Может, что-то было не так с самого начала?

Он понял, что не один, только приоткрыв глаза. Рядом с ним сидела… девушка? Несравненной красоты, в щедро расшитых одеждах, как и многие из дивного цветника этого зверя. Она была одной из жён, точно не слуга. — Я только полежу немного и уйду. — Раздался её тихий голос, от которого у Шэнь Цзю, почему-то, пробежали по спине мурашки. — Только немного… — Как… — Его голос давно охрип, а язык будто присох к нёбу, но он упрямо продолжил. — Как этому обращаться к юной госпоже? Девушка вскинулась, боязливо отползая и ширя в неверии глаза цвета персиковых лепестков, что слабо светились в слабом освещении темницы. Демоница, но её выдавала только эта деталь. — Я… Я не… — Она сильно заикалась и дрожала, хотя чего ей бояться. — Эту зовут Ян Ху. *** Тишину темницы разорвали тихие переливы гуциня. Играющий не был мастером, но и новичком его назвать было сложно. Мелодия оборвалась резко, сфальшивив на последней ноте. — Ты! — девушка в ярко зелёных одеждах ворвалась в тюрьму и зло уставилась на сидевшую подле пленника. — Я запрещаю тебе сюда приходить и находиться одной! О его похождениях по борделям можно даже от незнающего услышать! Неужели ты не знаешь, что этот ублюдок заставлял делать юных дев, своих учениц! — Мастер Шэнь просил их поиграть на гуцине. Эта Ху как раз разучивает новую песню, — персиковые глаза чуть ярче разгорелись, — мастер ей помогает и поправляет в нужных местах. Кричавшая едва не задыхается от изумления и возмущения. И тут пленник говорит едва слышно, но отчётливо. — Этот приветствует юную деву, может ли он узнать, как к ней обращаться? — Меня зовут Ян Яо! — она вздёргивает нос и высокомерно смотрит на закованного в цепи человека. *** Звуки переливаются под сводами тюремной камеры. Пять девушек играют. Пара гуциней, гуджен и две флейты дидзы: длинная и короткая. Пипы, соны, шены, эрху, сяо появляются почти незаметно, едва их может заметить этот, будто находящийся в трансе, пленник. Он мерно дышит, повисая на цепях и тихо шепчет. *** Сегодня девушки весело смеются и едва не порхают от радости. Они едва не бегут в ставшую местом спокойствия темницу, но замирают на пороге, так и не решаясь его переступить. Ян Ху роняет гуцинь и бежит внутрь первой, а по её лицу текут слёзы. — Мастер Шэнь! — она падает перед ним на колени и боится прикоснуться. Пленнику не хватает правой ноги и левой руки. Всё вокруг запачкано кровью, ханьфу цвета цин изорвано чем-то… Кнутом? Да, именно кнутом. Многие девушки в гареме были знакомы с обладательницей этой премерзкой вещицы. Они долгое время не могли заживить ужасные раны и боялись показаться в таком виде супругу, боясь, что он выгонет их из дворца. — Ничего, — прохрипел Цзю, — этому Шэню больше не больно. Девушки разноцветной стайкой бросились к нему и уселись полукругом, смотря. Боясь прикоснуться. — Сыграйте для этого ничтожного, если его вид вас не смущает… Песни в тот злополучный день играли только самые нежные и чувственные, которые трогают за душу любого, кто их услышит. *** Вторые рука и нога исчезли в скором времени, но девушки упорно приходили и играли, совершенствуясь. Они не пропускали ни дня, оттачивая своё мастерство и стирая подушечки пальцев в кровь. — Этот ничтожный просит прощения, но теперь он хорошо видит только одну сторону своей темницы… — его голос был непозволительно тих и грустен, голова склонена. Девушки подсели ближе, теснее, слушая еле различимый шёпот и плача. Этот человек стал им ближе учителей, родни и возлюбленного Императора. Он стал неким божеством, что было заточено в искалеченном теле. Тем, кого не хотят отпускать из жадности и обиды. Ему нужна свобода. Под тихий шёпот девушки начали играть. Они желали выразить максимум своих чувств к этому человеку, пока ещё могли это сделать. Пока Шэнь Цзю мог слышать. Мелодия, словно удары грома, отражалась от стен, нарастая и оглушая. Мастер запел на одной из нот. Чисто и звонко, будто не было искалеченного тела и израненной души. Не было пыток и отвратительного прошлого. Девичьи голоса тихо вторили ему, не перекрывая и не перебивая. Духовная и демоническая энергии повисли в воздухе, сплетаясь и наполняя помещение. Внутрь ворвалась стража, но они не смогли ступить и шага, заворожённые и напуганные. Кто-то побежал докладывать Императору. Выдернутый из блаженных игр с любимыми жёнами Ло Бингэ ярко полыхнул демонической меткой. Он был готов убить мерзавца, что помешал ему, но тюремный страж, самый надёжный из них демон, без запинки выложил всё, что видел. И тогда уже Ло Бингэ сорвался с места, накидывая только нижние одежды и хватаясь за беснующийся