Выпускной

С личной жизнью у Хвануна как-то не заладилось. Красивый старшекурсник не обращал на него внимания, как бы активно Хванун не маячил у него перед глазами, а однажды он даже отдал ему свои запасные одноразовые палочки в столовой, когда понял, что Ёнджо забыл взять чистые с линии раздачи и они болтали, Господи, целых полторы минуты, хотя на самом деле это не было диалогом, просто Ёнджо его сухо поблагодарил и из вежливости спросил: «Это же ты танцевал на концерте на прошлой неделе? Было круто». А Хванун только мычал и тряс головой, потому что все слова, которые он знал внезапно покинули его голову оставив там одну единственную мысль: «какое же чертовски красивое у него лицо». Так что он только мычал и мямлил, пока Ёнджо его хвалил, а потом Ёнджо посмотрел на него как на умственно отсталого, так и не получив адекватную реакцию, вежливо улыбнулся и принялся за еду, очевидно, решив, что короткой беспечной болтовни с чудаковатым незнакомцем, который одолжил ему столовые приборы будет достаточно в качестве благодарности. Хвануну потом было так стыдно за свое поведение, что он почти неделю обедал на улице, благо погода позволяла, забившись в угол около спортивной площадки. Когда Дончжу надоело есть, сидя на траве, он не выдержал и сказал: — Пойдем уже в столовую, он давным-давно о тебе забыл. — Спасибо, утешил, — буркнул Хванун, но все-таки убрал обратно так и не распакованное молоко, отряхнул джинсы и они вернулись в столовую, где за одним из-за столов, никого не стесняясь, активно проявляли друг к другу знаки внимания еще двое чудаков из их крохотной компании — Сохо и Гонхи. — Привет, — сказал Гонхи, когда Хванун и Дончжу сели за стол со своими подносами и снова отвлекся на Сохо — их хёна, который учился на два курса старше Хвануна и Гонхи и на три курса старше первокурсника Дончжу. — Привет, — поприветствовал их с нежной улыбкой Дончжу, а Хванун хмыкнул и пробормотал: — Меня сейчас стошнит от вас, прекратите. — Не завидуй, — сказал ему Сохо, перед тем, как Гонхи запихал ему в рот полную ложку риса и мяса, и принялся пережевывать, не обращая на скривившееся лицо Хвануна никакого внимания. — Не бойся, его здесь нет, — успокоил Хвануна Гонхи прекрасно зная причину, по которой Хванун уже неделю весь обед дышал свежим воздухом, — да и забыл он о тебе давно, у него и без тебя куча поклонников. — Будь деликатнее! — пнул его под столом Хванун. Дончжу хихикнул, а Сохо неодобрительно посмотрел на младшего, но ничего не сказал и принялся наматывать на палочки лапшу, и Гонхи тоже принялся наматывать на свои палочки лапшу из его тарелки, чтобы попробовать, поэтому Хванун уткнулся в собственный обед, чтобы не смотреть как эти двое влюбленных воркуют друг с другом, слипшись словно сиамские близнецы. — Привет, — раздался над его головой знакомый бас и Гонхак склонился к Дончжу, целомудренно целуя самого младшего в лоб — они встречались всего два месяца и пока не заходили дальше поцелуев и прикосновений друг к другу через одежду, по крайней мере так сказал Хвануну Дончжу, когда они как-то раз разговорились на откровенные темы, так что из всей их разнообразной компании нецелованным девственником (Дончжу хотя бы целовался и делал всякие сексуальные вещички со своим парнем руками), оставался неудачник Хванун, уже больше полугода фантазирующий ночами в туалете комнаты в общежитии на красавчика Ёнджо, который вот-вот должен был выпуститься из университета и тогда все, что оставалось у Хвануна — его фотки в телефоне, сделанные тайком во время спортивных мероприятий или концертов. Сказать, что Хванун чувствовал себя каким-то жалким сталкером-неудачником — не сказать ничего, но и поделать он с этим тоже ничего не мог, потому что в тот единственный раз, когда Ким Ёнджо с ним заговорил Хванун так облажался, что Ёнджо явно решил, что Хванун если не умственно-отсталый, то определенно со странностями и знакомство с таким как он водить кому-то вроде красавчика Ёнджо, чей портрет висел на доске почета не стоило. В общем, у Хвануна не было ни единого шанса исправить положение. — Что с ним? — спросил Гонхак озадаченно, садясь на свободный стул и Дончжу навалился было на него, по-привычке, потом вздохнул, выпрямился, решив, очевидно, что Хвануну будет не слишком комфортно находиться в гордом