Колодец

      Вечер уже махнул своим хвостом , окрасив горизонт кроваво-красным закатом и словно большой, мохнатый пес, растянулся во всю длину небесной глади, когда по не широкой, изобилующей выбоинами от снарядов и вмятинами дороге, шли двое: мужчина, возрастом далеко за шестьдесят лет с лицом, на котором неумолимое время давно уже наложило свою печать, и парень, тянущий за собою громоздкую, но на удивление тихо и легко идущую тележку. В ней, потряхиваясь и оглашая округу звуком мнущегося пластика, стояли баки для воды. Они шли не спеша, время от времени лениво перекидываясь парой ничего не значащих слов, которые скорей служили для того, чтобы в воздухе перестала звенеть зловещая тишина. Эти двое не любили тишину, они ее побаивались. Прошедшие три месяца научили их: безмолвие – лишь промежуточный этап перед бурей – очередной волной канонад, смерти и разрушений.       Спустя несколько минут странная компания поставила телегу и остановилась у побитого и порядком измятого металлического забора, чьи избитые осколками бока, зияли крупными, величиной в яйцо, дырами. В воздухе раздался вздох облегчения. Паренек, что вез за собой тяжелый груз, потянулся вверх всем своим телом, вытянув руки к небу и жадно вдыхая запах вечернего воздуха. Однако вмиг всю расслабленность как рукой сняло.       – Деда, помоги мне – попросил подросток, вытаскивая один за одним баки из тележки.       Дед молча стал выполнять работу, пока его внук, подхватив емкости, зашагал резвой, пружинистой походкой по тропке, что начиналась сразу за калиткой и вела вверх, прямо к колодцу, напротив которого стоял большой, основательно построенный дом. Однако война мало что оставила от его монументальности – снаряды прилетали на участок два раза, снося окна, убивая собак, оставляя дыры в стенах и поднимая крышу, словно шляпу с макушки рассеяного пешехода. На удивление, сегодня тут было весьма пустынно, учитывая то, что с начала боевых действий в этом дворе всегда много людей. Все хотят пить. Радушный хозяин разрешает набирать воду из своей криницы, он знает – рядом источников больше нет нигде.       – Здорово, Влад! Давно тебя не было – раздался хриплый, будто надтреснутый голос. А вот и он, владелец этого участка. Голос полностью соответствовал владельцу: высокий, коренастый, одним словом внушительный мужчина средних лет. Порядком отросшая челка падала на его выпуклый лоб, в то время, как мощную, выдвинутую вперед челюсть, покрывала сильная щетина. Юноша уже и не помнит, когда в последний раз видел бритых мужчин – бритвенных станков во всем городе днем с огнем не отыскать.       Сергей, а именно так и звали радушного владельца колодца, протянул широкую, грубую ладонь подростку, который ответил на рукопожатие, сразу же поставив пустые бачки под выжженный куст малины. Ягод в этом году явно не будет.       – Здравствуйте, Сергей! – ответил спокойным, молодецким голосом юноша – Ой, да в последнее время нос высунуть из подвала не могли, все время этот свист проклятый над головой, и тут это резкое затишье. Подозрительно все как-то… Мы бы еще дома на всякий случай посидели, так у нас вода закончилась, матери даже лекарство нечем запить.       – Жажда убивает похлеще снарядов, не правда ли? – сказал и сразу же рассмеялся со своей шутки Сергей. Он всегда старался не терять присутствие духа, пытаясь отыскать зернышко смеха даже в самой непростой ситуации. Все на его улице слышали историю о том, как он двадцать четвертого февраля закрывал свой магазинчик бытовой техники на самом отшибе, у конца рынка. Уже звучали сирены и с небес сыпались первые предвестники смерти и разрушений, но Сергей верил в лучшее. Уходя, он вывел маркером неровными, кривоватыми буквами на металлической двери, которую уже начинала подъедать едать вездесущая ржавчина, надпись: «Не лезть, ничего интересного нет!».       