Василиск

Стены зеркального туннеля подозрительно напоминали знакомый плотный туман. Шла я недолго, но немного успокоиться всё же успела. Выйдя на поляну, освещённую только несколькими летающими фонариками, я сразу заметила Астрагора — он стоял, закутавшись в тёмный плащ, и ждал меня. Я подошла к нему, сгорая от нетерпения. Потом мы долго шли через лес. Дух галантно поддерживал меня за руку, помогая не оступиться и переломать себе ноги на неверной тропе. Один раз даже крепко прижал к себе, не давая упасть, и я почувствовала запах, исходивший от его кожи, — пепел и ладан, старые книги и что-то хвойное. Впрочем, я тут же отстранилась, не желая ему мешать. — Дальше — сама, — велел Астрагор, когда мы прошли очередную развилку, — Тут начинаются священные, заповедные места нашего рода. Пройдёшь сквозь лес, проплывёшь озеро — получишь имя и крылья. Нет… Будет досадно, — он внимательно посмотрел на меня. В темноте его глаза чуть блестели, подобно кошачьим или даже змеиным. Он не шевелился; его сила окутала меня, словно облаком, и будто бы сжала. Я снова почувствовала тьму, и ночь, тёплую и звёздную, и будто бы шорох волн… Наваждение развеялось, а духа уже не было рядом. Я осталась одна. Тропа вела дальше, сквозь заросли папоротника почти в мой рост. И я пошла вперёд, не оглядываясь. Огонёк-светильник продолжал плыть рядом со мной, но я всё равно иногда спотыкалась, и тогда в священном лесе Драгоциев звучал низменный русский мат. Мне не было страшно, тьма, окружавшая меня, наоборот, казалась уютной. Совсем как сила хозяина леса, которая тоже была мне очень приятна. Раз — и я будто бы перешла невидимую границу. Тропа передо мной засветилась золотистым светом и стала прямой. А впереди, за деревьями, угадывался другой огонёк, тёплый и трепещущий. Костёр? Я поспешила вперёд. Деревья расступились и передо мной возникло озеро с абсолютно чёрной водой. Даже полная луна, серебрившая своим светом траву, не отражалась в нём, и ветер не колебал его поверхность. Спокойно и величественно оно простирало свои воды на несколько сотен метров. Почти идеально ровный круг смерти и тишины. А перед ним горел костёр, весело потрёскивая и разбрызгивая жаркие искры. Знание о том, что нужно делать, появилось само собой: знакомый бархатный голос будто говорил внутри моей головы, подсказывая и объясняя. Раз — и одежда летит в костёр. Вся, кроме чёрной заколки. Два — и я иду прямо сквозь костёр, но он не обжигает меня, только обдаёт теплом и душистым дымом. Три — и я стою перед чёрным камнем, похожим на древние алтари. На нём — большая чаша с водой, миска с солью, тарелка с хлебом и серебристый бокал. Соль растворяется в воде, и эту смесь я лью себе на лицо. Отламываю кусочек хлеба и пробую, делаю глоток из бокала — там вино, крепкое и сладкое. Хлеб отправляется в костёр, вино льётся на землю… А я подхожу к озеру и немного робею. Вода была тёплая, совсем не как обычно в начале мая. Такое ласковое тепло даже летом редко встречается, не то что весной. Плыть мне ничто не мешало, было тихо и спокойно, хотелось расслабиться и остаться тут навсегда… Эти воды убаюкивали, окружая меня знакомой уютной темнотой, которую я в детстве боялась, а потом полюбила настолько, что чуть не дала одному паразиту себя сожрать. Собственно, меня спасла Оля, тогда мы с ней и сдружились… как ты там, шаманка дорогая моя? Скучаешь? Наверное, да, раз зовёшь меня каждую ночь своим бубном. Добраться бы до тебя, поболтать, как в старые времена… Дно мягко толкнулось под руки и я выпрямилась. Сама не заметила, как пересекла такое огромное расстояние: плавать я умела не то что бы хорошо. Я встала и пошла вперёд. Босые ноги ступали по песку, потом по мягкой траве, влажное голое тело будто сияло в свете огромной круглой луны. Она же освещала и фигуру, сидевшую на земле и поднявшуюся, когда я подошла. Знакомая сила окружила меня плотным облаком и я услышала: — Приветствую тебя, Идущая. Я поклонилась. — Ты прошла сквозь тьму леса, сквозь дым и огонь, сквозь священные воды. Они пропустили тебя, ты станешь одной из нас, ты получишь свою силу, воссияешь, как костёр во тьме. Ты готова? — Да, — прошептала я и меня подкинуло в воздух. Сила сгустилась и окутала меня ощущением летней ночи, и навстречу ей изнутри меня рванулась другая сила: яркая, яростная, огненная и холодная. Меня окружило голубое сияние, оно сверкало во тьме, переливалось, изменялось подобно языкам пламени. Боль пронзила лопатки, я выгнулась, чуть не коснувшись головой пяток, перекувыркнулась, рвано вдохнула… Только сейчас я различила тихие слова на латыни. Они будто бы растворялись во тьме, но при этом окружали меня, поддерживали в воздухе. С каждым словом голос звучал всё громче, торжественней, и последнее четверостишье прозвучало как будто бы и изнутри моей головы, как будто это мои собственные мысли произнесли заклинание, как будто это моя сила сейчас звучала в словах… — Пламенем, воздухом, землёй и водой, Сталью и кровью, ночью, мечтой К богам воззову, где стоит обелиск И нареку тебя — Василиск. Раздался резкий, торжествующий шелест и боль