***
Тони вылавливает Наташу в коридоре ЩИТ’а, смотрит пристально и тащит в подсобку. Наташа особенно не сопротивляется. — Можно было и в ресторан пригласить, — замечает она, когда Тони, опершись о стеллаж, сурово на нее глядит. — Рада, что ты в порядке. — Что за чушь про чудо-лекарство ты наплела Фьюри? — спрашивает Тони и возмущенно добавляет, потому что они в одной лодке и он надеялся, что Наташа будет с ним на одной стороне. — И это твое «не рекомендован». По-твоему, я не умею работать в команде? — По-моему, ты преувеличиваешь, — что-то в ее взгляде неуловимо меняется, она смотрит в точку у Тони между бровей, отказываясь смотреть в глаза. И Тони понимает. O Zef kai alloi theoi, он понимает. Только понимание это не отменяет, что ему не нравится оказываться перед фактом, на который невозможно повлиять. Он ненавидел это в детстве, ненавидит и сейчас. — Ты могла сказать, — укоризненно ворчит Тони. — Мы бы что-нибудь придумали. — Quomodo id putas? — Наташа озирается по сторонам, чуть ведет носом, и Тони прислушивается к себе, ощущает ту самую волну адреналина и легкого ужаса, когда монстры находились поблизости. Встряхивается, говорит себе не думать ерунды. — Isos, — вздыхает Тони, потому что он заслуживает отмщения за это идиотское «не рекомендован». — Alla i oikogeneia einai oikogeneia gia na sosoume o enas ta gaidouria tou allou. — Говори на латинском, — Наташа недовольно хмурится на широкую ухмылку Тони. — Я понимаю тебя через слово. — Зато я, mi amor, — Тони целует тыльную сторону ладони Наташи. — Прекрасно тебя понимаю. Наташа бьет по плечу. О, они определенно подружатся. Не сказать, чтобы Тони так уж скрывал, кем является, или бегал от прошлого, как от гиганта, просто в какой-то момент он устал. Играть с монстрами в прятки, скрывать собственный запах и тем более жить без технологий, которые сам же продавал. Так что в пятнадцать Тони впервые изобрел лосьон для полукровок, шампунь для полукровок, гель для душа для полукровок и, конечно, косметику для полукровок. В семнадцать Старк Индастриз запустила линейку старкфонов для полукровок, которые были не просто неубиваемые, отследить их было совершенно невозможно. Тони позаботился. Говард сжимал в тонкую линию губы, но молчал, и Тони впервые возблагодарил богов за то, что Говард порой включал мозги. Тот все еще был обижен на Марию за измену, но понимал — даже ему с его-то новаторскими идеями и острым умом до Гефеста как до луны. К тому же, у Говарда был его ненаглядный, затерянный во льдах Капитан Америка, и Тони справедливо считал, так Говарду и надо — даже собственного сына приходится с кем-то делить. В жизни Тони счастливых единорогов и пушистых облаков не было, но он не променял бы ту ни на какую другую. Кроме того разъяренного циклопа, в которого превратился его учитель истории, когда Тони было шесть. Его тренер, ворчливый Фердинанд Ундервуд, врезал тогда циклопу битой промеж глаз, сказал Тони бежать и не оглядываться и врезал еще раз. Тони Фердинанда обожал и статую его оставил под защитой Старк Индастриз до тех пор, пока не поймет, как отменить заклятье Медузы. Потому что Фердинанд не мог умереть. Только не он. Гефеста Тони любил той странной сыновьей любовью, какую только можно испытывать к богу и по совместительству отцу. С Гефестом они были похожи: цинично воспринимали мир, часами торчали в мастерской и терпеть не могли разговаривать с людьми. У Тони — боги бессмертные, спасибо за Говарда и Марию — последнее получалось значительно лучше. Серьезно, для Тони до сих пор оставалось загадкой, как женщины умудрялись в Гефеста влюбиться, родить от него детей и мечтательно вздыхать воспоминаниям. Потом Тони вспоминал заботу, прикрытую немалой дозой ворчания, карие глаза с утихающими искрами веселья и испещренные шрамами руки, сильные и нежные, создающие шедевры и неумело-бережно прижимающие к груди, такие родные, что впору пугаться — виделись-то от силы с пару десятков раз. Тони любил Гефеста и не уставал в мастерскую тому слать открытки на День Отца. И совсем немного радовался, что Гефеста невозможно убить. Тони болтал об этом без умолку, пока Наташа покачивала сидр на два пальца в граненом бокале и куталась в плед. О себе Наташа говорила неохотно, но открыто, и Тони считал то победой. Наташа оказалась дочерью Беллоны, не знавшей о Новом Риме ничего. Наташа выжила в Красной Комнате и сумела сбежать, только после столкнувшись с раскаивающейся матерью. Наташа не любила говорить о семье, утверждала, мать ее зовут иначе, и никогда не думала, что однажды встретит кого-то еще. Кого-то, кто окажется на нее похож. — Мы ведь