплый плед, от которого пахло чем-то родным. Несмотря на жару, которая стояла каждый день, летние ночи все еще были слишком холодны для него. Руки хотелось согреть, однако кофе ему в такой час никто и не налил бы. Рик сам понимал, что он не сможет уснуть после чашки эспрессо. Чай же в этом доме не водился. Как и в принципе, какая-то сносная еда. Самый максимум - мюслевые батончики, овсяное молоко и фрукты. Такой быт иногда казался Олсону невыносимым, хоть он и сам не был любителем готовки. Но не до такой упрямой степени. Однако если бы его так сильно раздражал этот дом, он бы не возвращался в него. Раздвижная дверь на балкон тихонько скрипнула. Размеренные тяжелые шаги нарушили беззвучный покой Рика. Он не был удивлен, ни капли, но все равно рефлекторно вздрогнул от теплых рук, что легли на его плечи. — Долго собираешься еще тут сидеть, Рик? — ухо обдало теплым дыханием с запахом мятной жвачки, руки сомкнусь на его плечах. — Нет, я, конечно, знал про твои мазохистские наклонности, но не думал что... — Эй ты..., — Рик дергает головой назад, намереваясь задеть хотя бы подбородок Криса своей макушкой, но по итогу сам же ударяется макушкой о жесткий край спинки кресла. Крис нависает над ним и смотрит, внимательно и тепло. Он всегда смотрит так на Рика, будь они наедине или давали очередное интервью. Часто, он просто забывал отвести глаза, даже приличия ради. Каждый раз, когда Ричард ловит на себе этот искренний, по-своему полный щенячьего обожания, взгляд, то неосознанно начинает улыбаться. Вот прямо как сейчас. Крис поправляет длинные смоляные волосы, убирая их с лица Рика, после чего касается тыльной стороной ладони его щеки. — Серьезно, ты ведь опять заболеешь, если будешь так сидеть. — Я знаю, спасибо за наставления, мам. Мужчина только закатывает глаза на ответную колкость, уже привыкший к тому, что Ричарду просто нравилось раздражать остальных. Ну, может, самого Криса это касалось в меньшей степени. Рик поворачивает голову, утыкаясь носом в открытую ладонь, вдыхая родной запах. Такой же, каким пах плед, в который он укутался. Только почувствовав горячее прикосновение кожи, понял, как на самом деле замерз тут, сидя в одиночестве на балконе. — Ладно, ты прав. — А? — Моушенлесс либо делал вид, что не расслышал, либо же действительно его слух стал ухудшаться из-за постоянных концертов. Скорее всего, первое. — Ты прав, тут холодно, — Ричард хватает Криса за ладонь, в которую только недавно тяжело выдыхал, — Отнеси меня в комнату. Он не мог видеть лица Моушенлесса, но знал, что он тихо цыкнул языком, выпрямляясь на несколько секунд. После мужчина почувствовал тепло чужой щеки, которой Крис прижался к его щеке. Шею обдало тяжелым дыханием. Рикки только усмехнулся, отпуская теплую ладонь, ероша короткие блондинистые волосы. Криса так раздражало, когда они не были убраны назад и падали ему на лицо, что родило навязчивую привычку постоянно поправлять их. Рикки почувствовал еще один тяжелый вздох. — Шучу. Я не настолько безнадежен, каким ты меня иногда видишь, — Рикки покачивается, намереваясь уже встать, заминая неловкую шутку, но его сжала чужая рука, прижимая к спинке кресла, не давая даже пошевелиться. — Ты же знаешь, что я просто беспокоюсь о тебе, — мужчина буквально шепчет на ухо Олсону, стараясь не повышать тон голоса, словно боясь чего-то. Боясь, что откровенность его искренних чувств может услышать кто-то еще кроме Ричарда. Мужчина закусил нижнюю губу. Мимические мышцы на лице напряглись, между бровей даже морщина проступила. Он сам напрягся всем телом. — Я, правда, не пытаюсь тебя ограничивать, но даже так иногда ты... — Веду себя как малолетка в пубертате, да? — он рявкнул в ответ, скидывая с себя теплую руку, наконец-то поднимаясь с кресла, захватывая плед за собой, не давая ему упасть с плеч. Теперь он мог разглядеть Кристофера во весь рост. Как он сутулился, устав от длинного рабочего дня. Под глазами виднелись синяки от недосыпа. Ведь он даже в свободное время пытался придумывать что-то. Посвящать всего себя музыке. Сочинять гитарные рифы. Перебирать наметки будущих текстов для песен. Ну, вдруг, когда-то пригодятся. Жажда Криса к саморазвитию была невероятной, однако она же медленно перерастала в стремление к саморазрушению. Слишком часто его трудоголизм переходил все границы. Рикки уже не понимал, кто кого принимал за малого ребенка. Моушенлесс пару секунд стоял неподвижно, Рик мог видеть, как темнеет радужка глаз, словно от подступающей волны злости. И ведь прав в своей догадке оказался. — Рик, мы говорили об этом кучу, блять, раз. Ты думаешь, что мне в кайф смотреть, как ты не спишь по ночам или... — А ты лучше? Ты до сих пор мне прохода не даешь, озабочен мной больше, чем моя собственная мать. Думаешь это нормально? И при этом сам же отнекиваешься каждый раз, когда я