одиночестве в окружении парочек и сказал: — Это все романтические флюиды. Гонхак, хмыкнул, кашлянул и сказал, запустив скомканной салфеткой в Сохо: — Это я вижу. Сохо рассмеялся в ответ. — Они похожи на попугаев-неразлучников, — сказал язвительно Хванун, — вы хоть когда-нибудь расстаетесь? Парочка, сидящая напротив него на несколько секунд задумалась. — По субботам, — сказал затем Гонхи, — нам всем иногда нужно побыть наедине с собой. Сохо-хён уходит в спортзал. — Гонхи ездит к родителям на выходные раз в две недели, — дополнил потом Сохо, — чтобы мы могли немного отдохнуть. — Так вот в чем секрет вашего счастливого брака, — закатил демонстративно глаза Хванун, откинул голову, перевесившись через спинку дешевого пластикового стула и закашлялся поперхнувшись слюной, потому что прямо за его спиной, засунув руки в карманы, стоял ослепительный и восхитительный… Ким Ёнджо. — Привет, — сказал он, удивленно наблюдая, как Хванун не переставая трястись нырнул куда-то под стол и почти стукаясь лбом о край столешницы принялся неловко цедить через трубочку воду, в попытке остановить кашель, — прости, я не хотел тебя пугать, просто хотел поблагодарить за то, что ты одолжил мне палочки тогда… По-правде, в тот день я был слишком загружен, чтобы, — он запнулся, ожидая хоть какой-то реакции, затем продолжил: — чтобы нормально ответить, так что, должно быть, был немного груб с тобой. Я хотел поблагодарить тебя всю неделю, но тебя не было… Ты в порядке? Хванун кивнул, стукнувшись макушкой о край стола так, что на глазах у него выступили слезы. — Он в порядке, — сказал меланхолично Дончжу, обхватывая голову Хвануна руками и утыкая её куда-то себе в живот, поглаживая, — просто ты подошел очень неожиданно. Ёнджо вздернул брови, глядя на этот почти нежный жест, поэтому Дончжу пояснил: — Я его хороший друг. А это мой парень… — Гонхак, — сказал Ёнджо прежде, чем Дончжу успел договорить и уставился на Гонхака, — я часто вижу тебя в спортивном клубе. Гонхак коротко кивнул ему и они пожали друг другу руки. — Что же, спасибо, что выручил меня тогда, — сказал еще раз Ёнджо, когда Хванун красный, растрепанный и со слезящимися глазами под линзами перекошенных очков, наконец уставился на него, готовый умереть от стыда в эту же секунду, — мне пора, спасибо еще раз… Может еще пересечемся. И он легко развернувшись направился к выходу из столовой, изящно лавируя между активно жестикулирующими студентами, поглощенными обеденной болтовней. — Что же, — сказал со вздохом Гонхи, проводив его взглядом и с хлюпаньем втянул в рот кусочек желе из упаковки, — по крайней мере мы выяснили, что он тебя запомнил, а это уже хорошо. Но если ты и в третий раз так перед ним опозоришься, Нун-а, не видать тебе этого красавчика, как своих ушей. — Заткнись, — простонал жалостливо Хванун, стянул с носа очки и спрятал вновь покрасневшее лицо в собственных ладонях. Ну почему он такой неудачник? В следующий раз они пересеклись на репетиции по-поводу будущего выпускного и Хванун, конечно же, опозорился в третий раз. — Гонхи тебе поможет, — сказал ему Сохо, когда Хванун полез на стул чтобы повесить на стену плакат, с любовью оформленный художественным кружком в поддержку выпускников, успешно сдавших экзамены. На плакате красовалась фотография Ёнджо и других отличников, которыми в этом году гордился университет, — он выше тебя, так что, дождись его, не прыгай зря, а то устанешь. — Я сам все сделаю, — пропыхтел Хванун с обидой, опять над ним подшучивают из-за его роста! Разве он виноват, что не смог дотянуть даже до метра семидесяти? Это все вина исключительно генетики, а не Хвануна, так что он только разозлился на Сохо и сообщил тому, что и сам прекрасно справится, не нуждаясь ни в чьих советах. Сохо равнодушно пожал плечами, уткнулся в экран телефона — наверняка опять читал вебтуны или кидал Гонхи мемы с лягушкой Пепе — у Гонхи еще вовсю шло занятие, так что на репетицию он должен был прийти позже, и отбыл восвояси, не удосужившись предупредить Хвануна о своем уходе. Хванун, пыхтевший и почти подпрыгивающий на стуле старался повесить плакат как можно выше — так ему сказал организатор, поэтому ухода Сохо он не заметил. Прихода Ёнджо в окружении свиты поклонников — тоже. — Помоги, — велел он, краем глаза заметив движение облаченной в темный