И вправду, ничего интересного не оказалось. Магазин просто выгорел, оставшееся же растащили люди. Влад видел все своими глазами. Он и несколько его одногодок ходили у рынка, собирая что-то, что могло бы сгодиться для поддержания огня, как вдруг округу разразил громкий крик, который с одинаковым успехом мог быть вызван как яростью, так и нечеловеческой болью. Ребята вмиг присели и стушевались. Сразу всем стало не по себе.       Более старший Дима «Конопатый» с обветренным, покрытым ковром из веснушек лицом, перебежками приблизился к ограде, отделяющей подростков от источника звука, и медленно, словно от этого зависела их жизнь, выглянул из-за нее. Внезапно лицо Конопатого приобрело расслабленный вид. Он оглянулся и дал ребятам отмашку, которые уже более уверенно приблизились к нему. Их взгляд мигом приковался к тому, кто издавал громкие вопли, так испугавшие их.       Это был Сергей. Всегда бодрый и жизнерадостный мужчина рыдал, словно малое дитя. Его магазин, больше десятка лет кропотливой работы, превратились в обугленное здание, что больше напоминало отвратительное, обезображенное лицо невиданного чудовища, что двумя пустыми глазницами-стеклами заглядывает, буквально в самую душу. И лишь на двери, что едва висела на лутке, приглядевшись, можно было увидеть: «…лезть…интересного нет!»       – Ты что, уснул? – раздался вдруг внезапно голос, что резко вырвал подростка из оков воспоминаний – Я все, иди уже и ты набери, дед, поди, заждался тебя – беззлобно усмехаясь, проговорил Сергей, несильно сжав плечо юноши. Миг, и статная фигура мужчины начала удаляться все дальше и дальше, пока и вовсе не исчезла за избитым осколками углом дома.       Подросток же, не спеша отвинтив крышки с баклажек, принялся переливать воду из ведра в бутылки. Удивительно, но вечер встретил город отнюдь не удушливой жарой. В воздухе витала прохлада, перемешанная с отрывистой какофонией птичьих трелей. Но запах, какой чудесный витал запах! К тягучему «природному одеколону» ирисов добавилась резкая, но в то же время нежная и ласкающая воображения капелька аромата перечной мяты.       Влад любил мяту с самого детства, когда еще живая бабушка брала его с собой в сад и учила делать чайный сбор. Много всего они собирали: липу, ромашку, лаванду, но больше всего ребенок любил именно мяту. Каждый раз, когда он срывал стебелек с ароматного кустика, жадно вдыхая его аромат, будто нечто оживало в душе маленького Влада, расцветая там искрящимися и переливающимися дивными цветами. И свою любовь он пронес через года. Подросток всегда находил особое удовольствие в уходе за небольшим садом, в котором он сам вызвался хозяйничать после смерти бабушки. Это место стало его отдушиной. Однако этой отдушины больше нет. Остались лишь голые деревья без листьев и выжженная полянка с запахом копоти и гари, вместо нежных ароматов, что всегда накрывали это место незримым куполом.       В день, когда все это произошло, юноша чуть не сошел с ума. Это были ужасные несколько часов. Снаряды падали на завод, что стоял метрах в двухстах от дома, нередко не долетая до цели, падая прямо в жилой квартал. Весь дом сотрясали дикие волны вибрации, которые проникали даже в подвал. И именно тогда, чтобы не сойти с ума, Влад на замызганном листике начал писать. Нанизывая строки друг на друга, словно жемчуг на бусы, подросток написал свой первый стих. И даже сейчас где-то на столе валяется потрепанный листок с весьма неказистыми строчками: « Ее