(не) пидор

      Рома выходит на скрипучую веранду, которая представляет собой деревянную платформу с тремя ступеньками с одной стороны и небольшой перегородкой, защищающей от падения, с другой. Он проходится по проседающим доскам и садится на пол, опуская ноги на ступень ниже. Достаёт из правого кармана лёгкой ветровки пачку «Прима» и уже тянется в левый, чтобы взять зажигалку, но с досадой не обнаруживает её. На дворе третий час ночи, и идти будить Петрова, к которому Рома зашёл переночевать, совсем нет сил. Сегодня без перекура.       Он озлобленно засовывает сигареты обратно и всматривается в ночной лес. Хоть дом Петровых и окружён достаточно высоким и прочным забором, всё равно было страшновато находиться за его пределами в ночное время суток.       И в то же время, лес ночью очень завораживает. Словно загипнотизированный, Рома всматривается в высокие сосны, которые покачиваются из стороны в сторону от лёгкого ветра. Они манят, словно так и норовят закричать: «Рома, иди к нам, скорее!». Тёмно-синее, даже местами чёрное небо усыпано мельчайшими звёздами, которые красиво переливаются. Ветер приятный, хоть и достаточно холодный. Но этот холод другой, он приятный. Не заставляет ёжиться и дуть себе на руки в попытках согреть хоть одну клеточку тела.       Из мечтаний Рому вывел резкий шум, который заставил содрогнуться и даже вскрикнуть. Будь дома кто-то, кроме Антона и Ромы, он бы точно проснулся. Пятифанов наигранно схватился за сердце и начал прерывисто дышать, изображая испуг, из-за чего Антон залился смехом.       — Не, а если серьёзно, не делай так больше. Я чуть в штаны не наложил, — признался он.       Петров, всё ещё посмеиваясь, подошёл к Роме. Опускаться рядом он не спешил, а просто стоял за спиной друга, словно ожидал чего-то.       — Ну и чё встал? — парню явно было некомфортно, когда за его спиной кто-то находился.       После этих слов Антон сел рядом с Ромой, поджимая колени к себе. Спустя минуту молчания, он вздохнул и, как ни в чём не бывало, достал из кармана домашних штанов зажигалку, которую тут же протянул Роме. Тот лишь недоверчиво посмотрел на друга, не спеша принимать предмет.       — Я проснулся, пошёл на кухню: попить захотел. Ну, по пути в гостиную зашёл, смотрю, тебя нет. Я сразу понял, что ты покурить вышел. А зажигалку ты с собой редко носишь. Обычно она у Бяши. Вот я и решил тебе, так сказать, подарок сделать.       После этих слов Рома всё-таки взял зажигалку из чужих рук. Снова достал сигареты и, выудив одну из пачки, поджёг её. Как только сигарета соприкоснулась с губами, шатен почувствовал облегчение. Вкус табака распространился по всему рту, дошёл до лёгких, заставляя всё тело постепенно расслабиться. Он выдохнул дым, как это делают в каких-то крутых советских фильмах, и перевёл взгляд на подозрительно молчаливого Петрова.       — Что? — Антон прекрасно понимал, к чему этот проницательный взгляд, но озвучивать причину не решался. Просто не хотелось лишний раз получать по лицу.       — Давай забудем этот разговор.       Оба снова замолчали. Рома снова смачно затянулся, пытаясь усмирить гнев внутри себя. Ему не нужно было рассказывать про Бяшу. Нужно было молчать в тряпочку, пережить всё в одиночку и не морочить мозг Антону. Но, он уже заварил эту кашу, теперь придётся расхлёбывать.       — Но ведь…       — Забудь! — резко выдаёт Рома, со злости ударяя кулаком деревянную поверхность. — Я выпил. Я был пьяный.       — Ты и сейчас пьяный, — вздыхает Антон.       — Но тогда я больше был пьяный! И вообще, что ты сейчас хочешь от меня услышать? Что это всё шутка, что это всё пьяный бред? Что ты, блять, хочешь услышать?!       — Сейчас я хочу, чтобы ты и я пошли спать, — спокойно проговорил Антон, поднимаясь с места. — Тебе нужно свалить отсюда, пока не приехали мама, папа и Оля. Мама и так недолюбливает наше общение, а если застанет тебя в таком виде… — Петров не закончил. От усталости слова уже не вылепливались. — В общем, пожалуйста, пошли спать. А завтра мы можем поговорить насчёт Бя…       — Ни о каком Бяше мы говорить не будем!       Рома последовал примеру друга и встал, отталкивая его от двери и проходя в дом. За ним прошёл и Антон. Убедившись, что дверь закрыта на всевозможные замки, блондин вернулся в свою комнату и плюхнулся на кровать, надеясь, что на этом их ночные похождения закончились.       