Амаретто и персики

Суна всегда был самым равнодушным и спокойным из всех альф, которых только доводилось знать окружающим. Он буквально представлял из себя эталон безмятежности в своем отсутствии реакции на внезапные течки Атсуму с которыми порой приходилось уживаться, если те заставали юного связующего врасплох прямо посреди общей тренировки. Ринтаро всегда брал на себя задачу отогнать окружающих и довести Атсуму до мед.пункта, а позже — помочь добраться домой в компании Осаму, который являлся бетой и часто не понимал состояния собственного близнеца. Но, честно говоря, Суна был достаточно удивлен, когда получил звонок от Осаму во время своего очередного ничегонеделания и залипания в телефон. Мия-младший попросил его приехать и захватить с собой некоторую партию личных вещей, чтобы облегчить состояние брата. Это выглядело как минимум странно. Атсуму никогда не просил ничего из одежды Ринтаро, да и в общем-то, являлся омегой, которая яро протестовала против помощи извне, а тем более со стороны Суны, который был для Мий близким другом. Возможно, потому что Атсуму не до конца согласился и ужился с собственной природой. С самого детства родители тыкали ему в то "каким именно должен быть омега, чтобы понравиться альфе", подсовывали различные листовки с общим воспитанием на эту тему и ставили всегда в пример соседских омег, ведущих себя покорно и дружелюбно. Атсуму таким не был. Если говорить откровенно, то после наступления половозрелости, когда Мия-старший понял свой вторичный пол — он был в ярости. Истерики и игнор, с которыми столкнулся даже Осаму продолжались неделями. И все это время Атсуму лишь закрывался в спортивном зале, кидая мяч до момента, пока полностью не вымотается и не упадет на пол от бессилия. Единственное, в чем точно был уверен Осаму — это в том, что Суна всегда влиял на близнеца позитивно. Почему-то именно его феромоны могли усмирить Атсуму даже в моменты абсолютного безрассудства. А еще Ринтаро получил абсолютную привилегию на доверие из-за способности контролировать себя даже в мгновения, когда остальные альфы вокруг сходили с ума от запаха брата. И наверное, именно поэтому сейчас Осаму позвонил именно ему. Текущая течка Атсуму обострилась большим количеством нервотрепки из-за предстоящих национальных и единственное, что радовало — это то, что она началась не посреди турнира. Когда Ринтаро постучал в дверь, по виду Осаму, открывшему ему, было понятно, что тот не спал уже очень давно. Скорее всего из-за переживаний и ухода за братом, которому требовалось больше заботы, чем в обычные дни. Из-за того, что Осаму был бетой — родители спокойно оставляли близнецов одних, когда были вынуждены уезжать в частые командировки. И поэтому в данный момент они тоже отсутствовали. — Привет, он наверху, — Осаму отходит в сторону, пропуская Суну в дом и устало потирает переносицу, пока тот разувается. — Тебе бы поспать, дружище, — Ринтаро выдавливает из себя ухмылку, которая больше кажется равнодушной, чем действительно одобряющей. Он проходит дальше, кидая портфель в зале и оглядывается вокруг, подмечая некоторый беспорядок, даже при условии, что Осаму почти всегда следил за тем, чтобы все находилось на своих местах. — Настолько плохо? — Суна хмыкает, доставая из кармана телефон и смахивая пальцем назойливые уведомления. — Не знаю, просто он просил твои вещи, поэтому я подумал, что ты можешь помочь. Осаму, честно говоря, и сам не рад перспективе нахождения альфы в их доме в момент наступления течки близнеца. Как бы он не доверял Ринтаро, что-то все равно подсказывает, что держать их друг от друга на должной дистанции — самое разумное решение. — Отдашь их мне? — Мия младший падает на диван, прикрывая глаза и откидывая голову на подушки. — Расслабься, я сам занесу и проверю как он. Отдохни пока хотя бы пол часа, пожалуйста. Но порой недосып и ужасная усталость все равно берут свое. И наверное именно поэтому Осаму лишь согласно кивает головой, плотнее заматываясь в одеяло, когда Суна хватает портфель, поднимаясь по лестнице наверх. Яркий запах амаретто бьет в нос еще на подходе к комнате. Ринтаро на секунду