я встретил у морей, Она так не любила якорей, Что душу нашу так пленят, Будто дерзких разбойников отряд Полюбил ее я голос, Полынью пах рыжий волос, Укрывший шею ворсистым ковром, Давно мечтал об изумруде я таком! Подошев, шепнул я «здравствуй» Словно мозг сказал: «ну! Участвуй!» И Лиса улыбнулась мило-мило, Что аж сердце забилось ретиво Ушел я окрыленный, с телефонным номерком! Не порастет сердце сожалений бурьяном Ну а пока, жду я нашей встречи, Так долго тянется мой одинокий вечер А потом… Оставила след на подушке смятой Та, что дерзко говорила: «Мне чай с мятой!» Та, что хитрым взглядом обвивала все аллеи, Та, чьи духи достигнут все те парки, бары, параллели Рассыпает искры по районам, Улыбаясь, машет вагонам Моя мятно-рыжая Лиса, Чей след оставила роса»       Сам не находя причины, подросток так никому и не показал его. Стеснялся.       – Привет, Владик! – внезапно мягкий грудной голос второй раз за день вырвал юношу из воспоминаний.       Перед ним стояла Соня – его хорошая подруга и одноклассница рядом со своей матерью Ингой. Очень хорошие и добрые люди с непростой судьбой. Давно, еще лет восемь назад, они приехали в этот город, убегая от войны, но и тут она их не сразу, но таки достигла.       Вообще они живут в большом доме у самой школы, но еще в самом начале отец Инги забрал их к себе, мол у него и подвал есть, да и всем вместе спокойнее. Не зря. Уже спустя девять дней ракета попала в тот самый жилой дом у школы, снеся его подчистую, пряча под завалами десятки людских тел.       – Привет, Сонька, здравствуйте, Инга – поприветствовал их подросток – Давайте бачки, я вам помогу – продолжил он, забирая из рук женщины пустой девятнадцатилитровый бутыль.       Не спеша, подросток вновь принялся за работу. «Журавль» натужно скрипел, пока парень тянул полное ведро. Тяжелый вздох, звон металла. Мгновенье, и вода ледяным потоком устремилась через воронку прямо в бак.       – Не нужно – сказал Влад, видя, что девушки собираются забрать бутыль – Вы ведь на тележке?       – Да, она внизу, у ворот – ответила Инга       – Идемте, я донесу. Все равно мне спускаться – подытожил юноша и, взвалив бак на плечо, кряхтя, пошел вниз.       Осторожно спускаясь, тщательно обходя камни и неровности тропинки, тройка молчаливой тучкой добралась до калитки. Влад осторожно поставил бак прямо в телегу, что стояла на, уже начинающих гнуться ножках, и спросил:       – Вам довезти?       – Да не нужно, нам тут буквально пять минут до дома – отмахиваясь, сказала София, на пару с матерью схватилась за ручки тележки и, повернувшись, крикнула – Пока, Влад!       Он лишь молча кивнул, подхватил свою воду и не спеша направился к деду, что стоял у высокого дерева на холме и вглядывался вдаль, где виднелась плотная застройка частного сектора, зияющего большим количеством разрушенных домов, что рваными ранами покрывали некогда зажиточный район. Уже начало темнеть и лишь кое-где проглядывалось зарево небольших костерков, да и оно быстро тускнело – люди старались приготовить еду до темноты, так безопасней. В воздухе зазвенела песня стрекозы, ее своим кваканьем подхватила жаба из прудика, лежащего неподалеку. И только шелест ракет, летящих на завод, прерывал их песню… Там где аист у хаты свил гнездо на столбе Теперь ворон кружится темной тенью в судьбе Там где воск капает с той за упокой свечи Материнских слез разлились ледяные ключи Не нужно, не плачь, родная ты мать Не срубила мне волю та злобная рать Мы вернемся, вернемся, вернемся назад! Пусть и не увижу больше многих ребят! Мы вернемся, вернемся, вернемся назад Пусть это и будет мой последний закат…

Владислав Галицкий

Май-июнь 2022