И его молитвы были услышаны. За ночь Пятифанов больше ни разу не проснулся и не разбудил Антона. Правда, выпитый алкоголь с раннего утра дал о себе знать, поэтому с восьми часов оба парня были на ногах: Рома, чтобы прочистить желудок, а Антон, чтобы следить за этим, как он выражался, «недоделанным алкашом».       Спустя время Рома пришёл в себя и уже сидел за кухонным столом, ожидая, пока хозяин дома доделает блины. Он удивлялся тому, как Петров грамотно пьёт, что потом у него нет ни малейшего намёка на похмелье. Даже сейчас: он выпил, полночи провозился с Ромой, потом полутра убирал за ним в ванной, и сейчас, как ни в чём не бывало, жарит блины. Каким бы ботаном парень не считал Антона, Рома уважал его за такое умение, можно сказать, восхищался.       Приготовив блины, Антон разложил их на две тарелки и поставил одну рядом с Ромой, а сам сел на стул напротив.       — Приятного аппетита, — сказал блондин перед тем, как начать трапезу.       Рома кивнул и тоже начал есть. Блины были безумно вкусные, с хрустящей корочкой, при этом мягкие внутри, не слишком сладкие, но и не слишком пресные. Рома сделал лишь один вывод: готовит Антон бесподобно.       Увидев, что блюдо явно подняло Пятифанову настроение, парень попытался деликатно завести разговор.       — Так, по поводу Бяши, — он уже поймал на себе строгий взгляд, поэтому быстро продолжил, — нет, ты послушай! Я не собираюсь никому рассказывать, стебаться над тобой или шантажировать, клянусь!       — Ну, и что ты предлагаешь? — с некой надменностью интересуется парень.       — Для начала просто принять факт того, что он тебе нравится.       — Да всё я давно уже принял, — Рома явно недоволен этим разговором. — Просто, ну… Бяша не пидор. Я уверен. И меня это пиздец как волнует.       — Ты также был уверен в том, что не пидор.       Рома пожал плечами и как-то стыдливо отвёл глаза от собеседника. И ведь не поспоришь. Рома всю свою сознательную жизнь презирал геев и всё, что с ними связано. Даже за самые незначительные намёки на всё нетрадиционное он мог в открытую начать занижать человека. Жмёте друг другу руки дольше трёх секунд? Педики. Обнимаетесь со своими друзьями, пусть даже совсем не крепко? Педики. Проявляете хоть какую-то слабость? Педики.       Правда, с Бяшей почему-то все эти правила не работают. С Бяшей хотелось долгих рукопожатий, объятий и просто времяпрепровождений. Бяше можно было бояться, плакать и делиться переживаниями. До поры до времени Рома искренне не понимал, почему это работает так. Почему именно Бяша стал исключением из всех этих железных правил. Списывал всё на то, что они знают друг друга больше десяти лет, и Рома просто сильно привязался к нему. И только месяц назад он осознал, что это чувство — нечто большее, чем обычная привязанность.       — Намекаешь на то, чтобы я признался? — с недоверием отрезает он.       — Заметь, я этого не говорил.       Этот разговор въелся в Ромину память. Он проворачивал его, когда они с Антоном убирали тарелки со стола и выбрасывали пустые бутылки дешёвого пива, когда Петров провожал его до дома, когда Рома лежал у себя на кровати в попытках уснуть, по дороге в школу и в самой школе.       Из-за минувшей ночи сосредоточиться на речи учителя совершенно не получалось, так ещё и Бяша рядом постоянно что-то талдычил, не давая полностью погрузиться в свои мысли.       — Ты кислый какой-то, — заметил Бяша, — чё ночью делал?       Пятифанов устало перевёл глаза на друга. Его лицо казалось другим. Раньше Рома не обращал внимания на то, какого красивого оттенка глаза у Бяши. Вроде как карие, но они настолько тёмные, что почти сливаются со зрачком, а при особом освещении радужка кажется совсем чёрной. Его глаза похожи на два глубоких озера, в которые хотелось окунуться, изучить получше и никогда не вылезать из них.       Нос у него довольно широкий, что не совсем свойственно бурятам. Но он никак не портил его внешний вид, даже наоборот, добавлял какую-то изюминку. Пятифанов в открытую пялился, представляя, как он целует каждый сантиметр лица своего друга.       — Алло, — прошептал Бяша, предварительно пнув Рому по ноге, — ты чего так смотришь?       — Прости, — шатен нервно усмехается и отводит взгляд, — завис чё-то. А кислый, потому что… не выспался просто.       Бурят кивнул, и допытываться больше не стал. Спустя пару минут он снова наклонился к Роме и прошептал:       — Погнали, выйдем? Я не высижу ещё полчаса.       Из-за услышанного шёпота по спине пробежался табун мурашек. Пятифанову такая идея приглянулась, но в её исполнение верил он слабо.       — Да нас Степанова не выпустит вдвоём, — засомневался парень.       — Не парься. Отпросись, а дальше я сам всё устрою.       Рома решил довериться другу и поднял руку.       — Оксана Владимировна, — подал он голос, привлекая к себе внимание, — можно выйти?       Женщина посмотрела в сторону парня и одобрительно кивнула, не прекращая при этом объяснять материал урока. Парень вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь, и направился к так называемому «чёрному ходу». Он представлял собой обычный выход на улицу, который находился в самом дальнем углу здания, потому и никем не охранялся. Через него школьники часто сбегали, прогуливали уроки или просто уходили домой, не желая толпиться у основного выхода после уроков.       Оказавшись на улице, Рома вдохнул полной грудью, впуская в лёгкие свежий весенний воздух. Пустой школьный двор в свете неяркого солнца, которое освещало зелёные верхушки деревьев, выглядел как никогда уютно. У Пятифанова были смешанные чувства, когда он смотрел на эту картину: было тепло и спокойно на душе, и в то же время как-то тревожно.       Даже курить не было надобности. Хотелось просто стоять и слушать, как колыхаются на ветру листья. Рома стоял так довольно долго и уже начал подозревать, что Бяшу не выпустили, поэтому собрался уходить. Но буквально в ту же секунду дверь, находящаяся в паре метров от Ромы, распахнулась.       — Еле выпустила, сука, — запыхавшись, высказался Бяша.       Рома на это лишь усмехнулся. Он заметил, как его друг начал шариться по карманам, и тут же понял, к чему всё ведёт.       — Я не буду курить, — остановил его Пятифанов.       — С хера ли, — возмутился Бяша. Но, увидев, что Рома сейчас не шутит, перестал искать зажигалку. — Нахуя выходили… — пробубнил он себе под нос.       — Хочешь сказать, ты со мной время проводишь, просто чтобы покурить?       Он сказал это без агрессии. Без наезда, без угрозы, скорее с грустью и отчаянием. Роме было бы очень больно и обидно, если бы его догадки оказались правдивыми. Во время того, как парни прогуливали уроки, они постоянно курили. Не было ни одного раза, когда они бы просто стояли и разговаривали. Рома снова усмехнулся.       — Скажи честно, ты прогуливаешь именно со мной, потому что у меня постоянно есть сигареты?       — Ты охуел? — резко выпалил Бяша. Когда он увидел грустное выражение лица шатена, тут же сменил тон на более мягкий. — Не говори так. Мы всю жизнь дружим, и ты допускаешь мысль, что это только из-за ёбаных сигарет?       В этот момент парень понял, каким тупыми были эти мысли. Но он нисколько не сожалел о сказанном, ведь услышать такие слова от Бяши было безумно приятно.       — Ну да. Как-то тупо, я сам не подумал. — Он вдруг замолчал, обдумывая, стоит ли задавать вопрос, который он планировал задать. — Ты прав. Нашей дружбе уже десять лет. Пиздец, — удивился Рома. — А вот если бы я тебе в любви признался, ты бы смог послать меня нахуй и зачеркнуть десять лет жизни?       У Бяши от такого вопроса глаза полезли на лоб.       — Ну… а… э… — он пытался подобрать слова, издавая непонятные звуки. — Ну, я бы удивился, на.       Нервничает. Бяша давно избавился от привычки добавлять «на» после каждого сказанного предложения. Оно проскакивало лишь в те моменты, когда парень очень сильно переживал.       — Но не думаю, что я бы тебя послал. Всё-таки к пидорам я более терпим, чем ты, на. А твоей симпатией я бы гордился, в конце концов, самого ровного пацана со школы в себя влюбил, — он посмеялся и легко пнул Пятифанова в плечо. — В общем, пережил бы.       — Но это ведь жёстко, когда в тебя влюбляются. Тем более человек твоего пола. Почему ты не послал бы?       Бурят на это пожал плечами.       — А ты бы?       — Что я? — не понял Рома, но спустя секунду догнал. — А, думаю, я бы поступил, как ты. Ты ж всё-таки дружбан мой, справились бы как-то.       