пытаюсь прочитать нотации тебе, — он видел, как от внезапного наезда, Крис быстро закипал. Плечи напряглись, ладони, несколько минут назад нежно лежавшие на плечах Рикки, сжимались в кулаки. Казалось, что даже на висках вздулась вена. Но он терпел, видимо думая, что сможет сдержать порыв эмоций. — Ты жалуешься на то, что я «гроблю свое здоровье», — Олсон оттопыривает два пальца, загибая после, акцентируя внимание на том, что казалось ему полным бредом, — Ты сам же не лучше. Тратишь все свои силы на помощь другим, на работу, а о самом себе даже не думаешь. Не пытался хотя бы раз в жизни побыть эгоистом? Или ты способен это показать только через собственничество мной? И ведь несмотря на все предъявы, голос мужчины держится ровно, даже слишком ровно, рассекая своим холодом воздух. Вот только Кристофер краснеет от возмущения, нервно передергивая плечами. — Тогда чего ты терпишь меня, а? Раз я такой враг тебе и так противен, а, Ричард? Почему тогда просто не свалишь из группы, забыв все, как страшный сон, раз я такое хуйло? Нравится использовать меня? Крис, до этого боявшийся, что его чувства будут звучать слишком громко, когда шептал на ухо Рикки оправдания, теперь не боялся, что его возмущенные крики услышат даже его соседи. Сам же Рик терпел поток слов, сверля лицо долговязого мужчины взглядом. Но даже тут его терпению пришел конец. Сбросив на пол со своих плеч плед, мужчина быстрым шагом направился в дом, спускаясь по лестнице, попутно хватая свою сумку и толстовку, которые он оставил на диване в гостиной еще днем. Прежде чем Рикки захлопнул дверь, то успел услышать собственное имя из уст того, кто взбесил его сегодняшним вечером. Толстовку он накинул, когда стремительно отдалялся прочь от дома Криса. Ночной воздух холодил шею и руки, не спасали даже длинные рукава и собственные длинные волосы. Рик особо не смотрел, куда именно он направляется. Просто решил, что проветрить голову сейчас было полезнее, чем продолжать закипать рядом с тем, от кого он сгорал. Глаза бегло пробегались по окружению. Рикки узнавал каждую улочку, подмечая мелкие детали, которые успели измениться. К примеру, переполненная мусорка соседей. Или открытая гаражная дверь, которую кто-то забыл опустить. Ричард не был таким уж альтруистом, чтобы броситься "на помощь", постучав в двери дома и предупредив об этом. Это Крис был таким... Мужчина неосознанно тряхнул головой, стараясь отогнать мысль. Он зашагал дальше по улице, все дальше и дальше, словно и правда бежал от пожара. Правда, совсем неспешно. И даже не заметил, как добрался до единственного горящего во всем районе фонарного столба. Он освещал совсем немногое, однако темнота сгущалась вокруг его жёлтого света, прямо так, как и должны выглядеть ночные улицы. А не так, как было сейчас, летом. Рикки достает из сумки фотоаппарат и выбирает ракурс, стараясь поймать в кадр и сам фонарь, так и несколько заброшенный дом, фасад которого он освещал. В горизонте все так же тянулся светлый теплый туман, словно совсем скоро должно встать солнце. Это Рик заметил уже, когда просматривал получившийся снимок. А ведь он мог с уверенностью сказать, что уже было около полуночи. Он отвлекся от фотоаппарата, вновь поднимая голову на фонарный столб. Чем больше он вглядывался в свет лампы, так большее замечал. К примеру, то, что фонарный столб и правда был очень старым, весь покрытый ржавчиной и сколами краски. Как он еще работал и почему его еще не снесли – настоящая загадка. Но он по-прежнему светил, привлекая внимание назойливых мошек. Ричард нахмурил брови, сжимая челюсть, когда в голове проскочила сомнительная и странная параллель. Он еще с пару минут тупо смотрел в пошарпанный годами асфальт, после чего поднял глаза к горизонту, оглядываясь и пытаясь предположить, где через несколько часов взойдет солнце. До чего же иронично стало, когда он понял. Тяжело выдыхая, Рикки убрал фотоаппарат обратно в сумку, рассматривая улицу, откуда он пришел. В голове как будто, наконец, спусковой механизм завелся, позволяя зубчатым колесикам вертеться. Олсон поморщился. Они не в первый раз так ругаются. И ведь, как так и бывает, редко, но метко. Раньше они могли не общаться днями, игнорируя присутствие друг друга, пока кто-то не проявит маленький знак внимания, давая понять, что больше не обижается. Раньше, когда они оба были моложе. Глупее. Ричарду стоило показать на деле, что Крис может ему доверять. Мужчина практически на носках разворачивается, бродя в ту сторону, где раньше для него горел пожар. Он ведь и правда, дорожил этим солнцем. И был готов подобраться еще ближе к его душе, полной чертей. Даже если придется сгореть вместе с Крисом. В конечном итоге, он всегда возвращался в этот дом. Потому что там - такой родной ему человек. Ведь именно там его встречают такими теплыми объятьями.