зажмуривается, перед тем как повернуть ручку, и, кажется, даже задерживает дыхание в первые мгновения, когда минует порог, прикрывая за собой дверь. — Эй, Ацу, — глаза пытаются привыкнуть к полутьме, потому что шторы задернуты ради личного комфорта Атсуму, который лежит где-то в углу, свернувшись в клубок. Вокруг раскиданы какие то вещи и среди них Суна замечает собственную футболку Инаризаки с десятым номером, которую, как он думал, давно потерял на одном из выездных матчей. — Ацу. — Ринтаро говорит тише обычного, аккуратно подступаясь к импровизированному гнезду и садясь на корточки рядом. — Осаму сказал, что ты просил принести тебе одежду? Он тянется к собственному портфелю, доставая оттуда сверток из футболок и шарфа, который носил в особо холодные зимы. Привыкнуть к терпкому аромату витающему в воздухе оказывается проще, чем Суна думал, когда только вошел в комнату, но обостренные клыки, царапающие губу изнутри все еще напоминают о собственной природе принося дискомфорт. — Спасибо, — Атсуму сонно потирает глаза, протягивая руку, чтобы забрать вещи и сразу же утыкается в них носом, после поднимая взгляд к Ринтаро. — Я объясню тебе все потом, хорошо? Сейчас Атсуму выглядит непривычно. Волосы растрепаны так, что отдельные пряди спадают на лицо весьма разрозненно, глаза немного опухли от слез и недосыпа, а дыхание сбито от слишком высокой температуры тела. Да и в общем то Атсуму, который похож на загнанного в угол зверька в весьма уязвимом положении — редкое зрелище, которое не может не льстить за оказанное доверие увидеть его таким. — Ты можешь ничего не объяснять, — Суна полностью садится на пол все еще за пределами гнезда, чтобы не нарушать хрупкий комфорт омеги. Ринтаро все понял еще в момент, когда увидел ту самую футболку с десятым номером валяющуюся на полу. Возможно, он подумает об этом когда доберется домой, но отрицать очевидные вещи кажется глупым. Атсуму кусает губу, пробегаясь взглядом по парню напротив, а потом отвлекается на принесенный сверток, разворачивая шарф и остальную одежду, аккуратно раскладывая ее к остальной вокруг себя. — Побудешь со мной немного? — Мия не привык просить. Услышать от Атсуму что-то вроде "пожалуйста" или требования внимания — кажется проявлением безмолвного неравнодушия. И наверное именно поэтому Ринтаро не может ему отказать, принимая протянутую ладонь и забираясь в гнездо. — Хочешь, чтобы я обнял тебя? — Суна опирается спиной о стену, позволяя Атсуму лечь головой на грудь после тихого и робкого кивка. Он в очередной раз вдыхает сладковатый аромат, который тут же начинает колоть легкие из-за непосредственной близости к пахучим железам Мии, а затем задается вопросом, сделает ли он лучше, если выпустит чуточку своих феромонов, позволив Атсуму чувствовать себя комфортнее и безопаснее. Во всяком случае, он ведь всегда может уйти в силу своей выдержки, если что-то пойдет не так или он сделает хуже. Через пару секунд воздух становится гуще, смешивая в себе запах персика Суны и амаретто Атсуму, соединяясь в какие-то особенно приятные приторные нотки, а сам Мия податливо расслабляется в его руках, прижимаясь ближе. Ринтаро проводит пальцами вдоль взмокшей кожи на позвоночнике, чувствуя, как Атсуму вздрагивает, вновь ежась в клубок. Дыхание омеги вновь сбивается, становясь громче и чаще, а с губ слетает тихий скулеж, когда Мия царапает чужую футболку, пытаясь насытится этим ароматом, который начинает казаться почти наркотическим. — Мне больно, Ринрин, — Атсуму практически плачет, дрожащим голосом пытаясь сформировать связное предложение, что выходит еще сложнее, чем прежде из-за критической близости альфы. — Я знаю, Ацу, придется потерпеть, — Суна прикусывает щеку изнутри, еще раз поворачивая голову, чтобы взглянуть на омегу, податливо ерзающего на месте, чтобы унять собственный дискомфорт. Мия закидывает одну ногу на чужие, стараясь оказаться еще ближе. Еще теснее. Стать одним целым и позволить душистому запаху обвить его, принося хоть какое-то успокоение. Но становится лишь хуже. И практически сразу же Ринтаро начинает ощущать влажную липкость от пятен, образовавшихся на его