Бяшу ответ удивил, но добавить ему было нечего. Они посмотрели друг на друга и по-доброму, искренне улыбнулись. Для Бяши это был привычный жест, а вот на лице Пятифанова постоянно был скорее жёсткий, надменный оскал, и такую детскую улыбку можно было увидеть редко.       Почти одновременно они отвернули взгляд. Рома так и стоял столбом, а Бяша от неловкости почёсывал затылок и топтался на месте.       — Пошли, — подаёт голос первый, — а то заподозрить чё-то могут.       Возражений от друга Рома не услышал, и они двинулись обратно в класс. Чтобы не вызвать подозрений, сначала зашёл Пятифанов, а Бяша остался ещё на несколько минут за дверью. Первое, что он увидел, когда сел на своё место — заинтересованный взгляд Петрова. Рома махнул рукой, мол, «потом объясню», и перевёл взгляд в окно, улыбаясь, как дурачок из-за произошедшего разговора.       Ещё несколько минут трепли от надоедливой учительницы, и вот, наступила самая приятная часть дня — конец уроков. Трое друзей стояли около школьного здания, разговаривая о незначительных вещах. Антон с Бяшей о чём-то яростно спорили, но Рома не слушал. Он думал лишь о том, как бы сбагрить второго и остаться наедине с Петровым.       — Блять! — выкрикнул он. — Тох, нас же Лилия Павловна просила помочь… тетради разобрать, которые она дома проверяла. Нам пизды дадут, если не придём.       — Чего… — Антон явно был в шоке от такого поворота событий.       — Вот мы долбоёбы, — он потянул парня за рукав, направляя ко входу в здание.       — Так давайте я с вами пойду? — предложил Бяша. — Быстрее управим…       — Нет! — отрезал Пятифанов, не дав договорить парню. — В кабинете и без того места мало. Ты иди, не переживай.       — Ну ладно.       Бяше стало немного обидно, но навязываться он не стал и, попрощавшись с ребятами, покорно ушёл домой.       — И что это было? — поинтересовался Антон, когда они отошли на безопасное расстояние. — Какие нахрен тетради? И зачем ты Бяшу прогнал? Ему обидно сейчас, наверное, — с сочувствием добавил он.       — Короче, — начал Рома, проигнорировав все вопросы от друга, — мы во время урока с ним базарили. Я спрашиваю, типо, как бы он отреагировал, если б я ему признался. А он сказал, что даже не перестал бы дружить со мной!       Петров многозначительно посмотрел на друга, затем вздохнул и спокойно сказал:       — Это всё? Ради того, чтобы сообщить мне об этом, ты устроил вот этот театр?       — Ну спасибо, — обиженно произнёс Рома.       — Да нет, это здорово. — Петров сдвинулся с места и рукой позвал за собой собеседника. — Ты молодец, что осмелился узнать у него.       «Ты молодец». Рома так редко слышал эти слова, и сейчас они были бальзамом на душу. Он улыбнулся, вспоминая все приятные слова, которые он слышал за последние дни. Но в голове всплывали лишь отрывки речи Бяши. «В конце концов, самого ровного пацана в школе в себя влюбил». Роме льстили эти слова. Ему грело душу то, что Бяша так думает про него.       Дом Ромы находился к школе ближе, поэтому до него ребята дошли быстрее. Антон протянул руку, чтобы пожать её на прощание, но вместо этого получил в лоб очередной вопрос.       — А вдруг я ему тоже нравлюсь?       Блондин пожал плечами.       — Всё может быть. В конце концов, не забывай, Ром: ты сам был уверен в том, что не пидор.       Рома улыбнулся и протянул руку в ответ. Они распрощались, Антон пожелал Пятифанову удачи, и парень остался полностью наедине со своими мыслями.       «Стоит ли рассказывать обо всём?» — вопрос, который не выходил из головы. Рома сейчас ходит по очень тонкому лезвию. В лучшем случае его чувства окажутся взаимными, а дальше уже как пойдёт. В худшем… а что в худшем? Бяша ясно дал понять, что отвергнутым Рома не окажется. С другой стороны, Пятифанов не может быть полностью уверен в том, насколько Бяша был искренним, когда говорил это. Внизу живота зародилось неприятное, тянущее чувство. На душе ощущалась безысходность, хотелось закричать, заплакать, выпустить эмоции, но сделать этого не получалось.       В подобном состоянии парень проходил весь оставшийся день. Не заметил, как вернулась с работы мать, как позвала его на ужин, и как время уже приблизилось к девяти. Рома сидел на кухне и доедал вчерашние макароны, а его мама листала какой-то журнал, периодически рассказывая истории с работы. В один момент их обоих отвлёк настырный стук в дверь.       — Кого ж занести-то могло, — возмутилась женщина, но дверь открывать всё же пошла. Кухня находилась недалеко от входной двери, поэтому Рома прекрасно слышал дальнейший разговор. — Здравствуй. Ты к Роме?       — Здрасьте, тётя Лена, — послышался знакомый голос, — да, к нему.       — Гулять он никуда не пойдёт. Уже поздно, темно. Тебе тоже домой пора.       — Мы буквально на пару минут, — умолял парень.       Пятифанов не выдержал и зашёл в прихожую. Увидев Бяшу собственной персоной, Рома замялся. В горле встал ком страха. Он прекрасно понимал, зачем Бяша пришёл, поэтому безумно боялся предстоящего разговора.       — Мы правда ненадолго, — Рома аккуратно отодвинул мать и вышел за порог. — Одна нога здесь, другая там. — После этих слов он захлопнул дверь и опустил голову. Бяша и так был немного ниже Ромы, а сейчас второй ещё и находился на деревянной лестнице, из-за чего разница в росте увеличилась.       Слышался звук ночных насекомых, шуршание листьев, а где-то вдалеке крик совы. Бяша не осмеливался назвать причину, по которой пришёл. Он вообще мог бы дождаться утра и обговорить всё в школе, но жили парни не так далеко друг от друга, и Бяша мог позволить себе прийти к Пятифановым домой в любое время суток.       — Так… — он замялся, подбирая слова. — Я тебе нравлюсь?       Ожидаемый вопрос. Рома поджал губы. Руки, которые находились в карманах спортивных штанов, начали сжиматься сами по себе до боли в костяшках. Парень не спешил отвечать на заданный вопрос.       — С чего такие предположения? — надеясь отвести от себя подозрения, спросил он.       — Ромыч, я тебя знаю, как никто другой. — Бяша говорил тихо. Видимо, боялся, что их услышит кто-то лишний, хотя улица пустовала. — Я понимаю, что ты не стал бы просто так задавать этот вопрос.       Его загнали в тупик. На глазах уже чувствовалась влага, а нос начал забиваться, из-за чего дышать становилось труднее. Рома закрыл глаза, стараясь остановить свои слёзы. Но сделать этого не вышло, и они сами собой потекли по щекам. Какой позор. Теперь Бяша поймёт, что Рома Пятифанов — обычный слабак, который даже эмоции сдержать не может, и при этом осуждает за подобное всех остальных.       Он уже хотел развернуться, забежать в дом, закрыться в ванной и плакать там полночи, как девчонка. Но его остановило тёплое ощущение на правой щеке. Чужая рука осторожно легла на лицо парня, вытирая солёные слёзы. Рома осмелился открыть глаза и посмотреть в Бяшины. Из-за тусклого освещения фонаря его зрачок слился с радужкой, в ходе чего в его глазах можно было отчётливо разглядеть звёздное небо. Пятифанов приоткрыл рот, не зная, как себя вести.       — Знаешь, почему я бы не послал тебя?       Тело начало подрагивать от волнения, которое моментально проходит, когда Бяша, поднявшись на носочки, мягко прикасается к пухлым губам. Пара секунд, и он отстраняется. Убирает свою руку в карман и выжидающе смотрит на Рому невинными глазками.       А Рома молчит. Всё также не знает, что ему сказать.       — А… а я тебе? Ну… нравлюсь? — скомкано выдавливает из себя он.       Бяша смеётся в полный голос, хватаясь за живот. И Рома улыбается. Вновь искренне и по-детски. Он будет каждый раз задавать тупые вопросы, лишь бы слышать Бяшин смех. Пусть он будет смеяться над Ромой, над его тупостью и ошибками, лишь бы он смеялся.       Бяша мягко берёт Ромины руки в свои, нежно поглаживая большими пальцами грубые кисти. На этот раз ему нечего добавить. Они просто стоят, держась за руки, и слушают тишину, которая говорит больше, чем тысяча слов.       Бурят отпускает руки и отходит, но всё ещё смотрит на Рому.       — В конце концов, каждый из нас превращается в того, кого всю жизнь ненавидел, — после этих слов он разворачивается и удаляется в сторону дома.       Рома заходит обратно и опирается на дверь, не в силах устоять на ватных ногах. Сердце колотится, как бешеное, словно вот-вот выпрыгнет из груди, а внизу живота вместо чувства тревоги и безысходности теперь приятное тепло.       Вывод Пятифанов сделал один. С разочарованием, гневом и чувством собственного проигрыша, он вынужден сформулировать его словами ботана, который грамотно пьёт и отменно жарит блины: «В конце концов, не забывай, Ром: ты сам был уверен в том, что не пидор».