бомбер фигуры рядом с ним, — не стой столбом, идиот, подержи край. Невольный помощник просьбу выполнил — край подержал, чтобы плакат не порвался под собственной тяжестью — очень уж он был длинный, поэтому Хванун приклеивал его по частям и когда, наконец, он добрался по конца плаката он увидел, наконец, что помогал ему совсем не Сохо. Почти пискнув от неожиданности — Хванун сам не понимал, почему он начинал так робеть, когда рядом оказывался Ким Ёнджо он торопливо спрыгнул со стула, потянув за собой полоску скотча, приклеившуюся к пальцам и почти разорвал недельный труд талантов из художественного кружка на две части. Ёнджо посмотрел на него с немым укором в глазах, а потом спросил: — Ты всегда такой… Неуклюжий? Хванун заподозрил, что в голове у Ёнджо вертелось совсем другое слово, отнюдь не такое милое, почему он всегда выставляет себя каким-то придурком перед старшим? Отодрал скотч от вмиг вспотевших ладоней и сказал: — Надо его заклеить, пока преподаватель не видел. — Нет-нет, — остановил его Ёнджо, когда Хванун отмотал широкую полоску скотча и намеревался уже было прилепить её на порванный участок, — нужно заклеить его изнутри, иначе полоска скотча будет прямо посередине лица нашего директора, а ему это явно не понравится, — он хихикнул и на несколько секунд перестал казаться неприступным самовлюбленным принцем, каким всегда казался окружающим, — нужно заклеить его изнутри и аккуратно протереть салфеткой с клеем снаружи, тогда шва почти не будет видно, если не слишком приглядываться. Нужно снять плакат. Хванун покраснел и полез обратно на стул. Они аккуратно заклеили плакат и Ёнджо даже помог повесить его, забравшись на стул, а Хванун просто придерживал плакат за противоположный край и Ёнджо оказался прав — если не приглядываться — никто бы и не заметил, что плакат порван. Когда они закончили и присели на край сцены, Хванун сказал: — Я куплю тебе кока-колу, в качестве благодарности. Ёнджо отмахнулся: — Я просто помог тебе, — сказал он, вежливо улыбнувшись. Улыбка у Ёнджо была красивая и, пожалуй, даже искренняя, сейчас, в эту минуту, совсем не такая, какой он обычно одаривал людей, окружавших его в стенах университета и сердце у Хвануна в груди ёкнуло как у старшеклассницы на первом свидании, потому что он вдруг подумал, что Ким Ёнджо улыбается ему как-то по-особенному. — Я куплю тебе её в качестве извинения, — тогда сказал Хванун, — я не хотел называть тебя идиотом, я думал, что ты — Ли Сохо. Ёнджо хмыкнул. — Тот чудак, что ходит с игрушечной лягушкой? — спросил он. — Вы хорошие друзья? У тебя довольно интересная компания. — Не то, чтобы мы с ним друзья, — смутился Хванун, — я дружу с Гонхи, а они с Сохо-хёном… Встречаются. Хванун густо покраснел, потому что только сейчас понял, насколько он странно смотрится в окружении своих друзей: Сохо и Гонхи, которые встречаются друг с другом и ничуть не стесняются проявлять друг к другу внимание, и Гонхака и Дончжу, которые хоть и не демонстрируют свои романтические отношения так явно, все равно вечно торчат рядом друг с другом. Хотя, судя по реакции на Гонхака и Дончжу Ким Ёнджо явно не был гомофобом, но это ведь не означало, что в таком случае ему нравились парни… Никто и никогда не видел его с парнями. С девчонками, впрочем, тоже, но, наверное, лишь из-за того, что он был довольно популярным и ему это нравилось. Если бы он начал встречаться хоть с кем-то, некоторая часть его поклонниц явно разочаровалась бы в нем, так что Ким Ёнджо сохранял образ свободного парня, вселяя в сердца безответно влюбленных в него неудачников толику слабой надежды. Даже то, что Ёнджо сидел сейчас с Хвануном и болтал — ровным счетом ничего не значило, потому что старший умел быть общительным и дружелюбным абсолютно со всеми и даже с мелкими неуклюжими незнакомцами, носящими очки, вроде Хвануна, чьего имени он даже не знал. — Вот как, — сказал беззаботно Ёнджо, — они выглядят довольно забавно вместе. Здорово, что они не стесняются демонстрировать свои отношения. Наверное, и я смог бы так же, если бы встретил того самого человека. у Хвануна ёкнуло сердце. — То есть, ты сейчас ни с кем не встречаешься? — застенчиво и одновременно торопливо уточнил он осознавая, что предательская краснота заливает его лицо до кончиков ушей. Ёнджо улыбнулся ему