Не брошу

Я отложил перфоратор и вытер со лба выступивший пот: в помещении было уже явно больше двадцати пяти по Цельсию, но прораб строго, то есть матерясь через слово, запретил открывать окна. Ко мне его проклятья не относились, но я и без них не был идиотом – открыть сейчас окно означало бы пустить насмарку как минимум пятьдесят процентов сделанного. Потому штробить свои каналы мне приходилось в адской жаре, под заунывные восточные переливы из колонки товарищей из бригады строителей. На деле строителем здесь, думаю, был только прораб и, может, парочка из тех, кто тыкал пальцем. Ничего, впрочем, нового, такую картину я встречал на каждом втором объекте. Хотя в данном конкретном случае делали ребята, на мой вкус, неплохо. Даже старательно. Что я здесь забыл? Хозяин офиса торопился, а потому запустил меня параллельно с бригадой отделочников. Часть стен уже были сделаны и высохли, потому уже можно было штробить. Полагаю, он планировал, что мы будем двигаться по кругу. Я заходил бы туда, где закончили ребята, а они уже заделывали бы за мной. Дело хозяйское, но он явно никогда лично не занимался ремонтом. Впрочем, деньги мне были нужны и сильно, а потому я плеваться не стал и согласился. Хотя бы потому, что он не торговался. Сказал, что понимает всю серьёзность работы с электричеством и заплатит столько, сколько скажу. Ну, неудивительно. За электрику всегда платили. Хоть и неохотно, но с пониманием проблемы. – Никита. Эй, – позвали справа, то есть со стороны входа. Я обернулся, пытаясь через стоящую в воздухе пыль, рассмотреть пришедшего. – Мы чай… это, пьем. Я для тебя сделал. Тоже, – я, наконец, разглядел в руках пришедшего чашку. Естественно, как и все здесь, она была испачкана пылью и побелкой. Руки моего «гостя» – тоже. Я стянул респиратор, сглотнул мерзкую, скрипящую на зубах, слюну, и ответил: – Спасибо. Пацан как-то скомканно кивнул и пошёл было на выход, оставив чашку на перевёрнутом ведре, но я вдруг признал в парне Махмуда. Похоже, он был самым молодым из всех них. И самым, не знаю… Неопытным, что ли. Не в том смысле, что он плохо работал, а в том, что позволял всем на нем ездить. Тратил свои деньги на еду для всех, таскал мешки, когда этим по-хорошему должен был заниматься не только он, а вся бригада. Ушлые товарищи смекнули выгоду и пользовались без зазрения совести. А он, кажется, то ли не понимал, то ли был согласен с положением дел. Я не слышал от него ни одной жалобы или ругательства. Он просто молча делал и иногда приносил мне чай. – Стой, – я окончательно снял респиратор, нашарил в куртке пачку и зажигалку. – Пошли, покурим. А то уже заебался с этим вот… – я неопределённо обвёл рукой недоделанную стену. – Ты аккуратно делаешь, – с привычным, едва понятным акцентом обозначил Махмуд. – Был один… Одна грязь. Переделывал за ним, сколько? Каждый раз, – звучал он обиженно, как будто ситуация была совсем свежей. Я невольно улыбнулся. Сказал: – Жаль портить хорошую работу. Махмуд расплылся в ответной улыбке. На его испачканном побелкой лице она смотрелась… То есть он не был красивым. Обычный узбекский паренек, вчерашний подросток. Нескладный и угловатый. Да и вообще, кто смотрит на них с этой точки зрения? Но мне он почему-то напоминал младшего сына. Не внешне, а чем-то неуловимым, может, манерой смотреть или двигаться. Потому я периодически пытался облегчить ему жизнь: гонял его «коллег», которые праздно плевали в потолок, пока он таскал мешки с пескобетоном, подкидывал пару соток на магазин или просто звал с собой покурить. Собственно, как сейчас. Мы, не торопясь, спустились по пыльной бетонной лестнице – по ступеням перед этим явно протащили штук пять мешков с гипсом или чем-то в этом роде, вышли на площадку. Я облокотился о стену, прикурил. Протянул пачку Махмуду, чтоб тот не курил свои дешёвые. Он вытянул себе сигарету, тоже щёлкнул зажигалкой. Сказал: – Спасибо, Никита. Благодарил он всегда серьезно. Как будто я ему не сигарету дал, а сто долларов. – Так пока на объекте и ночуете? – поинтересовался я. – Разрешили, – закивал Махмуд. – Бахтияр договорился. А я подумал, что я в свои восемнадцать, или сколько там мальчишке лет, хоть и подкалымливал по стройкам, но хотя бы пытался учиться и не спал в провонявших бетоном голых комнатах на свалявшемся матрасе. Не от хорошей же жизни он сюда. – Поступать куда будешь? – я глубоко затянулся и едва не закашлялся – лёгкие были явно забиты пылью под завязку. – Поступать? – Махмуд выглядел озадаченным. – Учиться, – уточнил я. – Колледж, институт. – Я в школе, – он помолчал, наверное, подбирая слово, – учился. Закончил. – А потом чего не стал дальше учиться? – признаться, я не знал, зачем это спрашиваю. Может, в глупой надежде, что мои слова что-то для него значат. Или что он ответит, что собирается учиться дальше. Так-то очевидно было, что такие, как он, работали обычно до момента, пока могли, а потом уезжали доживать на родину уже на деньги детей и внуков, занимающихся тем же. Я бы не удивился, если бы он уже был женат. – Деньги нужны, – как-то тяжело вздохнул Махмуд. – Отец на стройке тоже… был. Работал. Сорвался. И теперь только я работаю. Две сестры ещё. У нас с класса один поступил. Фотографии видел. Вот, – он достал телефон – какой-то старый «сяоми» с треснувшим по центру экраном, листнул пару подвисающих вкладок. С экрана на меня смотрел паренёк – явно ровесник Махмуда, за плечи его обнимал мужик сильно старше, судя по всему, отец. Стояли они на фоне входа в какой-то университет – названия я разглядеть не смог. – У него отец тоже в Москве работает. Накопил, – добавил Махмуд, перебивая мои мысли. Что здесь ответить – я не знал. Очевидно, если парень все деньги отправлял на родину, то накопить на учебу навряд ли представлялось возможным. – Стану опытный – буду плитку один, – кажется, мои слова Махмуду не требовались. – А не помогать. Тогда платить будут как плиточнику. А у меня опять зашевелилась давешняя идея. Не то чтобы я часто об этом думал… Пару раз за день. Добрая, блядь, душа. Возьми любого на стройке – расскажет слезливую историю, что хоть сейчас кино снимай. – Хочешь подкину пищи для размышлений? – поинтересовался я. – Пищи? – непонимающе посмотрел Махмуд. – Не задумывайся, – я мотнул головой. – Лучше подумай об индивидуальных заказах. – Надо в бригаде, – Махмуд опустил голову. – У нас объекты. Если не буду… Обратно сложно. Отец просил Бахтияра. Вот оно как. Сигарета закончилась. Чай в кружке тоже. Я потушил бычок о пепельницу над урной, бросил на дно, где сиротливо валялась смятая банка из-под, кажется, энергетика, хлопнул Махмуда по плечу и сказал: – Труба зовёт. А что я ещё мог. *** На деле я лукавил. Оставшийся день, возясь со штробой, я всё думал про Махмуда. Вернее, про Махмуда, плитку и его учебу. А ещё про то, что у меня на даче ждали своего часа полы, санузел и лестница. Я планировал класть сам, но теперь все чаще ловил себя на мысли, что хочу предложить это Махмуду, чтобы не давать ему деньги просто так. Просто так он навряд ли бы взял. А я чувствовал бы себя глупо. Как будто лезу в чужую жизнь. Если дам ему работу – будет повод дать денег. На деле я не знал, почему вдруг так проникся к мальчишке. Я часто работал с приезжими, видел много разного. В том числе слышал печальные истории. Да они были у каждого второго – от хорошей жизни впахивать на стройку обычно не едут. Но ни разу у меня не возникало желания помочь. Может, дело было в том, что Махмуд был ровесником моему сыну. Или в том, что по-своему пытался скрасить мой рабочий процесс, таскал этот свой чай и слушал мои разглагольствования про жизнь и собачью работу. Не знаю. К вечеру идея, если это можно было так назвать, оформилась окончательно. Я собрал свой хлам, чуть прибрал мусор и вышел в смежный зал, намереваясь найти мальчишку. Впрочем, долго искать не пришлось, я обнаружил его складывающим какие-то деревянные обломки в мешки. Махнул рукой, издали обозначая своё намерение поговорить. Махмуд с готовностью отложил мешок, выпрямился. Отряхнул перчатки. – Рабочий день закончен, – уведомил его я. – Чего возишься? – Да вот… – он тронул носком пыльного шлёпанца деревяшку с торчащим гвоздем. – Поддоны. Остатки тут. Надо в контейнер. – Давай помогу, – я все равно ещё не переодевался из рабочего. – Спасибо, – Махмуд замученно улыбнулся. Под конец дня он явно еле шевелился. В четыре руки мы быстро собрали обломки и перетаскали их в контейнер. Я облокотился о его проржавевшую стенку и закурил. Махмуд стоял рядом и почему-то просто молча смотрел. Наверное, на особые разговоры у него уже не было сил. Я, впрочем, тоже бодростью не отличался. Потому и стоял, праздно куря. Закатное солнце красиво отражалось в стеклянных облицовочных панелях. – Помоют – вообще красота будет, – я мотнул головой, указывая на здание. – Да, – Махмуд, щурясь, задрал голову. – Солнце яркое. Хорошо отражается. Подбор слов у него, в силу плохого знания языка, был не самым поэтичным, но мне это не мешало. Я помолчал с минуту, а потом сказал: – У меня к тебе предложение. – Какое? – Махмуд обернулся. Футболка висела на нем мешком – в ярком солнечном свете это почему-то бросалось в глаза сильнее, чем в помещении. Конечно, жрет всякую дрянь. – У меня на даче нужно плитку положить, – я глубоко затянулся. – Работы много. Я думал сам, но ты, кажется, в этом соображаешь. Я бы поговорил с твоим Бахтияром, чтоб не было такого, что ты в обход него. Об оплате договоримся, когда посмотришь объём работ и сложность. Если согласен, конечно. Махмуд молчал, как-то очень растерянно на меня глядя. В тёмных, почти чёрных глазах, стояло странное выражение. Будто он не мог поверить тому, что я только что выдал. – Ну, чего молчишь? – на деле я почему-то волновался, что он не согласится. – Я хочу, – он зачем-то снял перчатки. – То есть… Согласен. Но я, понимаешь… – он запнулся, явно подбирая слова. – Я ещё учусь. Не быстро будет. Делать. – Да я сам в этом… – я неопределённо махнул рукой. – Я б куда дольше тебя делал. Всего раз пять в жизни с плиткой занимался. Так что сам понимаешь. Вот электрику да, в доме всю сам всегда. – Ты и есть электрик, – Махмуд довольно заулыбался, как будто правильно решил задачку. Учитывая его знание языка, до конца понятая длинная фраза, наверное, и правда являлась своего рода достижением. – Ну, потому и прошу тебя помочь с плиткой, – я зачем-то посмотрел на дотлевающую сигарету в пальцах, затянулся ещё. – Поговорю с Бахтияром завтра с утра. В выходные тогда поедем. *** С Бахтияром я поговорил ещё перед началом рабочего дня. Он с кем-то оживлённо почти кричал по телефону, кажется, то ли пытаясь что-то доказать, то ли просто что-то рассказывал. Все равно я не понимал ни слова. Так что я дождался, пока он закончит, а потом в скупых деталях обрисовал ему ситуацию. Мы поторговались, сойдясь в итоге на восьмистах рублях за квадрат, ввиду того, что плиточником Махмуд был пока неопытным, на что я и упирал. Конечно, я не стал говорить про коридор и лестницу, упомянув только ванную и туалет, потому что переплачивать именно Бахтияру желанием не горел. С квадратного метра Махмуд получил бы дай бог рублей четыреста. Естественно, заплатить я ему намеревался больше, нежели на сколько мы договорились с Бахтияром, но сам факт. Хитрый прораб не симпатизировал мне от слова совсем. Я был абсолютно уверен, что честностью в его отношении к рабочим даже и не пахло. Другой вопрос, что в целом их судьба меня не интересовала. Но вот с Махмудом… Мальчишка заслуживал хорошего отношения. Поздно я спохватился. Хорошим человеком надо быть всю жизнь, а не только тогда, когда это удобно. Сорок восемь лет плевал на людей, а теперь поди ж ты, решил помочь. В конце концов, я ведь не делаю ничего, что могло бы испортить ему жизнь. Подзаработает парень. Может, пойдёт учиться. Я в свое время момент упустил, так и остался с техникумом. Хотя, конечно, толку обманываться. Сам он не поступит. Отправит все деньги на родину и дело с концом. – Никита! – это Махмуд крикнул ещё шагов за десять. – Бахтияр мне сказал! – Тише-тише, – я все же улыбнулся – уж больно радостным выглядел пацан. – Я знаю. Сегодня вечером поедем. – Ты ему… – Махмуд тревожно обернулся. – Ты только про ванную ему? – Ты про это поменьше, – рядом никого не было, но рисковать смысла я не видел. – Мы на месте обсудим. Чтоб ни у кого проблем не было. – Спасибо, – Махмуд неловко сунул руки в карманы. – Не парься, – посоветовал я. – Шагай работать. В обед заглядывай. Махмуд согласно кивнул и испарился. А я пошёл переодеваться в рабочее. *** Выехали мы поздно. Я долго возился с разводкой, вспотел и матерился, проклиная сдающую под вечер спину. Пару раз заходил Махмуд, приносил чай. Тогда я слезал со стремянки, мы садились на перевёрнутые ведра и пили его, заедая сушками, которые я притащил пару дней назад. Я пытался на пальцах объяснить ему, как работает электричество, а он с интересом слушал, разве что не заглядывая в рот. Ни одному из моих сыновей электрика интересна не была. И не то чтобы… Наверное, я и не хотел, чтобы кто-то из них занимался этим. Зачем работать руками, если можно делать это головой, зарабатывая при том в два раза больше. Но здесь… Наверное, это было что-то, что есть у каждого, кто долго занимается одним и тем же. Желание передать знания. К тому же Махмуд слушал так, что ему хотелось рассказывать. Впрочем, конечно, он слушал так всё, что я говорил. Я привык. К нему, к чаю и к этим разговорам. За три недели-то. – А долго ехать? – мои мысли перебил неуверенный голос Махмуда. – Я просто ни разу… Не был, ну… Не в Москве. – В области, – помог я. – Это Ярославское шоссе, ехать в районе часа. Думаю, к одиннадцати с небольшим уже и на месте будем. Да вон, – я ткнул пальцем в бортовой компьютер, включая навигатор – адрес был в закладках. – Можешь следить. – Там твоя семья? – Махмуд уставился в экран. – Какой там, – я даже фыркнул. – Не. Старший женился год назад, живут отдельно, а младшего на дачу силком не загонишь. Жена тоже не любит. Ездят время от времени. А я вот, ковыряюсь потихоньку. Думаю, уедем с женой, когда на пенсию, а квартиру младшему. Все эти планы казались чем-то далеким и туманным. Я не чувствовал себя человеком, который должен скоро выйти на пенсию. Хотя, конечно… Да уж, до пенсии мне, по новому законодательству, трубить оставалось ещё как минимум восемнадцать лет. Может, оно и к лучшему. Я слабо себе представлял, что делают люди на пенсии. Бухают, как мой отец? А я знал, что если засяду, то вполне способен повторить его судьбу. Это же происходит незаметно. Сегодня банку пивка, завтра ещё. А через месяц уже запой. В итоге отец перешёл на дешманскую водку, в сторону которой раньше даже бы не посмотрел. С моим здоровьем в таком режиме я точно долго бы не протянул. – А что твои? – не то чтобы я подробно интересовался семьей мальчишки. – Они… Сестра старшая замужем, – боковым зрением я видел, каким сосредоточенным стало лицо Махмуда – как и всегда, когда он пытался строить длинные фразы. Я в который раз подумал, насколько важно знание