вдруг прошла. За спиной, — я знала это точно, — развернулись сильные крылья. Я пожелала опуститься на землю, — и опустилась. Передо мной тут же возникло зеркало. Крылья действительно были большими. Тёмно-красные, цвета свежей крови, с чёрным узором. Края крыльев, образуя странную кайму, будто бы пожирало чёрное пламя. Чёрные языки стремились к красному центру, светлевшему ближе к спине, но не доходили до него, образуя чудные узоры. — Какие красивые… — оробев, я говорила шёпотом. — У тебя сильный дар, — спокойно откликнулся Астрагор. Он рассматривал мои крылья с отстранённым интересом, с каким учёный смотрел бы на редкую бабочку, насаженную на булавку. На секунду что-то иное проскользнуло в его взгляде, но тут же истаяло. Меня будто кольнуло. Я дёрнула плечами и убрала крылья; взамен них мне на спину тут же опустился тёплый и мягкий плащ. Закутавшись и спрятав наготу, я выжидающе посмотрела на духа. Он снова подал мне руку. Секунда — и мы уже стояли в моей гостиной. «моей гостиной»… Даже сказанные про себя эти слова грели мне сердце. Сколько я в прошлой жизни билась за свой угол! И вот теперь он снова у меня есть. Мрачные комнаты Змиулана как-то сразу пришлись мне по душе, заняли место дома. В отцовском особняке было гораздо хуже. — Оденься и приходи, — сухо сказал Астрагор и кивнул на панели, скрывавшие потайной ход, — Лучше обсудить всё сразу. — Хорошо, — тихо и немного осоловело откликнулась я, наблюдая, как он уходит. Образы посвящения ещё не истаяли в моей голове, мелькали перед глазами… Интересно, а стрелу мне когда дадут? Сгоревшее платье было жаль: не так уж и много вещей я успела купить за эти три месяца. А хотелось, честно говоря, большой гардероб и огромную шкатулку с драгоценностями. Все же я была весьма тщеславной девушкой. В этот раз выбрала плотную чёрную юбку и тёмно-синюю рубашку. Поправила заколку, обулась, посмотрела на себя в зеркало. Не удержалась и снова вызвала крылья: так хотелось полюбоваться на чёрное пламя, на переливы цвета, на символ того, что я теперь часовщица… Я приподнялась на несколько сантиметров и опустилась назад. Пора. В кабинете Астрагора царил полумрак. Мы сидели в тяжёлых уютных креслах у самого камина и пили вино. Я задумчиво смотрела в пламя, не желая начинать разговор. Было хорошо и спокойно. — Начну с самого важного, — тихий голос мягко вытолкнул меня из оцепенения, — тебе нужна часовая стрела. По традиции, мои ученики сами срывают её с часов… Но ты — немного иной случай, так как не всякая стрела справится с часовым флёром. Раньше для одарённых создавали специальные стрелы, но сейчас это искусство почти забыто. Но у меня есть кое-что для тебя. Он протянул мне узкую деревянную шкатулку, богато украшенную узором из синих камней. Я коротко взглянула на него и открыла. Внутри, на бархатной подушечке, лежала самая восхитительная стрела из всех, которые я видела. Длинная, сантиметров тридцать или даже больше, из какого-то чёрного металла, почти не блестящая, она была украшена такими же мелкими синими камнями и золотым узором. Мелкий циферблат на другом конце тоже был украшен золотом. — Она прекрасна! — восхищённо выдохнула я — Надень, — в голосе духа мне послышалась странная, почти тоскливая интонация. Он не отрывал глаз от стрелы, пока я прикладывала её к левой руке и она обвивалась вокруг запястья, отзываясь приятным теплом. — Она, наверное, очень старая. Да? — Да. До тебя эта стрела принадлежала очень сильной часовщице… Береги её. — что-то в голосе Астрагора заставило меня подумать что прошлая хозяйка стрелы была до него кем-то гораздо большим, чем просто сильная часовщица. Но почему мне достался такой ценный подарок? — Теперь к делам, — твёрдо произнёс он. От прежних неоднозначных интонаций не осталось и следа. Теперь передо мной снова был великий дух, спокойный и собранный. — Расскажи мне ещё раз, как Василиса из книги получила ключи. И что случилось со мной в самом конце, особенно о том, как повела себя корона. Я послушалась. Мы ещё немного помолчали, а потом Астрагор снова заговорил. — Хорошо… Чёрный ключ я тебе достану. С Нерейвой можно договориться, к тому же, за ней небольшой должок… Ты должна будешь срезать цветок и принести его мне, как и Синюю Искру. И главное: не позволяй никому другому прикоснуться к цветку, особенно раньше тебя. — Поняла… а что делать с проклятьем? Второй раз умирать как-то не хочется. Дух ненадолго прикрыл глаза. — Я и сам могу снять проклятье. У Озера… — я сразу поняла, что он говорит о том самом священном месте, — Но для начала мне нужно будет самому использовать Искру. Астрагор посмотрел прямо мне в глаза, снова будто бы обжигая холодным взглядом — Без неё… Или пока я не избавлюсь от своего проклятья другим способом, сила Озера не подчинится мне в полной мере. — Но в книге Василиса постарела сразу же, как только перерезала цветок. Действовать надо сразу… — Ты — не она. За счёт флёра ты вполне сможешь отсрочить и ослабить проклятье… Я объясню, как. За эти несколько дней тебе придётся многому научиться… Я удовлетворённо кивнула и снова посмотрела в камин.