Когда он проснется

      Насос, сплетенный из магии мерзопакости и зельеварения, мерно поднимался и опускался, перекачивая питательные жидкости в тела девяти Глав ковенов. Вверх, вниз. Вверх, вниз.       Одалия замерла, наблюдая за этим казалось бы вечным движением, наслаждаясь его беспристрастностью и стабильностью. Этот звук, пожалуй, самое предсказуемое и успокаивающее, что есть сейчас в ее жизни. Ведь, если звук есть, значит остается надежда на то, что он когда-нибудь проснется.       Женщина собралась с духом и сделала шаг вперед, проходя по импровизированному коридору из ровного ряда коек. В помещении было довольно темно ― врачи утверждали, что так лучше для пациентов, ― и только небольшие шарики света парили над каждым спящим магом. Подумав, Одалия развернула аккуратно сложенные листы бумаги с заранее заготовленными глифами и создала еще два сгустка света побольше.       Хмыкнула. Раньше она жила и не задумывалась, что скучает по какой-либо другой магии. Ей вполне было достаточно прорицания и торговой империи, которую она выстроила, продавая боевых мерзопакостей мужа. Пять лет назад, накануне Дня Единства, Одалия считала себя чуть ли не королевой будущего мира, в котором все упадет к ее ногам.       Теперь же такая мелочь, как свет, приносила радость.       После Дня Единства Одалия потеряла практически все: дом, семью, уверенность в себе, заработанное богатство. Как же ужасно было очнуться после ужасающего Иссушающего заклятия одной на разрушенной фабрике и понять, что земля уходит из-под ног, а стены здания разламываются на куски. Если бы Эдрик и Эмира не пришли за ней, она бы не выбралась ― ноги придавило балкой. Именно в тот день Одалия узнала, что ее старшие дети тоже ослушались ее, начав изучать другие дисциплины. Эдрик призвал какое-то существо, отбросившее балку в сторону, Эмира ― залечила раны.       Следующий удар судьбы оказался еще сильнее. Не успела Одалия принять реальность, в которой Белос хотел убить каждого колдуна на Кипящих островах, как ей сообщили, что Эмити пропала. Ее своенравная младшая дочь сгинула вместе со своими друзьями в самом эпицентре воздействия какого-то пришлого колдуна, зовущегося Коллекционером. Осознав, что дочки возможно уже нет в живых, Одалия не заплакала. Просто не смогла, ведь у нее всегда было плохо с проявлением эмоций.       Не заплакала она и когда Аладор, нашедший ее и детей и убедившийся, что с ними все относительно в порядке, сообщил ей, что больше не хочет быть ее мужем. Нет, разумеется, он не отказывался помогать, если будет такая возможность, продолжал общаться с детьми и искать Эмити, но с Одалией рядом себя больше не видел. Сказал, что принял решение, когда узнал, что та была частично в курсе планов Белоса и все равно продолжила строить для него армию.       Одалия не удивилась. Она была довольно сильной прорицательницей и знала, что ей придётся сменить бизнес-партнера, но не думала, что при этом потеряет еще и мужа. И пусть они не были с Аладором близки в последние годы, Одалия к нему привыкла. Было странно осознавать, что они теперь практически чужие.       Не было времени все обдумать. Коллекционер стал проявлять себя практически каждый день, играя и тем самым насылая на жителей Кипящих островов новые беды: то подымет в воздух и расщепит Колено, то похитит мирно спящих ведьм, сделав их своими солдатиками.       Дело находилось для всех. Метка на руке блокировала всю магию, кроме предсказаний и глифов, которые быстро вошли в обиход среди выживших, поэтому Одалии, чтобы быть полезной, приходилось работать руками: шить, готовить, помогать ухаживать за раненными. Иногда ей удавалось предсказать, какой и где будет следующая игра Коллекционера, но большую часть времени ничего не выходило. Слишком много магии из нее высосали.       Теперь больше толку было от бывших учеников Хексайда и диких ведьм, избежавших метки. Те временами вели себя будто короли и герои нового мира, жутко раздражая Одалию, которую не слишком-то любили в обществе. Даже спустя пять лет после Дня Единства дурная слава о том, что миссис Блайт помогала осуществить планы императора, не утихла.       Одалия устало вздохнула и поставила корзину с тканью и очищающей жидкостью на табуретку около кровати Главы ковена Мерзопакостей. Дариус ожидаемо никак не отреагировал на ее действия. Он спал уже пять лет и ни разу не открывал глаза с момента, когда под воздействием Иссушающего заклятия из него вместе с магией чуть не достали душу. Увечья Одалин еще могла бы простить, но вот похищение жизни Дариуса ― никогда.       