языка. Будь оно у Махмуда ещё хуже – мы бы вообще не смогли нормально говорить. – Отец лечится. Мы его… В санатории разные. Чтобы спину лечить. Брат в школе. Мать работает, но… Мало зарплата. Маленькая то есть. Зарплата, – он смущённо на меня глянул. Я мотнул головой, показывая, что все нормально. Спросил: – Давно в Москве? – С пятнадцати ездил. С отцом, – уточнил Махмуд. – Летом, пока не учился. Теперь вот… после школы, год. Ну, работаю, в бригаде. Отец показывал, как плитку… делать. Класть. Помогаю с ней. Ну и… просто. Работаю. Да это я и без него понял, что просто. Чёрной работы на пацана сваливали будь здоров. Бахтияр определённо не заботился о том, чтобы поберечь его здоровье. Надорвётся в молодости – всю жизнь будет мучиться. И ведь не откажешься. Видимо, и так повезло, что смог начать работать у Бахтияра на нормальных объектах, а не возиться с зачуханными квартирками в спальных районах, где за квадрат платили по сто пятьдесят рублей. То есть люди-то думали, что, предположим, восемьсот, а на деле… Я подумал, что хотя бы со своей стороны его не обижу. И поживет в нормальных условиях – хоть поспит в койке, а не на полу. – Что дальше планируешь делать? – не то чтобы я рассчитывал на внятный ответ. Пацану девятнадцать, ситуация сложилась дерьмовая. Будет работать, пока может. – Может… – он посмотрел на свои колени, обтянутые затертыми тренировочными штанами. – Пока в бригаде, чтобы опыт. А потом сам соберу. Чтобы денег больше и не… Работа тяжёлая, когда много руками. А тут буду смотреть. – Вечно смотреть можно только на три вещи, да? – я засмеялся. – Какие? – любознательно поинтересовался Махмуд. Ну, а чего я ожидал. – «Как горит огонь, как течёт вода и как другие работают», – разъяснять такие вещи было забавно. Из-за языкового барьера Махмуд порой казался младше своих лет. Особенно в такие моменты. Махмуд немного помолчал, а потом вдруг эмоционально всплеснул руками, что-то протараторил на своём и засмеялся. Потом сказал: – Вот я тоже хочу. Прекрасное зрелище. Слышать от него такой подбор слов оказалось неожиданно. Я даже обернулся. Потом спросил: – Ты русский сам учил? – В школе были уроки. И я знал, что будет надо, – отозвался Махмуд. – С отцом много на русском говорили. Чтобы лучше получалось. Он совсем хорошо. У меня похуже, но я стараюсь. – Я бы сказал, что ты молодец, – похвалил я его. – Я вот только один язык знаю. Свой. А ты, выходит, два. – Ещё английский учил, – тихо добавил Махмуд. – Тоже в школе. Парень способный. Ему бы действительно учиться пойти, а не на стройке мешки таскать. Ещё бы я мог что-то сделать. Потому сказал: – Язык – это всегда хорошо. Мало ли как жизнь сложится. Махмуд, конечно, со мной согласился. Мы проговорили всю дорогу, перебрасываясь особо ничего не значащими фразами. Мне нравилось смешить мальчишку, рассказывая дурацкие истории из рабочей практики. Пускай некоторые моменты и приходилось объяснять простыми словами для лучшего понимания. В компании Махмуда я чувствовал себя спокойно и как будто собой. Пусть он и годился мне в сыновья. Суть была именно в ощущении. Ещё я почему-то чувствовал ответственность. Впрочем, такие вещи анализировать я не хотел и не умел. А доехали мы относительно быстро. Хоть это и была пятница, но позднее время сыграло свою роль. В общей сложности мы простояли минут тридцать сверх запланированного времени. О чем, впрочем, исправно уведомил навигатор. Я припарковал машину под навесом и предложил: – Можешь выходить. Махмуд послушно отстегнул ремень и вылез наружу. С интересом заозирался по сторонам, зябко обхватив себя руками – на улице к вечеру значительно похолодало, и его лёгкая толстовка была бесполезна. Я закрыл машину и пошёл ко входу в дом. Отпер дверь и позвал: – Давай внутрь. Отопление хоть и было прикручено на минимум, но в помещении было все равно теплее, чем на улице. – Хороший дом, – сразу оценил Махмуд. – Пеноблоки? – Они самые, – я кивнул. – Дешевле, сам понимаешь. – Отец с них клал – хорошо, – Махмуд остановился в прихожей, кажется, не решаясь пройти дальше. – Долго будет стоять. – Раздевайся, – я сам стянул кроссовки. – Не стой. Пожуём чего-нибудь, покажу тебе фронт работ и спать. А то время. Махмуд тоже разулся, сунул ноги в пододвинутые мной тапки, и мы пошли в кухню. Гарнитур там все ещё не был установлен, потому вся техника стояла в коробках в углу, а для приготовления еды я временно использовал маленькую одноконфорочную плитку. – Ну, ничего серьёзного предложить не могу, – я почесал в затылке. – Сосиски с макаронами хочешь? – Хочу, – Махмуд, кажется не удержавшись, сглотнул слюну. Ну, неудивительно, не ел он с обеда. И ещё неизвестно, было ли у него в обед что-то, кроме чая с сушками. – Тогда иди ставь, – я сунул ему в руки чайник. – Из кухни направо. Махмуд кивнул и пошёл в указанном направлении. Через пару секунд зашумела вода. Я достал сосиски, бросил их в ковшик и тоже пошёл в ванную. Подождал, пока Махмуд зальёт чайник и подставил ковш под кран. – Это здесь нужно плитку? – обернулся ко мне на пороге Махмуд. – Да, – я закрыл кран. – Как видишь, работы много. Ещё сантехнику устанавливать. Но это мы с тобой разберёмся. Ещё коридор и лестница, но это после ужина покажу. *** Ужин Махмуд смёл буквально за пару минут. От дополнительной сосиски тоже не отказался, я подумал, что не зря варил семь, а не шесть. Ну, в его возрасте, особенно с голодухи, нормально. Я сам в девятнадцать ел как комбайн. Мы выпили по кружке чая: Махмуд все время порывался вскочить и помочь мне то с чайником, то с чашками. Останавливать я его в оба раза не стал – мне было как-то… не знаю, приятно, что он участвует. Я наскрёб в ящике мармелад и остатки сухого печенья, что Махмуда не смутило. Он съел сначала одно, потом ещё, в итоге доев все остатки из пачки. Дальше мы пошли посмотреть коридор. Я вкратце описал свой план по укладке, показал коробки с керамогранитом. Махмуд долго ходил вокруг, а потом неловко сказал: – Резать сложно, у меня он… один раз лопнул. Фаррух ругался. Бедолага. А мастер его тот ещё ушлый засранец. – Керамогранит такая штука, – я провёл ладонью по коробке. – Непростая. Всегда с запасом берут. Там внутри иногда мелкие камни встречаются, если лезвие на такой попадает, то вся плитка лопается. Так что зря переживаешь. – Я не знал, – Махмуд тоже тронул верхнюю коробку. Ну, если б знал, то мне бы и объяснять не пришлось. Потому тему продолжать я не стал. Сказал: – На лестницу тоже керамогранит, – я ткнул пальцем на другую стопку коробок. – Много резать, – Махмуд подошёл, окинул лестницу взглядом. – Согласен, – я кивнул. – Но мы никуда не спешим. Твой прораб, по-моему, доволен, что тебя пристроил. Хорошо, что он знает только про санузел. – Он много забирает, – опустил голову Махмуд. – Но я не… – Я тебе за квадратный метр буду среднюю цену платить, – я облокотился о стену – спина под вечер болела уже ощутимо. – Тысячу двести. Ну и за резку накину рублей триста. Посчитаем завтра с утра. Махмуд уставился на меня так, будто я предложил ему миллион. И было в его взгляде что-то ещё. Странное выражение. Я даже залип на мгновение, пытаясь его расшифровать, но Махмуд уже сморгнул, опустил голову. Сказал: – Но я не мастер. – Кто тебе сказал, – я сунул руки в карманы. – Просто это твой первый объект. – Я буду стараться, чтобы хорошо было, – пообещал Махмуд. – Не сомневаюсь, – я невольно улыбнулся. Пацан явно не понимал, что происходит и с чего я так ему помогаю. Я сам не понимал. Но сути дела это не меняло. Мне казалось, что я поступаю правильно. В конце концов, плитку можно докупить, переложить, денег заработать. А пацану полезно будет. – В общем, такие дела, – подытожил я и свои мысли, и осмотр места. – Душ работает, горячая вода есть. Спать будем на втором этаже, там койки стоят. Мебель нормальную, правда, не брал ещё, но нам и так сойдёт. – Понял, – Махмуд кивнул. – Тогда шагай, – я махнул в сторону ванной. – Я тут пока с постелью решу. *** Особо решать не пришлось. Я просто достал из шкафа ещё комплект постельного белья, заправил вторую кровать, стоящую у противоположной стены от моей койки. В соседней комнате была раскладушка, но я справедливо рассудил, что если есть кровать, то лучше спать на ней. Махмуд вернулся минут через пятнадцать, с мокрыми волосами и в полотенце. Говорить я ничего не стал, но про себя отметил, что футболка ещё выгодно скрывала то, какой он на деле тощий. У пацана бешеный обмен веществ, как и должно быть в его возрасте. Но жрал он явно недостаточно, чтобы выходить хоть в небольшой плюс. – Вон твоя койка, – я махнул рукой в сторону свежезаправленной постели. – Спасибо, – Махмуд присел над своей сумкой, которую я бросил там же, рядом, достал чистые трусы, переоделся и неуверенно на меня глянул. – Ложись, чего стоишь, – я улёгся сам, едва сдержав стон – спину явно надо было проверить, болела она уже пару лет и улучшений не намечалось. Махмуд послушался, нырнул под одеяло, свесился над сумкой, вытянул оттуда телефон. Что-то сосредоточенно застрочил. На плече у него, в неверном свете ночника, я разглядел неровный шрам. Спрашивать было неуместно, но мне в целом это и не требовалось. На стройке случается всякое, ничего не сделаешь. За мыслями я не заметил, как начал задрёмывать, и уже сквозь полусон видел, как Махмуд убирает телефон и укладывается удобней. Лёг он на бок, и я поймал его взгляд. То есть не то чтобы поймал – Махмуд просто смотрел в мою сторону. Говорить что-то мне было уже лень, как и стряхивать с себя дрёму. Так что я просто смотрел в ответ. Как заснул – я не запомнил. *** Работать начали с утра. Инструменты у меня были свои, так что проблем не возникло. С подготовительными работами Махмуд разобрался быстро. Я больше помогал, чем командовал. Мы обмеряли санузел ещё раз, Махмуд придумал лучший вариант раскладки, который действительно выглядел куда более выигрышно по сравнению с моим. Мы перегрунтовали пол и принялись замешивать клей. С миксером Махмуд управлялся ловко, так что я процессу не мешал. Мне вообще нравилось, как он работал, без лишних движений и болтовни. В отличие от многих своих коллег, если их так можно было назвать. Пока клей настаивался, мы вышли покурить и заодно передохнуть. Махмуд прислонился спиной к стене, подставляя лицо солнцу. Прикрыл глаза. Я сказал: – На улице прям хорошо. – Хорошо, – мягко согласился Махмуд. Наверное, это прозвучало именно так из-за акцента. Я снова глянул в его сторону – позы он не сменил. На предплечье засыхали пятна от клея. Не то чтобы я был сильно чище. Извозились мы к этому моменту будь здоров. – Думаешь, пол в санузле к понедельнику закончим? – праздно поинтересовался я. Махмуд задумчиво прикусил губу, потом сказал: – Сложных подрезок почти нет. И площадь маленькая. Должны. К тому же мы вместе. От его слов стало как-то приятно. Иногда я думал о том, что мог бы работать с кем-то. С напарником. Но все мои попытки с кем-либо сработаться заканчивались ничем. А сыновей втягивать в такую работу мне не хотелось. Да и Махмуда… – Мне очень… – он привычно замялся, подбирая слово, – нравится с тобой. Работать, – кажется, он даже покраснел. Я снова глянул в его сторону: Махмуд смотрел на свои ноги. И, действительно, его щеки пошли яркими красными пятнами. – Ну… – я тоже помолчал, пытаясь подобрать правильные слова. – Мы неплохо сработались. Ты молодец. Махмуд не ответил. Впрочем, это и не требовалось. Я докурил, и мы вернулись к плитке. Клей настоялся, и можно было приступать. *** Резал Махмуд тоже неплохо. Конечно, быстрой его работу назвать было нельзя, потому что он долго примеривался, явно боясь сделать криво или повредить плитку, но меня всё устраивало. Все равно я не сделал бы быстрее или лучше. Скорее наоборот, я бы возился, портил плитку и наверняка положил бы не так ровно. В конце концов каждый должен заниматься своим делом. В данном случае я больше был на подхвате, что нас обоих вполне удовлетворяло. А ещё я окончательно понял, что Махмуд занимается не своим делом. В том смысле… Он вовсе не плохо работал, наоборот, я всегда поражался способности работать без лишнего отдыха и нытья. Другой вопрос, что он, со своим багажом знаний и не по возрасту зрелыми рассуждениями, просто не должен был сидеть по уши в строительной пыли. Я смотрел на его руки и ощущал странное неоформленное чувство. Несправедливость. Такими пальцами максимум ручку держать. Я в который раз спросил у Махмуда про школу. Не знаю, что мной двигало. Но слушать его было интересно. – Я же ещё в музыкальной школе занимался, – огорошил он меня в ответ на вопрос о распределении времени. – Так что, конечно, вечером не всегда… Не всё успевал. Вот тебе и узбекский гастарбайтер. – А что за инструмент? – я подал ему горсть колышков. – Виолончель, – Махмуд почему-то улыбнулся. – Помню, очень… Не любил её с собой. Тяжело было. А учительница разрешала играть на той, которая в классе. Однажды отец смог прийти на… выступление. Хотел видео, а у телефона… зарядки не было. Но он сделал фотографии. – Покажешь? – я сильнее прижал плитку, чтобы выдавить из-под неё лишний клей. – Хорошо, – Махмуд кивнул. Кажется, ему самому хотелось этого. – Только… – На перекур пойдём и покажешь, – избавил я его от надобности пояснять. – Сейчас-то что. *** Он действительно показал мне фотографии. С них на меня смотрел совсем мальчишка в белой рубашке и чёрных брюках. С виолончелью. – Мне тут пятнадцать, – прокомментировал Махмуд, наверное, потому что я слишком долго молчал. – Старые. – Выглядит впечатляюще, – честно сказал я. – Хорошо играл? – Ну… – вопрос явно поставил Махмуда в тупик. – Я не знаю. У меня красный диплом. – Значит, хорошо, – сделал я вывод. – У меня младший тоже в музыкальной школе учился. На аккордеон отдали в своё время. В школе на концертах выступал. – Я тоже, – закивал Махмуд. – Постоянно заставляли. Я рассмеялся: в его голосе звучали те самые интонации, что и у любого школьника, которого заставили выступать на школьном концерте. Махмуд, поняв, засмеялся тоже. Сказал: – Ненавидел это. Там вечно… шум, первоклассники на первом ряду. – Зато сколько впечатлений, – поддел его я. – На всю жизнь, – серьезно кивнул Махмуд. – Я в школе однажды играл солдата караула в спектакле, – я прислонился своей многострадальной спиной к прогревшейся на солнце стене. – Вместо ружья у меня была раскрашенная палка от швабры. – А ты ещё при Советском Союзе учился? – Махмуд смотрел с интересом. – Ну, а сколько, по-твоему, мне лет, – я картинно потёр спину. – Ну… – Махмуд явно растерялся. – Сорок пять? – Однако, комплимент, – мне определённо стало весело. – Больше? – неуверенно спросил Махмуд. – Ты как мой отец? Ему сорок девять. – Ну, отца твоего я моложе, но ненамного, – я отогнал от лица мошку. – Мне сорок восемь. В школу пошёл в восемьдесят первом. – Я не умею возраст определять, – поспешил оправдаться Махмуд. – Не то чтобы очень нужная способность, – успокоил его я. – Какая разница, сколько человеку лет. Хоть двадцать, хоть сорок. Все равно важнее то, что у него в голове. – Мне нравится… Нравятся твои