Свет и цвет

Когда она опускала голову, ее серьги болтались почти у самых плеч. Она склонилась над документами, и Мигель увидел, как тонкая нитка металла и тяжелая прозрачная капля на конце оттянули мочку уха. Мигель не помнил, как звали новую библиотекаршу — молодую крошечную азиатку с чертовски сложным именем, которая, скорее всего, сбежит через месяц, если не раньше. (По-хорошему, она вообще не должна была приходить в эту чертову дыру. Что было в головах у людей, которые устраивались на работу в Оз?) Она появилась неделю назад, и с тех пор популярность библиотеки выросла настолько, что сюда назначили отдельного охранника. Они справлялись с переменным успехом, но Мерфи — этот ирландец всегда управлялся с ними чертовски хорошо. Он выкидывал Арийцев после первого же оскорбительного слова, взбудораженных Домашних мальчиков отправлял за дальний стол и выгонял к чертовой матери при любых намеках на секс. Мигель по сравнению с этими мудаками был просто паинькой. (Он видел, что девушка в нем не заинтересована — это чертовски ясно читалось в ее взгляде. Она смотрела так на любого здесь, включая охранников. Мигель не лез туда, где его не хотели видеть, у него была гордость). Вот только сейчас — если он не перестанет раздражать крошечную библиотекаршу, Мерфи его точно выгонит. Мигелю просто нравилось смотреть на нее, иногда, окей? Он всего лишь человек, а в этих стенах не так много красивых вещей. Поймав очередной раздраженный взгляд, Мигель попытался отвлечься от коротких черных волос, болтающейся сережки и маленького белого лица. Он сгорбился, открыл журнал на середине и уставился в разворот с цветными зданиями на главной улице Гаваны и яркими всплесками на парковке — розовыми, зелеными и голубыми доджами прямиком из 50-х. (Мигель только пару дней назад узнал, что кубинцы фанатеют от американских ретро-тачек. Он и сам не отказался бы от такой машины, даже от розовой. Еще Мигель пытался придумать, как незаметно вытащить этот разворот из журнала, чтобы потом повесить у себя в камере). Щелкнула кнопка настольной лампы, и Мигель снова глянул на маленькую библиотекаршу. Свет упал каким-то особенным образом на левую сторону ее лица, на граненую стеклянную каплю серьги — и по ее коже рассыпались пятна цвета. Библиотекарша снова бросила на него раздраженный взгляд, и Мигель быстро выпалил: «Извините», прежде чем она успела выгнать его отсюда. — Я не пялюсь, правда, — пояснил он на всякий случай. — У вас радуга на плече. Она скосила взгляд, тяжелая серьга слегка качнулась, и осколки цвета и света снова брызнули вокруг. — О. Крошечная азиатка повернулась, опять посмотрела на Мигеля, но теперь пристально, и в ее выражении появилось что-то новое. Потом она расстегнула серьгу, решительным движением переломила тонкую проволоку, сняла граненую стекляшку и протянула ее Мигелю. — Возьми. Мигель не отказывался от подарков. (В этой выгребной яме вещи приобретали иную ценность. Самый простые мелочи переоценивались, если у тебя не было к ним доступа. На улице Мигель счел бы это мусором, но здесь — он собирался хранить эту чертову штуковину до конца времен). — Спасибо. Не стоило… знаете, ломать такую красивую вещь, — он все же добавил эту вежливую (и недоумевающую) ноту, потому что, окей, он был благодарен за подарок, но этот жест был действительно странноватым. — О, знаешь, — она пожала плечами, а потом как-то неловко рассмеялась, — это подарок от моего бывшего. Этот ублюдок изменил мне, и я его бросила. Не знаю, зачем я вообще надела эти серьги. Так что, не переживай, тебе это принесет больше радости, чем мне. О, и кстати, ты можешь спрятать этот журнал под стол и вырвать фото. Я сделаю вид, что ничего не заметила. Мерфи у двери настойчиво смотрел в книгу и тоже делал вид, что ничего не происходит. (Иногда Мигель был действительно благодарен за то, что этот парень работает в их тюрьме). *** Мигель прокрался на лестницу, сел на ступени у окна и вытащил стеклянную каплю из кармана. Он осторожно покатал ее в ладони, взял двумя пальцами, покрутил в солнечном пятне, и в его руку высыпались осколки цвета. (Забавно, как эта прозрачная штука под нужным углом становилась самой яркой вещью во всей чертовой тюрьме). — Йо, Альварес, — знакомый голос позвал сверху. Мигель быстро сжал кулак (на инстинктах) и поднял голову: О'Рейли перегнулся через перила и смотрел на него. — Привет, О'Рейли. В последнее время они частенько тусили здесь вдвоем (тут было большое окно, закрытое только решеткой). Первый раз столкнулись случайно, не стали мешать друг другу и молча сидели на разных ступенях. Они сталкивались и раньше, в другой тюрьме, когда их выпускали во двор. Прогулки были единственной вещью, по которой Мигель скучал. В остальном это было дерьмово — они жили в переполненных камерах, спали на матрасах на полу, но за хорошее поведение там разрешали час под открытым небом. Мигель и О'Рейли жили в разных секциях, но они оба вели себя просто образцово. (Мигель готов был сделать что угодно за клочок неба, а О'Рейли — он почти всегда проворачивал свои дела чертовски тихо). Когда они встречались во дворе, знакомое, но тихое, почти уставшее присутствие О'Рейли успокаивало Мигеля. Больше знакомых лиц вокруг не было, и они привыкли друг другу, стали понемногу полагаться друг на друга. (Начали ощущать друг друга как безопасное пространство). О'Рейли перевел взгляд на кулак Мигеля. Мигель заколебался, потом разжал ладонь и кивнул ирландцу. — Иди сюда. О'Рейли спустился, сел, прижался плечом к плечу и всей длиной тела, как он всегда делал — беззастенчиво, почти инстинктивно тактильный. Мигель не стал отодвигаться от безопасного (кто бы мог подумать, ведь это О'Рейли) физического контакта. После короткого колебания Мигель передал О'Рейли стекляшку. Ирландец покрутил ее в пальцах, сжал в ладони, раскрыл ладонь, поймал солнечный свет. На его белой коже блики выглядели совсем иначе. Кусочек радуги скользнул по татуировке с четырехлистным клевером, и Мигель бездумно поймал чужую ладонь, провел большим пальцем по картинке. Несмотря на годы, проведенные здесь, цвета все еще были довольно яркими. О'Рейли никак не отреагировал на это, просто смотрел и ждал, пока Мигель изучал его тату. Почему-то Мигелю никогда не приходило в голову сделать себе цветную татуировку. Он отпустил чужую руку. О'Рейли передал стекляшку обратно. — А ты знаешь, что это хрусталь? — спросил он. — Серьезно? — Мигель снова посмотрел на граненую каплю. — Откуда ты знаешь? — Он прохладный. Стекло бы давно нагрелось. О'Рейли не стал спрашивать, где Мигель взял кусок хрусталя. Он подставил под свет свою бледную ладонь и ловил на нее цветные всплески, пока Мигель рассматривал грани камня. — Кстати, МакМаманус переселил несколько человек сегодня, пока тебя не было. Я теперь в твоей камере, — сказал О'Рейли. Мигель кинул на него косой взгляд и тоже не стал ни о чем не спрашивать. — Да? Ты уже перетащил вещи? У меня есть новый плакат, тебе понравится.