Синьмо. Тот никак не поддавался и наотрез отказывался открывать портал, пытаясь вырваться из рук. Это было странно. Он бежал по коридорам, едва не падал на поворотах и перепрыгивал через ступеньки, спеша в Водную тюрьму. У входа застыли стражники, которых он грубо отпихнул, чтобы в следующий миг замереть самому. Он не знал, от чего именно: от мелодии, что трогала саму душу или от того, что рот его шидзуня мог изрыгать не только проклятья и ругательства. Сейчас этот обрубок, не человек даже, представлялся почти божеством. Изорванные одежды и спутанные волосы ничуть не портили образа этого Учителя. Сорвавшееся с уст обращение потонуло в нарастающей мелодии и голосах девушек. Бингэ их даже не заметил сначала, но отметил, что все они являлись его наложницами. Имён которых он не помнил. Кто та, с длинной флейтой дидзы и яркими красными волосами? Как зовут двух, похожих друг на друга, как отражение в воде, что играют на пипах? Почему девушка с глазами цвета персиковых лепестков стёрла пальцы в кровь о струны гуциня, но продолжает играть и петь? Отчего сидящая в ярко зелёных одеждах такая серьёзная, но по лицу её катятся слёзы? Энергия сплетается между собой, создавая прочный барьер, который Синьмо сам старается пробить изо всех сил. Он беснуется и его хозяин приходит в себя, мотая головой, но осознавая, что сделать ничего не сможет. Будто ему снова пять лет и он выпрашивает миску каши для больной матери, которая уже умерла, так и не вкусив плоды его трудов. Горечь на языке заставляет сглотнуть, но не более. Резко становится тихо. Ло Бингэ моргает, но картина не меняется: все его наложницы и учитель просто… Застыли. Император слышит копошение снизу сбоку и смотрит на стражей. Те будто только вышли из транса, но тут же подпрыгивают на местах и кланяются едва не до пола. Ци в помещении исчезла, но Синьмо лежит на камнях словно оглушённый. Замирает и Бингэ, не чувствуя в девушках и Шэнь Цзю движения своих кровяных паразитов. Вот один миг они бегали по их крови, и вот остановились. Все их семь ци цяо кровоточат. Все они были мертвы. Этот живописный оркестр и их главный певец умерли в единое мгновение. Он делает шаг внутрь, но происходит нечто: Синьмо, до этого спокойно лежащий на каменном полу, резко взлетает и нанизывает на себя девушек, сбрасывая в кислотные воды. Невредимыми остаются только инструменты и… Всё. Ни одного тела, даже Учителя, не осталось… Гнев Императора был настолько силён, что боялись его даже верные жёны. И он всё не мог вернуть своего Шидзуня обратно, сколько бы не старался… *** Изящный небожитель в одеждах цвета цин со скукой смотрел на бесчинства Демонического Императора. Его сопровождающие кто тяжко, кто горестно, а кто и со злорадством обсуждали творимые внизу бесчинства. Первой жертвой этого Зверя стала его самая нежно любимая и первая по счёту супруга, Нин Инъин. Ей он просто отрубил голову, когда та в очередной раз вопрошала, почему же дорогой муж так хочет вернуть к жизни их развратника-учителя, что принёс им столько боли. Вышеупомянутый только поморщился, раздосадованный тем, что обращался с первой ученицей, как с родной кровью и всегда баловал, боясь наказать. В итоге изнеженная девица, последняя с Цинцзин, умерла по своей же глупости и наивности. От некогда могущественной заклинательской школы осталась только Лю Минъянь с Сяньшу и больше никого. Остальных пожрало пламя и орды демонических монстров намного раньше, чем им было предначертано. Кто-то маленький подёргал длинный рукав Небожителя, и тот не глядя подхватил ребёнка на руки. У него были прямые и слишком длинные волосы, которые волочились по земле, словно один из слоёв верхних одежд. — Моё маленькое сокровище хочет чего-то особенного? — Шэнь Цзю нежно прижал к себе маленькое тельце. — Хочу боярышник в карамели, — мальчик нахмурился и поднял зелёные глаза, — и чтобы ты мне почитал сегодня. Я скучал без тебя. — Мальчик нежно прильнул к чужой груди, притираясь щекой. Шэнь Цзю поцеловал тёмную макушку и, развернувшись, пошёл в их дом. На пороге ждал услужливый юноша в аккуратных одеждах и с причёской, собранной на затылке. — Учитель Шэнь, юный господин Сяо! — он склонился в глубоком поклоне, но тут же выпрямился. — К мастеру пожаловал Бог войны, его сопроводили в беседку и подали чай. — Хорошо справляешься, Мин Фань. — Небожитель дотронулся до макушки бывшего ученика. — Тебе ведь не в тягость твои обязанности? — Учитель Шэнь, это ученик готов следовать за вами и в Бесконечную Бездну и в другие миры! — его глаза горели преданностью и доверием к этому божеству, как и раньше. Немного приподняв уголки губ, Шэнь Цзю, Небожитель