почти лукаво. — Может быть, — сказал он, — на самом деле мне уже кое-кто нравится, но мы пока болтали лишь пару раз, так что я даже не знаю его имени, а он слишком стеснительный, чтобы признаться мне, поэтому просто вечно мельтешит у меня перед глазами… Я хочу позвать его на выпускной в качестве своей пары, только вот не знаю, согласится ли он, может быть его это смутит, потому что мы оба парни… — С тобой кто угодно согласится пойти, — пробормотал с тяжелым вздохом Хванун, чувствуя, как внутри у него ноет разочарование. Ну конечно же, Ким Ёнджо уже влюблен. Наверняка в какого-нибудь красавчика, такого же популярного как и сам Ёнджо, потому что таким людям суждено быть в паре, куда уж до него Хвануну, он на него никогда не посмотрит… — Значит мне повезет, — подмигнул ему игриво Ёнджо и спрыгнул со сцены, — эй, — позвал он, — как тебя зовут? — …Хванун, — заикнувшись ответил Хванун, совершенно растерянный внезапным вопросом, — меня зовут Ё Хванун, я на втором курсе… — Знаю, — хихикнул Ёнджо. Кто-то окликнул его, Ёнджо махнул рукой в сторону зовущего, и повернулся к Хвануну, — я видел все выступления танцевальной группы, — сказал он серьезно, — я знаю, на каком ты курсе, просто не знал твоего имени. Мне сейчас пора, но если ты все еще хочешь купить мне колу, может быть купишь мне её завтра в обед? Можем пересечься у торговых автоматов на первом этаже. Хванун растерянно кивнул не найдя, что еще ответить неприступному принцу Ким Ёнджо, который вдруг так легко снизошел до весьма теплой дружеской и даже немного откровенной болтовни с кем-то вроде Хвануна, которого он до этого, кажется, в упор не замечал. В любом случае Хванун был счастлив, что они поговорили, пусть и всего несколько минут, пусть это и ничего не значило, но теперь они смогут хоть немного общаться — это лучше, чем если бы Хванун и дальше продолжал тайно и молча вздыхать по Ёнджо пялясь на него во время обеденного перерыва, как какой-то сталкер. Это лучше, чем ничего — решил для себя Хванун на следующий день, когда топтался у торговых автоматов на первом этаже, в ожидании Ёнджо. Он хотел сделать вид, что забыл и забрел сюда случайно, что опоздал и вовсе не стремился встретиться с объектом своей любви как можно скорее, но все равно пришел раньше и теперь пытался сделать вид, что он просто держится поближе к холодильникам с готовой едой в этот полуденный час, когда солнце было в зените. — Не опозорься перед ним еще раз, я тебя умоляю, — хихикнул над ним Гонхи, выуживая из автомата банку газировки, подхватил Сохо под руку и они удалились из полупустого коридора, по-пути толкаясь и споря о том, кому первому пить из только что купленной банки с напитком прежде, чем она нагреется. Хванун шикнул на друга, вздохнул и прижался лбом к прохладному боку торгового автомата, почти спрятавшись за ним, так что подоспевший Ёнджо с раскрасневшимся после пары по физкультуре лицом не сразу обнаружил Хвануна, а Хванун не сразу увидел, что пришел Ёнджо. Он вылез из щели между автоматами напугав старшего, так что тот вздрогнул от неожиданности и, кажется, покраснел еще больше, от того, что его напугали и застали врасплох. — Ты меня здесь ждал? — спросил он удивленно, снимая с плеч рюкзак и улыбнулся, когда Хванун вдруг тоже покраснел после заданного вопроса. — Вовсе нет, — ответил Хванун расстегнул рюкзак и принялся искать в нем кошелек, — я просто торчал здесь с Гонхи и этим идиотом Сохо, но они только что ушли на занятия. Я не ждал тебя, просто я ведь обещал купить тебе колу в качестве извинения, так что я решил не нарушать данного обещания. — Я рад, — сказал Ёнджо. Хванун почувствовал, как у него горят уши и молча уткнулся в кошелек, отсчитывая монетки для торгового автомата. — Хочешь поесть рамён? — предложил старший, нарушив затянувшееся молчание. — Я угощу тебя, так что тебе не придется платить. Если ты, конечно, еще не успел пообедать со своими друзьями… Хванун выронил несколько монеток на пыльный пол от неожиданности, торопливо поднял их, Ёнджо вытащил ту, которая почти закатилась под автомат с газировкой, и сказал дрожащим от волнения голосом: — Я… Я еще не ел. — Тогда я куплю тебе рамён? — предложил Ёнджо. — Ты ведь совсем не обязан был мне газировку покупать, так что мы просто угостим друг друга, хорошо? Ты не против пообедать