слова, – Махмуд, судя по звуку, тяжело сглотнул, как часто делал, когда не мог правильно составить фразу. – Ко мне… Ну, часто считают, что недалёкий. Типа… гастарбайтер. Я и правда ведь без образования. Но мне хочется узнавать новое. Я не хочу быть тупым. Теперь пришла моя очередь тяжело сглатывать. Не то чтобы я был особо чувствительным в таких вещах, потому что считал, что каждый должен решать свои проблемы самостоятельно, но здесь… – Ты не тупой, Махмуд, – выговорить это почему-то оказалось трудно, как будто я говорил что-то очень личное. – Просто, так жизнь сложилась. Ты, может… поступишь ещё. – Думаешь, у меня может получиться? – он почему-то смотрел с надеждой. Как будто я знал ответ. – Почему нет, – я попытался заставить голос звучать уверенно. – Сейчас это не сложно. А куда ты хотел? Махмуд неловко хрустнул пальцами, потом всё же сказал: – Да я… химию сдавал и биологию. Ну, хотел в медицинский куда-то. То есть… Я не планировал поступать сразу, потому что… надо было, ну… ехать, – когда он волновался, то подбирать слова ему становилось сложнее. – Но я неплохо сдал. Может, если подать документы… Я бы хотел попробовать. Но не знаю, как сказать родителям. Я буду меньше денег ведь… зарабатывать. Опять царапнуло внутри чувство несправедливости. Почему кто-то спокойно поступает, не думая ни о чем, кроме учебы, а кто-то вот так, боится, что не сможет заработать достаточно. Одно дело у него своя семья была бы, можно было бы сказать, что сам виноват. А здесь кто виноват? Его отец, который получил травму на стройке? Старшая сестра, которая наверняка по местной традиции сидит с детьми? Или младший брат, которого, скорее всего, ждёт то же самое, что и Махмуда? – Извини, – вдруг прервал мои размышления он. – Я… гружу, да? – Нет, – я качнул головой. – Ты не грузишь. Я думаю, что тебе надо поступать. Твои родители уже жизнь отжили, а у тебя всё впереди. – Но это же… – кажется, такие выводы приходили в голову и самому Махмуду, но думать об этом он боялся. – Они родители. Я типа… должен. – Я бы не хотел, чтобы мои сыновья из-за меня не смогли учиться, – поделился я мыслями. – Ты отцу помогай, но по силам. Я же не говорю совсем бросить. Махмуд опустил голову, судя по всему, ему то ли нечего было ответить, то ли он боялся согласиться с моими выводами. Потому я сказал: – Давай приберём бардак, да ужинать будем. Махмуд кивнул, и мы пошли возиться с мусором, оставшимся от рабочего дня. *** Пол в санузле мы действительно доделали к вечеру воскресенья. Махмуд отошёл в сторону, удовлетворенно осматривая работу. Сказал: – На мой взгляд ровно. Я молча кивнул. К вечеру спина у меня разболелась не на шутку, и в последние минут сорок я мог думать только об этом. В понедельник мне уже нужно было выходить на объект, но от мысли, что сейчас нужно будет садиться в машину и ехать, мне становилось совсем грустно. По всему выходило, что мне следовало остаться на ночь, отлежаться, а завтра с утра просто пораньше выехать. – Мне… дальше работать? – неуверенно спросил Махмуд, кажется, по-своему истолковав мое молчание. – Куда, – я мотнул головой. – Время видел? К тому же и так сегодня весь день. – Поедим? – предложил Махмуд. Есть мне хотелось, а вот готовить нет. Потому что готовка чего-то нормального предполагала хотя бы минут двадцать активных действий. А мне хотелось хотя бы сесть. – Яичницу можно, – не ложиться же пацану совсем голодным. – Давай я, – предложил вдруг Махмуд. – Я могу… ну, типа приготовить. Я умею. – Есть предложения, от которых не отказываются, – Махмуд то ли читал мысли, то ли хрен его знает. Но его инициатива была крайне кстати. – Что будешь готовить? – Я могу сделать плов, – сообщил Махмуд. – А ты умеешь его делать? – не то чтобы я сомневался в умениях Махмуда, просто… Я сам в девятнадцать дай бог макароны мог сварить. – Отец меня учил, – смущённо поспешил оправдаться Махмуд. – Мы иногда готовили, ну… для гостей. – Из мяса только тушенка есть, – припомнил я. – Остальное всё имеется. – Это будет не совсем плов, – Махмуд улыбнулся. – Но тоже вкусно. Ты, может… полежишь пока? Мальчишка весьма глазастый, факт. – Договорились, – не согласиться было бы глупо. *** Полежать мне удалось час с небольшим. Я даже успел задремать, правда вполглаза, так что, когда Махмуд зашёл в комнату – это не стало сюрпризом. – Никита, спишь? – зачем-то поинтересовался он. – Не, – я качнул головой, насколько позволяло положение. – Готово? – Готово, – Махмуд неловко переложил полотенце из одной руки в другую. – Если… – Идём, – я поднялся, стараясь не морщиться. Болело даже сильнее, чем обычно. Продуло? Как вариант. Мы молча дошли до кухни, я сел, Махмуд сразу поставил передо мной тарелку. Выглядело и пахло определённо как то, что можно есть. Я и не думал, что из тех скудных ингредиентов, которые имелись на даче, можно соорудить нечто подобное. На вкус тоже оказалось более, чем съедобно. Махмуд сидел тихо, глядя в свою тарелку. То ли о чём-то сосредоточенно думал, то ли просто устал. Я отложил вилку, помолчал с пару секунд, потом сказал: – Хорошо получилось. Махмуд почти вздрогнул, поднял на меня глаза. Отозвался: – Спасибо. Приправ не было, кроме перца, но и так нормально. – Нормально, – согласно кивнул я. Вообще, мне хотелось его похвалить. Сказать что-то ободряющее, не знаю. Но что-то останавливало. То ли неловкость, то ли я не знал, как сказать правильно, чтобы это не звучало глупо. Я поймал себя на чувстве, что хочу хлопнуть его по плечу, может, потрепать по макушке, как кого-то из своих сыновей. Только чувство это было какое-то… Ярче. От него вдруг странно то ли заныло, то ли заболело где-то за солнечным сплетением. От этого осознания я даже на секунду опешил. И ещё все это время я пялился на Махмуда. Вот так вот пристально и не стесняясь. Другой вопрос, что сам я это понял только в тот момент, когда он опустил глаза. – Ты хорошо готовишь, молодец, – я сказал это просто для того, чтобы как-то сгладить странный момент и заодно задавить то странное болезненное чувство за солнечным сплетением. Этого было мало. Я только не понимал, что происходит. Потому что не чувствовал подобного очень давно. И Махмуд не был мне сыном. Он просто… Он не относился ко мне как к чужому человеку. Или как к начальнику. Он хотел помочь. – Я рад, что тебе… – Махмуд чуть запнулся. – Рад, что хорошо получилось. Языковой барьер, да уж. – Пойду посуду вымою, – не то чтобы я часто чувствовал себя неловко. И сейчас это тоже не было неловкостью. Я просто не знал, что ещё сказать. То есть все варианты, которые крутились в голове, явно не годились. Потому что я хотел предложить ему помочь с поступлением. Но это не было моим делом. – Я сам, – Махмуд ловко утянул у меня из-под носа тарелку и вилку. И, явно спохватившись, добавил: – Можно? Умный парень. – Было бы глупо отказаться, – озвучил я. Махмуд смущённо улыбнулся и принялся собирать со стола оставшуюся посуду. *** Засыпать с ноющей спиной было той ещё задачей. Часам к двум ночи я оставил всякую надежду и просто лежал в ожидании, что, возможно, меня просто вырубит. Конечно, бестолку. А потом вдруг меня озарило. Чёртов «Долгит» в чёртовом холодильнике лежал ещё с прошлого раза, когда меня здорово прихватило после перетаскиваний коробок с техникой. Я не выдержал и съездил в аптеку. Гель тогда действительно помог. И чего я не вспомнил раньше? Едва не кряхтя как древний старик, я попытался встать. Спина заболела с удвоенной силой, я даже замер, пережидая. – Никита? – донеслось из темноты. – А ты чего не спишь? – зачем-то спросил я. – У тебя спина? – вопросом на вопрос ответил Махмуд. – Спина, – не стал я врать. – У тебя в холодильнике есть… мазь. Гель, то есть, – выдал Махмуд. – Это для спины. Поди ж ты. – Я именно за ним и иду, – согласился я. – Давай я принесу, – вызвался Махмуд, одновременно вставая. – Я помню, где лежит. И это снова было предложение, отказаться от которого я не смог. Сказал только: – Свет включи. А то наебнёшься на ступенях. – Хорошо, – Махмуд щёлкнул клавишей выключателя, я невольно зажмурился – свет показался болезненно ярким. Махмуд зашлепал босыми ногами по ламинату, я слышал, как он сбежал по лестнице. Его манипуляций на кухне слышно не было, но вернулся он быстро. Остановился рядом с койкой. – Давай сюда, – я протянул руку. Махмуд послушно отдал холодный гель, отошёл чуть в сторону. Но потом вдруг сказал: – Я могу помочь. – Это как? – я с кряхтением сел. Шевелиться мне сейчас хотелось меньше всего. – Отцу помогал, – отозвался Махмуд. – Тоже надо было мазать. Но можно… Типа, чтобы правильно. – Ещё и можно правильно мазать? – не то чтобы меня интересовало его предложение… – Движения, – Махмуд изобразил нечто руками, глянул на меня как-то беспомощно. – Чтобы мышцам лучше. Я завёл руку за спину, на пробу потрогал поясницу. Один хуй хуже не будет. – Ну, продемонстрируй, – я кинул ему «Долгит» обратно. – Хорошо, – Махмуд поймал. – Только… Ты ложись, хорошо? А то так… неудобно. Все это было крайне… Я молча лёг обратно, задрав предварительно футболку. Махмуд присел на край кровати, выдавил на ладонь порцию геля. Ледяное прикосновение было откровенно кайфовым. Я даже закрыл глаза. А Махмуд принялся круговыми движениями втирать несчастный гель в мою ноющую спину. Пальцы у него были горячими, а гель – холодным. И втирал Махмуд его в меру болезненно. Останавливать его не хотелось. В конце концов – если парень умеет, то грех не воспользоваться. Я лежал, гоняя в голове какие-то обрывки мыслей, лениво отмечая, что Махмуд уже почти полноценно массирует мне спину. Сказать ему, чтоб заканчивал и ложился? Или пускай ещё пару минут? Мне было настолько лень шевелиться, что я даже думал, кажется с трудом, к тому же боль потихоньку начала отпускать. Собственно, пока я пытался собрать мысли воедино, Махмуд занимался своим делом. И я не знал, сколько это продолжалось времени. – Достаточно, – будто сам себе сказал он – слово донеслось до меня сквозь дрёму. – Должно стать легче. – Стало, – говорить было лень, но я все равно себя заставил. – Хорошо, – уже привычно неловко улыбнулся Махмуд. – Только свет погаси? – попросил его я. – Конечно, – Махмуд тут же сделал пару шагов, выключил свет. Больше мы не говорили. *** В следующий раз на дачу я добрался только в среду. Не то чтобы это было проблемой – уезжая, я оставил Махмуду денег, чтобы было на что зайти в местный магазин. Другой вопрос, что их он не истратил. Зайдя в дом, я нашел их на том же месте, где и положил – на столе на кухне. Махмуда видно не было, я только слышал негромкую музыку, доносящуюся со стороны санузла. Я положил пакет с продуктами на пол рядом с холодильником и пошёл на звук. Махмуд сидел на корточках и резал очередную плитку. Меня он не услышал – судя по всему, был очень сосредоточен. Я остановился, облокотившись плечом о стену. Подождал, пока он отрежет, потом сказал: – Устал? Махмуд дёрнулся, обернулся. Я почему-то никак это не прокомментировал, просто стоял и пялился. Он поспешно поднялся на ноги, я протянул руку. Махмуд было тоже протянул ладонь, но спохватился и стянул перчатку. Потом мы все же пожали руки. А я вдруг заметил, что через ткань перчатки, на левой руке, на указательном пальце, у него проступила кровь. – Что там? – я кивнул головой, обозначая направление своего взгляда. – Да там… – Махмуд тоже посмотрел на палец. – Немного ошибся, когда… ну, резал. – Крови много, – она действительно основательно пропитала грубую ткань перчатки. Махмуд снова посмотрел на палец, опустил голову. – Покажи, – я довольно невежливо дёрнул его за запястье и сам снял перчатку. Картина там оказалась… Ну, неутешительная. Замотан палец был мебельным скотчем, который намок и отставал от кожи, ничем не помогая. Цензурных мыслей у меня не было. Я молча отлепил скотч – Махмуд только тяжело сглотнул и дёрнулся, судя по всему, больно ему было сильно. Порез оказался серьёзным – глубоким и длинным, он пересекал подушечку пальца, заезжая на сустав. – Ты чем думал? – я покрутил его палец, осматривая повреждение. – Ты хоть это дерьмо обработал? – Что? – кажется, смысл вопроса до Махмуда дошёл не полностью. – Аптечку ты нашел? – упростил я задачу. – Нет, – Махмуд снова опустил голову. – А промыл? – поинтересовался я. – Промыл, – кажется, Махмуд обрадовался, что может ответить утвердительно хоть на один мой вопрос. – Я тут… Я типа искал днём аптечку, но не мог найти. А в аптеку далеко… Ну, автобус. Я подумал, что завтра с утра. – Ты же в медицинский хочешь поступать, – я за предплечье потащил его в кухню. – Хоть соображаешь, что туда попасть может за день? А тут… Как бы вообще зашивать не пришлось. – Сильно получилось, – не стал со мной спорить Махмуд, ему явно было стыдно. – Садись, – я сдвинул на противоположную сторону всё, лежавшее на столе барахло. – Сейчас принесу аптечку. Чего не позвонил? Я бы сказал, где она. – Я просто… – судя по всему, сказать Махмуду было нечего. Но я и так понимал. Скорее всего, он считал, что раз он у меня работает, то просить что-то подобное нельзя. – Сиди, – я махнул рукой и пошёл на второй этаж. Вытащил из ящика коробку с медицинским хламом, спустился обратно. Махмуд все так же сидел, положив руку ладонью вверх, собственно, как я его и оставил. Я молча открыл перекись, крепко взял его за запястье, прижимая руку к столу и щедро полил порез. Махмуд охнул, инстинктивно дёрнул рукой. Вцепился пальцами свободной в край стола. – Ну, что тут сделаешь, – философски выдал я. Наверное, чтобы просто что-то сказать. – Терпи. – Спасибо, – отозвался Махмуд. В его тёмных глазах, мне показалось, было влажно. Неудивительно, раскромсал он палец весьма ощутимо. – Было бы за что, – я протёр кожу ватным диском, пропитанным перекисью, взял тюбик с левомеколем, щедро выдавил на марлевую салфетку, приложил к порезу и принялся приматывать бинтом. – Никто… – Махмуд запнулся. – Просто ты… Я должен работать, а ты помогаешь. Это… – Не моя проблема? – помог я ему. – Да, – обречённо отозвался Махмуд. Парень привык, что к нему относятся как к мусору. Я сам… То есть, я никогда не относился к гастарбайтерам серьезно. Не считал за людей, с которыми можно о чем-то говорить. – Ты хороший парень, Махмуд, – я все же положил руку ему на плечо. – Не думай, что я считаю тебя дешёвой рабочей силой. Под ладонью чувствовались выступающие кости – плечо у Махмуда было худым и острым. Я почему-то зацепился за это ощущение, как будто оно что-то значило. – Мы говорим как друзья, – тихо сказал вдруг Махмуд. И что ему на это ответить? – Оно так и есть, – я чуть сжал его плечо и убрал руку – прикосновение неловко затянулось. – Спасибо, – уже в который раз поблагодарил Махмуд. – Я завтра не работаю, – перевёл я тему. – Занесём ванну, уже можно. – Можно, – согласился Махмуд. – Но у тебя… – Да знаю я, – я отмахнулся. – Мы осторожно. Пошли лучше, покажу, что привёз. – Что там? – заинтересовался он, тут же поднимаясь. – В машине, – я пропустил его вперёд. – Сейчас сам увидишь. Мы вышли, я снял сигнализацию, открыл багажник. – Электрический! – в голосе у Махмуда был почти