стратегии пошёл за указывающим дорогу юношей, прижимая к себе маленького мальчика, его сокровище. — Лю Цингэ, что привело тебя к нам? — как только они уселись за низенький столик, с двух сторон тут же подскочили две совершенно одинаковые девушки с подносами. Содержимое отличалось: всевозможные сладости у одной и два чайных набора у второй. Они споро и без лишних движений расставили всё, снова исчезнув, будто предрассветная дымка. — Ты решил не только ребёнка себе забрать, но и гарем организовать? — поднял Цингэ недовольный взгляд, который тут же смягчился, упав на Сяо Цзю, что тянулся к сладостям. — Хотя, должен признать, это одно из твоих лучших решений. — Все мои решения лучшие. — Самодовольно усмехнулся Небожитель и подцепив засахаренную клюкву, отправил её себе в рот, облизнув пальцы. Мальчик на его коленях уже приступил к боярышнику на палочке. Бог войны лишь закатил глаза. Прошло почти сто лет, как они забрали это маленькое чудо из земного мира. Пришлось даже прожить жизненный путь этого дитя, чтобы не нарушить ход истории и прятаться от других божеств, но оно того стоило. И убивать. Пусть и не своими руками, но пришлось это делать. Цинге скривился, вспомнив Юэ Цинъюаня, который мог бы и в правду стать Бессмертным, если бы не желал овладеть силой так рьяно и стремительно. Он вёл себя, как ребёнок, дорвавшийся до сладостей после голодовки, и туго набитый желудок в итоге не выдержал… — Не думай о нём, — лицо Шэнь Цзю ни капли не изменилось, но взгляд потяжелел, — с трудом, но его душу развеяли. Пусть для этого мне и пришлось играть очень долго. Только этого он и заслужил, подлец! Юэ Ци был тем ещё самовлюблённым глупцом. Он сбежал из рабства, попал на первый заклинательский пик, стал главным учеником и приемником, но ему хотелось большего. И, естественно, он не справился с этим щедро отхваченным куском… — Хах, как думаешь, скоро тот глупый зверёныш поймёт в чём дело? — Шэнь Цзю погладил мальчика на своих коленях, что тянулся уже ко второй палочке сладостей. — Нет, Ло Бингэ слишком безумен для этого. Скорее всего он поверит в то, что ты таким образом развеял свою душу. — А где сейчас Шан Цинхуа? — мальчик с интересом уставился на Лю Цингэ, отчего тот улыбнулся, отпивая чай. — Цинхуа? Он тебе что-то обещал? Мальчик кивнул и, отложив сладость, показал на голову. — Он обещал мне Ледяную корону для волос и ленты из шёлка Снежных пауков-губителей! — Эх, а я ведь хотел сделать это сюрпризом для вас всех… Молодой юноша в серебристо-голубых одеждах прикрыл нижнюю часть лица рукавом, и хотя глаза его были печально прикрыты, губы явно были сложены в хитрой улыбке. На его длинных волосах виднелись капельки воды, бывшие снежинками совсем недавно. — Шэнь Цзю, рад видеть тебя снова целиком и полностью. — Ты так дошутишься когда-нибудь, снова к твоему Мобэю скину… — Его нет больше, как Правителя севера точно, ведь в замке за ним везде следовал печальный окровавленный призрак, что всегда повторял только несколько фраз. Вроде бы, Мобэй пару раз пытался того воскресить, но это заканчивалось неудачей. В итоге слабая душа распалась на глазах Ледяного повелителя и он отправился в странствия, а место правителя пока занял его дядя. — М-да, по части издевательств ты лучший… — Лю Цингэ снова пригубил чай, но уже не смог сдержать злорадную ухмылку. — Я принёс подарки всем вам, к слову сказать. Юноша позади Шан Цинхуа всегда там стоял, но только сейчас шагнул вперёд, кланяясь и вытягивая руки, на которых лежали свёртки. Его лицо было настолько неприметным, что забывалось сразу же, как только отводишь взгляд. — И Ледяную корону для волос и ленты из шёлка Снежных пауков-губителей принёс? — Шэнь Цзю приподнял бровь. — Естественно, это же подарок для нашего маленького сокровища! — Шан Цинхуа всплеснул руками и, забрав свёртки, отослал своего бывшего адепта, присаживаясь за столик. Лю Цингэ тут же потянулся к нему и медленно поцеловал, впрочем, не сильно увлекаясь и отстранился. К Шэнь Цзю Цинхуа наклонился сам, но только коснулся уголка рта, помня, что тот сейчас немного занят. Вскоре в волосах Сяо Цзю поблёскивали и переливались красивые ленты, а на лбу искрилась скорее диадема, чем корона, но он был очень доволен. Цингэ крутанул запястьями, проверяя, не мешают ли ему искусно выкованные наручи, Шэнь задумчиво рассматривал тонкой работы веер, периодически взвешивая в руке. В это время Ло Бингэ, пришедший в Священный Мавзолей, понял, что там нет ничего, что помогло бы ему вернуть Учителя. Небожители и их сокровище, недостижимые для этого полукровки, пили чай и перебирали разнообразные прелюбопытнейшие вещицы из Нижних миров…