со мной во дворе? Хванун сглотнул, взволнованно кивнул, не веря в происходящее и принялся влажными от волнения пальцами запихивать блестящие монеты в щель монетоприемника. Ёнджо купил рамён и они вышли поесть в университетский двор, расположившись на одной из свободных скамеек, расположенных вблизи учебного корпуса, сбросив рюкзаки прямо на траву позади скамейки. В обеденный перерыв вокруг было полно студентов, вышедших поесть на свежий воздух или просто погреться на солнце, так что вокруг было довольно шумно, чтобы вести откровенные разговоры, поэтому они просто вяло болтали об учебе и преподавателях, не затрагивая никаких личных тем, осторожно прощупывая почву вокруг друг друга на предмет выставленных каждым из них рамок, за которые пока что нельзя было заходить. В основном говорил Ёнджо и он был на удивление осторожен и доброжелателен, и Хванун был за это благодарен, потому что он так нервничал, что даже не мог нормально ответить, а только мямлил что-то и давился каждый раз, когда Ёнджо смеялся своим прекрасным смехом или улыбался ему. Потом Ёнджо сказал, когда они закончили есть рамён и выбросили пустые упаковки в ближайшую урну: — Я решился пригласить на выпускной того человека, о котором я тебе говорил, — сказал он с любопытством рассматривая Хвануна, — я сомневался из-за того, что он может оказаться идти потому что мы оба парни, но после того разговора с тобой я подумал, что он согласится, потому что я ему нравлюсь. Я написал ему записку и кинул в рюкзак, так что надеюсь, что он найдет её в ближайшие дни и даст мне ответ. Знаю, это немного трусливо, но я все еще не до конца уверен, что я действительно нравлюсь ему настолько сильно. Так что если он не захочет пойти, то он может просто проигнорировать её, чтобы не смущать нас обоих прямым отказом, понимаешь? Хванун задумчиво кивнул, не зная, что ответить, изнывающий от ревности и откровенно разбитый подобными словами своего тайного объекта воздыхания, сердце которого было совершенно очевидно занято кем-то прекрасным и таким потрясающим, что Ёнджо даже не стеснялся признаваться в этом направо и налево даже таким чудакам, как Хванун, который вечно перед ним позорился и потянулся за валявшимся на траве рюкзаком. — Пересечемся завтра у торговых автоматов? — спросил его Ёнджо смущенно, но Хванун не заметил этого, погруженный в собственные негативные эмоции. — Давай, — пробормотал он сухо, натянул на плечи рюкзак и они разошлись, неловко попрощавшись, каждый в свою сторону, на очередное занятие, которое вот-вот должно было начаться. После пар Хванун в самом отвратительном расположении духа вернулся в общежитие, разогрел в микроволновке в общей кухне готовый рис с мясом из супермаркета и отправился в свою комнату, чтобы подготовить домашнее задание на следующий день. Когда Хванун поел и принялся разбирать рюкзак, он обнаружил в своей тетради по проектированию сложенную в неаккуратный квадратик записку. Он нахмурился, когда разворачивал её, потому что никто раньше не подкидывал ему записок, разве что Гонхи или Дончжу, но обычно там были просто дурацкие рисунки и ничего важного. Записка не содержала в себе подписи или инициалов и была написана незнакомым, но красивым почерком. «Хочешь пойти со мной на выпускной?» — гласил текст в записке. Хванун охнул, впился взглядом в ровные иероглифы и перечитал их еще дважды, прежде чем радостно завопить от восторга, уткнувшись лицом в подушку. После чего он вырвал из первой попавшейся тетради листок, старательно вывел ответ и любовно спрятал записку в ежедневник, чтобы завтра днем, во время обеда вручить её парню, которому он, кажется, и правда сильно нравился. Когда они встретились на следующий день в университете, во время второй перемены, около торговых автоматов, Ёнджо улыбнулся ему почти вопросительно и Хванун осторожно сунул ему ответную записку в карман рюкзака, донельзя смущенный собственными действиями. Прозвенел звонок и они только и успели, что поздороваться и попрощаться, прежде чем разойтись по своим аудиториям. Ёнджо сел за свою парту и торопливо развернул измятый лист бумаги, который засунул ему в рюкзак парень, которому он, кажется, и правда сильно нравился. «Хочу, — гласил текст в записке, — давай потусим завтра после пар в университетском кафетерии. Позвони мне».