восторг. – Но он же дорогой. – Зато удобно, – отозвался я. – Керамогранит таким проще резать. Вообще, когда я покупал его, то думал о том, что большую часть времени на неделе Махмуд будет работать один, а потому ему и так хватит проблем, кроме возни с ручным плиткорезом. – Я мало с таким работал, – Махмуд все смотрел на коробку. – Только видел, как делают. – Ну, это не профессиональное оборудование, – успокоил его я. – Просто пыли будет меньше, и работа пойдёт быстрей. А вообще, это тоже тебе, – я дотянулся и достал из правого угла завалившийся во время езды пакет. – Тут вещи. Футболки, трусы, штаны. Ну, по мелочи. – Спасибо, – Махмуд опустил голову. – Я просто… Ну, чтоб не таскать с собой много. Постоянно с места на место. – Не парься, – я забрал коробку с плиткорезом, и мы пошли в дом. – Пока тебе все равно никуда мотаться не надо. – Хозяева редко позволяют в доме оставаться, – Махмуд придержал мне дверь. – Даже если не живут там. Но они правы. Многие… ну, не аккуратно, понимаешь? – В курсе, – я кивнул, опуская коробку на пол. Я действительно сталкивался со свинским отношением многих рабочих к чужой собственности. – Не знаю, почему так, – Махмуд закрыл дверь, повернулся. Из-под растянутого воротника футболки виднелась правая ключица, на ней – белый пыльный след. – Тут не угадаешь, – я пожал плечами. – Люди-то разные. А ещё я подумал, что такие, как Махмуд – исключение. Причём куда ни ткни. Я должен был понять с самого начала. Никто и никогда на стройке не носил мне чай. Вроде глупость, но сути-то это не меняет. – В магазин не ходил? – я кивнул в сторону лежащих на столе денег. – Но тут всё есть, – Махмуд озадаченно пожал плечами. Я только махнул рукой и принялся разбирать привезённые продукты. Набрал, конечно, херни… То есть глазированные сырки явно не входили в список покупок взрослого человека. Себе я бы и не взял. Мои дети жрали их за милую душу. Покупая, я решил, что Махмуд тоже должен любить всякую вредную ерунду вроде сырков. – Вон, можешь поклевать, – я отдал ему пакет. – Ешь такое? – Давно не ел, – Махмуд забрал пакет, выудил оттуда сырок со сгущёнкой. – Не было… Ну, возможности. Денег, в переводе. Махмуд тем временем развернул сырок, съел в пару приёмов. Мы перекинулись ещё парой ничего не значащих фраз, я смотался в душ, обсудил с Махмудом завтрашнюю операцию с ванной. Все это заняло пару часов, которые оставались до полной темноты. Заснул я сразу, под шум пошедшего к ночи дождя. *** Ванну мы занесли без особых проблем – дверной проем был восемьдесят, и она вошла даже с запасом. Конечно, у меня в очередной раз заболела спина, но не настолько сильно, как я предполагал. Так что мы вполне успешно завершили установку. Махмуд уже подготовил все для подключения: проштробил каналы под трубы, установил их, замазал и заровнял. Оставалось только обложить ванну плиткой и установить краны. С сантехникой у Махмуда все вышло даже лучше, чем просто хорошо. Как оказалось, его научил отец, который как раз занимался ею в числе прочего. Так что я со спокойной душой уехал, оставив Махмуду ещё пять тысяч, велев звонить в любое время, если случится что-то экстраординарное. Сам я звонил ему каждый вечер, Махмуд отвечал сразу, часто включал видеосвязь, чтобы продемонстрировать прогресс. Однажды, я застал его в душе. Как раз в тот день, когда он закончил санузел полностью. – Раковину установил, – почти сияя объявил Махмуд. – Зеркало тоже повесил. Крючки ещё не успел, но это завтра. Вот, смотри, – в этот момент на моем экране сначала появились его мокрые от воды лицо и ключицы, потом Махмуд сменил фронталку на обычную камеру и принялся показывать результаты. Сделано действительно было хорошо. Махмуд очень аккуратно работал со швами, затирая каждый чуть ли не голыми пальцами на финале. К тому же он отмыл весь санузел, судя по всему заморочился с моющим средством. И я знал это чувство. К финальной стадии хорошей работы мне тоже всегда хотелось довести её если не до идеала, то хотя бы до приятного глазу вида. – Весьма неплохо, – похвалил я. – Теперь у меня ванная на даче выглядит лучше, чем дома. Махмуд включил фронталку. Провёл ладонью по мокрым волосам. Сказал: – Я ни разу сам ещё не делал. Боялся, что ничего не получится. – Главное взяться, – я почему-то смотрел на ямку между его ключицами. В ней собралась вода. Махмуд что-то ответил, а я все пялился. Потом сказал: – Не мёрзнешь? Мокрый-то. – Очень хотел все показать, – отозвался Махмуд. – Сейчас, полотенце возьму. Он положил телефон на край ванны, и я на несколько секунд увидел его покрытую каплями воды тощую задницу. А мне всегда нравились такие, чтоб было за что подержаться. От этой мысли я опешил. Вернее, не от мысли, а от того, что она пришла, пока я смотрел на задницу Махмуда. То есть, дело было даже не в том, что это Махмуд. А в том, что он был парнем. Который младше меня на, считай, тридцать лет. Мелькнуло полотенце, потом Махмуд пропал из кадра окончательно и появился уже в футболке. Сказал: – Прошёлся ещё герметиком. Ну, где раковина. Чтобы там вода не могла. Ну, типа… – Правильно, – я все не мог прийти в себя. Мысль одновременно окатила чем-то не по-хорошему горячим и вызвала чувство отвращения. Хуже всего то, что отвращение появилось позже, после того как я осознал происходящее. Думать обо всем этом дальше было чревато. В конце концов с женой у меня не клеилось, в том плане, что секс ее интересовал мало. Да я и сам… Уставал, одно слово. Не то чтобы после двенадцатичасового рабочего дня будет желание возиться в постели. С моей-то спиной. Может, недотрах и сказался. Я даже дрочил в последний раз в районе месяца назад. – Пойду инструмент собирать, а то ехать надо, – мне действительно было пора. – Хорошо, – Махмуд явно заметил что-то неладное, взгляд у него был растерянным. – Да что-то замотался, – попытался оправдаться я. – Перезвоню, окей? Махмуд кивнул. Перезванивать в этот день я не стал. *** Если бы кто-то сказал, что со мной случится подобное – я бы посмеялся. В конце концов за сорок восемь лет я ни разу не сталкивался с тем, чтобы ко мне лез обниматься парень. То есть не просто в приступе пьяной дружеской любви, а цепляясь за воротник футболки дрожащими пальцами, обжигая горячим дыханием шею. В первые несколько секунд я банально охуел. Я только что вернулся с кухни, куда таскался выпить воды и уже сел в койку, собираясь ложиться. Но ко мне молча подсел Махмуд. В трусах и своей вытертой затрапезной футболке. Я было подумал, что он хочет что-то показать в телефоне, но в руках у него ничего не было. Я было открыл рот, чтобы спросить, что случилось. А в следующую секунду Махмуд дёргано подался вперёд и ткнулся губами в уголок моего рта. Я инстинктивно схватил его за плечи, сам не зная, в расчёте на что. Трясло Махмуда знатно. Он вцепился в мою футболку, часто дыша, я почти чувствовал его губы на своей шее. – Ты чего? – хрипло спросил я. – Крыша поехала? – Я всё закончил, – у Махмуда, кажется, дрожали даже губы. – Мне ведь… надо уезжать. Я хотел… Он ведь красивый. Этой странной своей восточной красотой. У меня определённо тоже поехала крыша. – Чего хотел? – я все держал его за плечи. Не знаю зачем. Может, чтобы удержать его от опрометчивых действий. Или себя. – Хотел с тобой, – обречённым шёпотом отозвался Махмуд. – Я же… Я голубой. Пидор. Так называется? Что вообще об этом можно знать в девятнадцать? – Ты не понимаешь, о чем говоришь, – я мотнул головой. – Я постоянно это хотел, – Махмуд смотрел на свои худые колени. – Ты… очень хороший. Ни с кем не хотел. А с тобой вот… Ты меня не ударил. Мне стыдно, – невпопад закончил он. Не то чтобы я был гомофобом. Ну, то есть мне всегда было откровенно на всю эту херню плевать. У меня была семья, дети. Меня и другие женщины-то особо не интересовали. Ну, разве что в порно. А здесь… Махмуд не был пидором, как он выразился. Потому что пидоры у меня ассоциировались максимум с лицами с российской эстрады. Махмуд был… Добрым. Немного наивным. Умным. Стеснительным. Никак не пидором. – Эй, – я положил ладонь ему на затылок. – Никакой ты не пидор. Просто не разобрался. И я бы не стал тебя бить. За что? Волосы под ладонью были мягкими. Я почувствовал это только когда хотел было убрать руку. – Извини, – убито отозвался Махмуд. В ответ я молча его обнял. Не знаю, насколько такой шаг был правильным с точки зрения психологии, но вырываться Махмуд не стал, наоборот вжался лицом мне в плечо и замер. *** С утра мы молча отмывали коридор и лестницу. Махмуд выглядел так, как будто всю ночь не спал. Я бы не удивился. Потому что сам я заснул только под утро и к девяти еле разлепил глаза. Естественно, отдыхом подобный сон назвать было сложно. К тому же мысли, которые мучали ночью, никуда не делись. Я все никак не мог понять, что конкретно произошло ночью. У меня банально не укладывалось в голове, что я мог понравиться Махмуду в том самом смысле. Я раз за разом пытался проанализировать наши взаимодействия и по всему выходило, что Махмуд не сделал ничего… Или я просто не так это интерпретировал. Мне-то и в голову не могло прийти, что он хочет от меня подобного. Выходит, я чем-то спровоцировал? В таком возрасте неудивительно, что у него гормоны из ушей лезут. Я хорошо к нему отнёсся, и у него сработал механизм. Кто виноват, что механизм этот оказался сломан. Явно не Махмуд. А вот у меня… Меня же обожгло. Я тщательно пытался заставить себя думать, что это было отвращение, но если я к кому отвращение и чувствовал – так это к себе. Но Махмуд… Я четко помнил то, какими мягкими были его волосы под ладонью. И то, каким он сам был горячим. Ему же девятнадцать. Как моему сыну. Как такое называется? Наверняка существует какое-то мерзкое определение для таких вещей. Был бы девчонкой… А какая по факту разница? Мне-то от этого не станет двадцать. Другой вопрос, что я за собой нетрадиционного дерьма не замечал. У меня и знакомых таких не было. Не мог же я за один день… – Я на лестнице закончил, – оповестил Махмуд, прерывая мои размышления. Я вздрогнул, обернулся: он стоял посредине коридора, в привезённых мной спортивках, с тряпкой в руке. Под глазами у него залегли глубокие тени. – Молодец, – попытался я. – Я… – он сглотнул. – В том плане, что я должен уезжать? Прозвучало вопросом. – Я в пятницу поеду, – я поднялся на ноги. – Не парься. – Ладно, – он смотрел в пол. – Не кисни, – зачем-то попросил я. Как будто бы это что-то изменило. Махмуд поднял глаза. Открыл было рот, но, кажется, то ли не смог сформулировать, то ли сказать. Взгляд у него был… – Пошли лучше на пруд сходим, – вспомнил я. – Я своих часто брал, порыбачить. – Давно не был на рыбалке, – в глазах Махмуда, кажется, мелькнул интерес. – Там мелочь одна, – я забрал ведро с грязной водой и пошёл в сторону ванной. Судя по звукам шагов – Махмуд шёл за мной. – Бычки и мелкие караси. Больше ничего там не ловил. Скорее развлечение. – Червей надо, – Махмуд проследил за тем, как я выливаю в унитаз воду. – Или на хлеб? – Червей, конечно, – я включил кран. – Хлеб они жрать не станут, тут уж больно разборчивые. Махмуд фыркнул. Я улыбнулся тоже. Несмотря ни на что с ним было… Да черт знает. Я хотел пойти с ним на рыбалку. – Пойду накопаю? – Махмуд стоял рядом – я видел его отражение в зеркале. Мальчишка ещё. В желтом рассеянном свете его черты казались совсем по-юношески мягкими. – Накопай, – в голове по новой закрутилась шарманка из мыслей. – За домом, где дерево. Там их полно. – Хорошо, – сказать Махмуд сказал, но уходить почему-то не спешил. Он точно так же, как и я, смотрел в отражение. Если бы мне было двадцать, я бы попробовал. Я осознал это с оглушающей ясностью. Попробовал бы не задумываясь. Но в двадцать я о таком не думал. Даже близко. Тогда были вообще… другие приоритеты. В двадцать я только вернулся из армии. Познакомился с женой. Что у меня тогда вообще было в голове? Кроме гормонов и херни, связанной с дефицитным хламом. А сейчас было уже поздно. Махмуд в отражении коротко прикусил губу. Щеки у него, я отметил это с каким-то странным чувством, пошли алыми пятнами. Он определённо стоял ближе, чем это требовалось. Хуже было то, что я не горел желанием его прогонять. Хотя и знал, что надо. – Лопата в сарае, – я закрыл кран и потянулся за полотенцем. Махмуд чуть отодвинулся, но недостаточно. Так что, естественно, я задел его плечом. Мне оставалось только вытереть руки и выйти из ванной. Махмуд пошёл следом. Я молча протянул ему ключи от сарая. *** Через двадцать минут мы уже заканчивали последние приготовления. Я достал и проверил удочки, нашел небольшое пластиковое ведро – раньше в нем был лак. Махмуд присыпал червей в банке землей, бросил туда последнего – жирного длинного червя с белёсой перемычкой посредине. Я критически оглядел нехитрый набор и велел: – Ну, пошли. Только куртку надень, – к вечеру определённо должно было похолодать. Махмуд опустил голову. А я вспомнил, что приехал он в толстовке. – Ну, возьми мою, – я кивнул на висящую при входе свою куртку. – Спасибо, – Махмуд было потянулся к ней, но потом неуверенно замер, сказал: – Но ты же в ней приехал? – И что? – не сразу понял я. – Она хорошая, – попытался Махмуд. – Типа… Чистая. Ну он даёт. – Ты в ней собрался по грязи кататься? – я сам снял ее с вешалки и сунул Махмуду в руки. – Шагай. Больше вопросов, судя по всему, у него не было. *** До пруда мы дошли минут за пятнадцать. Не торопясь, периодически пропуская крадущиеся по изрытой ямами грунтовке машины. Дело шло к восьми, я предполагал, что мы посидим час-полтора, пока не станет окончательно темнеть, и двинем домой. – Здесь, что ли, – я остановился на неплохом подходе к воде с минимумом травы. – Тины мало, хорошо, – согласился Махмуд. – Червей доставай, – я поставил ведро и принялся разматывать первую удочку. Проверил грузило и поплавок – все же не рыбачил я с прошлой осени. Все оказалось, как я и ожидал, в норме. Махмуд молча протянул мне червя. Забирая, я случайно коснулся его пальцев. Он вздрогнул, вскинул на секунду глаза, а потом как-то скомканно убрал руку и отошёл обратно к банке. Присел на корточки, разглядывая. Как будто в червях было что-то интересное. Я надел червя на крючок и позвал: – Эй, – дождался, пока Махмуд поднимет голову и предложил: – На, закидывай. Тот послушно встал, забрал у меня удочку и довольно ловко закинул леску. Я проследил за этим, зачем-то глянул на сосредоточенно пялящегося на поплавок Махмуда и принялся разбираться со второй. С ней тоже не возникло проблем, я только чуть отрегулировал грузило, потому что место выглядело довольно мелким, и закинул. Махмуд вдруг что-то воскликнул на своём, но перевод мне не требовался – у него клевало. Через секунду он уже вытащил из воды достаточно крупного узорчатого «бычка». – За губу, – определил я. – Можно будет выпустить. – Да, – Махмуд отцепил рыбу от крючка и осторожно отпустил в ведро. Я почему-то смотрел на его худые запястья. Без каких-либо определённых мыслей, просто так. *** Из рыб, которые слишком глубоко заглотили крючок или попались за жабры мы в итоге сварили уху. Конечно, она