в одной лодке, верно? — улыбается Наташа, и Тони улыбается в ответ. Вздыхает, глядя на раскинувшийся океан в Малибу, и позволяет мыслям скакнуть к Перси Джексону, где-то там вместе с Лео и остальными методично чистящему морды монстрам. — Верно, — Тони сталкивается с Наташей взглядом. — Однажды я покажу тебе Рим. — Так значит, — переводит тему Наташа, залпом выпив сидр и не сморщившись. — Ты у нас огненная звезда? Или звезда огня? — Боги бессмертные, агент Романофф, — закатывает Тони глаза. — Это хуже всех шуток Лео вместе взятых, а у него ужасные шутки. Совершенно ужасные. Может, вас познакомить? — Лео твой брат или сын? — интересуется невинно Наташа и хохочет, когда Тони мстительно запускает в нее подушкой.***
Тони рассказывает о полубоге в открытом космосе, с которым у него был роман в далеких двухтысячных, совершенно случайно, как случайно Наташа говорит о неком тренере Красной Комнаты, таскающим им лучшие на свете конфеты каждый божий день. Тони наливает ей еще водки, и они из квинджета наблюдают за постройкой самой высокой башни в Нью-Йорке. Тони собой гордится. И надеется, что Гефест на Эмпайр-Стейт-Билдинге гордится им тоже.***
Тор поглядывает на него и немного хмурится. Тони не хочет знать, о чем тот думает, Тони нервно переглядывается с внешне спокойной Наташей, но та качает головой. Тони вздыхает. Хранить секреты от команды неправильно и глупо, но это их с Наташей секрет, и он спасает им жизни. Тони убеждает себя в этом прилежно-старательно. Только получается так себе. — Локи так дышал, — говорит Наташа, забравшись на подоконник в комнате Тони и свистнув у него клетчатый плед. — Будто пытался понять, кто я. — Не понял? — с надеждой спрашивает Тони, удобней садясь на противоположную сторону. Наташа дергает плечом. — Надеюсь, — и добавляет. — Иначе мне пришлось бы его убить. Тони решает согласиться. Жизнь в башне идет своим чередом, особенно после всей той заварушки с Мандарином и приспешниками, когда Пеппер нажаловалась Наташе и та переехала в башню насовсем, чтобы «следить за тобой, горячая твоя башка». Клинт появлялся и исчезал, и никто не знал где он и с кем. Тони уважал личное пространство, пусть изредка и совсем формально, но Наташа знала, куда девается Клинт, и Наташа не волновалась, а Тони предпочитал следовать ее примеру. Брюс переехал следом за Наташей и поселился на собственном этаже их личным, большим, умным и добрым монстром. Тони любил Халка, Наташа любила Халка, все любили Халка, Халка просто невозможно не любить. Особенно после нападения читаури, когда пребольно пришедший в себя Тони услышал халков рев и вспомнил веселые деньки. И мантикору, от которой он в двенадцать спасался бегством, пока не напоролся на Артемиду и бомжеватого Аполлона, устроивших пикник-воссоединение-близнецов-которое-всем-даром-не-сдалось. Тони просто любил Халка. И точка. Тор появлялся на миссиях, иногда оставался ночевать на своем этаже в башне и после расставания с Джейн переселился насовсем. Тони был искренне рад видеть друга, даже если с другом в пару шел изучающий взгляд, нервировавший всех и каждого (Тони и Наташу, естественно, но о них-то речь и шла). Тор будто присматривался к ним обоим, искал и все не находил. Тони впервые так сильно радовался всем своим благотворительным полубожественным изобретениям, которые эгоистично придумал ради своей же безопасности. Последним присоединился Стив. Вернее, не так. Они с Наташей и Сэмом сговорились и забрали Стива долечиваться после Вашингтона, потому что, во-первых, Стив был слишком разбит для споров, а во-вторых, Стив был слишком уставшим для все тех же споров. И не смог бы сбежать на миссию, даже если бы захотел. Знал бы Тони, что для стивова согласия надо было того в Потомаке искупать, давно б искупал. И ЩИТ до основания разрушил, и ГИДРУ изничтожил. Стив ведь стал Тони другом, и Тони был немного в Стива влюблен. Еще с детства, когда он, держа в руках меч из небесной бронзы, падал на песок и вставал, кряхтя и ругаясь, потому что Стив Роджерс не сдавался, даже будучи худым астматиком, что говорить о Тони, способным порой вызывать нешуточный огонь. Стив Роджерс никогда не сдавался, никогда не отступал, и Тони не собирался отступать тоже. — Ты можешь остаться, Кэп, — говорит Тони, добавляя приличия ради. — Если захочешь. — Тони я не могу злоупотреблять, — Стив запинается о страшные глаза и со вздохом сдается. — Хорошо. Покажешь мою комнату? — Бери выше, Кэп, — счастливо объявляет Тони, утаскивая Стива наверх. — Я покажу тебе твой этаж. И даже если Стив обреченно стонет, Тони не обращает внимания. В конце концов, Стив в любой момент может сказать «нет».***