штанах. — Эй, Ацу, ты можешь лечь по-другому? — Суна не знает, как именно "по-другому". Ему вообще, скорее всего, следовало бы сейчас встать и уйти, оставив омегу подальше от собственной, дающей заметные трещины, рассудительности. Но Атсуму уверен, что запах Ринтаро — это в данный момент единственное, что приносит ему хоть какое-то успокоение и держит на земле. Поэтому даже сама идея оторваться кажется до безумия болезненной и травмирующей. И Мия залезает поверх чужих бедер, прижимаясь носом к шее, чтобы еще раз вдохнуть. В ответ Суна лишь поднимает его лицо пальцами за подбородок и целует влажный уголок глаза в попытках стереть слезы. — Не уходи, пожалуйста, — отчаяние в голосе Атсуму заставляет Суну чувствовать слабость даже в коленях. Он даже не замечает, как непроизвольно опускает руку вдоль чужой спины, надавливая на поясницу, чтобы прижать Мию ближе. Сущность альфы внутри становится резче и более ощутимой. Особенно, когда Ринтаро опускает взгляд вниз, замечая, как блестят влажные бедра, по которым равномерно стекают струйки влаги, опять вымазывая его одежду. Он должен встать и уйти. Разорвать расстояние. Он не может больше находиться здесь. Не сейчас. Точно нет. Но густой запах течной омеги продолжает ударять в мозг, поглощая последние остатки здравого смысла. Сердце бьется со скоростью несколько миль в секунду, а поцелуи, оставляемые Атсуму на его шее — наклонить голову вбок, подставляясь под ласку. Желание внутри становится более явным с каждым мгновением, а после взрывается, как прорвавшая плотина, заставляя Ринтаро опрокинуть Атсуму на спину, устраиваясь над ним. Он покрывает укусами каждый доступный участок кожи, срываясь на тихий рык, когда доходит губами до пахучей железы и вкушает приятный аромат. Он настолько жгучий, что в нем хочется искупаться и сгореть дотла. Именно он заставляет сильнее стискивать мягкие бока в пальцах, опуская одну руку и собирая влагу с бедер, поднося тут же ладонь, чтобы слизать с нее смазку. — Блять, Ацу, — Суна вновь тихо рычит, спускаясь ниже, чтобы удобнее устроиться между чужих ног. — Пожалуйста, — Атсуму почти умоляет, судорожно цепляясь пальцами в чужие волосы, когда Ринтаро проводит влажную линию языком по его паху. — Устал. Больно. Пожалуйста. Он лепечет что-то торопливое, пока Суна удобнее сдвигает его ближе к себе, терпеливо проводя носом по взмокшей коже в попытках насытиться сладким запахом такой податливой и открытой омеги. В этих ощущениях легко заблудиться — в языке, безжалостно вылизывающем его дырочку. В пальцах проникающих глубже, разрабатывая теплые стенки. В тихом шипении Ринтаро, когда он оставляет очередной укус на внутренней стороне бедра. — Пожалуйста, Ринрин, — Атсуму всхлипывает, когда его выгибает от очередной стимуляции. — Альфа. Пожалуйста. Мне нужно. Трахни меня. Прошу. Суна не знает, хотел ли он Атсуму до того, как сумел впервые к нему прикоснуться именно так. Или же именно этот момент пробудил что-то внутри него, ускоряя неизбежное развитие отношений, существовавших между ними. Все в чем он был уверен сейчас — это в том, что остановиться он уже не сможет. Сейчас мысль о том, что где-то на первом этаже спит Осаму, открыто доверившийся самому Ринтаро, уходит куда-то на задний план, а потом и вовсе растворяется в очередном громком стоне омеги, сильнее вдавливающей его голову между собственных ног. Суна поднимается выше, проводя губами по мышцам на животе, уже вовсю покрытым следами укусов и засосов и целует жадно проникая языком в чужой рот. — Ринрин, — Атсуму снова зовет его, растворяясь под тяжестью тела, когда Суна расстегивает собственные брюки, скидывая надоедливую одежду куда-то в сторону. — Завяжи меня, пожалуйста, мне нужно... — Сейчас, — Суна устраивается удобнее, направляя член ко входу и вздрагивает от одного трепетного ощущения, когда чувствует, как теплая влага покрывает головку. — Ты хочешь мой узел, да? — Он нагибается, кусая хрящ на ухе и продолжает дразниться, упиваясь мольбами. — Да, альфа, пожалуйста, прошу... Ринтаро задыхается, когда его широкие ладони подминают под себя бедра, делая один толчок за другим, пока наконец-то