слегка отдавала тиной, но в целом получилась вполне съедобной. А ещё я не выдержал и достал себе бутылку. Просто потому, что мысли к ночи превратились в откровенный глобальный пиздец. Я одновременно думал о своей жизни, об упущенных возможностях, о том, что Махмуд на тридцать лет младше, о своей семье. Ещё о том, что я не голубой. Что пидоры – это неестественно. И что у Махмуда очень тёплая гладкая кожа и мягкие волосы. Последнее меня и добило. Так что я сначала плеснул на палец, потом на два. И сейчас сидел, бесцельно созерцая подготовленную под кухню стену. Мысли, как в насмешку, никуда не делись. Другой вопрос, что теперь мне хотелось спросить Махмуда, что он во мне нашел. Подростковое какое-то желание. – Никита, – Махмуд возник откуда-то из полумрака коридора. – Я… – Зря пришёл, – зачем-то ляпнул я. – Извини, – Махмуд было подался назад, но я зацепил его за запястье и велел: – Садись. Он послушно сел на табуретку, посмотрел неуверенно. Так, как будто я знал, зачем попросил его остаться. – Почему я? – вопрос прозвучал глупо. Впрочем, он и был таким по своей сути. Другое дело, что мне было все равно. – Ты… – Махмуд прикусил губу. – Я не знаю. Такое люди не знают. – Я же твоему отцу ровесник, – я посмотрел в стакан, отпил. Горло ожидаемо обожгло. – И я мужик. – Я знаю, что это неправильно, – отозвался Махмуд. – Почему тогда? – я был без понятия, чего хотел добиться этим вопросом. – Так чувствую, – почти неслышно ответил Махмуд. И вот как с ним говорить? Нельзя же… Чем вообще мальчишка думал, когда ко мне полез? – А если бы я не так спокойно воспринял? – я стиснул пальцами стакан. – Кто другой и покалечить мог бы. – Я об этом не думал, – Махмуд смотрел в стол. Ещё бы. Думал он известно о чем. – А надо было бы, – я снова хлебнул. Помогало мало. Я бы сказал, что совсем нет. – Если бы ты… – он снова на секунду прикусил губу, уже почти привычно. – Ты был бы прав, если бы… ну, ударил меня. – Нет, – я мотнул головой. – Никто не был бы прав, если бы так сделал. Другой вопрос, что не все так считают. – Потому что с мужчиной нельзя, – Махмуд определённо покраснел. – Что нельзя? – я банально не удержался. – Такое, – говорил он через силу. – Какое «такое»? – не знаю, что на меня нашло. Возможно, если бы я к этому моменту выпил чуть меньше, то вёл бы себя адекватней. – То, что я сделал, – упорно избежал прямого ответа Махмуд. – И что ты сделал? – на меня накатил какой-то нездоровый азарт. – Я… – Махмуд неожиданно поднял глаза. – Я хотел тебя поцеловать. – И часто ты хотел других мужиков целовать? – зачем-то спросил я. – Никогда, – тихо отозвался Махмуд. От этого его короткого ответа меня почему-то пробрало. Он же… Да сто процентов, что у него ни с кем и не было никогда. – В твоём возрасте тебе девчонка нужна, – я плеснул себе в стакан. – Не хочу, – Махмуд качнул головой. – А со мной, выходит, хочешь? – я знал, что хорошим этот разговор не закончится. – Хочу, – послушно подтвердил Махмуд. Что ответить я сообразил не сразу, а когда относительно сформулировал – понял, что Махмуд как-то незаметно оказался совсем близко. Настолько, что трактовать это превратно было сложно. – Головой своей думаешь? – хрипло спросил я. Махмуд опустил глаза. Я почему-то подумал, что от него пахнет порошком и мылом. Момент, когда он подался ко мне, я не пропустил. Среагировал. Жёстко положил ладонь на его затылок, останавливая. Не будем же мы в самом деле… Махмуд тяжело сглотнул, в глазах у него было что-то обречённое. А я чувствовал под ладонью его мягкие волосы. И сам не заметил, как перестал так сильно сжимать пальцы. Махмуд, явно почувствовав слабину, потянулся ко мне, мазнул губами по щеке. Мне казалось, что я чувствую, как долбит в висках пульс. Происходящее нужно было прекращать, но секунды шли, а я все не мог отстраниться. Махмуд тяжело дышал в мою щеку, его волосы щекотали висок. Я зачем-то погладил его по затылку, пропуская между пальцев короткие пряди. Махмуд неуверенно положил руку мне на плечо, сжал. У меня ведь семья. Или с парнем не считается? Чушь. Всё считается. Это только моя ответственность. Махмуд рвано выдохнул, стиснул в пальцах мою футболку. Я чуть оттянул его голову назад, заставляя запрокинуть. А потом накрыл его губы своими. Прикосновение отдалось во всем теле. Я даже на секунду замер, пытаясь справиться с ощущениями. Махмуд издал странный звук, одновременно похожий на стон и всхлип. Мне ведь не шестнадцать. Я провёл ладонями по его спине, от лопаток до копчика, потом обратно – задирая футболку. Махмуд выгнулся, подаваясь вперёд, обнял меня за шею. Он был горячим, напряжённым, вздрагивал от каждого прикосновения. Я снова тронул его губы своими, Махмуд приоткрыл рот, позволяя. Поцелуй получился почти целомудренным, но мне хватило и этого. Махмуду, кажется, тоже. – Знаешь, чем такое заканчивается? – я услышал себя как будто через пару бетонных стен. – Знаю, – послушно ответил Махмуд. А потом вдруг сполз со стула, опускаясь на колени. Потянул вниз мои спортивки. – Стоять, – я перехватил его за запястья. В конце концов у него первый раз. – Ты это зачем? – Я думал… – Махмуд нервно прикусил губу, глядя на меня снизу вверх. Порнухи насмотрелся, не иначе. – Пошли, – я вздёрнул его на ноги. – В койку. Едва мы зашли в комнату, Махмуд весь как-то поник, остановился у кровати, явно не зная, что ему делать. Я молча стянул с него футболку, положил руку на затылок – не смог удержаться. Мне самому было… Если Махмуд, судя по всему, боялся неизвестности, то я чувствовал себя так, как будто что-то ломаю. И в себе, и в нем. Я никак не мог избавиться от чувства неправильности происходящего. И одновременно хотел этого. Что только усугубляло чувство вины. – Я… – Махмуд замялся. – Можно, я сниму? – он тронул мою футболку на животе, сжал пальцами ткань. – Снимай, – я сам помог ему с этим. Потом чуть толкнул в грудь, заставляя сесть. Махмуд сам переполз на середину кровати, ложась на спину. И я, как привязанный, дёрнулся за ним. Ощущать под собой парня было странно. Я привык к далеким от идеала формам жены, а Махмуд был не просто стройным, а тощим. К тому же, строение тела у него было, очевидно, мужским. Я провёл ладонью по его груди, зацепил правый сосок. Махмуд в ответ тронул болтающийся у меня на шее крест, стиснул в пальцах. Потом прошёлся ими по моей шее, по плечу. Потянул на себя. И мне было кайфово от осознания того, что я могу навалиться без опасения, что ему будет больно или тяжело. Он сильнее раздвинул ноги, позволяя мне оказаться ещё ближе, притерся пахом. От движения прострелило чем-то болезненно-приятным, я чувствовал, что у него стояк. У меня, впрочем, ситуация отличалась мало чем. Я опустил руку, провёл ладонью по его бедру, а потом потянул вниз его штаны. Махмуд вздрогнул, выдохнул мне в губы. – Ну, тише, – я погладил его по щеке, по линии нижней челюсти, ощущая под пальцами тонкую линию роста волос – брился Махмуд, в силу возраста, редко. Он молча приподнялся, позволяя мне снять спортивки и трусы до конца. Я поднялся на колени, высвободил его ноги окончательно, отбросил одежду в сторону. Погладил ладонью низ его живота, обозначая движение. Махмуд охнул, перехватил меня за запястье. – Не хочешь? – я не стал заставлять его ослабить хватку, наоборот – расслабил свою руку. – Хочу, – Махмуд быстро облизнул губы. – Но мне… – Дай, – я освободил руку и разделся окончательно сам, отложил штаны и трусы в сторону, к валяющимся на полу вещам Махмуда. – Так лучше? – Я не… – он отвёл глаза. – Я не брился. Там. Просто… Я бы рассмеялся. Но вместо этого меня прострелило очередной волной возбуждения. – С чего ты взял, что это проблема? – я потянул его к себе, заставляя притереться пахом. – Не знаю, – он выдохнул это полушепотом. – Тогда не мешай, – я приподнялся, снова погладил его по животу, а потом взял в руку член. Это было, ну… непривычно. В основном из-за положения руки. Ещё из-за того, что Махмуд был обрезан. И из-за размера – у него был меньше. Может, он парился ещё и из-за этого? – Ладно, – судя по всему на более длинные фразы у него не хватало дыхания и сосредоточенности. Я положил руку ему на грудь – сердце под ладонью буквально колотилось. – Эй, – я коснулся губами его щеки. – Ты чего? Страшно? В ответ Махмуд потянулся ко мне, подставляясь под поцелуй. Я накрыл его губы своими, одновременно двинув рукой. Звук, который Махмуд издал, был… Не то чтобы, это было что-то необычное. Просто никто и никогда не стонал так со мной. Либо потому, что я никогда не спал с мужиками, либо потому, что для Махмуда это был первый раз. Чёрт знает. Я двигал рукой размеренно, так, как могло бы понравиться мне самому. И, кажется, не ошибся – Махмуд ёрзал, пытался податься бёдрами мне в кулак, беспорядочно скользил ладонями по моей спине, вдавливая пальцы на, видимо, особенно чувствительных движениях. А потом вдруг выдохнул: – Я хочу… Хочу тебе отсосать. Я тяжело сглотнул. Предложение было из разряда тех, от которых нельзя отказаться. Махмуд часто делал такие. – Пожалуйста, – добавил он совсем тихо. – Зачем тебе это? – меня действительно интересовал данный вопрос. – Хочу, – иногда Махмуд мог быть упрямым. Хотя сейчас, лёжа подо мной с раздвинутыми ногами он не то чтобы… Я прочесал пальцами его густые тёмные волосы, потом сказал: – Ну, попробуй. Махмуд выполз из-под меня, подождал, пока я повернусь на спину, а потом сел на колени, неловко сгорбился и взял в рот. Обнял губами головку, двинул головой, пытаясь пропустить глубже. Жена мне не отсасывала, а изменять ей мне не доводилось. Не знаю, правильно ли это делал Махмуд, можно ли было делать лучше. Мне было плевать. Ощущения были… охуенными. Я автоматически опустил ладонь на его затылок, сжал пальцы. Мне хотелось, чтобы он взял глубже, но я понимал, что заставлять не буду. Но Махмуд старался и без меня. В какой-то момент это стало настолько кайфово, что я закрыл глаза. Не знаю, в процессе обычного секса меня хватало минут на десять-пятнадцать, но тут то ли сказалось долгое воздержание, то ли сама ситуация, но кончил я быстро. Абсолютно не контролируя этот процесс. Но Махмуд не стал отстраняться. Закашлялся, белое потекло по подбородку. Он смущённо отвернулся, вытираясь ладонью. Я потянул его к себе, сам вытер ладонью припухшие губы, стёр большим пальцем слёзы со щёк. – Потрогай меня опять, – хрипло попросил Махмуд. Я молча опрокинул его на спину, прошёлся ладонью по жестким волоскам на лобке. Стояк у Махмуда был что надо. Как будто отсасывал не он, а ему. А потом в голову мне пришла странная мысль. Подумать о ее целесообразности я не успел. Просто сделал. Сплюнул на пальцы и скользнул ими меж ягодиц Махмуда. Тот вздрогнул, прижал ладонь к губам. Но вырываться не стал. Наоборот, шире раздвинул ноги. Тогда я просто подключил вторую руку. Одной гладил его влажную от моей слюны дырку, а другой дрочил. В момент, когда я нажал чуть сильнее, Махмуд вдруг дёрнулся, прогибаясь в спине, а в кулаке у меня растеклось горячее. Я провёл ладонью ещё пару раз, потом дотянулся до валяющейся на полу футболки, обтер сначала Махмуда, потом руки. – Я хочу по-настоящему, – хрипло сказал он. – Я знаю, как это делают. Читал. – Отдохнуть дашь? – поинтересовался я. – Я не… Не про сейчас, – Махмуд покраснел. – Можно попробовать, – согласился я, одновременно вытаскивая из-под нас одеяло. – Спасибо, – Махмуд ткнулся лбом мне в плечо. – Мне… типа… уйти? Сейчас. – Зачем? – не понял я. – Чтобы тебе… ну… – красноречием сейчас Махмуд явно не блистал. – Лежи, – я мотнул головой. Отпускать его не хотелось. Я, напротив, притянул его к себе ближе, накинул одеяло. Махмуд поёрзал, но потом замер, прижимаясь ко мне своим угловатым плечом. Его рука лежала рядом, я чувствовал ребро его ладони своим. Не то чтобы я предполагал то, что Махмуд сделает следующим. Но в какой-то момент он как-то рвано выдохнул, а потом своим мизинцем дотронулся до моего. Хочет взять меня за руку? От этого осознания меня накрыло. Так, что я почувствовал, как что-то больно передавило в груди. Я осторожно повернул руку, позволяя Махмуду переплести свои пальцы с моими. Простой жест как будто что-то значил. Кто бы мог подумать – в сорок восемь буду держаться за руки с девятнадцатилетним пацаном. Потому что сам захотел. Махмуд стиснул мою руку до боли, но молча. Я только слышал его тяжёлое неровное дыхание. *** А наутро следующего дня позвонил менеджер и уведомил, что заказанный мной кухонный гарнитур готов и собран, соответственно, доставить они его могут хоть сейчас. Я согласился на пятницу, в конце концов, какая мне была разница – ждать ещё пару дней до условленного срока по договору, либо принять кухню сейчас. От сборщика я отказался ещё на старте, потому что собирать мебель проблемой для меня не было. И сейчас это мое решение, как ни странно, стало ещё более выгодным. – Эй, – я присел на край постели – Махмуд только что проснулся и сонно тёр глаз. Губы у него после вчерашнего были все ещё чуть припухшими, яркими. – Доброе утро. – Доброе утро, – Махмуд неуверенно улыбнулся. – Есть предложение, – я зачем-то положил руку на его бедро, прикрытое одеялом. – Мне завтра кухню привезут. Не хочешь заняться сборкой? – Хочу, – Махмуд облизнул губы. Дальше я его поцеловал. Махмуд с готовностью подался вперёд: со сна он был тёплым и совсем податливым. – Значит, останешься собирать? – до греха доводить не стоило. – Останусь, – он притерся щекой к моей ладони, когда я, не удержавшись, пригладил его растрёпанные волосы. – Тогда в пятницу один поеду, – я кивнул. – Разберусь с кабелем и в воскресенье днем уже назад. Без меня не начинай, одному тяжело будет. На деле, в этом страшно было признаваться даже самому себе, я хотел, чтобы Махмуд оставался по возможности дольше. Глупо. Все равно я не смогу… – Почитаю в это время инструкцию, – улыбнулся Махмуд, потянулся, выгибаясь всем телом. Мне очень хотелось провести ладонью по его животу, пересчитать пальцами ярко видные под кожей ребра. Вместо этого я сказал: – Хоть кто-то умеет читать инструкции. Махмуд посмотрел на меня искоса, а потом вдруг переполз ближе и устроился головой на моих коленях. Мне ничего не оставалось, кроме как погладить его по голове. Против я не был. *** Уехал я в районе полудня, сразу, как привезли все коробки. Махмуд пообещал не начинать без меня. Вместо этого предложил заняться навесом под машину – в одном месте он протекал, а у меня не доходили руки проверить. Я согласился. Работы там было часа на два. При желании он мог управиться сегодня до вечера, а завтра отоспаться и в целом отдохнуть. Когда я садился в машину, Махмуд стоял рядом, засунув руки в карманы. Выглядел он как-то печально, что ли. Я подумал, что хотел бы потянуть его за запястье, заставить нагнуться и поцеловать. На улице этого делать не следовало по ряду очевидных причин. Так что вместо этого я подал ему руку. Махмуд стиснул мою ладонь, я тоже почему-то не мог убрать руку. – Ну, до воскресенья, – ладонь у Махмуда была горячая и чуть влажная. – Да, – он опустил голову. – Ничего, – зачем-то сказал я, сам не до конца