Они учились вместе, были приятелями, пока не повзрослели и не осознали, что есть намного более интересное время препровождения, чем прогулки после школы. Дариус и Аладор всегда были неравнодушны друг к другу: соперничали и соревновались из-за любой мелочи, забывая обо всем на свете и посылая друг другу настолько переполненные азартом взгляды, что Одалия вообще не удивилась, когда застала их в одной постели. Это не показалось неправильным, но Одалия жутко разозлилась, ведь уже к тому времени нагадала самой себе, что выйдет замуж за очень сильного мага, в совершенстве владеющим созданием мерзопакостей. Под это описание подходили оба, и нравился ей каждый по-своему ― только этим Одалия объяснила свою решимость в тот вечер. Она без какого-либо стеснения попросила присоединиться и получила положительный, хоть и смущенный, ответ от каждого.       С тех пор и до самой свадьбы с Аладором они занимались сексом исключительно втроем. И продолжили бы делать это дальше, если бы Дариус не вошел в состав ковена, где нашел нового любовника, а Аладор не настаивал, что хотел бы, чтобы все дети в их семье были рождены исключительно от него. Он бы с радостью растил и ребенка Дариуса, конечно, но цвет кожи малыша вызвал бы подозрения у чопорной родни Одалии.       В общем, их пути разошлись и с тех пор много кипящей воды утекло. Все трое стали другими, сменив привычки и предпочтения. Временами Одалии казалось, что все эти приключения юности были точно не с ней.       И точно также она думала и сейчас, протирая полуобнаженное тело Дариуса мягкой тряпочкой и сбривая отросшие волосы с его ног. Дариус точно разозлится, если очнется и увидит это безобразие. Одалия даже улыбнулась этой мысли, представляя, как Дариус будет вертеться перед зеркалом, стеная, что слегка располнел от недостатка движения, а накидка слишком мятая. Он всегда уделял своему внешнему виду слишком много внимания, так смутив юную Блайт, что та стала использовать камни с иллюзией, чтобы в любой ситуации выглядеть превосходно.       Но улыбка сползла с лица Одалии, возвращая в реальность. Нужно было перевернуть тело Дариуса и хорошенько размять ноги, спину и ягодицы, чтобы не было пролежней. В одиночку ей будет тяжело справиться.       ― Помочь? ― голос Аладора заставил Одалию вздрогнуть. ― Извини, я думал, что ты меня слышишь. Не хотел пугать.       ― Ты и не напугал. Переверни его на правый бок. Здесь я уже закончила.       Одалия закусила губу и отругала себя за произошедшее. Сама виновата, что пришла не по графику. Конечно, никого графика на посещение неочнувшихся не было: каждый друг или родственник приходил, когда ему было удобно. Но Одалия старалась не встретиться ни с кем. Ей хватило одного неловкого молчания от Идалин, когда они случайно столкнулись в этой комнате три года назад. Клаторн приходила примерно восемь раз в месяц, чтобы ухаживать за Рейном Уиспером, у которого, как и у Дариуса, не было родственников.       В тот раз Одалии даже показалось, что Идалин поцеловала Рейна в щеку на прощание. Смутилась, решила, что больше не хочет быть в этой комнате еще с кем-то неспящим, ведь это нарушало ощущение от свидания. А еще Блайт боялась, что Идалин заговорит об Луз и Эмити. Это было бы слишком.       Странно, но рядом с Аладором Одалия не чувствовала, что интимность момента нарушена. Как раз наоборот: их снова было трое, все казалось правильным.       ― Я думал, что ты работаешь сегодня на кухне, ― движения Аладора были уверенными и плавными. Он привык проделывать это с телом близкого друга, и точно знал, как сделать все правильно. А вот после посещений Одалии иногда оставались синяки.       ― Я отпросилась. Захотелось прийти сюда именно сегодня.       ― Понятно… ― какое-то время они работали молча, и только закончив, набрались смелости, чтобы по-настоящему посмотреть друг другу в глаза.       ― Как ты, Аладор?       ― Справляюсь.       ― Я тоже, ― ни один не смог признаться, что на самом деле все тяжелее, чем они показывают.       Одалия и Аладор остановились напротив кровати Дариуса и долго смотрели, как поднимается и опускается насос у его изголовья. Вверх, вниз. Вверх, вниз. В свете магических огней у их близкого друга был совсем уж нездоровый вид.       «Краше только в гроб кладут», ― подумала Одалия и не выдержала. Слезы сами покатились по ее щекам, а плечи затряслись. Громкий всхлип сдержать тоже не получилось.       ― Тише, елочка моя, ― Аладор поддался порыву и обнял свою жену. В тот момент ему было не важно бывшую или настоящую. Хотелось просто почувствовать ее тепло, утешить, усмирив тем самым свою собственную боль. Он уже давно простил и перестал злиться на Одалию. Осознал, что она нужна ему точно также, как и он ей. Также, как Дариус нужен им. ― Он обязательно очнется. И все будет хорошо. Он не умрет как другие проснувшиеся. Он ведь очень сильный.       ― Ты правда в это веришь?       ― Конечно, ― Аладор поцеловал жену в лоб. ― И когда это произойдет, мы будем рядом. Кто-то же должен будет сообщить Дариусу, что он постарел минимум на пять лет.