полностью не проникает внутрь. Это так горячо и влажно. Так открыто. Так упоительно. Что Суне кажется, будто от одних стонов Атсуму он сейчас сойдет с ума. Он вдалбливается до самого основания, вновь влажно целуя чужой рот, когда громкие шлепки разносятся эхом по комнате. Ладони Атсуму зарываются в его волосы, оттягивая пряди на затылке практически до боли. И у Суны кружится голова от одного лишь запаха и ощущения Атсуму под ним и вокруг его члена. Ноги обвивают его талию, втягивая глубже, заставляя толчки стать глубже и резче. Поцелуи становятся поверхностными и неуклюжими, постоянно прерываясь на быстрые вдохи остатков кислорода, чтобы насытить легкие, а кожа на спине и плечах незаметно ноет от царапин оставленных чужими ногтями. — Пожалуйста, наполни меня, — Атсуму судорожно сжимает одеяло под собой в пальцах, пытаясь подаваться навстречу толчкам и кончает с громким хрипом, когда Суна в очередной раз входит на всю длину. — Повернись, — Ринтаро быстро помогает Мие сменить положение, заставляя встать на локти и колени и вновь толкается внутрь, безжалостно набирая темп. Мольбы Атсуму становятся громче и слаще, его лицо полностью измазано смесью слюны и собственных слез, когда он утыкается носом в оставленную Суной футболку, ощущая, как член тащится по горячим стенкам, заставляя Мию взвизгивать от удовольствия. Ринтаро не думает. Он лишь чувствует, как его собственный узел начинает цепляться за влажный вход и сдвигается еще ближе, вонзая обостренные клыки в пахучую железу Атсуму, чтобы терпкий аромат наполнил рот. Кажется, омега в его руках кричит практически на грани ругательств, но ему плевать, потому что в этот момент он кончает так сильно, что чувствует каждую дрожь в теле Атсуму, плотнее сжимающегося вокруг его члена. Они приходят в себя лишь спустя несколько минут, пока Суна помогает Мие удобнее устроиться в ожидании, что узел ослабнет. Он медленно и аккуратно разглаживает взмокшие светлые пряди на лбу и целует каждый доступный участок на чужом лице, чувствуя, как теплое эхо вздохов Атсуму наполняет его легкие. Когда Мие удается лечь головой обратно на его грудь, медленно выводя кончиками пальцев рваные линии на коже, Суна понимает, что что-то заставляет трепетать и порхать в грудной клетке. То, что они теперь связаны. Он еще раз целует Атсуму в макушку, растворяясь в объединяющем и сладком аромате персиков и амаретто, когда полностью обессиленный омега засыпает в объятиях. Ринтаро, который не заметил, как сам уснул, будит хлопок двери в комнату. Осаму. Осаму который зашел проведать брата, но встретил лишь Суну, мягко баюкающего близнеца в собственных руках с тихим рычанием. Все тело Атсуму было покрыто следами укусов и багровых пятен и догадаться о произошедшем было не сложно. — Ты издеваешься? — Осаму говорит шепотом, стараясь не тревожить спящую омегу, но все равно вопросительно изгибает бровь на то, как собственнически Ринтаро прижимает Атсуму ближе. Он лишь молча оставляет еду и воду принесенную на подносе, ставя его на пол и бросает одеяло, помогая Суне накрыть обоих. Осаму явно не в состоянии исправить то, что уже случилось, хоть реакция друга на него самого искренне поражает. Течка Атсуму длится еще три дня. И все это время Ринтаро вынужденно остается рядом, не способный оторваться от своего омеги хоть на секунду. Через какое-то время он перестает рычать в адрес Осаму, продолжающего кормить их и спокойно игнорировать наличие Суны в комнате его брата. А когда Атсуму приходит в себя, то настает момент объясниться, но близнец лишь отмахивается, понимая, что отныне течки и уход за омегой станут совершенно не его заботой. В момент возвращения в школу на занятия все кажется до боли привычным. Кроме одного маленького "но", которое не заметил Осаму, зато точно заметили альфы вокруг самого Атсуму. Его запах изменился. А еще изменилось поведение Ринтаро. Теперь каждый раз, когда кто-то пытался заговорить с Атсуму даже не отдаленные темы — незаметно, как призрак, за его спиной материализовался Суна, собственнически приобнимающий свою омегу за талию, ограждая от окружающих и заставляющий держать дистанцию.