понимая, что имею в виду. Махмуд кивнул. Я убрал руку, хлопнул дверью и выехал из двора. В зеркало я видел, как Махмуд закрывает ворота. *** – Привет, – я поставил при входе чемодан с инструментами и принялся стягивать кроссовки. – О, привет, пап, – отреагировал с кухни сын, отсалютовав мне вилкой. – А мама где? – я повесил куртку в шкаф. – В душе, – отозвался Серёжа. – А что? – Да ничего, – я пожал плечами. – Чем кормят? – Сосиски и макароны, – с полным ртом отозвался сын. Я молча кивнул, подошёл к раковине, вымыл руки. Вода в слив потекла серая. По-моему, ебучая пыль была даже в ушах. Я вытер ладони о кухонное полотенце, полез за тарелкой. Разогрел себе макароны. Сын что-то сосредоточенно искал в телефоне. С одной стороны мне хотелось спросить, как у него дела, а с другой – я знал, что он ответит. В целом, нам особо не о чем было говорить. С Махмудом было. Они ведь ровесники. Может, потому, что дети не воспринимают родителей, как сколько-то интересных собеседников. Да я и… Не то чтобы много общался со своими детьми. Когда те были совсем небольшими – я в основном работал, потому что надо было на что-то жить, появлялся дома, чтобы поспать. А потом стало поздно. – Привет, – в кухню зашла жена. Я обернулся, кивнул. – Как на даче? – Кухню привезли, – я перемешал масло в макаронах и отправил первую порцию в рот. – Будем собирать в воскресенье. Это «будем» отдалось в груди странным. Чем-то одновременно нездорово тёплым и стыдным. – С тем таджиком? – не отворачиваясь от шкафа с крупами поинтересовалась жена. Махмуд был узбеком. Ей до этого не было никакого дела. – С ним, – я кивнул. – Толковый парень. – Надо было русского брать, – не согласилась Настя. – После таджиков все разваливается. – Русские у нас электростанцию унесли, – не то чтобы я хотел с ней спорить. – Ну, ты и нашел их на местном рынке, – фыркнула она. – Алкашей каких-то. Один из них был водителем КАМАЗа на песчаном карьере, а другой – знакомым первого. К тому же я не был до конца уверен, что унесли станцию именно они. – Махмуд хорошо работает, – аппетит у меня куда-то делся. Я пялился на содержимое тарелки и не чувствовал никакого желания его есть. – Как бы и он чего не вынес, – Настя достала, наконец, какие-то мюсли и насыпала себе в тарелку. Первой реакцией было ответить грубо, но я прикусил язык. Настя не была виновата в том, что не знала Махмуда. Для неё он был очередным гастарбайтером, о которых я сам порой отзывался довольно нелестно. Поэтому я сказал: – Он не станет. – Ну, раз ты так говоришь, – снова фыркнула Настя. – Сколько ему лет хоть? – Девятнадцать, – макароны остывали, становясь совсем не привлекательными. – И ты думаешь, он нормально сделал? – язвительно спросила жена. – Сам видел, – разговор начал меня напрягать. Если бы у нас с Махмудом… ничего не было, я бы отреагировал так же? Считается ли произошедшее изменой? Что вообще я должен чувствовать по этому поводу? – Если плитка начнёт отваливаться – не говори, что я тебя не предупреждала, – со смешком сказала Настя. – Хорошо, – спорить я смысла не видел. – Какой-то ты странный, – она окинула меня долгим взглядом. – Устал, – это было правдой. – Тогда ложись, тебе вставать, – она глянула на часы. – Тоже пойду, – подал голос сын. Я молча встал из-за стола, глянул на свою сиротливо стоящую тарелку, забрал ее, вытряхнул в мусорку. Сполоснул под краном. Убрал. С кухни мы вышли вместе. – Спокойной ночи, – сказал он перед тем, как закрыть дверь. – Спокойной, – отозвался я. На душе было как-то муторно. Душ у меня занял минут двадцать. Я тупо пялился в стену, гоняя в голове одни и те же невесёлые мысли. В основном о том, что как бы я ни хотел оставить Махмуда – это невозможно. Оставить его жить на даче под предлогом ухода за домом? Навряд ли я смогу платить столько же, сколько он заработает в бригаде у Бахтияра, при всей скупости того. Я даже не могу велеть ему идти учиться. Он всё равно примет решение в пользу заработка, чтобы отсылать деньги родителям. Вкупе с мыслями душ никакого удовольствия не принёс. Я наскоро вытерся и поплёлся в кровать. Настя была уже там, сидела, что-то листая в телефоне. Я молча лёг на свою половину, укрылся. Матрас был удобным, ортопедическим. Я специально брал под свою спину. Удобней от этого не становилось. Я вдруг понял, что хочу сейчас быть не здесь. Не в этой постели, не с этой женщиной. Не в этой квартире. Я хотел лежать на дешевом дачном матрасе, чувствуя своим плечом острое плечо Махмуда. Чтобы он, по-подростковому глупо, взял меня за руку. Не только. Думать о таком, лёжа рядом с собственной женой, наверное, было мерзко. Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться. Но чем больше я пытался перестать думать, тем хуже это получалось. Я вспомнил и то, как Махмуд впервые поцеловал меня, если то неловкое прикосновение можно было считать поцелуем. И то, как он стирал со своих губ мою сперму. И то, как я пожал ему руку, перед тем, как уехать. И то, о чем он меня просил. Теперь я точно знал, что это сделаю. *** Проснулся я ещё до будильника. Судя по светящимся в предрассветном полумраке цифрам часов на полке, до него оставалось семь минут. Настя спала, отвернувшись к стене. Я зачем-то пару минут смотрел в её сторону, то ли пытаясь проснуться, то ли не заснуть. Спина не болела – видимо сработал матрас. Купить такой же на дачу? Я выполз из-под одеяла, посидел с секунд десять на краю кровати и, наконец, встал. Наскоро умылся, надел спортивки, футболку. Забрал чемодан с инструментами с места, где оставил вчера, и вышел на улицу. Было по-утреннему прохладно, день обещал быть облачным, так что все ещё стояли сумерки. Я бросил инструменты в багажник, сел в машину, повернул ключ. Мотор привычно тихо загудел, что-то забубнило радио. Я зачем-то глянул на соседнее сиденье – там было привычно пусто. Снова появилось муторное чувство. Я чувствовал себя человеком, который ломает чужую жизнь. По факту, я ведь позволил Махмуду все это. И не просто позволил, а поддержал. Зная, какие будут последствия. Он ведь все это искренне. Не потому, что просто потрахаться захотелось. Хуже всего, что я тоже. Просто, а что дальше? Я подумал, что не хочу, чтобы Махмуд дальше работал на стройке. Большее, что я могу сделать – убедить его учиться. Как-то помочь с этим. Платить за его обучение? За мыслями, я не заметил, как доехал до места. Парковку в такое раннее время найти было не сложно, так что я приткнул машину буквально в двадцати метрах от входа, покурил, бесцельно созерцая серое небо, отражающееся в зеркальных облицовочных панелях здания, забрал инструменты и пошёл работать. *** Бахтияр зашёл ко мне в районе полудня. Я как раз, матерясь, подключал щиток. Не то чтобы с ним были какие-то проблемы. Просто мне было жарко в закупоренном помещении, ныла спина, затекли руки, и в целом настроение было паршивым, потому что я не мог ни на минуту отвлечься от тяжёлых мыслей. – Привет, – Бахтияр остановился где-то сбоку, у меня под левой рукой. – Ну, привет, – отозвался я, поворачиваясь. – Чего хотел? – По поводу Махмуда, – сразу обозначил он. – Он вроде переводил деньги, – вспомнил я. – У меня люди на объект нужны, – с намёком протянул Бахтияр. Работая на стройке, такие намеки учишься различать буквально с первых слов. – Давай так, – я вытер висок от пыли. – Я доплачу, а пацан ещё повозится у меня на даче. Много работы, я сам не успеваю. – Пятнадцать, – тут же выдал заготовленную цифру Бахтияр. Махмуду с этих пятнадцати дай бог пять достанется. И лучше я заплачу ему в обход жадного прораба. – Семь дам, – я специально понизил планку. – Десять, – сразу отреагировал Бахтияр. – Ну, десять ещё куда ни шло, – изобразил я скорбное принятие. Бахтияр заулыбался, принялся что-то говорить про то, что Махмуд хорошо работает, видимо, пытался убедить меня, что не зря плачу. Слушал я его вполуха. Скорее просто отдыхал от вынужденного положения. Минут через десять его кто-то позвал, и он, наконец, оставил меня в покое. Я вернулся к работе и так, до семи часов, даже не выходил покурить. А пить чай без Махмуда было как-то… Он позвонил мне в районе половины восьмого, когда я сидел над чемоданом, собирая инструмент. В помещениях уже царила тишина, так что от сигнала я едва не вздрогнул. От пальца на экране остался пыльный след. – Привет, – звучал Махмуд как-то устало. – Привет, – отозвался я, вставая – сидеть на корточках уже затекли ноги. – Крышу закончил, – оповестил меня Махмуд. – Но на мой взгляд её надо… ну, сделать вместе с домом. Так и будет течь. – Имеешь в виду перекрыть правый скат и продлить на навес? – на самом деле, я об этом думал и раньше. – Так туда не попадёт дождь, – Махмуд, кажется, что-то уронил. – Устал? – зачем-то спросил я. – Я, ну… – он неловко замялся. – Немного. Прибираю тут. – Тоже с работой только закончил, – я посмотрел на полусобранные инструменты. – Сейчас вот… Поехать домой? А смысл? Переночевать на ортопедическом матрасе? – Поедешь домой? – спросил Махмуд. – Думал, да. Но могу сразу на дачу, – если выбирать – лучше постою в пробке. – Ты устал, – в голосе у Махмуда смешались надежда и неуверенность. – Нормально, – я подумал, что надо было сразу говорить, что приеду в субботу. – Я приготовлю тебе поесть, – почти выпалил Махмуд. Замолчал явно смущённо. – Спасибо, – я не смог сдержать улыбку. – Будет очень кстати. Мы попрощались, я собрал, наконец, свои пожитки, закинул в машину и выдвинулся. Навигатор обещал, что доеду я за час с небольшим. *** Когда я зашёл в дом, Махмуд явно только вышел из душа, я застал его поднимающимся по лестнице на второй этаж. Из одежды у него имелось только полотенце на бёдрах. Увидев меня, он сбежал вниз. Остановился на первой ступени. А меня потянуло как магнитом. Хотелось провести рукой по блестящему от не вытертых капель воды животу, я даже представил себе ощущение. Махмуд как будто считал мысль, я видел, как он нервно стиснул пальцы в кулаки, а потом шагнул в мою сторону. Подошёл совсем близко. – Привет, – выдавил я. – Я приготовил еду, – это Махмуд говорил уже в момент, когда я за полотенце потянул его к себе ближе. – Хорошо, – от него пахло мылом и свежей водой. – Пойдёшь есть? – Махмуд тяжело сглотнул, когда я с нажимом огладил его живот ладонью. – Может, сначала с этим разберёмся? – я коснулся губами его щеки. – Я сейчас всё… ну, сделал, – Махмуд тут же густо покраснел. – Я думал… От его слов у меня тяжело и сладко потянуло в груди. А ещё окончательно встал. – Правильно думал, – я зачем-то дотронулся до его кадыка, проследил пальцами, когда Махмуд снова сглотнул. – Мы… сейчас пойдём… – формулировать ему явно было непросто. – Точно, – я подтолкнул его к лестнице. Правда на середине не удержался и погладил сначала по спине, а потом Махмуд развернулся и, обняв меня за шею, подставил губы. Не поцеловать его я не мог. Хотя делать это на лестнице… Такого со мной не случалось с шестнадцати. На деле я и чувствовал себя так, будто мне шестнадцать. Махмуд был весь мой, реагировал на каждое движение и очень смущался, хоть и тщательно пытался этого не показывать. С горем пополам мы добрались до комнаты, Махмуд периодически пытался не дать полотенцу соскользнуть, что выглядело довольно забавно в свете того, что мы собирались делать дальше. Я провёл ладонью по его груди, потом по животу, зацепляя дорожку волос под пупком. Тронул кромку полотенца там, где Махмуд завернул его. Одного короткого движения хватило, чтобы полотенце оказалось на полу. Махмуд переступил с ноги на ногу, глянул на меня осторожно. Пах у него был выбрит. – Чем ещё в ванной занимался? – вопрос был глупым, я и сам не знал, зачем спросил. Возможно потому, что думать об этом было… – Я… – Махмуд стиснул кулаки. – Чтобы было чисто. В ответ я молча толкнул его в койку, без паузы навис сверху. Спросил: – Могу потрогать? Махмуд кивнул. Щеки у него горели. Я чуть отстранился, сел на колени, заставляя его шире раздвинуть ноги. Подпихнул под его спину подушку. И едва сдержал улыбку – под ней лежал крем для рук. – Из ванной взял? – я повертел в руках флакон. – Это надо, – неуверенно выдохнул Махмуд. – Я знаю, – я погладил его по бедру. Надо было смазки купить. Я же понимал, чем всё закончится. Другой вопрос, что в тот момент я думал только о том, что хочу быстрее доехать. Что теперь-то. Крем был довольно жидкий, пах какой-то нейтральной отдушкой. Я чуть согрел его в пальцах и, отодвинув правую ногу Махмуда чуть в сторону, коснулся между ягодиц. Там тоже было гладко. Чисто интересно, сколько он потратил времени на акробатику с бритвой. Мне нравилось. Кожа под пальцами была горячей и нежной. Махмуд часто и неровно дышал. Смотрел из-под опущенных длинных ресниц. Я не спешил. Просто медленно гладил сжатую дырку, давая привыкнуть. Не то чтобы я часто имел подобный опыт – пробовали с женой по молодости, но общее понимание процесса у меня было. Я знал, что нельзя действовать резко. И что Махмуд должен привыкнуть хотя бы к паре пальцев. Торопиться мне было некуда. Я добавил крема и чуть нажал, одновременно положив руку на его подрагивающий впалый живот. Спросил: – Как оно? – Хорошо, – хрипло отозвался Махмуд. – Я делал… пальцами сегодня. Чтобы было легче. Ты мог бы… ну… От этого его неловкого объяснения меня обожгло. Я нагнулся, поймал его губы, заставляя замолчать. И в момент, пока мы целовались, я протолкнул в него первый палец. Махмуд коротко и тихо простонал мне в губы, его пальцы скользнули по моей футболке на спине – раздеться я и думать забыл. Это можно было сделать чуть позже. Отрываться от Махмуда мне хотелось меньше всего. Внутри него было горячо и нежно. На какой-то момент я даже подумал, что для него может быть неприятно – от работы кожа у меня на пальцах загрубела и стала шершавой. Но Махмуд не выглядел так, будто я делаю что-то не то. Он часто облизывал губы и стискивал в пальцах одеяло, которым была накрыта постель. А когда я свободной рукой накрыл его член, он неожиданно высоко простонал, подаваясь в мою ладонь. Через минут пять я решился добавить ещё палец. Крем расходовался так, как я не истратил бы его за год. Махмуд вспотел, кожа у него на груди пошла пятнами. Он всхлипывал от особенно чувствительных движений, цеплялся за мои предплечья и когда я наклонялся его поцеловать – шептал мне в губы что-то на своём. А я думал, что не хотел так даже свою первую девчонку. Будь мне семнадцать – кончил бы сразу. Да у меня бы тогда и терпения не хватило на весь этот процесс, наверное. Махмуд периодически пытался отодвинуть мою руку от своего члена, явно опасаясь именно этого. В итоге, когда пальцам стало относительно свободно, я поинтересовался: – Готов? Махмуд смотрел почти испуганно, но кивнул. Я коснулся его губ, стирая испарину над верхней. А потом он обхватил мое запястье обеими руками и взял мои пальцы в рот. Указательный и средний. Несколько секунд я просто пялился. Потом чуть двинул пальцами, имитируя известный процесс. Махмуд, наверное, смутившись, отстранился, прикусил губу. Потом попросил: – Можно, только… не спиной? Говорить я ничего не стал. Просто в