Стив говорит. — В пятницу вечером я свободен. Тони шокировано смотрит на него и старается скрыться как можно скорее. Узнавшая обо всем Наташа отвешивает ему подзатыльник. — Ты сохнешь по нему с две тысячи двенадцатого, — сурово напоминает она. — А он для всех занят. — Вот видишь, о чем я и… — Для всех, кроме тебя. — Оу, — говорит Тони, потому что… оу. Он все испортит, как это было с Пеппер, он обязательно испортит, потому что сын своего отца, а у его отца с коммуникабельностью все плохо. Стив заслуживает лучшего. Тем более, тот не может говорить всерьез. Не после всего, что Тони натворил. — Тони, — ласково зовет Наташа, приглаживая Тони волосы. — Я вижу, как шестеренки крутятся у тебя в голове. — Давай мы победим Альтрона и вернемся к этому разговору? — молит он. Наташа устало вздыхает. — Обещаешь? — Клянусь рекой Стикс. Гром пугает всех в башне, Тор вздрагивает и обращает на них с Наташей полный подозрений взгляд. Тони сглатывает. Как хорошо, что никто ничего не знает, иначе бы… Наташа тушит полыхающий волос у Тони на голове. В итоге они возвращаются к этому разговору, потому что Тони запирается в башне, а Наташа устала вечно следить за тренировками новичков. — Стив разберется, — говорит Наташа, стоя с тремя коробками пиццы в руках. — Пошли есть. — Стиву лучше без меня, — говорит Тони, когда они сидят на диване, утопая в подушках и смотря мелодраму-для-разбитых-сердец. Тони любит мелодрамы, они с Клинтом собрали коллекции на все случаи жизни, еще Тони любит роботов и устал выслушивать смешки и шутки Наташи, но не может ей запретить. Наташа его семья и дом, единственная, кто в самом деле понимает. — Что будет, если он обо всем узнает? Вряд ли простит. Не после Альтрона. Не после того, как после победы Стив даже не заикнулся о давешнем предложении и с головой ушел на поиски ненаглядного Барнса. Не после того, как Тони решил уйти из мстителей, ограничившись видеозвонками и слежкой за общим положением дел. Между ними пропасть длиною в семьдесят лет, вечным желанием хоть макушкой дотянуться до второго отца и старые тайны, от которых нет прока. Наташа укладывает его голову себе на колени, позволяя носом ткнуться в живот. Наташа ласково перебирает его волосы, и Тони знает, она улыбается. — Хотелось бы мне, чтобы ты поверил, — говорит Наташа в итоге. — Потому что, Тони, я в вас верю. Тони только невразумительно мычит.***
У них не выходит. Не то чтобы Тони сомневался, просто у Наташи хороший дар убеждения, а Тони так сильно хотелось верить, что он… ну, набрался храбрости пригласить Стива на свидание. Почти. В смысле, он вломился к Стиву в кабинет, когда тот готовился к заданию в Лагосе, настроился выложить все как на духу и будь что будет, но Ванда бесшумно проскользнула мимо и утянула Стива посмотреть на апгрейд экипировки. Тони никогда так сильно не сожалел об упущенных моментах. Он смотрит на брошенный щит и слышит звон разбитого сердца, пока осколки глухо катятся по бетонному полу разваливающейся базы. Тони сплевывает кровь, косит взгляд на уходящих прочь суперсолдат, и горький смех вырывается из горла. В конце концов, Арес всегда забирает свою Афродиту. Гефест остается ни с чем. — Di Immortales, — выдыхает Наташа, и Тони кривит в улыбке губы. Единственная фраза на греческом, которую она выучила без труда, и Тони так ею гордился, но сейчас… Наверное, так ощущают себя люди, когда весь их тщательно выстроенный мир рушится в мгновение ока. Наташа помогает ему встать, а Тони в бреду обещает свозить ее в Новый Рим, поглазеть на амфитеатр и легионеров. Вспомнить ту жизнь, из которой они бежали. Тони смотрит на бледную Наташу, отрешенно размышляя над тем, знала ли она. Конечно, знала. Как предпочитала не лезть в их со Стивом дела, за что Тони впервые не был благодарен. Сколько бы всего они могли избежать, раздай Наташа вовремя подзатыльники. Обоим. — Мне жаль, — говорит Наташа. Тони невесело хмыкает. — Мы, кажется, единственные, кто поверил в семью. — Нам простительно, — вздыхает Наташа. — У нас она слишком большая. Наташа впервые причисляет себя к полукровкам, и Тони знает. Пора. Вернуться в Нью-Йорк, к той жизни, от которой добровольно себя отрезал. Вернуться на Лонг-Айленд, чтобы помочь. Свозить Наташу в Новый Рим. Ей понравится. Тони там понравилось. По правде говоря, он был готов остаться там навсегда. — Зимнее солнце лучше наблюдать с Эмпайр-Стейт-Билдинга, — замечает Тони. Наташа криво улыбается. — Не знаю. Ни разу там не была. Арес может катиться со своей Афродитой куда глаза глядят. У Гефеста есть его семья. И ничего другого ему не нужно.