две жизни

      Тони Старк смотрел на башню, а башня глазела на него. Глазела осуждающе, совсем по стивороджерски, будь тот неладен, будто спрашивала, как Тони мог взять и отдать собственное детище, душу собственную отдать в побеге от прошлого. Тони спрятал руки в карманах брюк, сжал губы и обернулся на припаркованную ауди. Он и не продавал её, эту башню, только оставлял до лучших времен, переписывал на Пеппер, совсем как поделенного после развода ребенка. Башня от первого этажа до пентхауса нынче становилась собственностью Старк Индастриз, сияла неоновым логотипом компании до того неправильно, что ныло внутри.       Так было нужно. Сейчас, только-только после Лейпцига и раскола мстителей, когда мировая общественность с энтузиазмом оголодавшего льва накинулась на оставшихся, а Росс так не вовремя прознал о побеге из Рафта, иметь сразу два офиса в Нью-Йорке было особенно бессмысленным. Потому оба объединились, старое здание продалось, а Тони... а Тони собирался туда, куда мечтал уйти еще целый год назад, — на далекую, недостижимую пенсию, на покой, который, конечно, покоем был лишь отчасти, но все же.       Тони Старк оставался гением, миллиардером, филантропом и железным человеком. Мстителем только, нынче, больше не был.       — Паркер! — послышался из ауди крик. — Не смей вымещать злость на моем пончике!       А еще Тони Старк был отцом. И отцовством следовало заняться плотней.