пару движений разделся, потянул его на себя, заставив закинуть ноги выше, добавил крема и толкнулся. Сначала просто слегка надавил, обозначая движение. Махмуд распахнул глаза, кажется, перестав даже дышать. Я коснулся губами его приоткрывшихся губ и толкнулся сильнее. Ощущение было… Больше, чем просто кайфовое. Махмуд был узким, горячим и скользким от крема. Конечно, ему было больно. Он прикусил ребро ладони, но так и не издал ни звука. Но я не спешил. Давал привыкнуть к каждому минимальному изменению. И, наверное, это дало положительный результат. Минут через пять от очередного лёгкого движения он вдруг весь как-то выгнулся, зажал ладонью рот. Я мягко убрал его руку, завёл к изголовью кровати. И Махмуд неуверенно потянул вверх и вторую. Я чуть прижал его запястья, скорее просто обозначая нажим. Естественно, многого я ни себе, ни ему позволить не мог – первый раз есть первый раз. Но, кажется, Махмуд об этом не думал, он пытался податься навстречу моим движениям, морщился, хныкал. А когда я, чувствуя, что скоро кончу сам, положил ладонь на его член, стиснул коленями мою поясницу так, что это было почти больно. На его лице отразилось почти мучительное выражение. Пара движений и… Я просто прижал его член ладонью и двинул бёдрами чуть сильнее. Махмуд коротко всхлипнул, обнял меня за шею. Я кончил через несколько таких движений, так и не вынув. Не отстраняясь додрочил Махмуду. Ему, впрочем, много было и не нужно. Сперма попала даже ему на грудь. И только в этот момент я понял, как сильно устал. По телу разлилась покалывающая кайфовая слабость, а Махмуд, вместо того, чтобы отстранить, потянул меня на себя, заставляя буквально лечь. Меня хватило на то, чтобы заставить нас обоих перекатиться на бок. – Ну, ты как? – голос хрипел. – Хочу ещё, – через паузу отозвался Махмуд. Девятнадцать лет. Чему здесь удивляться. – Если вот… завтра, – смущенно добавил он, наверное, здраво оценив мои ресурсы. Да и свои тоже. Выглядел он вымотанным. – Хорошо, – я не хотел отказывать. Я чувствовал себя шестнадцатилетним пацаном, который впервые влюбился. Наверное, я готов был сделать всё, что Махмуд попросил бы. Какое-то время мы лежали молча, восстанавливая дыхание, меня начало клонить в сон, не хотелось даже курить. Но потом я вспомнил одну деталь. – Эй, – я потормошил засыпающего Махмуда. – Что? – тот поднял на меня сонные глаза. Сосуды у него полопались, белок выглядел розоватым. – Надо в душ, – я тронул подсыхающие подтеки на его животе. А потом опустил руку вниз и скользнул пальцами между его ягодиц – там было мокро и скользко от смешанного со спермой крема. Махмуд охнул, подался вперёд. Вспыхнул румянцем. Я почувствовал, как у него снова твердеет член. – Тише, – на ощупь никаких повреждений я не нанёс. – Не больно? Если б было больно – реакция была бы другая. – Мне нравится, – дрогнувшим голосом признался Махмуд. – Я никогда… не чувствовал такое. Сказать ему, что я тоже? Я ткнулся носом в его щеку, потом поцеловал. Махмуд тут же приоткрыл рот, губы у него были влажными и горячими. В процессе поцелуя он прижался совсем близко, я чувствовал своим бедром его стояк. Что забавно, у меня тоже привстал. Чтоб так сразу… Такого со мной не случалось уже довольно давно. Хотя, конечно, нельзя спорить с тем, что с женой я подобного не ощущал даже в лучшие времена. – Пошли в душ, – я поцеловал его за ухом. Махмуд неохотно отстранился, провёл пальцами по животу, посмотрел на оставшуюся на подушечках влагу. Сказал: – Пошли. И мы действительно пошли. Вместе. Я не был ни с кем вдвоём в душе ни разу. Даже с женой. Махмуд забрался следом, тронул струи воды. Посмотрел на меня неуверенно и потянулся за мылом. Он явно смущался, не зная, как себя вести. А я пялился на его неловкие движения и думал о том, что влип. Вляпался так, что… Как я смогу его отпустить? Но и удержать мне нечем. У мальчишки вся жизнь впереди. – Поедим? Или спать пойдём? – Махмуд только смыл с головы пену от шампуня и теперь смотрел на меня. Вода стекала по его плечам и груди, от тепла кожа чуть покраснела. – Ну, давай перекусим, – он сто процентов ведь ничего днём не ел. – Я сделал картошку, но она, наверное… остыла уже, – Махмуд опустил голову. Я молча запустил пальцы в мокрые волосы на его виске, заставил посмотреть на меня, а потом поцеловал. Махмуд сам подался вперёд, притерся бёдрами. В итоге я обхватил ладонью его член и начал дрочить. Махмуд тяжело дышал мне в губы, подаваясь на движения. И я чувствовал, как у меня самого по телу в очередной раз разливается возбуждение. Я завёл свободную руку за его спину, продвинул пальцы между ягодиц, намеренно с нажимом проезжаясь по дырке. Махмуд всхлипнул, поставил ногу на бортик ванной. Он кончил почти так же быстро, как и в первый раз. На ладони у меня остались мутные, почти прозрачные подтеки. – Хорошо, – я убрал руки, сполоснул под душем. – А ты? – он опустил глаза на мой полувставший член. – Да я… – я хотел сказать, что обойдусь, но Махмуд меня опередил. Он сел передо мной на колени и взял в рот. Мне оставалось только опереться ладонью о влажную от воды стену и пытаться контролировать дыхание. Свободной рукой я гладил Махмуда по мокрым волосам, периодически проезжаясь подушечками пальцев по ушной раковине. Он выглядел сосредоточенным. Явно старался сделать все правильно. Губы у него покраснели, я вдруг увидел, что одна из мелких трещин на нижней вот-вот разойдётся и снова закровоточит. – Эй, – я потянул его наверх, осторожно поцеловал, вытер щеки от невольных слез и воды. – Давай рукой. А то устал. Махмуд послушался. Но когда я уже почти кончил, он вдруг снова опустился на колени, плотно обхватил мой член губами. Подался вперёд, пытаясь пропустить в горло. Собственно, от этого движения я и кончил. Махмуд отстранился, сглотнул. Посмотрел на меня снизу вверх. Выглядел он… Заёбанным. В хорошем смысле этого слова. Усталость выдавали только покрасневшие глаза. Я и сам едва держался на ногах. – Теперь точно на кухню? – я потянул его за руку, помогая встать. – Точно, – Махмуд смущенно улыбнулся. Коленки у него были красными – настоялся на твёрдой поверхности. Я выключил воду, достал полотенце, сунул ему, вытерся сам. Конечно, трусов ни у одного из нас с собой не было, поэтому пришлось зайти в комнату. Махмуд вытянул из шкафа синие трусы с нарисованными на них какими-то рыбами. Надел. Краснота с его коленей пока не ушла. И выглядело это… Говоряще. – Ну, идём, – позвал его я. Махмуд кивнул. Закончили с едой мы в первом часу ночи. Махмуд дёрнулся было вымыть посуду, но этот его порыв я пресёк. Разобраться с грязными тарелками можно было и завтра. А в комнате Махмуд спросил: – Можно с тобой? – В койку? – зачем-то уточнил я. – Да, – он потеребил резинку трусов. В ответ я молча откинул одеяло. *** Следующие несколько дней мы… ну, трахались. Иногда прерываясь на то, чтобы поесть – мы все же съездили в магазин, купили мясо, и Махмуд сделал шашлык по какому-то узбекскому рецепту. Мы резали его, перебрасываясь шутливыми фразами. Махмуд спрятал от меня зажигалку за спиной, но вместо того, чтобы начать отбирать, я его поцеловал. Махмуд растерял весь запал и тут же забыл про зажигалку. Я, впрочем, тоже. По итогу, по дому мы не сделали ничего от слова совсем. И вспомнил об этом не я. Мне-то было… похуй по большому счёту. А вот Махмуд… Однажды я нашел его, сидящим на ступенях с телефоном в руках. Он смотрел в пол и меня, кажется, даже не заметил. Такая разительная перемена в его настроении почему-то зацепила. Я сразу почувствовал себя виноватым. Присел рядом, погладил по плечу. Махмуд только ниже опустил голову. – Ты чего? – я глянул в экран его телефона – он был выключен. И тогда Махмуд сказал то, чего я боялся больше всего, хоть и знал, что это неизбежно. – Я должен ехать, – он стиснул телефон в пальцах. – Почему? – причин было на самом деле множество. Часть из них Махмуд, наверняка, придумал себе сам. – Время вышло, за которое ты заплатил, а я даже ничего не сделал, – он тяжело сглотнул. – Я должен… Мне надо возвращаться в бригаду. Бахтияр распределил меня на объект. Вот и всё. Мог ли я его остановить? Я молча достал из кармана телефон, зашёл в приложение банка и скинул Махмуду деньги, которые планировал отдать в обход Бахтияра. Ну… на самом деле, больше. Уведомление Махмуду пришло сразу. – Тут очень много, – он поднял глаза. – Возьми, – попросил я. – Лишним не будет. – Я бы… – он осторожно отложил телефон. – Я бы очень хотел остаться. Но я… Не могу. Нельзя. Я бы очень хотел, чтобы он остался. Вместо этого я сказал: – Я тебя отвезу. Махмуд снова опустил голову. Я обнял его за плечи, потянул к себе. Он уткнулся мне в шею и замер. *** В машине мы ехали молча. Махмуд, кажется, даже особо не шевелился. Просто смотрел вперёд, сложив руки на коленях. Я тоже не знал, что сказать. Единственное, чего мне хотелось – развернуть машину и отвезти его обратно. Конечно, тупиковость данного желания была бы понятна даже ребёнку. Другой вопрос, что я не мог ничего с собой сделать. И когда мы приехали, я все так же молчал. Попрощаться не поворачивался язык. Махмуд тоже не спешил выходить. – Какое-то офисное помещение? – зачем-то спросил я. – Офис, – Махмуд кивнул. – А ночевать где? – я глянул в зеркало заднего вида – там отражалось поломанное явно сегодняшним ветром дерево. Одна из толстых ветвей почти лежала на дороге. – Там разрешили, – на меня Махмуд не смотрел. – Хорошо, – я кивнул. И вздрогнул, потому что Махмуд вдруг коснулся моей руки. Я сжал его холодные пальцы в своих. На улице было все ещё достаточно светло, и целовать его… – Заберу сумку, – хрипло сказал Махмуд. Глаза у него характерно блестели. – Хорошо, – я разжал руку. Мы вышли из машины. Я открыл багажник, достал оттуда спортивную чёрную сумку, протянул Махмуду. – Спасибо, – когда он её забирал, то задел мои пальцы. Мы оба посмотрели на лямки, которые пока держали вместе. Я отпустил, убрал руку. – Если что-то случится, то позвони, – попросил. – Хорошо, – Махмуд стоял, стискивая в пальцах ручки сумки. Я видел, как побелели костяшки его пальцев. Я знал, что он не позвонит. – Пока, – я протянул руку. Махмуд пожал ее, сказал: – Пока. Повернулся и пошёл к входу. Я закурил и так и стоял, пялясь на закрывшуюся за ним дверь. *** Дальше… Дальше все стало как обычно. Объекты, ранние подъёмы. У меня снова включился автомат. Я работал, приходил домой, ел. Потом спал. Сегодня схема была стандартной. За исключением того, что я делал проводку в квартире и потому закупал все комплектующие сам. Так что я заехал в «Леруа», побродил по рядам, собирая в телегу контрольные лампочки, свёрла, я затупил уже штук пять, и прочую мелочевку. Оплатил, побросал в багажник. Привычно выехал на МКАД. Радио хрипело, но корректировать волну мне было лень. Так что я просто курил, праздно пялясь на стоящие со мной рядом машины – пробка обещала затянуться. А потом я зачем-то глянул под сиденье – показалось, будто что-то блеснуло. Я запустил руку, ориентируясь на место, где я видел этот блеск, и поднял с коврика полупустую пачку жвачки. Упаковка была вытертой и помятой, как если бы очень долго лежала в кармане. Жвачку я не покупал. И в машине никого не возил. За исключением… Я пялился на упаковку, чувствуя, как муторно становится внутри. Легче не стало. Ни на второй день, ни на третий, ни через неделю. Я просто мог заглушать мысли работой, но прекрасно знал, что оно всё здесь. Фоном. Стоило мне просто выйти покурить – я так или иначе думал о Махмуде. Иногда вспоминал, иногда думал о том, чем он занимается сейчас. Вот в данный момент. Наверняка убирает хлам после работы. Я знал, что на нём спортивки, пыльные чёрные шлёпанцы и какая-то из его рабочих футболок. Но думать обо всем этом было бессмысленно. Потому что мысли по факту ничего не меняли. До дома я доехал в итоге только через час. Приткнулся вдоль дороги – под окнами в такое время уже не было мест. В квартире пахло чем-то жареным – Настя опять не включила вытяжку. Волновало ли это меня? Я разулся, повесил ветровку. – Привет, – Настя выглянула из кухни. – Есть будешь? Если бы не меняющиеся числа в календаре, я бы подумал, что попал в день сурка. – Привет, буду, – я кивнул и пошёл мыть руки. Когда вернулся на кухню – там уже стояла тарелка с жареной картошкой и курицей. Настя всегда любила именно жарить, а не тушить. Не то чтобы я жаловался, я ел всё. Но мой желудок порой начинал протестовать, и тогда я ложился спать с изжогой. – Где Серёжа? – я взял вилку. – Поехал куда-то, – Настя посмотрела в окно. – Не сказал. Ну, ты же его знаешь. – Взрослый парень, разберётся, – я принялся за картошку. – Мог бы с ним поговорить, – она все так же смотрела в окно. – Я волнуюсь. Старая песня. – Ему девятнадцать, – напомнил я. – Что такое девятнадцать, – Настя повернулась. – Ты в девятнадцать сильно головой думал? Девятнадцать – это ребёнок. Другой вопрос, что это видно только со стороны. – Поговорю, когда придёт, – закончить это можно было только так. – Что на работе? – перевела тему Настя. – Выходных давно не было. Брать выходные я не видел никакого смысла. Вернее… скорее, боялся их брать. Боялся остаться наедине с собой. – На дачу не ездил уже месяц считай, – припомнила Настя. – Там вообще нормально все? Дом надо проверять. На дачу я не ездил сознательно. Потому что прекрасно понимал, что буду там бухать. – Работы много, – это не было ложью. – Съезди, – Настя, наконец, села. – А то там, может, этот твой таджик с друзьями уже вынесли всё. Я молча уставился в тарелку. Мне не нравились её слова, но и ругаться не было сил. Да и за что? – Кофе будешь? – Настя снова поднялась, ткнула кнопку чайника. – Я в душ пойду, – отказался я. – Завтра думал к шести поехать, тихой работой заняться. – Ладно, – кивнула жена. Я встал, положил тарелку в забитую посудомойку и вышел. *** В душе я сначала просто стоял, залипая в стену. Мне бы хорошо было лечь спать, а не торчать в душе, но заставить себя начать мыться я не мог. Я думал о завтрашней работе, о том, что надо будет подтянуть гофру к потолку, чтобы не выбиться за пять сантиметров – величину распаечных коробок. Потом вспомнил, как занимался этим же на даче. Что в санузел нужно будет заказать натяжные потолки. Махмуд действительно сделал ванную лучше, чем я сделал здесь. Швы были не такими аккуратными, раскладку можно было бы придумать лучше. Я опустил глаза, и меня вдруг окатило флешбэком. В нем Махмуд стоял на коленях, глядя снизу вверх. На припухших губах у него блестели капли воды. Возбуждение почти обожгло. И я… Да, я дрочил. Закрыв глаза. Представляя на своём члене ладонь Махмуда. И то, как я целую его в горячие влажные губы. А потом стоял, уперевшись лбом в согнутую руку, пытаясь перестать думать. Другой вопрос, что не мог. Я знал, что Махмуд никому не нужен. Ни Бахтияру, ни даже собственной семье, которая воспринимала его только в качестве источника дохода. Он не считал себя кем-то, кто заслуживает хоть сколько-нибудь хорошего отношения. Выходит, я тоже его бросил. Выебал, и бросил. Если бы я мог, то… Помог бы? Я почувствовал, как уголок губы скривился в злой улыбке. Я ведь даже не попытался. Отпустил его, будто так и надо. А что я должен был сделать? Заставить его? Хоть бы и так. У меня был его номер. Я мог написать или позвонить в любой момент. Мог… И что бы я сказал? Что у меня проснулась совесть, и я хочу все исправить? Оплатить его учебу? Предложить работать со мной? Я выключил воду, наскоро вытерся. Нашел в сушилке трусы, надел. Забрал из куртки сигареты, зажигалку и телефон. И вышел на балкон. Конечно, на то, чтобы позвонить Махмуду меня не хватило. Я набрал Бахтияру. Ответил тот сразу, словно ждал. Хотя, конечно, отвечать на звонки после первого гудка было его работой в том числе. – Вечер добрый, – поприветствовал его я. – Здравствуй! – со своим характерным акцентом отозвался Бахтияр. – На каком сейчас Махмуд объекте? – я не стал долго ходить вокруг да около. – А тебе зачем? – тут же принялся торговаться Бахтияр. – Не в обход тебя, конечно, – успокоил я его. – Мне бы помощь не помешала. А Махмуда я знаю, не хочу со стороны искать. – На Декабристов квартира, – подумав, согласился Бахтияр. – Адрес на «Вотсапп» пришлю. А чего сам ему не позвонишь? – Телефон куда-то дел, – соврал я. – Бывает, брат, – фальшиво посочувствовал Бахтияр. – Спасибо, – долго с ним трепаться не входило в мои планы. Мы попрощались, и я закурил. Зачем я это делаю? Хоть увижу его. Только смысл? Если мы просто пожмём руки и перекинемся парой слов – будет только хуже. И мне, и ему. По понятным причинам. – Чего не ложишься? – на балкон заглянула Настя. – Курю, – я затянулся. Иногда её бессмысленные вопросы начинали порядком раздражать. Как вот сейчас. Она не могла не видеть, чем я занят. Тогда зачем спросила? – Простудишься в трусах, – она тоже вышла наружу. Я промолчал. За двадцать восемь лет совместной жизни я уяснил, что это проще всего. Она ведь… Она не была плохим человеком. Когда-то я ее любил, как мне казалось. Сейчас осталась только привычка, формировавшаяся годами. Я был готов поддерживать её, участвовать в решении общих проблем. В конце концов у нас были общие дети. Но я не чувствовал ничего, что делает мужчину и женщину мужем и женой. Была ли это моя вина? Сомневаюсь. И вины Насти здесь тоже не было. Мы просто слишком рано поженились. Рано завели первого ребёнка. Тогда было так принято. Мои дети росли уже совсем другими. Младший так точно. Ему никто не вкладывал в голову то, насколько важно как можно раньше завести семью. Наоборот, мы с женой убеждали детей в том, что первоочередно должно идти образование. Потом всё остальное. Иногда я думал о том, почему мы не развелись. То есть мы об этом не говорили, но я со стопроцентной уверенностью мог сказать, что Настя тоже давно не любит меня в том формате, который требуется для брака. Сначала это были дети. Я убеждал себя в том, что должен нести ответственность за семью. Как это делал мой отец. Думал, что можно заставить себя вернуть то, что было вначале. Потом… Потом стало просто все равно. Я жил по инерции. По той же инерции раз в месяц занимался сексом с женой. Доставляло ли это удовольствие? Ну, я кончал. Она – не знаю. И я не знал, зачем ей это было нужно. Может, чтобы создать видимость нормальности. Или она начиталась всех этих статей, где пишут, как удержать мужа. Когда ей стало понятно, что налево я не пойду – секс стал ещё реже. Мне было все равно. Налево я не собирался. Просто иногда дрочил в душе. И я никогда, даже в самых смелых своих фантазиях, не представлял, что трахаю другого мужика. Я в принципе о таком не думал. Но выходит, во мне было что-то сломано изначально. Только не проявлялось. Махмуд, он… Да он вляпался точно так же, как и я. Сомневаюсь, что он планировал нечто такое, когда носил мне чай. Я сам позвал его. Сам спровоцировал. В моём возрасте пора бы понимать подобные вещи. – Дай сигарету, – попросила вдруг Настя, отвлекая меня от размышлений. – На, – я вынул из пачки одну – предпоследнюю, прикурил, протянул ей. – Спасибо, – поблагодарила она. Потом, помолчав, сказала: – Ты в последнее время как в воду опущенный. – Работы много, – привычно отозвался я. – Не хочешь говорить – так и скажи, – Настя пожала плечами. А что бы я ей сказал? Что, блядь, поебался с гастарбайтером и влюбился? В такой формулировке это звучало очень характерно. Самое оно, чтобы диагностировать что-нибудь по линии психиатрии. Так что я озвучил: – Жизнь не радует. – А кого она радует, – Настя стряхнула пепел с сигареты. – Детей, – предположил я. – Они и не живут, – Настя криво улыбнулась. – За них родители живут. Поспорить здесь было сложно. Я сам жил за детей. Пока те не захотели жить сами. Другой вопрос, что это тоже… не жизнь. Да, ты сам несёшь за себя ответственность. Но и только. Условия диктуют уже не родители, а просто обстоятельства. Если я и жил, то только те пару дней с Махмудом. Потому что не слушал то, что диктовали условия. Сделал только хуже. Поэтому я сказал: – Родители тоже не живут. – Вопрос терминологии, – через паузу отозвалась Настя. – Тогда что считать жизнью. – Когда нет условий, – я прикурил вторую. Последнюю в пачке. – Значит, никто не живет, – сделала Настя закономерный вывод. – Выходит, что так, – я посмотрел на тлеющий кончик сигареты. Мы помолчали. Потом Настя затушила окурок об пепельницу и сказала: – Я спать. – Докурю и приду, – отозвался я. – Хорошо, – кивнув, она вышла. А я остался наедине со своими мыслями разглядывать пустую улицу под балконами. *** На «Декабристов» я приехал в районе половины восьмого вечера. Ещё раз глянул отправленный Бахтияром адрес. Как будто это могло чем-то помочь. В подъезде было тесно, полутемно и пахло подгоревшим супом. Дефолтная панелька. Я поднялся на пятый этаж, нашел нужный номер квартиры. Помедлив, позвонил. Открыл мне какой-то невысокий мужичок узбекской наружности. – Я от Бахтияра. К Махмуду, – обозначился я. – Проходи, – равнодушно разрешил тот и ушёл куда-то вглубь квартиры. Пахло мокрым бетоном, гидроизоляционной мастикой – этот запах я узнавал везде. Ещё какой-то ядрёной химией. Я наугад ткнулся в первый проём справа. Махмуд сидел на корточках и сосредоточенно мазал кистью пол. Судя по канистре, стоящей рядом – наносил обеспыливающую пропитку. Через тонкую ткань футболки я видел выступающий позвоночник и дуги рёбер. Проведи ладонью – ощутишь рельеф. В груди глухо заныло. Либо я разворачиваюсь и ухожу, либо… – Эй, – негромко позвал я. Махмуд вздрогнул, резко обернулся. Я тяжело сглотнул: выглядел он, конечно… Под запавшими глазами наметились мешки, губы потрескались – явно сказывалась работа в пропитанном испарениями помещении. В волосах виднелась бетонная пыль. Мы смотрели друг на друга с секунд десять. А потом Махмуд осторожно отодвинул лоток с пропиткой, отложил кисть, поднялся на ноги. Я хотел было сказать ещё что-то, но Махмуд не дал. Он шагнул ко мне и вдруг порывисто обнял за шею, утыкаясь лицом в плечо. Я слышал только его прерывистое дыхание и чувствовал, как его губы касаются голой кожи в вырезе футболки. От этого прикосновения словно начали неметь кончики пальцев. Я непослушными ладонями стиснул его за плечи, насильно отстранил и велел: – Пошли в машину. Здесь было нельзя. Даже о чем-то говорить. Как у меня на это сейчас хватило мозгов – я не знал. Потому что я хотел схватить Махмуда, притиснуть к стене и целовать. В его потрескавшиеся сухие губы. – Хорошо, – хрипло отозвался Махмуд. Судя по всему, тоже понял, что лучше выяснить всё подальше от лишних ушей. Мы молча прошли по коридору, вышли из квартиры. Я ткнул кнопку вызова лифта. Махмуд стоял, глядя в пол. На шее у него была темная полоска пыли. А на локте… Я присмотрелся поближе и понял, что это длинная, уже начавшая заживать, ссадина. Судя по всему, бывшая довольно глубокой. Подъехал лифт. Я пропустил Махмуда вперёд, зашёл следом, нажал на первый. С пару секунд мы стояли неподвижно, а потом Махмуд дёргано подался вперёд, но ничего не сделал. Замер в паре сантиметров. Я притянул его к себе окончательно, заставил прижаться лбом ко лбу. Махмуд закрыл глаза, выдохнул мне в губы. Я, не удержавшись, коротко поцеловал его, ощущая то, что хотел ощутить с самого начала – горячую сухую кожу и податливость. Вздрогнув, лифт остановился. Махмуд тут же испуганно отпрянул, виновато глядя. Мы так же, не говоря друг другу ни слова, вышли из подъезда. Дошли до моей машины. Я сел, подождал, пока Махмуд хлопнет дверью, повернул ключ и сразу тронулся. Неподалёку, я знал, была промзона, где можно было избавиться от лишних глаз. Доехали быстро. Я приткнул машину под раскидистым кустом, неизвестно как здесь выжившим, заглушил мотор. Сказал: – Извини, что не предупредил. – Бахтияр не говорил со мной сегодня, – Махмуд смотрел на мою руку, лежащую на руле. – Я… – голос охрип, я сглотнул. – Хотел узнать, как твои дела. – Я думал, ты не приедешь, – тихо сказал Махмуд. – Думал… Это неправильно ведь. И что ты… – Я думал, что правильней будет больше не встречаться, – я кивнул. – Мне было… – Махмуд запнулся, подбирая слово. – Было плохо. Аналогично. Говорить об этом было глупо. Так что я спросил: – Что с рукой? – Упал, – с заминкой отозвался Махмуд. – Откуда? – я взял его за руку, заставляя повернуть предплечье. Ссадина была буквально по всей длине, заходила на локоть. – Со стремянки, – в голосе Махмуда была все та же словно неуверенность. – Больше похоже, что тебя протащили по асфальту, – заметил я. Махмуд вздрогнул, опустил глаза. А у меня начали закрадываться нехорошие подозрения. Обычно, он охотно рассказывал о происшествиях такого рода. Были ли они связаны с ним или с кем-то ещё. – Махмуд, – я потянул его за ладонь. – Если есть что-то ещё – скажи. В ответ он только упорно прятал глаза. Это окончательно укрепило мои подозрения. В конце концов, я вырастил двоих детей. – Ты же знаешь, что я не хочу ничего плохого, – попросил я. – Скажи, и мы с этим разберёмся. – С этим нельзя разобраться, – опрокинуто посмотрел на меня Махмуд. – Нет ничего, с чем нельзя разобраться, – не согласился я. – Ничего не случится, если ты скажешь. – Не могу, – с отчаянием тихо сказал он. – А вдруг я смогу помочь? – я погладил его по виску ладонью, притянул за затылок. – Нет, – он мотнул головой. – Я ведь даже не знаю, в чем суть, – снова попросил я. – Ну… – Махмуд стиснул пальцы так, что побелели костяшки. – Я просто… Бахтияр думает, ты заплатил мне больше. Чем он знает. Вот оно что. А я ломал голову, почему он так легко дал мне адрес. Надеется срубить бабла. Или что-то узнать. – С чего он это решил? – я заглянул Махмуду в глаза. – Ты кому-то рассказал? – Нет, – замотал он головой. – Нет! Я просто… Я купил сырки. Ну… те. Всем. Понимаешь? Я на секунду прикрыл глаза. – И он хотел… – Махмуд тяжело сглотнул. – Хотел узнать. Он вдруг потянул вверх футболку, и я увидел на его животе и груди сходящие темные синяки. Вот уёбок! Я почувствовал, как в груди разливается душащая ярость. – Не говори ему! – Махмуд схватил меня за запястье. – Я не… Мой отец, понимаешь? Он меня ведь… Устроил. Договорился. Я молча провёл ладонью по его животу, проследил большим пальцем очертания синяка. Спросил: – Почему ты мне не набрал? – Думал, нельзя, – из Махмуда как будто вытащили скелет, он привалился ко мне лбом, опустив плечи. – Нужно было, – я все никак не мог убрать руку от его живота. – Я бы разобрался. – Нельзя разбираться, – грустно отозвался Махмуд. – У меня с документами проблема. В теории я мог бы попробовать решить этот вопрос, хоть и не сразу. Другое дело, что сначала нужно было забрать Махмуда. И забрать так, чтобы не было проблем. – Поедем со мной, – попросил я. – Я бы хотел, – глухо отозвался Махмуд. – Очень. Всегда есть это ёбаное «но». Куда ни ткнись. – Нельзя бросать работу, – он говорил в мое плечо. – Отец недоволен. Бахтияр говорил с ним. Говорит… Я порчу его… – он замялся, но все же вспомнил слово: – репутацию. – Бахтияр? – не сразу понял я. – Отец, – голос у Махмуда звучал едва слышно. – Он ведь работал с Бахтияром. Мой отец, он… Я бы своего сына к такому ушлёпку как Бахтияр и на выстрел не подпустил. Не то чтобы работать оставил. Это я и сказал. – Он всю жизнь так, – дёрнул плечом Махмуд. – Говорил, я должен зарабатывать. Любая работа. Браться и все. Честно. Репутацию, блядь. А если б Бахтияр его покалечил? – Он в курсе, что с тобой Бахтияр сделал? – я спросил чисто для галочки. Ответ был и так ясен. – Отец сказал, – Махмуд повернул голову, прижался щекой, – что если я действительно виноват, что взял лишнее, то Бахтияр правильно сделал. Цензурных слов я не нашел. Обнял его, стараясь не давить сильно. Погладил по спине, прослеживая ладонью позвонки. Потом сказал: – Я не в обход Бахтияра. Говорил с ним вчера. Это же он дал адрес, ты в курсе. – Не давай мне деньги, – голос у Махмуда совсем охрип. – Как скажешь, – я гладил его по затылку, прижимая к себе. – Просто давай поедем, ладно? – Я не взял вещи, – напомнил Махмуд. – Дам тебе другие, – возвращаться мне не хотелось от слова совсем. – Если бы отец узнал, что я… – Махмуд скомкал в пальцах воротник моей толстовки, – что я такой, что… – он беспомощно замолчал, кажется, не зная, как продолжить. Я не перебивал. Не знал, что сказать. – Он бы сам меня избил, – это Махмуд уже озвучил уверенно. – И за деньги, и за тебя. Мне хотелось сказать, что я бы не позволил никому его бить. Но я позволил. – Я дал тебе деньги не просто так, Махмуд, – я заглянул ему в лицо. – А за работу. Ты действительно постарался. Бахтияр платит тебе намного меньше, чем стоит твой труд. Если кого и нужно качественно избить – так это его. – Он дал возможность работать, – Махмуд теперь так и смотрел на меня. На щеке у него, я разглядел это только сейчас, тоже был едва заметный след. Лучше никак, чем так. Говорить этого я не стал. Зачем-то погладил его по щеке. – Я ничего не решаю, Никита, – с какой-то горечью покачал головой Махмуд. – Вообще. Если Бахтияр позволил, то да, я поеду с тобой. Я с удовольствием помогу Бахтияру понять, что такой подход в корне не верен. – Хорошо, – я кивнул. – Если бы отец узнал про тебя, – вдруг сказал Махмуд, – я бы ему сказал, что мне плевать на то, что он думает. Могу решать. Такое. Я вздрогнул. Потому что слова прозвучали тем самым неуместным признанием. Из числа таких, от которых становится больно за солнечным сплетением. Опустив на секунду глаза, вдруг заметил, что Махмуд расковырял заусенец на пальце до крови. – Ну-ка, – я взял его за запястье, невольно погладил тонкую кожу на внутренней стороне. – Не трогай. Махмуд молчал. Смотрел в окно на мокрые от незаметно начавшегося дождя листья. Я молча развернул его к себе и, чуть помедлив, поцеловал. Махмуд ответил сразу. Приоткрыл рот, позволяя мне. А я вдруг подумал, что он позволил бы в любом случае. Даже, если бы я сказал, что просто хотел его выебать. Впрочем, я никогда не говорил обратного. Он ведь… – Я тебя не брошу, – хрипло пообещал я. – Как бы там ни было. Ложь? Я бы себе не верил. Учитывая… всё. – Я тебя тоже, – почти по-детски горячо выдохнул он в ответ. Махмуд верил. Этого было достаточно.